- Если ваша наличность подошла к концу, рекомендую пасовать, я в долг не играю. В крайнем случае, возьму… - он окидывает Джона цепким взглядом, словно производит бухгалтерский аудит его состояния по внешнему виду, - возьму вон тот перстень, - кивает на сапфировый перстень Джона, который тот носит на мизинце.
В замешательстве Джон смотрит на перстень, который безумно жалко отдавать в счет карточных долгов. Этот перстень – фамильная реликвия, доставшаяся от прапрапрабабки, ее обручальный перстень, который родители подарили Джону на совершеннолетие. Обручальный перстень, с историей. Но, возможно, в случае проигрыша, удастся договориться о выкупе. Деньги можно будет достать, если сдать парочку менее ценных для семьи безделушек ростовщику. Кажется, у Джереми Финчера были терпимые расценки… Джон почти уверен, что проиграет, но упрямство и какое-то дурацкое желание сделать наперекор этому заносчивому Шерлоку Холмсу подталкивают Джона к безумству, когда он стаскивает с мизинца перстень и бросает в кучу денег. У Канингема от жалости округляются глаза, но, слава богу, он находит в себе силы промолчать, когда по результатам вскрытых карт весь призовой фонд подгребает к себе ухмыляющийся Шерлок Холмс. Для человека, только сегодня услышавшего правила покера, он играет просто превосходно. Джон старается не подать виду, насколько он зол и разбит от свалившейся неудачи. Пока загадочный императорский гость подсчитывает выигрыш и прячет его по карманам, Джон топчется рядом.
- Вы что-то хотели? – не отрывая взгляда от денежных купюр, интересуется Шерлок Холмс.
Быстро убедившись, что Канингем, отошедший в буфет за вином, их не слышит, Джон, чуть запинаясь, как можно более независимым тоном произносит:
- Не соблаговолите ли назначить мне встречу, когда я мог бы выкупить этот перстень? Он дорог мне, семейная реликвия…
Шерлок Холмс берет перстень в руки и рассматривает, долго и внимательно, прежде чем ответить:
- Сожалею, но я его выиграл честно и не собираюсь продавать. Кроме того, вы в любом случае не успеете, завтра я покидаю вашу гостеприимную планету.
- Возможно, я смог бы собрать деньги за ночь… Назовите вашу сумму, - едва не скрипит зубами Джон.
- Сожалею, но нет, - и этот зарвавшийся выскочка преспокойно надевает фамильный перстень Ватсонов на свой безымянный палец, чуть отставляет руку от себя и, склонив голову к плечу, любуется: - Увы, но нет, перстень не продается.
- Прошу, господа, - Канингем появляется с шампанским вовремя, чтобы предотвратить готовые вырваться из разгневанного Джона оскорбления, - кажется, нам пора. Прибыл император.
Джон берет себя в руки, отступает на шаг, молча кланяется и уходит, ощущая непривычную пустоту на мизинце. Чертов жулик, наверняка этот тип шельмовал в карты, слишком уж ему везло.
В разодетой и благоухающей разнообразными ароматами толпе Джон с трудом отыскивает матушку и Гарри, чтобы быть рядом, когда мимо пройдет императорская чета. В такие торжественные моменты полагается находиться вместе с семьей. Император с императрицей появляются в парадных дверях, когда церемониймейстер еще перечисляет все регалии и титулы августейших супругов, музыканты принимаются играть что-то торжественно-патриотическое, пажи семенят следом, поддерживая подбитые соболем мантии императора и императрицы. Матушка и Гарри приседают в глубоком реверансе, Джон склоняет голову, исподтишка разглядывая императорскую чету. Все же он давно не был при дворе, и удивлен тому, как постарел император. Судя по всему, его опять мучают желудочные колики, а вот императрица сияет молодостью и экзотической красотой. Пять лет женаты, а наследника престола никак произвести не могут. Не то, чтобы Джона сильно волновал вопрос престолонаследия, но слишком уж их император хил и болезненен. Вот его покойный отец и пышущий здоровьем младший брат, о чьем появлении возвещает церемониймейстер – другое дело. Джон чуть поднимает голову и улыбается младшему отпрыску августейшей фамилии, с которым они состоят в приятельских отношениях. А дальше церемониймейстер провозглашает появление почетных гостей императора на этом балу, делегацию дружественного народа сфинксов с планеты Батрейн, и Джон с изумлением видит вступающих в залу людей в черном, среди которых узнает своего давешнего карточного оппонента. Вот это точно приплыли – мистер Шерлок Холмс – сфинкс. Дамы начинают восторженно шептаться, обмахиваясь веерами, Гарри до боли сжимает руку Джона, впиваясь крайне заинтересованным взглядом в проходящих мимо инопланетников. Джон бы сделал ей замечание о том, что так пялиться на людей неприлично, если бы сам не пялился на них, вернее, на одного конкретного сфинкса. Боже, как он мог так жестоко пошутить про валерьянку! К щекам приливает кровь, и Джон неудержимо краснеет. Ведь для них валерьянка – сильнейший наркотик. Ну и зачем он вечно ляпает, не подумав. С досады Джон готов сквозь пол провалиться прямиком в императорские темницы, о которых ходили слухи во времена джонова детства, когда делегация сфинксов ровняется с семейством Ватсонов, и чертов всего лишь мистер Шерлок Холмс как бы случайно разглаживает отсутствующую складку на своем чертовом черном сюртуке, отчего фамильный сапфир, сверкнув в отличном освещении парадного зала, естественно, не остается незамеченным матушкой и Гарри. Это конец. Гарри дергает Джона за руку:
- Почему у него наш перстень? – шипит она довольно громко, а матушка изумленно оборачивается к Джону. – На безымянном пальце! Вы что, помолвлены?
Джон едва не нарушает церемонию, потому что с трудом удерживается от возмущенно-досадливого воя, но усилием воли заставляет себя сохранить хоть видимость спокойствия.
- Я проиграл его в карты, - шепчет он матушке, и сфинкс наверняка это слышит, иначе почему он так злорадно усмехается, шествуя дальше за императорской семьей. – И вообще, у них наверняка даже нет такой традиции, как обручение, - отчаянно бормочет Джон, - откуда мне знать, почему он именно на этот палец перстень надел, потому что только на него налез? – матушка огорченно качает головой, а Гарри с интересом разглядывает брата, словно впервые видит.
- Что? – возмущается Джон, и на них оборачиваются.
Гарри берет брата за руку и утягивает через толпу к пустующей стене, поскольку все любопытствующие в первых рядах встречают остальных почетных гостей, в том числе и нашедшее приют у доброго императора свергнутое правительство мятежного Та-Кана.
- Какие чудные открытия порой случаются, - шепчет она Джону на ухо, - тебе нравятся парни, невероятно! – Джон пытается вырваться из ее цепких лапок и объяснить, что парни его совсем не интересуют, однако от сестры сбежать не так-то просто. – Тогда ты должен меня понять и поддержать. Я не могу сказать этого маме с папой, но ты – другое дело. Твой мозг не зашорен предрассудками, - Джон перестает вырываться и с подозрением смотрит на младшую сестренку – это она сейчас о чем? – Джонни, - жарко шепчет Гарри, - мне очень нравится Клара. Не как подруга, а как тебе тот парень, сфинкс. Мы уже целовались и обнимались, но я хочу большего… Джонни, ты должен мне помочь… - тут Джон решительно и даже как-то испуганно прерывает сестру.
– Нет! Нет-нет-нет, Гарри! Я не хочу этого слышать! – он растерян и чувствует себя несчастным. – Я ничего не слышал, а ты мне ничего не говорила. Тебе пятнадцать, и ты самая обычная, тебе еще в куклы играть, а не… Нет-нет-нет, я этого не слышал, - Джон зажимает руки ушами и попросту сбегает, оставляя сестру обиженной и возмущенной.
Зачем? Зачем он это слышал? Почему бог не закрыл ему уши? Для чего эти знания? Младшая сестренка… невинное создание… Господи! Джон поднимает глаза к украшенному лепниной потолку императорского дворца – нет ответа. Во всем виноват этот чертов сфинкс, если бы не он, все осталось бы как прежде. Джон вздыхает, прислушиваясь к доносящимся издалека звукам – похоже, начался полонез. Следующий на очереди вальс.
Ему нужно прийти в себя перед встречей с Сарой, а еще быстренько написать записку. Подхватив бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта, Джон пристраивается за пустующим карточным столиком и выводит на вырванном из блокнота листе каллиграфическим бисерным почерком просьбу о свидании в каминной комнате. Еще пару комплиментов и признание в любви – готово! Джон ловко складывает записку в маленький незаметный квадратик и прячет за обшлаг рукава. Теперь пора возвращаться в танцевальный зал, скоро начнут играть вальс. Пары только-только готовятся ко второму танцу, и Джон, проталкиваясь через толпу любителей повальсировать, пробирается к Сойерам. Сара улыбается ему издалека, а вот старшая Сарина сестрица недовольно куксится на то, что их мать что-то наставительно шепчет ей на ухо. Похоже, сестрицу так никто и не пригласил. Джон искренне сочувствует, но исправить ситуацию не может. Вот если б Мюррей не пропадал где попало, то мог бы и помочь другу добиться расположения всей сариной семьи, пошел бы на жертвы и потанцевал со старшей Сойер. Проделав все необходимые формальности, Джон получает разрешение главы семьи пригласить Сару на танец, и, взявшись за руки, они присоединяются к ожидающим начала вальса парам. Где-то в толпе мелькает бледное лицо давешнего сфинкса с этой его характерной кривой усмешкой, но Джон отворачивается, стараясь смотреть только на Сару. У Сары красивое правильное лицо с немного мелкими чертами, светло-русые волосы, серые глаза. Она вся какая-то милая и приятная, и на сердце Джона тепло и спокойно рядом с ней. Интересно, позволит ли Сара сегодня зайти дальше поцелуев? Они уже целовались в беседке на городском балу в прошлом году, потом еще дважды на прогулке в парке. В последний раз они виделись на Рождество у общих знакомых, и Джону, которому тогда удачно дали увольнительный, даже посчастливилось пообниматься с ней в музыкальной комнате, пока туда не пришла толпа детей на праздничный утренник. Возможно, сегодня они зайдут дальше объятий, и Джону удастся… Дальше Джон старается не мечтать, в конце концов, он пустит в ход все свое обаяние, чтобы склонить Сару к проявлению ответных чувств. Звучат первые такты вальса, и Джон, подхватив свою даму, начинает кружить ее под музыку. Очарованный прекрасным исполнением, Джон забывает обо всем, мир исчезает, а остаются только он и Сара. Растворяясь в глазах Сары, Джон полностью отдается волшебству момента, плененный неуловимо тонким ароматом Сары, ее кроткой улыбкой и широко распахнутыми восторженными глазами. Обволакивающий едва заметный запах орхидеи проникает под кожу Джона, отравляет сладостью и лишает покоя. В груди зарождается восторг предвкушения, трепет ожидания и терпкость предчувствия чего-то большого и светлого. Вальс заканчивается внезапно, и Джону кажется, что он длился всего мгновение, так ему мало и хочется еще. Джон не спешит отпускать Сару, делая несколько лишних па, и только когда остальные пары начинают расходиться, с сожалением целует руку в знак благодарности за подаренную благосклонность и ведет ее к родителям. Джону удается незаметно сунуть Саре в ладонь записку, чуть сжать тонкие слабые пальчики и посмотреть в глаза со значением. Сара отвечает долгим томным взглядом, и Джон практически уверен, что она все поняла и придет. Теперь нужно все устроить должным образом с каминной комнатой. Решительным шагом Джон направляется в один из боковых проходов, который, попетляв, приводит к каминной. По дороге почти никто не встречается, кроме парочки из секретной службы да нескольких слуг с подносами, поэтому Джон готов немного пошуметь, если придется взламывать. Однако, к его великому изумлению, комната оказывается не заперта и не заколочена, хоть и плотно затворена. Джон заглядывает в полумрак, обеспеченный парой не горящих светильников над камином, отмечая видимое отсутствие посторонних и с воодушевлением входит внутрь. Проверив быстрым движением наличие в нагрудном кармане мундира парочки презервативов, Джон взбивает подушки на диванчике и подходит к окну, собираясь задернуть тяжелые портьеры, чтобы случайно мимо пробегавшему не пришло в голову заглянуть в не зашторенное окно.
- На вашем месте я бы этого не делал, - низкий и уже хорошо знакомый голос заставляет Джона содрогнуться от злости. – Все окна дворца находятся под наблюдением снайперов из секретной службы, вы же не хотите привлечь их внимание. Согласно плану, комната закрыта для гостей.
- И как же вы сюда попали? – ядовито интересуется Джон, оборачиваясь.
- С помощью отмычек, - отвечает замерший в полумраке комнаты сфинкс, ранее не замеченный Джоном из-за того, что стоял прямо за дверью. – Хотел побыть в одиночестве, как и вы, - он усмехается, издеваясь, с его-то проницательностью давно уже догадался, зачем Джон здесь, гад такой.
Но Джон не собирается сдаваться. Этот тип уже изрядно испортил сегодняшний день, чтобы спасовать перед ним сейчас. Джон садится в непринужденной позе на диван, закидывая ногу на ногу.
- Да, вы правы, захотелось побыть в одиночестве, шум некоторым образом раздражает.
Сфинкс кивает, подходя к камину.
- Занятная архитектура, - замечает он, оглядываясь. – Только излишне много золота.
Джон холодно пожимает плечами:
- Империя может себе это позволить, - Шерлок Холмс опять загадочно усмехается, и Джон с трудом удерживается от сравнения «как сфинкс», ведь он и есть сфинкс. Некоторое время они молчат. – А я вам не мешаю? – интересуется Джон, плохо скрывая накатившее раздражение. – Вы же в одиночестве побыть хотели… Кстати, в саду есть милый павильончик, и там можно отлично побыть в одиночестве, а заодно и свежим воздухом насладиться. Боюсь, в этой духоте вам не понравится.
- Ну что вы, сударь, не стоит беспокоиться, - поспешно заверяет его Шерлок Холмс, - я уже как-то привык к этой милой комнатке, здесь тихо, уютно, а вот вам, и правда, стоит воспользоваться собственным же советом и наведаться в тот, как вы выразились, милый павильон…
Джон злобно косится на сфинкса, отмечая полное нежелание последнего покидать каминную.
- Там стоит столик с закусками из морепродуктов: слабосоленая рыба, суши, кальмары и даже омары, - пробует сыграть на вкусах кошачьих Джон, которого от перечисленных яств непроизвольно передергивает, но получает полнейшее равнодушие к еде со стороны надоедливого сфинкса. - Сюда скоро придут убираться, - пробует он подойти к проблеме с другого боку.
- Когда они еще придут… - лениво тянет сфинкс, изящно облокачиваясь на каминную полку, - да и вряд ли прислуга посмеет убираться при почетных гостях самого императора. Вы позволите? – одним широким шагом сфинкс преодолевает пространство от камина до дивана, и опускается на мягкий бархат рядом с Джоном, не дожидаясь разрешения.
- Да-да, конечно, - расстроенно бормочет Джон, наблюдая, как Шерлок Холмс вытягивает длинные, облаченные в черные вызывающе узкие брюки, ноги.
Некоторое время они сидят в тишине, когда за дверью слышатся приближающиеся шаги. Черт, это наверняка Сара.
- Послушайте, милейший, - решается Джон, - не могли бы вы насладиться тишиной где-нибудь в другом месте? У меня здесь свидание назначено.
- Какое совпадение, - восклицает сфинкс, - у меня тоже. Так кто же уйдет первым? – он смотрит на Джона своими прозрачными холодными глазами, отчего Джону хочется скукожиться и стать незаметным, а лучше всего, совсем раствориться.
Но он мужественно вспоминает о том, что является курсантом императорской академии, распрямляет спину и с максимально возможным достоинством произносит:
- Уверяю вас, что это буду не я.
- И что же нам делать? – сфинкс откровенно смеется над ним. – Есть один вариант, - произносит он задумчиво, - я задам вам вопрос, и если вы ответите правильно, я уйду.
Джон гулко сглатывает:
- А если не правильно?
Сфинкс загадочно улыбается:
- Сами догадайтесь. Так что, вопрос?
Джон вспоминает рассказ сына тетушки Филлипс о сфинксах-каннибалах, а также старые легенды и отчаянно мотает головой.