— Может, он найдется еще, а, мам?
— Может быть... Все может быть.
— Ты поплачь, мам, тебе полегче будет. Ты совсем не плачешь, так нельзя. Когда папа...
— Салли, не надо, я прошу, пожалуйста. Если я начну плакать, этот фонтан уже никто не остановит. Я прошу, ты тоже не плачь. Надо держаться.
Может быть, Бесстрашие было создано железными людьми. Без сердца, без души, без эмоций. Ну как держаться, скажите на милость, когда в груди так и печет, так и рвется все. Черт! Я порывисто вскакиваю и убегаю на крышу. Туда, где мое любимое место. Это какая-то ошибка в конструкции, последний этаж, под ним комнаты, а верх что-то типа мансарды или балкона, не знаю, как они там называются. Больше всего напоминает грот, со всех сторон огорожено стенами, а сверху ничего нет. И перила, довольно высокие. И попасть сюда можно только, если спуститься сначала в пропасть, перейти через проход и подняться с другой стороны. Вообще-то, есть дверь, которая ведет прямо из коридора на последнем этаже, но она давно заколочена, и на нее никто не обращает внимания.
Тут я могу побыть одна. Ну, то есть совсем одна. Здесь меня никто не найдет и можно дать волю эмоциям, рвущим душу слезам. Крис и Джош — они самые любимые. С остальными братьями мы больше соревнуемся всегда, это они придумали мне прозвище «червяк», из-за того, что когда я была совсем маленькая, больше напоминала тростиночку из-за худобы, и ползала не на карачках, а на животе. Джош, когда приходил забирать меня из детской комнаты, всегда приносил яблоко. Где он их брал, я не знаю, но с тех пор яблоки для меня — самое любимое лакомство, а их аромат прочно ассоциируется с любовью и защищенностью. Про Криса я молчу, он самый лучший на свете брат. Мама говорит, что это из-за разницы в возрасте, когда я родилась, Крису было двенадцать, а Джошу десять. Для них девочка была в новинку, как и для всей нашей семьи, где вот уже несколько поколений рождались одни мальчики. Матт, Николас и Эван, которым на момент моего рождения было соответственно два, три и пять, мало что понимали и восприняли меня, как что-то, само собой разумеющееся. А Крис и Джош прониклись сразу. И вот Джоша нет, он пропал неделю назад.
Нет, не могу я тут сидеть в одиночестве, кажется, что сейчас все слезы вытекут. Пойду в Яму. Даже если прогонят, залезу наверх и посмотрю просто.
В «Яме» тренировались переходники, кто-то уже дерется, кто-то готовится. Мда, интересно, а как дружелюбная собралась драться, у нее нет пары, я имею в виду, нет другой девушки в группе. Она что, будет драться вот с этими амбалами? Ха, ну это будет просто избиение, а не драка. И точно, искренний по имени Пол избил ее так, что пришлось отправлять полумертвую дружелюбную в лазарет. Почему Амар это допускает? Он хочет, чтобы ее выгнали к изгоям?
В лазарете у нас царствует доктор Френк Левин. Большой толстый дядька, с одышкой и пирсингом в носу. Ага, правильно, напоминает борова.
— Привет, Френки. У тебя клиент?
— Да, принесли девчушку. Иногда смотрю на них и не пойму, о чем эти девицы тщедушные думают, когда идут в Бесстрашие?
— Что у нее? Переломы есть?
— Ну, только если одно ребро сломано, а руки-ноги целы. А ты чего печешься, знакомая твоя?
— Да нет, просто это единственная в этом году девушка из переходников. Вот, интересно стало. Можно я тут побуду?
— Ну, если больше делать нечего, оставайся, конечно. Только смотри, допоздна не засиживайся, а то мне Ханна вставит проп*здон. Ой, извини...
— Да успокойся, Френки, — машу я рукой и исчезаю в зале для больных. Это такая огромная, холодная, как и все в Бесстрашии, комната с кроватями. На них отлеживаются все, кого избили или покалечили. Инфекционное отделение в другом отсеке, операционная здесь же. В зале никого нет, только тщедушная фигурка на кровати, поверх одеяла. Зачем они с ней так, ведь ясно, что она вырубилась почти с первого удара. Но этот садист Пол продолжал ее избивать. Может нажаловаться Сэму? Тогда будет правдой, если меня будут дразнить «ябедой» и «наушником». А что еще делать? Ее или убьют, или покалечат тут. Она не может за себя постоять совсем.
— Привет. Ты кто?
Девушка потихоньку начинает приходить в себя. От уха ко рту тянется большой синяк, правый глаз заплыл... Типичная картина для Бесстрашия.
— Я? Я девочка, — отвечаю тихонько, а эхо вторит мне многократно. Озноб пробирает до костей, надо вытаскивать ее поскорее отсюда...
— Вижу, что не мальчик, — ухмыляется здоровым уголком рта девушка. — Ты чего тут делаешь? Странно, ты первый ребенок, которого я видела тут. А где остальные дети?
— Тут детей держат отдельно от взрослых до десяти лет. Такое правило. Чтобы не привязывались сильно, бесстрашным надо работать, и все такое. Мы живем в детской комнате, там же и учимся до шести лет, а потом нас возят в школу на автобусе или едем сами на поезде, когда можно прыгать.
— А ты почему тут?
— Я лидерская родственница, мне все можно, — с гордой улыбкой привираю я, потому что надо же плюсы искать в моем положении. — Я видела, как тебя избили. А ты даже не сопротивлялась.
— Я никогда в жизни не дралась. Но всегда хотела научиться.
— Так зачем же дело встало? Тебе Амар разве не показывал приемы?
— Он вообще на меня внимания не обращает и делает вид, что меня нет. Он, по-моему, того... Женщин, вообще, не очень жалует...
— Ну... Что да, то да, есть немножко, — пожимаю я плечиком и улыбаюсь. Девушка нравится мне все сильнее с каждой минутой.
— И я одна из переходников девушек, мне иногда даже поговорить не с кем. Парни только издеваются, причем все вместе, будто объединились против меня, стараются все сделать, чтобы я ушла. Наверное, мне дорога прямо к изгоям...
— Вот никогда так не говори! Ты выбрала Бесстрашие, а у нас девиз — «Бесстрашные никогда не сдаются!» Нельзя опускать руки, тем более раньше времени! Еще не все потеряно, драка это ерунда, можно научиться. Да вот, даже я могу тебя научить, хочешь?
— А ты разве умеешь?
— Я же урожденная, дерусь, сколько себя помню. Давай, приходи ночью в «Яму», покажу тебе несколько приемов.
— Лет-то тебе сколько?
— Мне одиннадцать, но это ничего не значит. Я, конечно, со взрослым мужиком не справлюсь, но приемы-то я знаю. Давай, вот увидишь, тебя просто надо потренировать, вот и все. Заметано?
— Тебя как зовут-то, кнопка?
— Меня зовут Салли, и не надо выдумывать мне разные прозвища...
— Да, ладно, не обижайся, я Кимберли, но все, кто меня тут знает, называют Ким. Или слабачка.
— Ничего, мы им всем еще покажем. Глотай побольше обезболивающих, и жду тебя в «Яме».
Ким кивает, глядя на меня недоверчиво, а я решаю для себя сделать все, чтобы она вышла из красной зоны. И она выйдет. Клянусь!
Комментарий к «Глава 1» Обложка:
http://images.vfl.ru/ii/1484854778/3ffa9206/15745911.jpg
====== «Глава 2» ======
Крис
— Кристиан, мы сейчас не можем выделить людей на поиски. Мы ищем их уже полмесяца, не нашли даже следов. Возможно, их захватили в плен и держат где-то. Это не твоя компетенция, это дело разведчиков, как только будут новости, ты узнаешь об этом первым.
— Макс, как так? У тебя пропал отряд бойцов, а ты спокойно рассуждаешь о том, что у тебя мало людей! Я ушам не верю!
— Я тебя понимаю, как человек, Кристиан, но как солдат, прошу тебя не забываться. Ты командир патруля, а не лидер Бесстрашия, не тебе говорить мне, как и о ком мне рассуждать. Мне самому паскудно от того, что пропали бойцы, но что мы можем сейчас с этим сделать? Ты нужен тут, в городе, я не могу тебя отправить за стену.
— Я понял, Макс. Спасение утопающих не в нашей компетенции. Разрешите идти?
— Не придуривайся, Крис. Будут новости, я сообщу тебе. Ханне передавай привет.
Хмуро киваю ему и выхожу из лидерского кабинета, еле сдерживая порыв шандарахнуть посильнее дверью об косяк. Отряд Джоша больше искать не будут. Перед разведкой задача поставлена, и даже подкреплена приказом, но на это надежды нет. Разведка за стеной не работает. Только по городу, а в городе пропавших не обнаружено, это факт. У меня тоже есть агентурная сеть, если бы в городе хоть волосок упал с головы одного из них, я бы уже знал. Одному за стену не выйти без разрешения лидера фракции. Двум нашим молодым лидерам, Себастиану и Деймону, на все положить, старшие заняты более важными, на их взгляд, вещами. Макс и Сэм делают карьеру, ездят по мероприятиям, участвуют во всех благотворительных и общественных акциях, зарабатывают себе рейтинги. А Даг старый уже, он изо всех сил делает вид и молодится, но... Скоро ему будут искать замену.
Чтобы как-то спустить пар, иду в Яму. На дворе ночь, там никого не должно быть. Физические нагрузки помогают разгрузить голову.
Однако... Со стороны Ямы слышны чьи-то голоса, и что самое удивительное — женские. Кто может быть там в такой час, подумалось было, но следующая мысль была о том, что я выпорю ее ремнем, если это она. Я ведь запретил ей соваться в Яму, особенно по ночам, почему она такая упрямая? И точно, Масявка в Яме, с какой-то девицей катаются по рингу.
— Что это еще такое! — мой голос, многократно усиленный эхом Ямы, заставляет обеих девиц присесть от неожиданности. — Что за херня тут происходит вообще?
Салли хватает за руку совсем молоденькую неофитку, по виду ненамного старше ее и тянет к мишеням, там, где запасной выход через кладовку. Вот только вчера кладовку закрыли, и им теперь не выбраться. Когда Салли поняла, что дверь закрыта, она метнулась было в сторону, но вторая девица решительно дергает ее за руку, останавливаясь. Она делает это так резко, что мне требуется немало усилий, чтобы вовремя затормозить и не врезаться в них.
— Простите нас, что мы оказались тут, в Яме, среди ночи, — тихо, но твердо произносит девица, поднимая на меня глаза и глядя в упор. — Этого больше не повторится.
— Конечно, не повторится, потому что ты завтра же отправляешься к изгоям!
— Крис, что ты такое говоришь! Зачем ты так! — вскрикивает Салли, и глаза ее начинают наполняться слезами.
— За нарушение правил — изгнание! И это не обсуждается. Хотите тренироваться, у вас для этого есть специально выделенное время. Ночью в Яме никого из неофитов быть не должно!
— Эта девушка — единственная из перешедших неофитов этого года! У нее, вообще, шансов других нет, кроме как по ночам тренироваться! Амар не обращает на нее внимания, не тренирует и игнорирует, а она, между прочим, не хочет сдаваться! Делает все, чтобы пройти инициацию! Ведет себя как бесстрашная, и она мой друг! За что ее выгонять? За то, что она не сдается!
— Салли, хватит жонглировать нашими манифестами, я и так вижу, что ты их прекрасно знаешь. Правила есть правила. Неофит, нарушивший их, отправляется к изгоям.
— Салли, все хорошо. Я уйду, не надо больше шуметь, — девица все это время смотрит мне прямо в глаза. — Я не хотела нарушать правила, у меня не было выхода. Простите.
Она повернулась и, гордо распрямив спину и вздернув нос, уходит в сторону двери. Я хмуро перевожу взгляд с удаляющейся девицы на сестру, которая сверлит меня сердитым взглядом.
— Я все делаю правильно, ясно? И нечего на меня так смотреть, Салли! — Маська стоит и, я чувствую, сейчас заплачет. Ну так и есть, пошла в ход тяжелая артиллерия.
— Как ты можешь? Что ты за человееееек? — Салли всегда плачет на все деньги, с искривленным ртом, опухшими глазами, красным носом и навзрыд. — У меня совсем нет подруг, меня никто не люууууубит, все сторонятся меня из-за Сээээмааааа! А девушка однаааааа! Каково ей среди огромных парней, она даже не дралась никогда в Дружелюбиииииииии!
— Чего она тогда в Бесстрашие поперлась? — пар спущен, и мне становится даже неловко. Чего я напустился на них? Все, кто не успевает, ходят в Яму по ночам. Просто не всех ловят, девицам просто не повезло.
— Я не знаааааюууууу! Она не говорит мнеееее!
— Мась, ну хватит, ты мне душу рвешь своим воем! Ну все, вытри глазки, пойдем, найдем твою дружелюбную и скажем ей, чтобы оставалась. Только не рыдай!
— Я нне бббуду рыдддать, — слегка заикаясь и триумфально улыбаясь сквозь слезы, говорит Салли. Эта девчонка вьет из меня веревки самым наглым образом. Черт. Ну и где эта девица?
А девица исчезла. Не было ее в спальне неофитов, не было ее нигде. Масявка опять принимается плакать, теперь уже обвиняя меня.
— Она просто ушла, в чем была, и все из-за тебя, чурбана! Чего ты разорался? Правила, правила, уж кому, как не тебе знать, как эти правила нарушаются!
— Найдем мы твою подружку, найдем, далеко она все равно не уйдет. Пошла, скорее всего, на поезд, там ее и догоним.
Ночью искать девку — последнее дело. На внедорожнике мы прочесали почти все места, где она могла бы быть — депо, станции, улицы. Остается только ждать утра и искать ее уже с отрядом. Салли сидит на пассажирском сидении, уткнувшись в колени. Страдает. Черт, что за жизнь у девки, одни потери. То отец умер, то брат пропал, вот теперь еще и подружка потерялась. В кого ж ты такая нескладуха-то у нас?
Яркие прожекторы патрульного внедорожника выхватывают несколько фигур. Изгои. Что они делают на территории фракции? Или это не афракционеры?
— Салли, сиди в машине, — напряженно бросаю я девушке. — Надо проверить что там.
— Крис, осторожнее...
Достаю пистолет, беру фонарь-дубинку, выхожу из машины. Изгои остались позади, и мне пришлось вернуться, так как мы проехали чуть дальше, но там никого нет. Нас заметили, видимо, и скрылись. Яркий луч фонаря выхватил на дороге небольшую лужицу совсем свежей крови. Значит, не показалось. Настороженно оглядевшись, пробегая лучом по окрестностям, следую по плохоразличимым неровным пятнам. Черт, вот угораздило же. И не сказал Салли, чтобы вызвала подмогу по рации. Чего я поперся один сюда, как минимум троих я заметил на дороге. Чувствую, кто-то тут есть, прячется, следит за мной. Резко оборачиваюсь и пригибаюсь за секунду до того, как на мою голову должна была опуститься дубинка. Выстрелы разрезают тишину ночи, наполняя воздух запахом пороха и свежей крови. Из-за здания выскакивают еще двое и пускаются наутек. Я бросаюсь за ними, оставив раненного изгоя прямо посреди дороги, глядишь с прострелянным животом далеко не уйдет...
— А ну, стой! Руки за голову!
Но они, петляя как зайцы, уносятся в темноту. Ну и черт с ними, надо проверить место, откуда они выскочили. Это какое-то заброшенное, полуразрушенное здание. Фонарь выхватывает из темноты отдельные картинки. Вход, коридор, разбросанные вещи, поломанная мебель, какой-то мусор. Где-то, в глубине комнат, слышу тихий скулеж. Черт, вот что за хрень?
— Эй, кто тут есть? Подайте голос, не ясно куда идти?
Но ответом мне были только тишина и едва различимое поскуливание. Иду практически вслепую, уже поняв, что девицу эту мы нашли, остается только выяснить, какого х*я она поперлась, на ночь глядя, хрен знает куда. Ее я обнаружил в одной из комнат, она раскачивалась из стороны в сторону, сидя на полу и спрятав лицо в колени. Спутанные волосы в начинающей запекаться крови, тихий, едва различимый скулеж.
— Эй, слышь, ты как? — наклоняюсь, чтобы помочь ей встать, но тут девица неожиданно брыкается, с диким воем начинает извиваться, не давая мне даже подойти. Не придумалось ничего лучше, чем вырубить ее совсем. Выношу ее из здания, Салли, коза, выскакивает из машины и бежит навстречу.
— Салли, какого черта ты вышла из машины? А ну, быстро села обратно!
— Крис, что с ней? Как она?
— У нее истерика, похоже, эти недоумки что-то сделали с ней. Но, даже если так, реакция у нее все равно далека от адекватной. Что-то не так с твоей подружкой. Помоги-ка мне, открой дверь на заднее сидение. И сама вместе с ней сядь.
Кладу девчонку на заднее сидение внедорожника и только потом замечаю, что у меня правая рука, от плеча до кисти, вся мокрая от крови. Черт, да она сейчас загнется от кровопотери! Кидаюсь к машине, разрываю на девке тряпки. Ну, так и есть, ножевое ранение в бок. И, кажется, не одно. Черт подери все это ночное бдение!
— Салли, быстро, бери аптечку, постарайся остановить кровь, я поведу, мы быстро доедем, — командую я, совсем забыв о раненом изгое.
Салли на заднем сидении придерживает рану девицы стерильной салфеткой, которая неумолимо намокает. До Бесстрашия мы доезжаем довольно быстро, девицу я отношу в лазарет.
— А теперь, Салли, я хочу, чтобы ты подробно, до самой последней своей мысли по этому поводу, рассказала мне все, что ты знаешь об этой девице!
— А что такое? Она тебе понравилась?
— Салли, не пори чушь! Она чуть старше тебя! Она из Дружелюбия, но ведет себя совершенно неадекватно. Куда она поперлась, на ночь глядя, ведь ясно же, что, даже если тебя выгоняют, то не отпускают просто так. Дают время собрать вещи, снабжают лекарствами и продуктами на первое время и прочее. От кого она убегала? Кто ее преследовал? Я сначала тоже думал, что изгои, потом увидел рану и понял, что ни хрена это не изгои. Изгои ее просто изнасиловали бы и сняли все ценное. А у нее пирсинг в пупке остался! Ее пытали, и я хочу знать почему!