— Мы уже почти пришли, Крис. В конце этого коридора спальня неофитов. Не думаю, что тебе надо идти дальше, здесь-то со мной уж точно ничего не случится.
Ким, все также глядя мне в глаза, поднимает руку и гладит меня по щеке.
— Я только хотела пожелать тебе удачи в рейде, Кристиан.
Ее рука переместилась на шею и прежде, чем включился мой мозг, мои губы уже захватили ее в каком-то совершенно невероятном, сумасшедшем, безудержном поцелуе. Настолько необходимом, что кажется, без него не было бы дальше никакой жизни. Одной рукой я обнимаю ее, а второй вытаскиваю из волос заколку. Волосы каштановым водопадом упали на плечи, цветочным ароматом взбудоражили мою и без того опьяненную ее близостью голову. Она ответила мне, я и не сомневался, но когда ее язык дотронулся до моих губ, почувствовал, что у меня начало срывать крышу. Абсолютно... Напрочь... Одна мысль только крутилась в голове, что мне очень, просто безумно, хочется дотронуться до ее голой спины, провести рукой по талии, сжать упругую грудь, которую я чувствовал сквозь свою, такую лишнюю, футболку и ее майку.
Я не могу... Я не должен, бл*дь... Она ведь неофит... Подружка Салли...
Это все несомненно, очень правильные мысли, но вот почему-то действия мои как-то далеки от правильных. Я на секунду отрываюсь от нее и смотрю ей в глаза. Лучше бы я этого не делал. Помилуй бог, сколько желания, просто два влажных медовых озера, свихнуться можно. Впиваюсь в ее губы снова, она слегка запрокинула голову, отдаваясь полностью на мою милость. Я уже совсем не невинно прижимаю Ким все теснее и плотнее, ее горячие ладони опускаются по моим плечам и ниже, потом, наоборот, поднимаются, и она обхватывает меня за шею руками, блуждая и оглаживая, вынося последние остатки разума. Я не должен... Не должен...
— Ким, подожди... Постой... Чееееерт! — хватаю ее руки, отрываю их от себя, хотя, на самом деле, все отдал бы сейчас, чтобы они продолжили путешествие от затылка и дальше... — Ким, нам нельзя... Мы не должны... Прости!
Оставляю ее и почти бегом удаляюсь в командирский корпус не оглядываясь. Черт бы подрал эту девицу, ну надо же было... Ну и что теперь со всем этим счастьем делать?
* *
Рейд обещает быть занятным. Со мной в группе десять человек профи и пять учеников. Все готовы, экипированы, смотрят на меня, ожидая инструктажа. Я проверяю выкладку молодых, оглядываю старших. Два снайпера, братья Джей и Брай, шесть человек патрульных, в патруле все не меньше трех лет, мой зам, Саймон, ученики.
Каждый раз выдвигаясь на патрулирование, у меня в груди поселяется неясное чувство. Да я уже привык к мысли, что я могу не вернуться, она уже давно ушла на задний план и живет там своей жизнью. Но, почему-то, именно сегодня, мне хочется вернуться, хочется, во что бы то ни стало. Я знаю, у меня нет шансов, ни одного... но... Мне нужно ее еще раз увидеть перед тем, как я исчезну из ее жизни неизвестно насколько. Может быть, она даже возненавидит меня за это. И наверное, я не должен так думать. Но мысль о том, что я увижу ее снова, просто возрождает меня, побуждает жить на пределе возможностей. Мне это очень нужно, так нужно и необходимо.
— Итак, парни, задача следующая. Обследуем периметр границы Дружелюбия и периметр около стены. Там какая-то не здоровая канитель, замечено несанкционированное передвижение, нужно там все проверить, на предмет следов, улик и все, что может быть с этим связано. В самом удачном случае, выследить и захватить нарушителей. Потому выдвигаемся ночью. Джей, Брай, если только завязывается перестрелка, вы знаете, что делать, но повторю, занимаете наиболее высокую позицию, прикрываете нас. Остальные действуем по ситуации. Разведка донесла, что передвижения случаются периодически, в основном ночью, так что, возможно, нам повезет, и мы даже сможем захватить нарушителей для допроса. Это первоочередная задача. В Дружелюбии объявлен комендантский час, все, кто выходят за пределы фракции после этого, являются нарушителями. Наша задача узнать как можно больше — на чем передвигаются, когда, как, любая информация, все, что только можно выжать.
Парни слушают очень внимательно, в комнате тишина нарушена только моим размеренным голосом.
— Не могу не сказать о тактике ведения боя на ограниченном пространстве, —продолжаю я, оглядев личный сосав.— Если оказывается, что мы обнаружили нарушителей и производим их арест, вряд ли они просто так сдадутся. Там, где мы будем патрулировать, пространство довольно ограничено. С одной стороны лес, в котором можно укрыться, со стороны Дружелюбия — много построек, теплиц, 4-5 этажных домов, на которых могут располагаться наши противники, занимая более высокую позицию.
— А не может так оказаться, что они ждут нас? Охрану выставили, наверное, могут быть ловушки... — спрашивает молодой боец, явно из новеньких.
— Есть такое дело, основа атаки любого нарушителя — фактор неожиданности. Для того чтобы воплотить это в жизнь, нарушитель должен появиться и атаковать практически под носом у патрульного. Но есть способ этому противостоять. Нарушители будут прятаться и стараться поразить как можно больше целей, оставаясь незамеченными. А, значит, находясь в довольно ограниченном и плохо просматриваемом пространстве, мы можем контролировать направление атаки. Что это значит. Не стоит забывать, что нарушители тоже ограничены периметром, и в наших силах сократить их передвижения и количество вариантов действий. В ваших силах снизить это количество практически до нуля. Наша задача в этом случае рассредоточиться и не давать возможности нарушителям передвигаться, стараться оттеснить их друг от друга как можно больше и брать их по одному.
Я показываю на карте подробную схему наших действий, атак и контратак.
— В самом легком случае, если они передвигаются группой и нам удастся застать их врасплох, — все, как обычно, заключаем их в кольцо, блокируем пути отступления, арестовываем всех, кто сдастся. Сопротивляющихся в расход. Однако, не стоит забывать о том, что мы находимся на неизвестной территории, и, если они успели подготовиться к нашему визиту, как правильно предположил боец, нас могут ждать ловушки! Так что, удачи нам всем, парни.
Все вместе идем к месту прибытия поезда, запрыгиваем поочередно. Парни рассаживаются по вагону, я же становлюсь у открытой двери. Перед глазами мелькает пейзаж: сначала города, потом окраины, и вот мы уже едем по открытому пространству. Ехать будем не очень долго, но этого хватит, чтобы привести мысли в порядок.
Ким. Никто и никогда не вызывал у меня столько противоречивых чувств. Да, были девушки, и хорошенькие, и просто, на одну ночь. В Бесстрашии я привык к тому, что все, что касается сторон жизни, будь то еда, сон, секс, развлечения поглощаются лихачами быстро, безудержно, большими глотками, потому что можно умереть, даже не успев трахнуться, как говорил один из моих знакомых. Мы стараемся взять от жизни то самое все побыстрее, мы все время находимся на волосок от смерти, каждый день, в любую минуту, наша жизнь может прерваться, но нас не это пугает. Нас пугает, что мы можем не успеть ощутить жизнь, которую ярче всего можно почувствовать через удовольствия, потакая своим инстинктам. У детей Бесстрашия с малолетства нет никаких секретов.
Прогуливаясь по коридорам фракции, увидеть занимающуюся сексом парочку также обыденно, как выкурить на крыше сигарету. Никто уже давно не обращает на это внимания, мало ли где людей накрыло. Но так может быть с бесстрашной. С Ким нельзя было так. Нельзя было прижать ее к стене, сорвать майку, пройтись языком по соску, оглаживая спину, потом бедра и ягодицы, добраться до самого, потайного, манящего, сладкого женского места, горячего, влажного, я не сомневаюсь, что именно такого. Нельзя погрузить в нее пальцы, вырывая из ее горла протяжный, вязкий стон наслаждения, ласкать, облизывать ее губы, протолкнуть язык в ее рот, пройдясь по зубам, встретить ее язычок, лаская и присасывая, мять ее губы своими, верхнюю, нижнюю, чувствовать, как она отвечает, как желание скручивает ее тело, как она течет, готовая на все, отдаться прямо там, в коридоре, поддавшись рвущему на части желанию. Нельзя.
Но, бог мой, как же хотелось... Как хотелось погрузиться в нее, толкнуться поглубже, двигаться скользя, поступательно, набирая темп, вдалбливаться, вколачиваться, теряя остатки рассудка. Чувствовать, как сжимаются ее бедра, как горячо в ней, ощутить в руках выгибающееся, охваченное страстью женское тело... Слышать ее стоны, целовать, покусывать, посасывать ее грудь, вдыхая незабываемый, только одной ей присущий аромат, даже не могу понять какой, но какой-то цветочный. Ммммм, чеееерт. Ну о чем я думаю... Надо бы о нарушителях... но о них не интересно... Вот только уйду, надолго, не знаю насколько, и скорее всего, я этого ничего не сделаю с ней, не буду. Ей и так в жизни пришлось не сладко, не могу я так поступить с ней. Только одного не понимаю, почему она? Что в ней такого? Я много повидал девиц, все почти одинаковые, эту же я знаю чуть больше пары недель. Какого хрена я так завелся? Может, потому что запретный плод? А может всему виной два озера, обещающие сладкую медовую истому? Красиво очерченные, умопомрачительно сладкие губы? Нежная бархатистая кожа, которая покрывается мурашками от моих прикосновений? Ну как так меня угораздило? Зачем я вообще связался с этой девицей? Я, вообще, о ней мало что знаю, а то что знаю, лучше бы не знал...
Однако, мы приехали. Благополучно покинув поезд, группа продвигается в сторону окраины Дружелюбия. Чем ближе к месту, указанному разведкой, тем настороженнее и аккуратнее шаги, включаются приборы ночного видения, группа расходится, рассредотачиваясь на местности. Радиогранитура работает нормально, бесстрашные переговариваются, сообщая о наблюдениях и отрабатывая позывные.
— Командир, мы так до утра будем тут шаро*биться. Есть предложение найти точку повыше и обозревать позиции.
— Слышу тебя, Саймон, правильно мыслишь. Найди позицию повыше и снайпера туда посади, и сам тут осмотри все. Мы пока продолжаем осматриваться.
— Понял, командир.
— Всем в группе, найти место поукромнее и схорониться до поры. Как только выясним, что и как тут, будем продвигаться дальше.
Все, кто был в группе, немедленно затихли. Ни шороха, ни звука. Будто и не было сейчас тут больше десятка человек.
— Саймон, что видишь?
— Пока все тихо, командир. Снайпер на позиции, веду наблюдение, — отрапортовал мой зам. Черт, неужели порожняк? Зря ходили сегодня?
— Саймон, спускайся, пусть снайпер в оптику смотрит, пойдешь со мной, будем продвигаться потихоньку, нам по-хорошему тут все прочесать надо, до последней травинки.
— Иду, командир.
Стараясь держаться ближе к постройкам, движемся по границе фракции. Весенняя ночь теплая, воздух наполнен чем-то легким, вкусным, хочется упасть на траву и лежать, не вставая, наслаждаясь свободой. Однако, опять меня не туда несет, черт.
— Сэр, у нас тут движение впереди, слева от тебя. Несколько человек, идут плотной группой, сколько не могу определить, но больше четырех.
— Я понял. Оружие?
— Да, оружие есть, устаревшие, похожие на списанные автоматы Бесстрашия.
Не фига себе, твою мать!
— Всем в группе, в направлении стены, семь минут слева, группа нарушителей, вооружены, берем в кольцо, тихо, не спугнуть. Двигайтесь как можно ниже к земле и используйте постройки. Помним, мы их видим, они нас нет. Снайперу — при любых попытках сопротивления со стороны нарушителей, снимаешь по одному. Всех не добивать, мне нужен хотя бы один, поспрашиваю его, что да как.
— Есть, сэр.
Низко пригнувшись, пробираюсь через валуны и обломки какой-то арматуры в указанную снайпером сторону. Через две минуты и я их вижу. Довольно большая группа, идут, почти не скрываясь, вооружены... Чувствуют себя довольно уверенно. Ничего себе.
Группа бесстрашных незаметно окружает нарушителей. Я подбираюсь все ближе, Саймон отчитывается, что он меня ведет и прикрывает. Когда мы уже достаточно близко, командую группе производить арест.
— Стой! Руки за голову!
Нарушители уже дернулись броситься в рассыпную, застрекочет автомат. Стреляющий снимается снайпером сразу же, остальные даже не успели передернуть затвор. Группа из пяти человек взята в кольцо, разоружена и арестована.
— Парни, вяжите их и тащите к Дружелюбию, там их и допросим.
Джоанна встречает нас не очень Дружелюбно. Во-первых мы, как видно, вытащили ее из постели. Во-вторых, она знает о методах допроса у бесстрашных. Женщина пробует сопротивляться нашему вторжению.
— Джоанна, — говорю нарочито низким голосом, — эти люди не просто нарушители режима, они преступники, они были вооружены и двигались в направлении от стены к вам во фракцию. При обыске у них обнаружен контейнер с невыясненным веществом. Ты действительно хотела бы, чтобы это попало к тебе во фракцию? Ты уверена, что они несли нечто безопасное?
Поджав губы, представитель вынужденно соглашается. Для допроса нам выделяют полуразваленный сарай, отдельно стоящий от основных построек.
— Обычно тут отдыхают люди, смиряются со своим гневом, — поясняет представитель.
Мда... Видно тут мне и придется смиряться со своим гневом ближайшие месяцы... Ладно, как бы там ни было, надо переходить к допросу.
* *
Из пяти человек, хоть сколько-нибудь знающим выглядит только один. Остальных, как видно, использовали в темную. Вообще, я против пыток просто без надобности, но в качестве жесткого аргумента и ими не брезгую. Пленный, тот, который на мой взгляд самый перспективный, лежит на полу, за отсутствием стульев, связанный. Парни, пока вели его, помяли слегка, вид он имел потрепанный, но вполне бодрый. На животе расплывается рана от армейского ножа. Стало быть пощекотали его ребятки. Ну ладно.
— У тебя, парень, не так много вариантов. Ответить на наши вопросы и отправиться к Искренним на суд. Помучиться, ответить на наши вопросы и отправиться к искренним на суд. От тебя зависит, что ты выберешь.
— Ты не понимаешь, солдат, во что ты ввязался. Ты не понимаешь, что ты уже труп, как и я. Они везде нас достанут, хоть в искренности, хоть в Бесстрашии, хоть где. Ни ты, никто на свете от них не скроется. Слишком многое поставлено на карту.
— Мне на самом деле нужны ответы всего на два вопроса — на кого вы работаете и что в контейнере. Остальное меня мало волнует.
— Ты что, не втупляешь, командир? — мужчина закашлялся и сплюнул кровавый сгусток. — Тебе этих людей не достать никогда. А если я тебе хоть что-нибудь скажу, ты точно труп.
Пинаю его подошвой берца в живот, в то место, где ребятки поработали. Мужик охнул, свернулся в позу эмбриона.
— Ты, по-моему, не понимаешь по-хорошему, парень. Я ведь добрый, добрый, а бритвой по глазам от меня не заржавеет. Отвечай четко и ясно — куда несли контейнеры, от кого, что в них, кто заказал.
Парень смотрит на меня ненавидящим взглядом. Хоть и не раз мне представлялась возможность участвовать в подобных допросах, а все равно как-то не по себе. Обычно сразу чувствуется — м*дак допрашиваемый или нет. У м*даков совсем другой взгляд. Сейчас явно не тот случай. Но несмотря на все свои ощущения, все-таки достаю пистолет.
— Шанс парень. Я даю тебе шанс. Если ты мне сейчас все расскажешь, уйдешь отсюда целым. Нет, будешь покалеченным. Итак...
Выжидаю пять секунд и стреляю ему в коленную чашечку. Истошный крик огласил округу. Мда, не зря Джоанна не хотела пускать на территорию, Дружелюбие таких криков, наверное, и не слышало никогда... Хотя, кто знает, что тут творится. Внедрюсь, буду знать точно. Если то, что рассказывала Ким, хоть наполовину правда... Руками я тоже могу нанести много повреждений, в этом многим приходилось убедиться.
Когда малый отшумелся, я задал ему вопрос опять. Черт возьми, не думает же он, что я буду тут ему всю ночь вопросы задавать одни и те же? Киваю Саймону, чтобы сменил меня, сам выхожу покурить на улицу.
Щелчок зажигалки, сигарета отдает никотин легким, слегка дурманит, успокаивает. Нетрудно догадаться, что в контейнерах, не думает же этот парень, что мы сюда пришли и случайно их повязали. Наводка была, их кто-то сдал, или нам просто их отдали, чтобы мы успокоились и не пытались что-то выяснить больше. А вот черта с два. Несли они, скорее всего, ту самую сыворотку, которую продавали торчкам за услуги или продовольствие. Больше нечего им тут носить, остальное если и носят/возят/поставляют — то на машинах и секретными дорогами. Эти молодчики просто для отвода глаз, можно было бы даже его и не калечить. Но не хочу лишних вопросов со стороны руководства.