— Эван! — зову я шепотом, опасаясь заходить, вдруг там что… Мои братья пользуются популярностью у девушек, не хочется в очередной раз быть свидетелем их интимной жизни. — Эван, тУпик, ты слышишь или нет, бл*дь?
— Что это за х*йность тут у нас ругается? Че за мелкая зараза? — в дверях появляется довольно высокий, симпатичный блондин с отлично развитой мускулатурой, и, конечно, без футболки. Джойси, кажется. Хотя я не уверена, всех их не упомнишь. Ясно чего у них там… — Тебе чего надо, мелкая?
— Позови Эвана, пожалуйста. Скажи сестра пришла.
Блондинчик заржал, хотя я ровным счетом ничегошеньки смешного не сказала.
— Что там, Джойси? — ага, я не ошиблась, он и есть. — Кто там?
— Да вот, сеструха к тебе на свидание пожаловала. Пускать или сам выйдешь?
— Я тебе пущу! Ну-ка отвали! — Эван отталкивает Джойса и вываливается в коридор. — Тебе чего, кнопка? Давно не виделись, соскучилась? Извини, ты сейчас маленько не вовремя…
— Эван, мне пофигу на твои бл*дки, мне нужна помощь! Там человек в сетке запутался, и я подозреваю, что это за человек, мне самой не выпутать ее. Неофитка этого года, та самая, которая одна. Помоги ее из сетки достать, буду твоя должница, а?
— Неофитка, говоришь, — темные брови Эвана сошлись на переносице. Блин, ну еще макушку почеши, аааа, блин… — ладно, помогу тебе, — говорит, почесывая головенку, — но будешь должница два раза.
— Ладно, хоть и не понимаю почему? Только давай уже быстрее!!!
— Ты мне такой кайф обломала…
— Какой я тебе кайф обломала? — внезапно обозлилась я. — Дай-ка я взгляну на твой кайф, что-то мне подсказывает, что этот кайф рыжий, сисястый и не очень-то разборчивый! — отпихиваю Эвана и обозреваю рыжую девицу, теребящую чей-то член. Тфу, бл*дь. В прямом смысле. Она, интересно, со всеми моими братьями перетрахалась?
— Кнопа, ты границы переходишь, забыла? Я не лезу в твою жизнь, ты не лезешь в мою. Теперь будешь должна три раза.
— Да сколько угодно, только пойдем уже. Трипак не подхвати от такой своей «жизни», блин.
— Уши оторву, мелкая! Эй, Джойси, давай на выход, помощь нужна!
— Что, допекла тебя зараза? Проучить сам ее не сможешь? — насмешливо глядя на меня, подходит блондинчик, на ходу одевая футболку. Слава богу. Он хоть и тупень, а торс у него зачетный вообще-то.
— Давай, Джоси, надо помочь. Крикни еще кого-нибудь, Кевина и Лукаса, наверное, они надежные. У нас опять неофиты чудят, девку распяли на сетке, надо снять.
— А че снимать, пусть до утра повисит, а там уже инструктора снимут…
— Утром труп оттуда снимут!!! — блин, ну надо так тупить! — Джойс, она вниз головой висит, утром уже будет мертвая, как золушка!
— А почему «как золушка»? — только и догадался спросить этот идиот.
Но все-таки они пошли со мной и помогли. Ким уже почти не дышала. Джойс с Лукасом ругались по матушке крепко очень, когда стало понятно, что сделали с ней эти уроды. Я плакала, уже не сдерживаясь. Ким изуродовали все тело, на ней не было ни одного живого места, не пожалели и лицо. Вся она была располосована порезами, кое-где виднелись ожоги.
— Мелкая, может объяснишь, что это еще за нах*й? Откуда эти красивости на ней? Кто посмел? — когда Джойс злится, он напоминает молодого разъяренного гиппопотама. — Это что переходники такие у нас теперь? На х*й они не нужны во фракции!
— Успокойся, Джойси, боюсь, что переходники только на сетку ее повесили. — Эван тщательным образом осматривает все вокруг. — Смотри, тут на сетке кровь, кое-где видны обожженные места и где-то порезы на материале. Ее жгли и резали уже подвешенную. Надо в диспетчерскую, и по камерам смотреть кто это сделал. Крис завтра вернется, я с ним поговорю. Салли, будь осторожна, — брат посерьезнел, и мне стало страшно. Когда Эван говорит тихим голосом, это всегда страшно, пусть он орет лучше. — Тут какая-то х*йня творится. Тебе лучше не высовываться пока, договорились?
У меня хватило сил только кивнуть и успеть за парнями, которые несли Ким в лазарет. Я знаю, кажется, из-за чего все это, я слышала, о чем говорил Крис с ней в больничном зале. Ким знает тех, кто поставляет в Дружелюбие измененную сыворотку, и ее хотят убить. Они уже тут, во фракции. Теперь мы все под угрозой.
* *
Ким не пришла в себя и на следующий день. Док Френки говорит, что это от шока. Ее пытали, довольно долго, не давая потерять сознание и не убивая совсем. Предполагалось, что она истечет кровью и к утру умрет. Но я помешала этим, далеко идущим, планам. От лидеров не укрылся этот инцидент, Сэм из меня всю душу вынул, как я оказалась возле сетки в такое время. Крис заступался за меня, как мог, но досталось всем, короче. Правила — главное, а что девица померла бы, так и не очень важно.
Крис орал, ругался, хмурился и хватался за ремень. А мне все равно. У меня даже слез не осталось. Предчувствие какой-то страшной беды овладело мной. Что-то произойдет, только вот не знаю что.
— Салли, ты слышишь меня? Отомри, сейчас же!
Я сижу у него в квартире, состоящей из одной комнаты, откинувшись в кресле и прикрыв глаза. Ничего не хочу. Мне больно и страшно. Я одна, одна навсегда. Все люди, которые меня любят, или сами умирают, или пропадают. Слезы потекли и текут, уже не переставая. Крис что-то говорит, а я не слышу, хочется закрыться в раковину и больше никогда не вылезать из нее.
— Салли! Мась, посмотри на меня! В глаза мне посмотри, девочка!
Так меня папа называл. Но он умер. Джоша нет. Ким без сознания. Я приношу несчастья людям.
— Мась, надеюсь, ты меня слышишь. Это очень важно. Я не должен тебе этого говорить, я нарушаю все правила, какие возможно, но я тебе скажу. Только очень внимательно меня послушай. Мне придется исчезнуть. Это секретное задание, от лидеров. Исчезнуть придется надолго, год, может, больше. Я буду передавать весточки, что я жив. Не знаю как, но придумаю. Ты главное береги себя и… ее. Ладно? У тебя остаются Эван, Ник и Матт. Самые большие надежды у меня на Эвана. Он защитит тебя, он обещал. Пожалуйста, Салли, будь осторожна, и пусть Ким тоже будет осмотрительна.
Отупение и ощущение беды никак не удается прогнать. До сознания долетело, что Крис уходит куда-то надолго. Отстранено подумалось, что Ким обломается, она то думает, что нравится Крису. Хотя… Он вроде что-то говорил, беречь ее, что ли? Значит, нравится все-таки? Спросить? А он ответит? Ладно, он вернется, и они разберутся сами.
====== «Глава 4» ======
Крис
Мыслями полностью погрузившись в предстоящий ночной рейд, я пропустил момент, когда оказался вовлеченным в шалости неофитов. Кажется, они затеяли «скачки» и, одновременно, еще какую-то игру. С утра Яма стоит на ушах от суеты, бега, воплей, отборного трехэтажного мата и наказаний зарвавшихся неофитов. Я, вообще-то, должен был быть на тренировке, но за последнее время так устал, что просто шатался по Яме, в надежде отвлечься от тяжелых мыслей о брате, его исчезновении, о своем скором внедрении в Дружелюбие... У меня не получится сыграть дружелюбного, я урожденный бесстрашный, мое тело в татуировках, в ухе три колечка, я привык к растрепанной прическе, развязному поведению, резким словам, мату и крови. Меня сразу же раскусят. Я не такой, как та же Кимберли, например. И притвориться у меня вряд ли получится. И, вообще... Лучше бы мы просто разгромили там все. Как жить в чужой фракции — я плохо себе представляю.
Кто-то окликает меня, я резко меняю направление, и в следующую секунду меня окатывает неизвестно откуда взявшаяся вода. Ну е-мое, ну бл*дь, ну какого хера? Все, вокруг ржут, а я поднимаю голову вверх и, конечно же, вижу Салли, с круглыми глазами и ртом в форме буквы О. Кимберли рядом с ней зажимает рот ладошкой. Несколько секунд мы пялимся друг на друга, потом у меня срываются несколько неодноэтажных непечатных выражений, и я понимаю, что убью этих гадких девиц сегодня, во что бы то ни стало!!! Они, вообще, соображают, хоть что-нибудь или нет? Я командир патруля, я приказы отдаю людям, и они должны их выполнять! Хотели играть в свои дурацкие игры — шли бы в общежитие и там хоть голыми носились! Черт, убил бы того, кто придумал эти их игры дурацкие...
Бегу на верх: я поймаю этих девиц и... Что будет за «и» я еще не придумать не успеваю, но сейчас не это главное. Салли бросается в укрытие, но я знаю все ее потайные местечки. Облазив несколько этажей, я нахожу девиц, которые лежат в нише, откуда прекрасно просматривается Яма. Похоже Салли наивно полагает, что это она эту нишу открыла. Стараюсь, как можно бесшумнее, подкрасться к ним, и вот уже два миленьких ушка у меня в железной хватке.
— Криииис! Отпустииии! — на ультразвуке визжит Салли, Кимберли с огромными от ужаса глазами даже не пытается сопротивляться. Так, ну и кто у нас тут собирается становиться бесстрашным? Салли выворачивается, кусает меня за руку. Не больно, терпеть можно вообще-то, а в воспитательных целях можно и отпустить: сопротивлялась и не сдалась. Ким же просто висит и похоже ничего не собирается предпринимать. Помыслив совершить с ней расправу в духе телесных наказаний, уже пытаюсь развернуть ее, чтобы надавать по заднице. Однако девица, поняв, что именно я собираюсь сделать, вдруг обнаруживает у себя немало силы и изворотливости. Рискуя остаться вообще без уха, она, воспользовавшись тем, что Салли запрыгивает мне на спину, вырывается и несется куда-то с сторону.
— Крис, ты совсем ополоумел? Ты что собирался с девушкой сделать?
— Салли! Ты меня еще спрашиваешь, кто из нас ума лишился? Вы чего, вообще, творите? Мне сегодня идти на опасное задание, у меня под началом люди, которые должны исполнять мои приказы, а вы меня водой обливаете прилюдно!!! Ты в своем уме?
— Это было не для тебя! Мы поспорили и вообще...
— Ты не забыла, что я тоже здесь живу всю свою жизнь, и знаю прекрасно игру «на кого придется». Так же как и «скачки», можешь мне не рассказывать! Но как бы там ни было, предпочел бы, чтобы вы играли со сверстниками, а не с командным составом.
— Мы не хотели, чтобы это был ты, мы не специально! Какого хрена ты шел в одну сторону, а в следующую секунду идешь в другую. И потом, нельзя молодых девиц подвергать наказаниям для малолеток! Ты вообще соображаешь? Она девушка, между прочим, уже взрослая! И скоро станет бесстрашной!
— Если девушка ведет себя как малолетка, значит и наказания заслуживает как малолетка, ясно?
— Если она из-за тебя опять сбежит, я тоже сбегу, так и знай! — выплевывает мне в ухо Салли и убегает за подружкой. Ну вот и как это понимать? Я весь мокрый, с ног до головы, и я же еще и плохой!
Ладно, надо все-таки переодеться и проследить за тренировкой у отряда.
* *
Избиение груши продолжается уже больше двух часов. Сегодня не могу остановиться. Знаю, да, идти в ночь, надо было выспаться, но какая-то скребущая мысль нервно крутится в голове и не дает отключиться. Выматывая себя физически, рассчитываю хоть как-то попытаться отвлечься. Сегодня меня к себе вызывал Макс, сказал, что для внедрения все готово, сегодняшний рейд будет последним перед отбытием. А с периметра пришло сообщение о нелегальном передвижении на территории Дружелюбия. Так что придется ехать туда и все там обследовать. Кто-то мотается по Дружелюбию, и никто не знает, кто и зачем. Надо будет обязательно взять снайпера с тепловизором, иначе мы все будем иметь бледный вид, да и остальным эта штука не помешала бы. Однако, неуютное чувство нарастает, будто кто-то сверлит взглядом спину. Оборачиваюсь и натыкаюсь взглядом на Кимберли. Интересно, как долго она тут стоит? И чего хочет-то? Тренировки сегодня в любом случае не будет. Да и я слишком зол на нее, чтобы мило общаться. Что за детский сад?
— Привет, Крис, — первой нарушает молчание неофитка.
— Ты что делаешь тут? —довольно резко спрашиваю. — Скоро отбой, тебе нужно вернуться в общежитие.
— Знаю. Я жду Салли. Мы с ней договорились встретиться сегодня, потренироваться. У меня только-только начало получаться, и мы...
— Мне не интересно. Если хочешь, можешь ждать ее тут, только не надо лезть ко мне с разговорами.
Не знаю, что на меня находит. Да, я отталкиваю ее. Я делаю все правильно. Нельзя мне... Чего нельзя? Уже есть что-то, чего нельзя? Это после вчерашней тренировки или вчерашнего разговора? Когда я уговаривал себя не смотреть на ее губы? И не пялиться на ее ноги? И когда от ее прикосновений обдавало жаром и совершенно не хотелось, чтобы она избавлялась от захвата? Когда тренировка закончилась, а я искал повод еще побыть с ней? Да нет, не было ничего. Она маленькая еще, она подружка Салли, она облила меня водой и краснела от ужаса, когда поняла, как именно я хочу наказать ее. Вряд ли она вообще понимает... Хотя, о чем это я, конечно, она все понимает. Я все время забываю, ПОЧЕМУ она здесь оказалась, в Бесстрашии.
А она продолжает сверлить меня взглядом. Это как-то очень раздражает. Почему ей не пойти и не лечь спать? А мне самому почему не пойти? Но уходить не хочется, и я перехожу к отжиманиям. Стараюсь, как могу, отвлечься счетом, а она все смотрит и смотрит. Вот, чего ей надо, а?
— Ким, перестань пялиться на меня!
— Крис, не сердись, ну, пожалуйста! Я не подозревала, я совсем не хотела...
— Прекрати блеять! Надоело это слушать, ты мне мешаешь тренироваться, ясно? У тебя есть, что сказать по существу, или ты так и будешь молча глазеть на меня?
— Я хотела сказать тебе, — твердо начала Ким, — ты вчера спрашивал об особенностях Дружелюбия, так вот, не советую налегать там на хлеб. В него добавляют мирную сыворотку. Просто информация, на случай, если это важно и может помочь.
— С чего ты взяла, что мне нужна какая-то помощь?
— Да так... Сначала я, как дура, подумала, что интересна тебе, и ты меня расспрашиваешь о месте, где я выросла, ну, а потом сложила два и два и поняла, что твое задание связано с Дружелюбием, и ты просто собираешь информацию. Извини, что помешала.
Она разворачивается и намеревается уйти.
— Ким! Подожди! — но она идет не оборачиваясь. Дружелюбная до мозга костей, но упрямая, почище любой бесстрашной. — Я тебя провожу, поздно уже, небезопасно одной ходить.
Надевая на ходу футболку, догоняю ее и иду рядом. Черт, только сейчас подумалось отчего-то, что у меня была двухчасовая тренировка, и я... не в лучшем своем виде, чтобы провожать девушек...
— Не надо меня провожать, Крис, я знаю прекрасно, что тебе на меня наплевать. Да и в рейд тебе готовиться надо.
— И все-таки я провожу тебя.
Идем молча. Уж не знаю, о чем думает эта девица, но сопит она громко. Я же совершенно не понимаю, что же я делаю? Зачем поперся с ней? Куда меня несет?
— Зачем в хлеб добавляют сыворотку, ты знаешь, Ким? — говорю, лишь бы что-нибудь сказать. И так понятно зачем, вот только как-то это паскудно, что ли?
— Предполагаю, для того, чтобы максимально избежать конфликтов. Обычная сыворотка не вызывает привыкания в тех количествах, которыми ею гасят конфликты или добавляют в хлеб, но люди, которые постоянно находятся под ней... далеки от адекватных.
— Ты была когда-нибудь под действием сыворотки?
— Была. И не раз. Это очень противно. Конечно, когда ты под действием, то очень хорошо. У тебя нет никаких проблем, тебе все нравится и ты всех любишь. Но когда действие пропадает... Такое ощущение, что тебе изнасиловали мозг. А это не приятно, уж поверь мне.
— И часто в Дружелюбии бывают конфликты?
— В Дружелюбии все упражняются в реверансах и лицемерии. Даже если тебе что-то не нравится, ты скорее откусишь себе палец, чем скажешь уроду, что он урод. Кому-то нравится так жить.
— Тебе, стало быть, так не нравится?
— Нет. Возможность сказать уроду, что он урод, в моем случае, награда и привилегия. Я ее ни на что не променяю. И сделаю все, чтобы стать бесстрашной.
Когда она так говорит, у нее в глазах загорается какой-то фанатичный огонек. Интересная из нее выйдет бесстрашная, однако. Оглядываю ее мельком. Глаз зацепился за высокий пучок, который держит заколка с большим цветком. Наверное, память от Дружелюбия. Но здесь нельзя иметь вещи из бывших фракций... Наверное, я смотрю слишком пристально, потому что Ким останавливается и теперь тоже смотрит на меня. На нее падает свет от тусклой лампы, и глаза кажутся совершенно черными, хотя я точно знаю, что они у нее цвета меда, светло-карие. Волосы забраны наверх, тонкая шея открыта вся. Интересно, если вытащить заколку, волосы сразу упадут и рассыпятся по плечам или для этого ей нужно будет их поправить? И о чем это я думаю, а?