– Они здесь, – прошептал Имхотеп.
– Медджаи, – в ужасе выдохнула Анк-су-намун.
Босоногим охранникам фараона удалось приблизиться к дверям в покои абсолютно бесшумно. Но теперь, будто отзываясь на предсмертные вопли своего владыки, медджаи изо всех сил ударили своими телами в дверь.
Охрана фараона! – крикнул один из жрецов, обращаясь к Имхотепу, двери трещали, едва сдерживая натиск человеческих тел, по крепости не уступавших тарану.
Глаза Имхотепа – Верховного жреца – и Анк-су-намун – царской наложницы – неожиданно встретились. Теперь их переполняло отчаяние, словно влюбленные только сейчас осознали, что они натворили. Не сговариваясь, они опустили глаза, будто впервые увидели венценосного владыку в луже крови у их ног.
Жрец Осириса приблизился к Имхотепу. С должным почтением, но не скрывая охватившего его страха, он произнес:
– Повелитель, они скоро будут здесь. Вам надо уходить.
– Нет...
На помощь служителю Осириса поспешили еще двое жрецов, и они совместными усилиями увлекли Имхотепа к балкону. Достаточно было прыгнуть вниз, чтобы оказаться в безопасности. Имхотеп, оскалив зубы, сдавленно зарычал, пытаясь избавиться от крепкой хватки своих слуг. Пока он, напрягая силы, боролся с ними, кто-то приблизился к нему сзади и выхватил на его руки окровавленный меч.
Анк-су-намун.
Высокая и стройная, она выглядела маленькой и изнеженной, держа перед собой огромный меч. Однако она оказалась удивительно сильной. Ей хватило одного движения руки, чтобы вытолкнуть Имхотепа и вцепившихся в него жрецов на балкон.
А в высокие двери покоев с грохотом усиливающейся бури ударяли мускулистые плечи охранников.
– Ты должен уйти, любовь моя, – тихо, но твердо сказала Анк-су-намун. – Ты обязан спастись.
Глаза влюбленных снова встретились, и Имхотеп понял, что имела в виду его подруга. Верховный жрец уже готов был выкрикнуть решительное «нет», но Анк-су-намун заговорила первой:
– Только ты сможешь вернуть меня к жизни, – прошептала она, и в этот момент двери, не выдержав отчаянного натиска, с треском распахнулись, медджаи, сжимая мечи и копья, сверкая белками глаз и оскаленными зубами, ворвались в покои и бросились к любовникам.
Однако когда стража сорвали окровавленный полог, жрецы уже успели увлечь Имхотепа в темноту. Один из спасителей Верховного жреца зажал ладонью рот своему владыке, и они укрылись в непроницаемой тени. Все внимание стражи фараона было приковано к их командиру и к фигуре девушки с обнаженным мечом, стоявшей над окровавленным трупом Сети.
– Мое тело больше не послужит ему храмом! – с ненавистью оскалившись, прошипела Анк-су-намун.
Имхотеп падал беззвучный вопль, когда его возлюбленная повернула меч лезвием к себе и, крепко вцепившись в рукоять, вонзила его в свое сердце.
Теперь, когда по прошествии сорока дней и ночей мумифицирование тела Анк-су-намун было завершено, Имхотеп стоял под звездным небом, озаренный неверным багровым светом факелов. Его окружили рабы-нубийцы, солдаты и верные жрецы. А издали, с гребней дюн, за ним внимательно следили медджаи. Имхотеп медленно читал Книгу Амон-Ра. Над завернутым в бинты телом своей возлюбленной Верховный жрец произносил слова заклинаний и проклятий...
Страницы массивной, в металлическом переплете книги, лежавшей на ладонях Имхотепа. начали светиться, будто от них исходило солнечное сияние. Потом во мраке ночи словно блеснула ослепительная молния, и чернокожие рабы попадали лицами в песок и захныкали, как маленькие дети.
Омытый золотым свечением, словно священная книга в его руках пылала огнем. Имхотеп ровным раскатистым баритоном продолжал бесстрастно произносить ужасные заклинания.
Теперь к золотистым молниям присоединились порывы пронизывающего ветра, словно хлыстом стегавшего окруживших тело мумифицированной женщины людей, мужественные солдаты, видевшие много ужасных битв, в страхе жались друг к другу. Воины прикрывались щитами, их белоснежные юбки трепетали на ветру, но песок под их ногами оставался неподвижен. Ни одна песчинка не поднялась в воздух.
Имхотеп, на которого буйство неведомых сил не оказывало никакого влияния, продолжал читать заклинания. Верные ему жрецы, державшие храмовых кошек и склонившиеся в церемониальном поклоне, тоже не обращали внимания на происходящее вокруг.
Когда Имхотеп произносил последние строки, мумифицированное, обернутое бинтами тело начало содрогаться, словно в него возвращались жизнь. В сверкании золотых молний неистовый вихрь наконец добрался до тела женщины и начал поднимать его в воздух. Испуганные рабы и солдаты вместе с невозмутимыми жрецами следили глазами за тем, как тело женщины плавно покачивается над землей, словно в чьих-то невидимых объятиях. Ровный голос Имхотепа дочитывал последние слова.
Во всеобъемлющей вспышке золотого свети зародился порыв ветре такой силы, что мог бы вызвать песчаную бурю. Однако этого не произошло. Вихрь, срывая бинты. швырнул мумифицированные останки на землю. С телом что-то происходило. Лишенное покровов, оно принялось изменяться, приобретая самые невероятные формы. В нем не осталось и следа былой красоты великолепного женского тела.
Подобно плотному душному плащу, пустыню окутала тишина. Ветер стих. Никто из присутствующих не проронил ни слова. Служители Осириса окружили изувеченные останки и поместили их и деревянный саркофаг. Погребальные урны с внутренностями положили туда же и крышку закрыли. Нубийцы дотащили саркофаг вырытой заранее ямы, сбросили его вниз и принялись засыпать песком, сгребая его ладонями. Многие из медджаев, наблюдавших с вершин дюн за происходящим, развернулись и отправились восвояси, очевидно, вполне удовлетворенные местью за убитого фараона. Очень скоро Анк-су-намун окажется в подземном царстве, где демоны пожрут ее душу.
Когда песок полностью скрыл могилу, так, что не осталось пи единого следа, нубийцы вопросительно взглянули на Имхотепа, ожидая дальнейших распоряжений. Однако следующий приказ Верховною жреца относился уже не к ним...
Имхотеп подал знак воинам, и те вонзили свои копья в тела рабов, чьи крики удивления и боли огласили ночь. Уже через несколько секунд место захоронения было завалено трупами и песок вокруг пропитался кровью.
Теперь уже воины. оставшиеся безоружными, обратили взоры к Имхотепу, ожидая разрешения извлечь копья из тел. Но тот отдал такой же безмолвный приказ жрецам Осириса. К этому моменту храмовые кошки уже лежали на песке, безразлично поглядывая по сторонам. Жрецы накинулись на воинов и моментально перерезали их своими короткими кинжалами. В темноте, рассеиваемой лишь неверным светом факелов, кровь убитых зловещими черными пятнами расплывались па песке.
Однако не все медджаи покинули место захоронения Анк-су-намун. Некоторые из них по-прежнему оставались на дюнах. Они чувствовали себя здесь в полной безопасности, потому что, как и жрецы, считались людьми неприкосновенными. Убить же сегодня следовало только простолюдинов. к которым принадлежали рабы и солдаты, ибо они не должны были знать место, где покоились останки коварной любовницы фараона.
Но теперь и эти последние медджаи, остававшиеся на своих постах лишь для того, чтобы проследить за церемониальным убийством рабов и солдат, потихоньку скрылись в темноте ночи. Жрецы Осириса поднялись на ноги и отошли от своих жертв. Со священных кинжалов рубиновыми каплями стекала свежая кровь. По чуть заметному кивку Имхотепа его верные слуги сами взошли на дюны, чтобы убедиться в том, что все медджаи скрылись за барханами пустыни.
И когда они доложили Имхотепу, что последний охранник фараона исчез за дальней дюной, Верховный жрец кивнул в последний раз.
Только после этого и сам Имхотеп, и его жрецы бросились к могиле Анк-су-намун и начали руками разрывать песок, да так поспешно, словно там, под землей, их ждало неописуемое, бесценное сокровище.
По крайней мере в этом был уверен Имхотеп.
Глава 2 «Город Мертвых»
Словно сговорившись, темнота ночи и звездное небо с кривым, как сабля, месяцем, подарили пустыне цвет голубоватой слоновой кости. Гребни барханов плавно изгибались, напоминая тела чувственных наложниц, раскрывших свои объятия навстречу любимым. Трудно было вообразить более мирный пейзаж. Более звенящую тишину, более совершенные формы... Однако покой песков вскоре был нарушен двигающимися повозками и копытами лошадей, влекущих их. Изредка воздух оглашало тихое ржание. На гладкой поверхности массивные колеса оставляли глубокие колеи.
Иногда тишину раскалывали звонкие щелчки кнутов, люди и кони напрягали все силы, борясь с вязким песком. Жрецы Осириса послушно следовали за своим верховным владыкой, готовые участвовать в самом отвратительном и страшном обряде.
Имхотеп, презрев законы природы, устремлялся обратно во времени, обратив против существующего порядка вещей и самих богов. Он, словно генерал армию, вел за собой отряд черных колесниц. управляемых обритыми наголо и мускулистыми, послушными исполнителями его воли. Они слепо и безоговорочно верили своему вождю, готовые пойти за ним даже по ту сторону бытия. Что, собственно, они и делали в эту чудесную ночь, заключившую в свои объятия пустыню.
На первой из следующих за Имхотепом колесниц покоилась сморщенная мумия той, которая была красавицей Анк-су-намун. Проклятие, наложенное Верховным жрецом на свою возлюбленную, должно было быть не только снято, но и обращено вспять. На всей этой земле существовало лишь одно место и одна-единственная книга, с помощью которой можно было совершить этот запрещенный обряд.
Помимо Книги Амон-Ра, вытянувшей душу из тела Анк-су-намун, имелась и другая книга, одно упоминание о которой считалось кощунством. Только она могла вернуть духовную сущность умершей. Это – самая черная из книг, которую по канонам верований Имхотепа нельзя было даже открывать...
...Книга Мертвых...
…она единственная содержала заклинания, способные вернуть Имхотепу его возлюбленную живой и в прежней идеальной телесной оболочке.
Но совершить подобный акт значило бросить вызов богам, и это Имхотеп, верховный жрец бога подземного царства Осириса, осознавал как никто другой. Однако не сам ли Осирис восстал из мертвых, чтобы воссоединиться со своей любимой женой Исидой? Неужели Имхотеп, будучи верным жрецом воскрешенного бога, не может проделать то же самое для своей возлюбленной? И неважно, что может произойти. Ради возвращения Анк-су-намун Имхотеп готов был пожертвовать не только своей жизнью, но и душой.
Чтобы никакие черные чары не нанесли вреда этой земле, Книга Мертвых охранялись ужасным богом Анубисом в Хамунаптре – жутком месте, о котором лишь шепотом упоминалось как о Городе Мертвых. Но называли его городом не в том смысле, насколько это применимо к Фивам – Городу Живых. Хамунаптра являлась комплексом храмов бога Анубиса и, подобно многим другим городам царства, представляла собой не обычную структуру, а скорее просто нагромождение всевозможных строений, огороженных стенами. В центре этой массы каменных построек и располагалась гигантская статуя Анубиса, который, как предполагалось, вечно «жил» самом храме.
Из людей в Хамунаптре обитали только воины-жрецы Анубиса, а истинный Город Мертвых располагался под землей. Здесь, под дюнами, в каменных гробницах из обработанного камня, хранились останки самых достойных из когда-то живших на Земле людей.
Подземные каменные захоронения заменили громадные и чудовищные пирамиды первых фараонов. Город Мертвых представлял собой подземный лабиринт из многочисленных тоннелей, лестниц, коридоров, гробниц и простых с виду комнат, напичканных всевозможными хитроумными устройствами и ловушками, а также ложными дверьми и тупиками, которые должны были дезориентировать и запугать любителей старинных захоронений.
Небольшая группа колесниц добралась наконец до каменного пандуса, ведущего к массивным деревянным воротам храма. Вход охраняли воины-жрецы, щиты которых, формой напоминавшие череп, были символом Хамунаптры. Эти бдительные и бесстрашные солдаты Анубиса не удивились появлению здесь служителей культа, тем более что тех возглавлял сам Имхотеп. В их задачу входили охрана Города Мертвых от воров и святотатцев, а не от Верховною жреца Осириса.
Имхотеп сделал вид, что хочет остаться с божеством наедине, и прошествовал в огромный украшенный многочисленными колоннами зал, через двери которого открывался вид на занесенный песком пустыни Город Мертвых. Опустившись на колени перед громадной, с головой шакала, статуей бога Анубиса, Верховный жрец Осириса словцо решил воззвать к божеству, а на самом деле разыскивал на ощупь скрытый потайной рычаг, который приводил в движение плиту в основании статуи.
Недовольно скрипнув, небольшая тяжелая каменная дверца распахнулась, открыв взору Имхотепа богато украшенный резной ларец. Откинув крышку, Верховный жрец извлек из ларца тяжелую, с медными петлями и застежками книгу. Своими рисунками и письменами она очень походила на другую – Книгу Амон-Ра. Но только этот зловещий фолиант был заключен не в сверкающую золотом оболочку, а в вырезанную из черного обсидиана.
Имхотеп склонился над аспидно-черной книгой, и в ее блестящей полированной поверхности отразилось его лицо. На какой-то короткий миг оно приняло вопросительное выражение, словно Верховный жрец спрашивает себя, что же именно он собирается сделать.
Потом Имхотеп вернул опустевший ларец в тайник под статуей Анубиса и, скрывая тяжелый том под черным плащом, чтобы не привлечь к себе внимания воинов-жрецов Хамунаптры, быстрым шагом отправился собирать своих сподвижников ни церемонию.
Проникнув в катакомбы под Городом Мертвых, Имхотеп, с Книгой Мертвых перед собой, словно с жертвоприношением, повел за собой своих жрецов, освещавших факелами бесконечные тоннели и переходы. Двое жрецов несли на плечах мумию Анк-су-намун. Потревоженные шарканьем сандалий и порождаемым под сводами огромной пещеры эхом, во все стороны разбегались огромные, размером с небольшую собаку, черные крысы. Процессия спускалась по лестнице, вырубленной в скале. Гигантская пещера представляла собой зал со множеством арок и колонн, по поверхности которых метался тревожный оранжевый свет факелов. На границе света и тени еле просматривались края бассейна, в котором булькала тяжелая отвратительная жижа. Она напоминала деготь, хотя на самом деле была разложившейся плотью давно умерших людей и тем, что когда-то было водой. Из этой жижи, словно из омерзительного бульона, то и дело, словно луковицы, всплывали и снова погружались в глубину осклизлые черепа.
Посередине помещения возвышалось некое подобие алтаря, кое-где украшенное изображениями скарабеев, голов кобр и бараньих рогов. Именно на его гладкую полированную поверхность пришедшие с Имхотепом жрецы и положили мумифицированные останки его возлюбленной.
Последователи Верховного жреца встали вокруг алтаря и, прикрыв глаза, раскачиваясь всем телом, затянули монотонные песнопения. Низкие ноты, рождающиеся в горнах поющих, наполнили зал вязким вибрирующим гулом. Пятеро особо приближенных по очереди протягивали Имхотепу драгоценные сосуды с внутренностями умершей, которые тот в установленном обрядом порядке разметил вокруг тела. Если бы со дня смерти наложницы фараона прошло больше сорока дней, то ее внутренние органы утратили бы необходимую свежесть и тогда для выполнения ужасного ритуала потребовалось бы прибегнуть к человеческому жертвоприношению. Это позволило бы заполучить необходимые жизненные органы.
Имхотеп раскрыл обсидиановые страницы огромной книги и приступил к чтению. При первых же звуках его голоса мумифицированные останки вздрогнули, а потом тело затрепетало на поверхности алтаря. Постепенно к нему стали возвращаться прекрасные формы Анк-су-намун, такой, какой она была при жизни. С расширившимися глазами, оскалив зубы в подобии улыбки, Имхотеп принялся снимать с тела бинты, с удовольствием ощущая под пальцами ожившую трепещущую плоть.