Он вспоминал любую мелочь, малейшую интонацию, каждый оттенок жеста, наслаждался этими подробностями снова и снова. Но более всего представлял себе лицо в обрамлении пышных, мелко вьющихся бледно-золотистых волос. Прямые брови, удлинённые, даже можно сказать, очень длинные серебристо-серые глаза, тонкий нос, некрупный аккуратный рот, изящно очерченный подбородок и овал лица.
Потом пришли мечты, в которых за несколько минут он успел объясниться в любви, услышать ответное признание, жениться и счастливо прожить целую жизнь.
Но всё это возможно только после операции, а сейчас ну и странно же ей, должно быть, видеть перед собой девчонку и считать её парнем, называть мужским именем... Хан вздрогнул. Всё вокруг враз померкло.
Размечтался, взлетел, ау. Забыл, кто ты есть? У-у, сколько самомнения - выше крыши. Опомнись, ненормальный, пока не поздно. Кто ты такой, чтобы мечтать о ней?
Хан поискал для себя самое короткое определение, перебрав ругательства и жаргонные словечки, но наиболее точным оказалось нейтральное, холодное и ужасное: дикарь и бывшая "Ханна".
И таким "сокровищем" наградить её?
Даже в своих комплексах занесся. Сидишь тут, пер-р-реживаешь, словно всё только от тебя и зависит. А она просто-напросто – ноль внимания в личном смысле. Только и всего. Вот и сиди, и не смей мечтать о ней.
Но от картинки в воображении избавиться невозможно, сколько ни тряси головой. Особенно если избавляться как раз не хочется. Хотя бы смотреть. Кому от этого плохо? Просто смотреть, если ничего другого не остаётся, и то лишь в воображении, иначе выдашь себя.
10
Хэгши обследовала клоны и вызвала Югея, который должен был проверить аппаратуру в операционной.
-Надень свой "магический талисман", - шутливо предупредила она.
-Так, - мрачно сказал Югей с экрана. - А ты, я вижу, без него. Таким образом, не только без изоляжа, но даже без фильтра, вообще без защиты. А пациент опять из юной цивилизации, не владеющий ни своими эмоциями, ни своей энергетикой. Хэйги! Ты понимаешь, что ты делаешь?
-Понимаю. Я должна слышать его состояние.
-Могу себе представить. Должно быть, его было более чем просто слышно задолго до того, как он у тебя появился. По крайней мере, объяснила бы ему, чтобы он хоть немного сдерживался.
-Сейчас нельзя, он и так на пределе.
-А ты? Раз за разом всё то же!
-Молчи, Югей, я знаю, что делаю.
Хэгши прервала связь, нажав на клавишу. Судорожный вздох заставил её вскинуть глаза. В дверях стоял Хан.
-Значит, я бью, - в ужасе сказал он. Бью ту, которая...
Он выдавал такие всплески, что было бы лучше, если бы ничего не знал, как раньше.
-Я хочу скорей научиться. Экранироваться или как там. Можно же хоть чуть-чуть объяснить мне это сейчас, в двух словах?
Хэгши подошла, нежно взяла его за плечо и легонько встряхнула.
-Успокойся, Хан, ты вовсе меня не бьёшь. Если бы ты меня ненавидел или сильно страдал, тогда - да. Но ты в спокойном состоянии, поэтому совершенно никому не мешаешь.
Хан вздохнул с облегчением.
-А учатся этому не второпях и не самостоятельно, а под контролем, иначе можно очень сильно навредить себе. Индивидуальный психотронный мини-кибер-комплекс использовать тоже нельзя, поскольку я должна наблюдать за твоим состоянием. Кстати, почему ты предпочел впечатать в память язык, а не пользоваться этим аппаратом, как телепатическим усилителем?
-Привычка мысленно болтать самому с собой очень мешает телепатии, поэтому впечатать язык оказалось удобней. Тем более, что у меня есть способности к языкам. Обожаю хвастаться... А я что, действительно на пределе?
-Нет, но близко к тому. Так что будь осторожней, не переутомляйся и не нервничай. Тем более, что волноваться не о чем, всё хорошо.
Хан едва сознавал смысл того, что слышал.
Она забылась и назвала меня на "ты"! На Хинн-Тайре нет этого идиотского, чопорно-ледяного "выканья". И она забылась и стала обращаться ко мне по-тайриански! И не подумаю поправлять, мне это очень нравится, подумал он.
-Сейчас придёт Югей, и если ты по-прежнему не хочешь, чтобы тебя кто-нибудь видел...
Хан кивнул, прикрыв ладонью губы, неудержимо расползающиеся в глупейшую улыбку, и убежал в свою комнату.
Звенящая вибрация ликования, охватившая его, внезапно исчезла.
Что, собственно говоря, тебя так обрадовало, а? Это не признак особого отношения. Не ищи, таких признаков нет настолько, что даже желаемое за действительное принять невозможно.
Вдруг он оцепенел.
Всё слышно! Какой же ты идиот! Что теперь будет? С ужасом представил себе снисходительную жалость к обезьяне, возмечтавшей о невозможном - о физической близости с человеком, о настоящей любви между ними.
Что может предпринять полный в психотронном деле профан? Где-то читал о таком приеме: чтобы не думать вовсе - взгляд с точки на точку...
"Хан! Я ведь предупреждала! Чем способней человек, тем больше он рискует себе навредить! Нельзя самостоятельно осваивать такие вещи!"
Хан вздрогнул от громкой фразы в своем сознании, устыдился непослушания, но тут же и обрадовался, Так хорошо получилось, что даже перестарался!
"Что произошло, чего ты испугался?"
Пришлось объяснить, хоть и без подробностей:
"Меня слышно".
«Не мысли, а состояние», - спокойно уточнила Хэгши, и Хана обдало жаром стыда за свой гнев и ужас, за недостойное предположение. Конечно, она не подключается к его мыслям, это не этично.
Цепочка переживаний могла бы продолжаться бесконечно, одно тянет за собой другое, но пришел Югей и отвлек Хана.
Хан сейчас же приоткрыл дверь и смотрел в щёлку на тайрианина с восхищением и завистью. Они с Хэгши похожи, у обоих пушистая шапка бледно-золотых волос , почти одинаковый рост, но Югей чуть ниже. Из-под завитков на лбу у Югея виднелся узкий обруч из цветного металла, гладкий, без всякого декора.
Хан сразу понял, что Югей любит Хэгши, давно и без взаимности.
В чём сравнялись, печально усмехнулся Хан, закрывая дверь, чтобы не подслушивать. Ему не пришло в голову, что он подглядывал.
11
Он смотрел только тогда, когда считал, что Хэгши этого не замечает, жадно впивал малейшие подробности облика с тем, чтобы потом у себя в комнате без конца перебирать их в памяти. Понимал, что это бессмысленно, ведь взаимности нет, и опасно - от безответной любви и с ума сходят, и с собой кончают, и просто истаивают. Но ничего не мог с собой поделать.
Даже забыл о том, что операция - завтра.
«Почему?! Почему именно она должна разбирать меня по косточкам? Что может быть после такой физиологии? Опять заехал. А что может быть вообще?»
Хан опёрся локтями о стол и закрыл глаза ладонями.
-Что с тобой? Тебе плохо? - услышал он тревожный голос Хэгши и поспешно отнял руки от лица.
-Нет, я просто задумался. Привычка - затенять глаза, чтобы ничто не отвлекало.
И больше так делать не буду, раз это пугает, очень твёрдо решил он про себя.
-Что ты намерен делать потом? Вернуться на Землю?
-Тысяча причин для того, чтобы я вернулся. И только одна, чтобы остался. Она перевешивает, - ответил Хан.
Улететь за уйму светолет и больше никогда не увидеть? Даже если бы всё было идеально, то есть, взаимно - взять с собой на Землю, чтобы погибла там? Да ни за что.
...Он был уверен, что не сумеет уснуть, потому что очень сильно нервничал. Но ошибся.
12
Тщательно вымытый, выкупанный по горло в депиляторе и совершенно нагой, Хан подошел к двери операционной.
Дверь открылась, он шагнул внутрь, оказавшись в тамбуре, где его обдали потоки лучей, видимых и незримых. После этого открылась вторая дверь, и он вошёл в собственно операционную.
Громадный зал вновь поразил его своими размерами и обилием сложной техники, хотя Хан уже видел это всё несколько дней назад. Ему бросилось в глаза устройство с высоким ложем, окружённое аппаратурой - операционный стол. Возле стола ожидала Хэгши - герметичный лёгкий комбинезон, бесстрастное лицо за прозрачным пластиком маски. Она взглянула на Хана, улыбнулась ободряюще, и он перевёл дыхание.
-Без ассистентов? - смог ещё и удивиться.
-Их заменяют автоматы.
Она нажала на кнопку, ложе опустилось - Хан сел, потом лёг, - и снова поднялось на тот же уровень.
Хэгши наклонилась, чтобы заглянуть Хану в глаза.
-Всё будет хорошо.
Он чуть улыбнулся в знак согласия. Совсем по-тайриански, но просто потому, что на свою обычную улыбку был сейчас не способен.
Хэгши не удержалась, протянула руку и легко провела пальцами по его волосам. Он задержал дыхание, слушая это прикосновение и ощущения, которые оно рождало. Если бы ещё раз так же...
-Вот эта линза испускает усыпляющее излучение. Ты уснёшь и ничего не будешь чувствовать, а проснёшься уже другим человеком.
Хан посмотрел на линзу, одну из целой грозди, нависшей над ним, потом собрался перевести глаза на Хэгши - он хотел, чтобы её лицо было последним, что он увидит перед тем, как заснёт, - но не успел, веки неудержимо сомкнулись, и больше он ничего не помнил.
Зато её лицо было первым, что он увидел, едва очнулся. Увидел и улыбнулся - возвращению к жизни, возможности снова смотреть в эти глаза.
-Не шевелись, Хан, - предупредила Хэгши. - Все равно не сможешь двинуться, но навредишь себе усилием. Ты в силовом поле. Тебе свойственны порывистые движения, и я не могу рисковать, поэтому фиксаж максимальный. В нём ты будешь трое суток, и, поскольку это трудно выносимо, вероятно, не возразишь, если я усыплю тебя на все это время. Зато потом сразу можно будет вставать.
-Да, - шевельнул губами Хан и прикрыл глаза. Он так и уснул со слабой улыбкой на лице, не заметив, что рядом с Хэгши стоит Динор.
-Почему ты это сделала? Было бы гораздо полезнее, если бы он сразу после операции питался и совершал все отправления естественно.
-И терпел осмотры, которые при его стыдливости невыносимы.
-Как же с осмотрами потом?
-Они не понадобятся. Мягкий фиксаж имеет датчики; все данные будут поступать в комп.
Динор ушел, а она села возле спящего Хана.
Вот он, на расстоянии вытянутой руки. Легко и просто - коснуться, поцеловать. Не проснётся, не почувствует, не узнает. Но так можно дойти до чего угодно. И вот именно - не почувствует. А должен чувствовать и желать этого. Только так, иначе всё бессмысленно. Но как трудно удержаться...
13
Проснувшись в следующий раз, Хан обнаружил,что может двигаться, но несколько ограниченно - из-за того, что на нём надеты этакие леггинсы и что-то вроде женской индийской блузки, тоже эластичной, плотно охватывающей верхнюю часть груди и спины. Кроме того, руки от кистей до плеч включительно закрывали плотные перчатки. То, и другое, и третье - конечно, не просто одежда, а нечто, напичканное микроэлектроникой.
Изменения в фигуре бросаются в глаза, их не могут скрыть эти штуки, но жаль, что нельзя полюбоваться собой без всего в замечательно большом зеркале, которое тут находится.
Зато уже сейчас можно (и даже очень нужно) опробовать своё новое хозяйство в нише с "удобствами" за переборкой.
Хан ощущал сильную слабость и нёс себя, как хрусталь, боясь упасть от головокружения, но едва не смеялся от радости. Другой, новый, такой, как должно, настоящий, ставший самим собой! Наконец-то!
Так, на леггинсах должен быть разрез. Ага, вот он. Всё хоккей; работает, как часы, то есть, как это самое, что ему и полагается.
М-да. В туалет ходить удобнее, а вот двигаться придётся учиться заново. Это место беречь от ушибов не привык, а привык - совсем другое, сверху. Лечь ничком побоюсь. Если кто-то будет приближаться, чего доброго, шарахнусь. Если вокруг будет много мебели, психовать начну, как бы не повредить драгоценное достояние.
Хан добрался до кровати совершенно без сил и повалился на неё, беззвучно смеясь.
Вошла Хэгши, и он с ходу, как всегда, забыв про "илэ-оо", сообщил о том, что пробовал встать, и вполне успешно.
Она кивнула, улыбнувшись, и не объяснила, что знает об этом, специально не стала входить и помогать, чтобы не конфузить, но следила сквозь дверь и поддерживала энергетически.
Хэгши принесла ему завтрак. Она поставила поднос на столик, тронула кнопку на торце кровати, и изголовье поднялось, так что Хан оказался в сидячем положении, не прилагая к тому ни малейших усилий.
Он так устал, пересекая комнату взад-вперёд, что не мог есть сам. Его пришлось кормить с ложечки, против чего он не возражал, хотя и несколько смутился.
Хэгши объясняла, пока он ел.
-Мягкий фиксаж, - сказала она, слегка притронувшись к "индийской блузке", - не позволяет движениям достигать опасной амплитуды. Аппараты на руках - для коррекции неоперативным путём. Всё это будет снято через три-четыре дня. Я хочу обратить внимание на другое. Проходит перестройка гормонального баланса...
Неожиданная пауза удивила Хана. Это о чём? Он недоуменно глянул на тайрианку.
-Изменится состояние. Изменится реакция на окружающих. Иногда она будет очень сильной, что естественно и не должно шокировать. Следует иметь это в виду заранее и относиться к происходящему, как к должному, не испытывая... отрицательных эмоций по отношению к себе.
Хан понял. Кончилось безмятежное существование. Он побагровел.
-Значит, я теперь буду вроде подростков с их гиперсексуальностью?
-Да. Но это естественно, и стыдиться не надо.
Она ушла, оставив Хана в растерянности.
Хорошо было раньше – никаких внешних признаков возбуждения.
Впрочем, он скоро успокоился. Пока что, вероятно, из-за общей сильной слабости, новые свойства организма никак не проявлялись. Хан уснул и спал до обеда.
В тот день вообще всё обошлось, и он нервничал напрасно. Но наутро, когда он хотел пойти и заказать себе еду с помощью пульта самостоятельно, то обнаружил, что не может это сделать... в таком виде. Следовало встать сразу, а не вспоминать сны, дополняя их буйными мечтами, тогда бы не было таких результатов.
-Я не хочу есть, - не глядя, заявил он Хэгши, которая заглянула к нему в комнату.
-Причина именно эта или всё же другая?
За совершенно ровным тоном он расслышал тревогу и испугался того, что причинил ей.
-Другая, - заставил он себя признаться, остро ощущая не только эту самую причину, но и своё горящее лицо, и безумно бьющееся сердце. – Я не могу в таком виде... Я должен сначала научиться владеть собой. Или... или перевязать, хоть что ли, потуже.
Он стиснул зубы. Как ужасно вот так объясняться.
-Уметь управлять самыми сильными своими чувствами и желаниями можно только после курса обучения в Охэнде, сейчас это невозможно. Перевязать потуже?! Я не допущу, чтобы ты калечил себя. Есть простой выход из положения – просторное одеяние. Не надо стыдиться этого, Хан, - тихо добавила она. Настойчивость в голосе или даже мольба? - Это естественно. Владеть собой так, как тебе хочется, ты научишься, когда окрепнешь. Пока же тебя никто не видит.
Хан вздохнул. Если бы на её месте был кто-то другой, может, этому совету - не стыдиться, – было бы легче последовать. Дурацкий фиксаж. Почему он именно эту амплитуду никак не сдерживает? Придётся просто смириться. И состряпать “тогу”, например, из гобелена, покрывающего кровать. Хотя они оба всё равно будут знать, что под этой тогой, раз она надета.
И носить её придется постоянно. Потому что сие состояние неуправляемо и почти беспрерывно благодаря воображению.
Воображению, прикованному к такому близкому и такому недосягаемому человеку. Воображению, которому мало бесценных воспоминаний. Отсвет экрана на лице и волосах, тонкие пальцы у клавиш; безмятежный изгиб руки на подлокотнике кресла; неторопливый паряще-летящий шаг; абрис полной достоинства и спокойствия фигуры. И так далее, и так далее, и так далее...