Из ступора его вывел кок.
– На плите.
– Что?
– Чайник! – рявкнул кок и с еще большим ожесточение принялся чистить овощи.
– Ах да, простите. – Карисмус нарочито медленно отмерил сушеных трав, залил их кипятком и накрыл кружку первой попавшейся миской. Кок посопел, но ничего не сказал на такое самоуправство. С этим путешественником сплошная экономия: сухари да вода.
– Э-э-м… – Начать разговор оказалось непросто, но Карисмус уже оправился от потрясения и, указав на стол, спросил: – Что за зверь?
– Морской демон, – обескуражил ответом кок.
– Никогда не слышал. Выглядит как…
И тут кока прорвало:
– Ты не видал, какова эта мерзота сверху! Чудище! Злющая тупая тварь. Они и друг дружку жрут ничтоже сумняшеся. Но нам такая – подспорье на безрыбье-то. Отрубишь вот… ногу, новая вырастает. Главное, водорослями сытно кормить. Ну и кости обратно ей же.
Кок помолчал, сосредоточенно затачивая нож, покосился на ногу.
– Жуть, – отозвался Карисмус.
– Не то слово! Ежели готовлю этот мосел, завсегда о пакости разной думается. У жинки вон моей тож ноги стройные были, кажна сволочь заглядывалась.
Кок дотянулся до бутылки, отхлебнул. Не первый раз, видно, прикладывался.
– Хошь?
Карисмус от хреновухи вежливо отказался, искоса глянул на разложенные рядком тесаки да так и не решился уточнить, что стало с женой кока. По здравому рассуждению, с кем-нибудь сбежала, муж-то все больше в море.
– Поговаривают – не без гнусного колдунства дрянь эта появилась, удобно все на магов-то списывать, – доверительным тоном произнес кок, понизив голос. – Да только в теплых водах и не такая жуть водится: и трехглазые, и двухголовые… Есть и другие… Разумные, на людей похожи. Разбойничье отродье.
Карисмус процедил настой, наполнил флягу и ушел к себе в глубокой задумчивости. О еде после увиденного думать не хотелось пуще прежнего. Что если правда – маги сотворили морских демонов? Был же в истории период, когда практиковали евгенику. Природе такой выверт, как ноги у морских обитателей, без надобности. Получается – поедать подобных тварей это… Каннибализм! Отчасти. Этическая сторона вопроса мучила Карисмуса, но не проповедовать же вечно голодной команде воздержание от привычной пищи до, так сказать, выяснения. Как бы самого на котлеты не порубили. И каким образом выяснять происхождение морских демонов?
Разбудил путешественника толчок и резкий крен судна, затем снова и снова. Юноша выбрался на палубу. Волны лупили в правый борт, закладывая судно на левый, над головой хлопали паруса. Штурман лежал под рулевым колесом, только страховочный трос не позволил морю слизнуть его тело. Карисмус бросился к нему, перевернул на спину. С безвольно отвисшего подбородка стекала слюна, пульс не прощупывался.
Каюта шкипера, куда юноша с трудом добрался, цепляясь за леера, оказалась пустой. Команду он обнаружил в кубрике. Мертвы. Все мертвы. «Их отравили!» – осенила страшная догадка. Против тех, кто вне закона, все средства хороши. Такая вот купаса.
Карисмус вновь вылетел на палубу. Теперь волны перекатывали через нее – корабль просел. Даже он – профан – это понял. Пробоина? Из мрака выступило продолговатое молочно-белое пятно и стало увеличиваться в размерах. Ветровой столп!
Юноша бросился в трюм, на ходу сотворяя пульсар для освещения. Сумеет ли он в одиночку заделать пробоину? А если сумеет – что дальше?
Пульсар осветил изрядно подтопленный трюм, и вода продолжала прибывать – всякий раз, когда судно накренялось, пробоина фонтанировала. Карисмус увидел шкипера, впечатанного в борт сорвавшимся с креплений грузом – связкой тюков. Судя по всему, что-то придавливало груз под водой, иначе бы его мотало при каждом крене.
– Помоги! – взмолился пострадавший. – Все деньги отдам, только вытащи!
– Не нужны мне твои деньги! – возмутился Карисмус. Он сформировал чахлое огненное лезвие и крест-накрест полоснул по связке тюков. Те распались, вывалив содержимое, заботиться о сохранности которого уже не имело смысла. Карисмус подхватил шкипера, пытаясь вытащить из ловушки, но тот истошно заорал. В холодном пронзительном свете пульсара стало видно, как в толще воды разбухло кровавое облако.
– Нога! – простонал шкипер. – Оставь меня, пробоину затыкай!
Легко сказать! Карисмус подхватил первый попавшийся тюк и двинулся к пробоине. Корабль накренился, и юношу едва не сбило собственным багажом: по отсеку мотало ящик с телом Рансура.
У дальней переборки неожиданно вынырнула тварь, о которой Карисмус и думать забыл.
– Не бойся, он прикован! – крикнул шкипер.
Карисмус не успел разглядеть морского демона, – не до того было, – но и пробоину заделать он тоже не успел.
***
Зона мертвого штиля вокруг ветрового столпа простиралась на несколько десятков метров, и всю ее заполонили обломки. Мертвыми здесь казались и вода, и воздух. А за невидимой гранью по-прежнему бушевало море.
Карисмус едва ли помнил, как ему удалось вынырнуть и подобрать шкипера. Их судно треснуло как ореховая скорлупа, едва соприкоснувшись со столпом, таящим в себе защитное заклинание. И теперь юноша держался за обвязку продолговатого ящика – его собственного багажа. Тот выскочил из воды подобно разыгравшейся рыбе тельфине и рухнул обратно, подняв тучу брызг. Пристанище Рансура сделалось для потерпевших кораблекрушение спасительной соломинкой. Тум – так звали шкипера – лежал на крышке ящика. Двоих тот не выдерживал.
– Не жилец я, – пробормотал он бескровными губами. В лунном свете Тум выглядел заправским покойником. Карисмус, как мог, перетянул ему поврежденную ногу, чтобы остановить кровь, и худо-бедно соорудил обкладки. С рассветом выяснилось, что нога у шкипера продолжает кровить. Открытый перелом выглядел плохо, да и крови Тум потерял много.
К утру буря стихла. Карисмус вытолкал ящик за пределы защитной зоны столпа, куда указал Тум. Течение подхватило их и понесло в открытое море, но вскоре изменило направление, как и говорил шкипер. Но их поджидала другая опасность – морские хищники. К ветровому столпу те не приблизились, как ни манила их человеческая кровь. Стоило активировать каменный ветродуй – нахождение в воде поблизости оборачивалось пыткой. Морские рыбы и гады с этим знанием рождались, ибо оно веками впечатывалось их предкам с горьким опытом. Потерпевшим кораблекрушение в каком-то смысле повезло, что мимо не проходило судов и столп не активировали, когда они болтались вблизи от него.
Когда забрезжила надежда на спасение – вдали в сизой дымке показалась полоска земли, – их взяли в кольцо. Треугольные спинные плавники уверенно рассекали водную гладь, постепенно сжимая захват.
– Не думал, что закончу так, – Тум посмотрел в глаза собрату по несчастью, во взгляде читалась отчаянная жажда жизни.
– Еще поборемся! – Карисмус принялся ворожить. Льдина вышла на славу: с мощной подводной частью – не опрокинешь. Ящик вмерз в нее точно по центру, и больная нога Тума тоже вмерзла – шкипер не смог ее приподнять. Хищников магические эманации отпугнули, но ненадолго. Карисмус едва успел сформировать ступени на отроге скользкой ледяной глыбы и забраться к Туму.
– Прости, – сказал он ему, увидев какой «гипсовой повязкой» наделил товарища.
– Так даже лучше, – усмехнулся в ответ шкипер, – меньше болит. А ты, значит, маг.
– Я не закончил обучение, – признался Карисмус, не видя смысла таиться, и вскрикнул: рыбина боднула их ледяной островок.
– Стал быть силенок в тебе маловато, – сделал неутешительный вывод шкипер.
Тум с тревогой наблюдал как быстро тают края льдины, и вдохновленные примером товарки хищницы все увереннее бодают их спасательный плот.
– Дай-ка ногу освобожу – обморожение скверная штука, – сказал Карисмус. – Знаешь, все хотел спросить, что тебя в грузовой отсек понесло посреди ночи?
– Спустился глянуть не забыл ли кок дверь запереть. От запаха купасовой наливки нос намертво заложило, я и ушел от своих выпивох. А потом услышал – демон бузит, цепью громыхает. Он же, когда отрубленные части отращивает, вялый становится, а тут разошелся. Теперь вот кумекаю – магию он чуял. Подложили сысковики подлянку в какой-то тюк, чтобы нас потопить, сволочи! И Жумель – тварь продажная!..
На мелководье вблизи острова – крошечного и необитаемого: скалы, с приютившимися кое-где корявыми деревцами, да полоска песчаного пляжа – хищники отстали. Зона, по словам шкипера, была судоходной, и это обнадеживало. На закате они причалили к берегу, вернее, Карисмус дотолкал ящик до суши, Тум уже долгое время не приходил в сознание. Юноша с трудом перенес его в жидкую тень под деревцем, уложил и осмотрел ногу. Вокруг раны образовался отек, пораженные ткани изменили цвет на землисто-серый – заражение началось. Не впустую Карисмус потратил время, посещая прекрасных знахарок. Девицы были говорливыми и обожали делиться интересными случаями из медицинской практики. Так что, гангрену он распознал без труда.
Карисмус беспомощно оглянулся на ящик, хоть знал наперечет его содержимое – для Тума в нем не было ничего подходящего. Да и поздно уже припарки прикладывать. Спасти шкипера могла только ампутация ноги. Или убить – быстрее, чем заражение крови.
– Тум! – Юноша потряс его за плечо. Безрезультатно. Не жилец. Один шанс на тысячу. Карисмус принял отчаянное решение: огненный клинок, тонкий и дрожащий как горячее воздушное марево, полоснул выше раны. Крик Тума, звериный, полный боли, огласил окрестности и мгновенно стих: шкипер провалился в беспамятство еще более глубокое, чем до этого.
Карисмус в ужасе уставился на прижженный срез, тот не кровил. Воняло горелой плотью. Карисмус поднялся, прихватил ампутированную конечность и, пошатываясь, побрел вдоль кромки воды. Подумал – надо захоронить. Нехорошо – Тум очнется, увидит…
Он опустился на колени и принялся разгребать песок, чувствуя, что сам вот-вот упадет без сил. Посторонний звук отвлек его от работы.
Из воды, бренча цепью, прикрепленной к металлическому ошейнику, выполз морской демон – чудовищная пародия на ластоногих. Тварь злобно ощерилась, раззявила клыкастую пасть. Выше передних ластов торчали не то рудиментарные, не то недорощенные руки. По песку морской демон передвигался толчками, слегка заваливаясь задней частью туловища на левую сторону, где пузырем вспучилась плоть: отрастала отрубленная нога. Правая – полноценная задняя конечность работала тем же манером, что у человека, ползущего по-пластунски.
Намерения чудовища Карисмус понял яснее ясного: оно пришло мстить. Сожрало бы их еще по пути к острову, но хищные рыбы отпугнули. Он вскочил и попятился, точно меч держа перед собой ногу шкипера. Позади возвышалась почти отвесная скала, справа ее отрог уходил в море – путь перекрыт. Налево? Но там шкипер. У Карисмуса тряслись поджилки, он прикидывал далеко ли убежит с Тумом на закорках. И как долго ему придется так бегать по крошечному островку.
Когда Карисмус уперся в каменную твердь скалы, морской демон замер в полутора метрах от него, принюхался. Хотелось надеяться, что он сменил гнев на милость.
– Я не съел ни кусочка твоей плоти, – прошептал Карисмус, – не убивай.
Чудовище сделало резкий выпад и схватило то, что приняло за подачку. Карисмус едва не закричал. Он медленно скользнул вдоль скалы, отошел, чтобы не провоцировать животное. Сочтет ли тварь себя удовлетворенной таким бартером: одна конечность ее мучителя за множество собственных?
Некоторое время морской демон гипнотизировал человека, потом развернулся и направился к морю. Видимо, питаться ему было удобнее в воде. Карисмус проследил его путь и обнаружил в скальном отроге под водой грот. Как видно, туда и занырнул треклятый морской демон.
«Обосновался, ёфф подери, еда и жилье, – с тоской подумал Карисмус. – И чем откупаться в другой раз?»
Тум по-прежнему лежал без сознания и выглядел так, что на погребальный костер краше кладут. У Карисмуса от усталости и вынужденной голодовки последние несколько дней подкашивались ноги. Но как он мог уснуть, не позаботившись о безопасности. Прежде всего ящик Рансура, лишь до половины вытащенный на берег. Нельзя допустить, чтобы приливом его унесло в море. Но в одиночку ближе к скалам его не отволочь, пришлось развеять запирающее заклинание. Рансур лежал внутри все тем же безжизненным изваянием, безучастный к мирским заботам. Сначала Карисмус перетащил его, а следом ящик с нехитрыми пожитками. Среди снадобий отыскалось обезболивающее для Тума.
Шкипер пришел в себя к вечеру. Карисмус как раз концентрировал влагу из воздуха, чтобы собрать питьевой воды во флягу. Обезболивающее подействовало не сразу, до того, как вновь отключиться, Тум успел проклясть род мага-мясника от истоков и до последнего потомка. Карисмус потерпел позорное фиаско, пытаясь объяснить, что решение отнять шкиперу ногу было единственно правильным. Эта эмоциональная вспышка добила юношу, и он вырубился раньше своего пациента, как только напоил его и сам напился. Он вымотался до такой степени, что перспектива оказаться загрызенным во сне морским демоном виделась ему избавлением. Но защитный контур он установил еще днем.
Наутро Тум уже не пытался повторить вчерашнюю тираду, он вообще не хотел разговаривать. Карисмус его не осуждал и воздержался от упоминаний о морском демоне, хоть знал, что общий враг может сплотить их как ничто другое. Ему в этом виделась манипуляция и собственная позорная слабость: желание избавиться от тягостного противостояния мнений, и хоть свое он считал объективным, готов был им поступиться. Лучше худой мир…
Единственной доступной пищей на острове оказались мидии, скалистые отроги ими изобиловали. Карисмус во время отлива бродил по пояс в воде и обдирал с камней раковины. Морской демон, как хотелось надеяться, уплыл – уже сутки прошли, а он так и не появился. Но юноша бдительности не терял, готовый в случае малейшей опасности взобраться повыше, и защитный контур выставил чин по чину.
Парусник он мог и не заметить, увлеченной добычей пропитания, но с корабля уже спустили шлюпку, правда направлялась она вовсе не за потерпевшими кораблекрушение.
Морской демон едва задел контур, но Карисмус подскочил как ужаленный. Тварь оставляла за собой густой кровавый шлейф: на боку зияла большая рваная рана. Увидев парусник и шлюпку, бодро идущую от него к острову, юноша сообразил, что их демона загарпунили, хоть и неудачно: зацепись крюк за кость – соскочить не было бы шанса. Тварь предпочла разодрать плоть лишь бы снова не оказаться частью человеческого рациона уже на другом корабле. Но такая редкая находка в этих бесплодных водах не на шутку разожгла пыл охотников.
Карисмус проводил морского демона взглядом и запечатал грот, сформировав ледяную преграду, когда тварь в нем спряталась. Кровавый след он обесцветил, точечно преобразовав воду в перекись водорода. Какая тварь? Никого не видел!
С чувством выполненного долга юноша выбраться на берег и принялся очумело бегать, размахивая руками, с криками: «Спасите, помогите!».
Островитянка. Артефакт
По мотивам рассказов Патрины Карагери
и дневниковых записей ее отца
Салитэ, сидела на крыльце, играла с малышкой Патриной. Девочке только-только исполнилось одиннадцать месяцев, и она училась ходить. Правда ползать Патрине нравилось гораздо больше: таким способом она передвигалась куда быстрее.
Старая прислужница и по совместительству нянька наслаждалась погожим днем, греясь на солнце. Ее суставы давно утратили былую подвижность, а глаза уже не так четко различали предметы, но покидать свой пост она не намеревалась. Нет для старого человека ничего страшнее, чем ощущение собственной ненужности и бесполезности.
Последние дни осени выдались на удивление теплыми. На островах Блавенского залива окончили сбор купасы, и теперь праздновали. Салитэ промокнула платком слезящиеся глаза и тяжело вздохнула. Когда-то и она пела застольные песни, посвященные празднику урожая, и пускалась в пляс у ночного костра.
Как и во времена ее молодости на протяжении седмицы селяне приходили на пологий холм, прозванный Лбом Лита, и предавались возлияниям, заслуженным нелегким трудом. Каждую ночь голоса молодок сплетались и возносились к небесам, пестрящим низко висящими звездами. Когда все положенные богам восхваления бывали исполнены, наставала пора славить купасу, что приносила хмельные плоды и хороший доход, и конечно же воспевать любовь.