Надежда на компенсацию за моральный ущерб медленно угасла в глазах писаря.
Анаис вернулась в келью в состоянии мрачной задумчивости. Изучив по дороге треклятую декларацию во всех подробностях, она пришла к выводу, что ничего не понимает во всей этой казуистике. Писарь наотрез, несмотря на предложенное вознаграждение, отказался ей помочь. Анаис подозревала, что он не преминет оповестить всех местных тружеников пера и организовать против нее заговор. Перспективы безрадостные: на всю оставшуюся жизнь она застрянет в Леберике и будет бесплатно горбатиться на жителей проклятого городка в счет уплаты саморазмножающихся налогов и штрафов. Ее убьет не меч или кинжал, не боевой пульсар, а кипы бумаг, тонны макулатуры. В конце концов, доведенная до отчаяния, Анаис явится к Даргу Лебериусу по доброй воле, дабы прекратить свои мучения.
Хохот со специфической ноткой безумия, что донесся из маленькой кельи, заставил содрогнуться проходившую мимо прислугу.
Поздним вечером за дверью раздались крадущиеся шаги, и в замке заскрежетал ключ. В дверном проеме подобно бледному призраку возник писарь. Анаис приподнялась на локте и с удивлением уставилась на гостя. Что этому сморчку тут понадобилось?
– Положение у тебя незавидное. – Писарь нервно глянул по сторонам и присел в ногах у девушки.
– Нормальное положение. Лежачее, – ухмыльнулась Анаис, – и сверху не каплет. Гораздо хуже, когда пешего путника непогода застает в дороге.
– Ждет тебя долговая яма, – с притворным сочувствием сообщил писарь.
– Неужто? – девушка уселась и подтянула к себе ноги, как это делают жители Ханута.
– Никаких сомнений, – заверил ее незваный гость.
– И ты пришел?..
– Чтобы помочь тебе избежать неприятностей.
– Как это благородно, – Анаис улыбнулась уголками рта.
– Взамен…
«Так речь не о благородстве. Как я сразу не догадалась», – внутренне усмехнулась она. Жаль, разговор только начал ее увлекать.
– …ты пойдешь со мной в подвал, – сказал писарь, и в неровном свете пляшущего на сквозняке пламени свечи стало видно, как лоб его покрыла испарина.
Анаис насторожилась.
– У меня особые пристрастия, – поведал он.
– Постой-ка, – сообразила девушка, – ты предлагаешь мне ночь любви?
– Любовью я бы это не назвал, – мерзко захихикал писарь. – Выбора у тебя все равно нет, ведь никто, слышишь, НИКТО, кроме меня, тебе не поможет.
– Думаешь, я настолько безнадежна? Разберусь я в этой треклятой декларации.
– В моей власти задержать кое-какую почту, и день ото дня к твоему долгу будут прибавляться немалые пени.
– Хм, хитро придумано, – оценила Анаис, – только никуда я с тобой не пойду.
– Ты пожалеешь! – рассердился писарь и вскочил с лежака.
– О том, что не провела ночь с извращенцем? Вряд ли.
Двух мнений быть не могло – Анаис обзавелась врагом. Писаря теперь трясло не от возбуждения, а от злости, и он, захлопнув дверь, никак не мог попасть ключом в замочную скважину.
– Играй по правилам, Анаис, играй по правилам, – сказала себе девушка. Она закуталась в облезлый гобелен, который тайком позаимствовала в одной из пустующих комнат, и постаралась уснуть.
Утром Анаис попросила аудиенции у госпожи Лебериус и после обеда была милостиво принята.
– Нижайше прошу простить, – склонилась она перед хозяйкой, – но вынуждена обратиться к вам за помощью.
Девушка положила перед госпожой Лебериус мешочек с полученным накануне вознаграждением. Та кивком велела ей продолжать, однако шаги, раздавшиеся на лестнице, заставили хозяйку жестом остановить просительницу.
– Подожди в будуаре, – велела она.
Анаис проследовала в указанном направлении, но дверь оставила чуть приоткрытой.
Она узнала его сразу. Этот крючковатый нос, похожий на клюв церопуса на его фамильном гербе, пронизывающий взгляд, тяжелый подбородок и тонкую линию губ, словно по лицу черкнули острым лезвием.
Дарг Лебериус приказал слугам уйти.
Анаис отшатнулась в темноту будуара и поймала себя на желании спрятаться. Встречу супругов она пропустила, но, судя по тому, как была задрапирована хозяйка, вряд ли они поцеловались. Преодолев страх, девушка вновь приблизилась к приоткрытой двери.
Дарг развалился в кресле и просматривал отчеты и доносы, что скопились за время его отсутствия.
– Ты хорошо потрудилась, – улыбнулся он жене.
– А ты, я вижу, развеялся.
– Смена деятельности… Хм, – его взгляд задержался на одном свитке, – в замке живет иноземка? И ты доверила ей готовить для нас лекарства? Я должен ее допросить.
– Думаю, она уже уехала, – ровным тоном сообщила госпожа Лебериус.
Сказать, что Анаис удивилась этому заявлению – ничего не сказать. Тут явно шла какая-то игра, не понятно только, в чью пользу.
– Если травница еще не уехала, задержи ее до завтра. В любом случае, я вызову специалиста, чтобы перепроверил состав моей мази.
Дарг взял свитки и поднялся, но, уже дойдя до выхода, внезапно передумал. Он вернулся, швырнул бумаги на стол и резко откинул вуаль жены. Анаис при виде изуродованного лица опешила. Дарга такое зрелище не отпугивало, наоборот, он жадно и требовательно припал к губам супруги. Отстранившись, он собрал в кулак слегка тронутые сединой волосы жены, заставив ее поморщиться от боли, и сказал:
– Даже твое уродство, Катриона, которое ты так старательно пестуешь, не отвратит меня, – сказал он. – В один день, дорогая, в один день…
В его улыбке мелькнуло что-то демоническое.
Внезапно он пошатнулся.
– Тварь! – Дарг наградил жену звонкой пощечиной.
Она уставилась в пол и медленно опустила вуаль. Грудь господина Лебериуса тяжело вздымалась, дыхание сделалось хриплым.
– Прости, – прошептала его жена, – я не могу себя контролировать, когда злюсь.
– Мы еще поговорим об этом, – сказал Дарг и стремительно вышел, прихватив свитки. Анаис могла поручиться, что под вуалью взгляд госпожи Лебериус, которым она проводила мужа, горел такой ненавистью, какая ей самой и не снилась.
В покои моментально вернулась прислуга. Один лакей держался за пламенеющее ухо. «Попал под горячую руку хозяина», – подумала Анаис. Девушка не стала дожидаться, когда ее пригласят, и вышла из будуара.
– Ты хотела просить позволения уехать, не так ли? – как ни в чем не бывало, продолжила госпожа Лебериус прерванную аудиенцию.
– Верно, – кивнула Анаис, надев маску бесстрастности, как того требовали обстоятельства. – Позвольте вернуть вам вознаграждение, чтобы не платить налоги.
– Вы свидетели, – обратилась к слугам госпожа Лебериус, – что травница из рипенского княжества Нуатди Анаис Кхакай передала мне деньги, полученные в награду за выполненную работу. Однако, – хозяйка возвысила голос, – по местным законам это не избавляет вышеозначенную просительницу от уплаты налога на прибыль, которая была ею получена.
Слуги согласно закивали.
– Пригласите писаря, – велела госпожа Лебериус.
– Но у меня ничего не осталось, – прошептала Анаис, пораженная тем, что хозяйка откровенно хоронит ее в долговой яме. «Что же тогда означало ее заявление мужу о моем отъезде? – недоумевала девушка. – Страсть во всем ему перечить?»
Явился писарь. Слуга, что стоял ближе к двери, склонился к его уху и зашептал, объясняя, что к чему. Писарь ухмыльнулся и проделал перед Анаис несколько пасов. Когда девушка осознала смысл процедуры, она побледнела. Анаис только что огребла запрет выходить за пределы защитного контура замка вкупе с пресечением колдовства. Вот и живи после этого по правилам.
– Допрыгалась, шарлатанка, – осклабился писарь.
В сопровождении стражника Анаис, кипящая гневом, отправилась в келью. У поворота коридора она замерла, вспомнив, что может попасться на глаза Даргу Лебериусу, но ее грубо подтолкнули в спину. Остаток дня девушка провела взаперти, размышляя о тщете усилий и тяжести долга, который взвалила на себя одним фактом рождения на этот свет.
«А что означала та фраза, – мысленно спросила она предков, – „в один день“? О чем говорил Дарг Лебериус?»
Помнишь детские сказки, что заканчивались словами: «Они жили долго и счастливо…»?
«Конечно, помню. Они жили долго и счастливо и умерли в один день».
Речь шла о древнем проклятии.
«Надо же, а мне супруги Лебериусы счастливыми не показались».
О, Боги! Эльтар, кого ты воспитал?
«Ладно сокрушаться, я же просто пошутила. Итак, древнее проклятие».
Очень эффективное для двух врагов. Если погибнет один, тут же умрет второй. Своего рода контракт, способный сделать врагов союзниками.
«Получается „жили долго и несчастливо“», – мысленно возмутилась Анаис.
«Тебе какое дело до личной жизни Лебериусов?».
Девушка тяжело вздохнула:
– Никакого. Но мне так нравились те сказки.
***
Анаис поежилась от ночной прохлады, ощупью поискала потрепанный гобелен. Импровизированное одеяло никак не хотело обнаруживаться.
– Кирдых матавар ширзу, – пробормотала Анаис ханутское ругательство, которое означало примерно следующее: «Да будет проклят ваш род до седьмого колена», и окончательно рассталась со сном. Девушка села, бросила тоскливый взгляд в окно-бойницу – глухая ночь. Она сотворила пульсар, позабыв о пресечении колдовства – подарочке от писаря. Светящийся шарик рассыпался на рой мелких пылинок, и те принялись нападать и жалить. Анаис подскочила с визгом и металась по келье, наполняя воздух запахом паленых волос, пока истязание не прекратилось. После такого не сразу припомнилось, за каким демоном она вообще встала среди ночи. Не для орошения ночной вазы – точно. Ах да!
Нашарив огнетворку, она зажгла свечу и осмотрелась в поисках сбежавшего от нее гобелена-одеяла. Но старая облезлая тряпка, похоже, отрастила ноги и покинула каморку, оставив на память о себе лишь клочок нитей. На пыльном полу обнаружился отчетливый след: гобелен кто-то утащил. Как ни странно, дверь «темницы» оказалась чуть приоткрыта. Не иначе как развлекалась детвора замковой челяди. «Или приходил писарь?» – с содроганием подумала она. Девушка наклонилась за сапогами и с раздражением отметила, что пропал не только гобелен, а вдобавок и сумка, что после возвращения владелице валялась под лежаком.
Прикрывая ладошкой трепещущее пламя свечи, Анаис пошла по следу воришек. Экономность хозяев так и хотелось назвать преступной: из-за кромешной темноты в коридорах девушка тесно познакомилась почти с половиной ступеней лестницы, неожиданно возникшей за очередным поворотом.
– Неужели нельзя повесить хотя бы один факел в каждом коридоре? – сердито поинтересовалась Анаис неизвестно у кого, потирая ушибленные места. Обитатели замка, видимо, спали наикрепчайшим сном праведников: шум никого не потревожил. Философский вопрос, погуляв эхом под сводами коридора, канул в небытие. Девушка ощупью поискала свечу, но та оказалась утраченной безвозвратно. Впору паниковать – попробуй-ка вернись теперь в келью, но тут Анаис приметила на полу слабо фосфоресцировавшие стрелки. С ней кто-то играл. Или не играл? А может быть, вовсе не с ней. Но разве это могло удержать от расследования.
Поиски привели к приоткрытой потайной двери на винтовую лестницу, которая свила спираль то ли внутри башни, то ли в толще замковой стены. У Анаис уже начала кружиться голова, а ступени все сбегали и сбегали вниз в темноту. След, оставленный гобеленом, был по-прежнему отчетливо виден рядом со светящимися указателями.
Лестница оборвалась в подземелье, в кромешной темнотище, а стрелки, как назло, закончились. Если это проделки писаря, не утратившего надежды поразвлечься, тут мерзкий сморчок и упокоится. Поразмыслив немного об устройстве подземелий, Анаис пошарила по стене и наткнулась на факел, установленный в держателе. Была не была – пульсар с шипением врезался в смолистую верхушку, и она вспыхнула. Огненные осы тут же набросились на девушку и целую минуту исправно жалили. «Ничего, – подумала Анаис, – сварганю мазь от ожогов и буду как новенькая. А вот одежда… Волосы… Ненавижу Харанд!»
Побродив с факелом среди хлама, она уже собиралась вернуться, как вдруг обнаружила гобелен. Он лежал поверх сваленных в кучу старинных кресел. Видимо, в силу преклонного возраста те лишились права обитать в верхних покоях. Анаис осторожно потянула гобелен за угол, кресла надсадно застонали и подались навстречу. Девушка едва успела отскочить в сторону.
– Найду шутника, уши оторву! – громко пообещала она, впрочем, не особо надеясь, что проказник полночи ждал в подвале ее прихода. Анаис отряхнула с одежды пыль и вдруг заметила в стене темное жерло подземного хода.
– Нет, нет и нет, мне туда совершенно не надо, – пробормотала она, а руки уже потянулись расчищать проход. Ну, завалили эту дыру поломанной мебелью, значит, нет там ничего интересного. Тем не менее, девушка согнулась в три погибели и протиснулась в лаз. Через несколько метров туннель раздался в ширину и в высоту, а потом нырнул вниз и пошел под уклон.
Дышалось тяжело из-за спертости воздуха, и факел зачадил и слегка притух. Чем глубже под землю забиралась Анаис, тем более влажными становились каменные стены. Внезапно проход разделился на два рукава: один продолжал опускать в недра, а другой вел к поверхности. Анаис выбрала второй. К ее немалому огорчению коридор закончился тупиком.
– Ну, и какому кретину понадобилось копать этот бесполезный туннель?
Девушка осмотрела глухую стену, ощупала ее и заметила, что в некоторых местах в щели между камнями тянет сквозняком.
– Угу, – удовлетворенно пробормотала она.
Повозившись немного, Анаис обнаружила, как открывается фальшивая стена. Помещение оказалось пустым и почему-то вызвало неприятные ощущения. В стене напротив тайного прохода был устроен камин, слева от него на вмурованных в каменную кладку металлических кольцах висели на цепях наручники. Золотые? Анаис подошла, подцепила браслет пальцем и тут же отбросила. Не золотые – изоларовые. Здесь держали какого-то мага, лишив его способности колдовать.
Девушка передернула плечами, словно вдруг озябла, отошла от стены и присела на крупный плоский валун в центре помещения. И тотчас миллионы несуществующих крохотных иголочек впились в тело. Похожее ощущение возникает, когда отсидишь ногу. Анаис подскочила и уставилась на валун. Прибор, за которым она пришла в Харанд, когда-то стоял на этом камне. Его подпитывали кровью гереонов, и он работал.
Анаис часто задышала. Невидимая нить протянулась сквозь время и пространство. «Анагерия нет в замке, уже давно нет, – поняла она. – Учитель так и предполагал. Теперь остается только идти по следу. Но как выбраться?»
Девушка вернулась в подземный ход. Там, где туннель раздваивался, наткнулась на свою сумку и ножны с мечом. Анаис чем угодно могла поручиться, что коридор был пуст, когда она тут проходила. Странность заключалась и в том, что, отправившись за гобеленом и сумкой, меч она оставила в келье, вооружилась только кинжалом.
– Да, что здесь творится?!
По крайней мере, одно стало понятно: игра была затеяна для нее. Жаль только – никто не удосужился ознакомить игрока с правилами.
Анаис потопталась в нерешительности, на всякий случай вытащила из-за пояса кинжал и подошла к сумке. Внутри обнаружились документы, бутылка отменной купасовой наливки и – о чудо! – деньги, заботливо припрятанные в смене белья. На самом дне сумки лежало еще что-то. Анаис вытащила сережку, судя по всему, старинную. Поискала вторую. Безуспешно.
– Странно, – пробормотала она и призадумалась. Нет, не о благожелателе, а на тему: «Чем, собственно, я рискую?» Придя к выводу, что ничем, кроме головы, Анаис приободрилась и продолжила исследование подземелья в поисках выхода из замка. К ее огорчению, и второй туннель окончился тупиком, в отличие от первого, самым настоящим. Коридор завалило, причем очень давно. Анаис уже собралась возвращаться, когда ощутила вибрацию почвы и нарастающий гул.
– О, нет! – с ужасом воскликнула она.
Лети она, как арбалетный болт, и тогда не было бы шанса проскочить. Обвал перекрыл путь к отступлению. Жизненное пространство схлопнулось до размеров узкой кишки подземного коридора длиной не более десяти метров. Вот, когда задумываешься о том, что ранее принимал как само собой разумеющееся. Воздух. Да, это самое тривиальное на первый взгляд НИЧТО, которого так много там наверху и так мало в отрезанном от мира туннеле.