– Назови себя, – велела госпожа Лебериус, взявшая на себя роль судьи.
Девушка покосилась на свитки, в которых имелось подробное изложение того, что касалось ее скромной персоны, и с тщательно выверенным рипенским акцентом сказала:
– Анаис Кхакай, травница из княжества Нуатди, южный Рипен.
– Зачем ты приехала в Харанд?
– Показать свое искусство на съезде магов, – ответила девушка, гордо вздернув подбородок. А как же иначе? Следовало гордиться тем, что харандские снобы признали твои способности дотягивающими до приемлемого уровня.
– Бродяжка она, нищая побирушка! – высказалась жена «маляра». – А бумаги у нее липовые.
– Травница я или нет – легко проверить, – заявила Анаис, проигнорировав выпад.
– Проверим, – кивнула госпожа Лебериус. – Правда ли, что ты продала господину Кафирису принадлежности для покраски дома за один час?
– Нет.
– Она лжет! – подскочил Кафирис.
Госпожа Лебериус чуть повернула голову к стражу, и тот одним только взглядом заставил «маляра» замолчать и сесть на место.
– Сколько вы заплатили? – продолжила хозяйка замка.
– Пять нюфов тридцать гимиков, – тут же отреагировал Кафирис.
– Довольно скромная цена для малярного приспособления, сделанного на наших мануфактурах, – госпожа мельком взглянула на клеймо.
Кафирис покрутил ведро и тоже удостоверился в местном происхождении товара.
– Малярная приспособа-то порченная, вот она подешевле и запросила. А я, как всякий нэреит, чту заповедь: выгода прежде всего.
– А после этого иноземка нанялась к вам на работу?
– Да, – не почувствовав подвоха, сказал Кафирис. – Она изуродовала мой дом! Узнаешь теперь, как торговать всякой дрянью и портить чужое имущество, рипенка-литарийка, – погрозил «маляр» Анаис.
– Так обвиняемая знала, что товар с подвохом?
– Конечно! – загнал себя в ловушку Кафирис.
Госпожа Лебериус надолго замолчала. Стало слышно, как где-то за стенами замка, скорее всего на реке, вопят ребятишки, затеявшие веселую игру. Хозяйка постукивала ноготками по подлокотнику кресла и наблюдала за тем, как окружающие проникаются осознанием нелепости обвинений. Ведь всем известна поговорка: «Если умудрился продать тухлую рыбу, не стоит дожидаться, когда ее начнут готовить». Насладившись эффектом, госпожа Лебериус повернулась к писарю и продиктовала:
– Назначить горожанину Кафирису штраф в размере пяти магн за лжесвидетельство. Это первое. Второе: допросить его с необходимым пристрастием и выяснить, у кого он приобрел товар. С мануфактур крадут полуфабрикаты, неумело их зачаровывают и продают по сниженной цене. Подлецов разыскать.
Кафирис делался бледнее с каждым словом приговора. Госпожа Лебериус слегка наклонилась вперед и застыла в этой позе, глядя в упор на горожанина. Тот внезапно захрипел, привалился к стене и ополз на пол. Его жена утробно хрюкнув, зажала рот ладонями и с ужасом воззрилась на хозяйку замка.
Госпожа откинулась на спинку кресла, глубоко вдохнула и медленно выдохнула. «Должно быть, фокус дался ей не так-то легко, – подумала Анаис, – ведь страж обмолвился, что хозяйка нездорова». Девушка воспользовалась тем, что всеобщее внимание направлено на Кафириса, и с интересом разглядывала жену врага. «Эй, умники, – обратилась Анаис к внутренним голосам, – что за магию использовала госпожа Лебериус? Ах, мы все еще не в духе и не желаем разговаривать. Ну и, пожалуйста, не больно-то и хотелось с вами беседовать». Проведи Анаис на свободе чуть больше времени, она непременно услышала бы десятки страшных историй о госпоже Лебериус, но, как говорится, лучше один раз увидеть.
Придя в себя, Кафирис вначале лепетал что-то неразборчивое, а затем выдал истинного продавца.
Хозяйка милостиво кивнула и сказала:
– Итак, первую часть дознания считаю завершенной. Стража, проводите горожанина Кафириса с супругой до дома и получите с них штраф.
Когда истцы покинули зал, госпожа Лебериус продолжила:
– Известно ли тебе, Анаис Кхакай, что в Харанде литарийские проповеди разрешены только в храмах?
– Да, я слышала об этом.
– Почему же ты не покинула дом горожанина Рубиуса, когда он стал проповедовать?
– А кто утверждает, что старик проповедовал? – сделала удивленное лицо Анаис.
– Рубиус, – поманила его пальцем госпожа, – ты снова нарушаешь закон?
– Нет закона кроме Лита, – гордо провозгласил старик, – я лишь указываю дорогу заблудшим, раздуваю тлеющие угольки в сердцах, чтобы воссиял огонь истины.
«Идиот!» – закатила глаза Анаис.
– За участие в запрещенном действе и за попытку обмануть следствие Анаис Кхакай приговаривается к работам по изготовлению настоек и декоктов на нужды Леберика. Тебе предоставят необходимое сырье, ночлег, а также пищу: хлеб и воду.
Госпожа Лебериус обратила взор к литарию.
– С Рубиуса, как всегда, взыскать штраф.
– Простите, госпожа, – обратилась к ней Анаис, – надолго меня задержат?
– Неделю назад скоропостижно скончался леберикский травник, осталось множество невыполненных заказов. Сделаешь эту работу и будешь свободна.
– Благодарю вас, госпожа, – низко поклонилась Анаис и подумала, что жена ее врага на удивление рассудительна и справедлива.
Девушку проводили на второй этаж восточной части замка. Через некоторое время доставили травы, коренья, посуду и все необходимые приспособления. Стражи с хмурым видом встали у дверей. Подмастерья недоверчиво косились на Анаис, но по мере распространения по замку слухов начали поглядывать с возрастающим интересом. Она старалась не обращать внимания на происходящее, но судя по всему слухи обрастали все более интригующими подробностями.
В лабораторию заглядывали все, кому не лень, чтобы рассказать лишенным доступа, как выглядит иноземка, попавшаяся на удочку сумасшедшего Рубиуса. Анаис перебирала рецепты, разыскивая сходные составы зелий, чтобы сварить общую заготовку, а после дополнить недостающими компонентами. Главное, поскорее убраться из этого проклятого замка. Наконец она приступила к работе.
– Ты травница? – раздалось рядом.
Анаис вздрогнула, рассыпала меру порошка и сердито обернулась.
– Нет, отравительница, – буркнула она, угрюмо поглядев на прыщавого юношу. – Мои документы лежат на столе у госпожи, сходи да почитай.
– Мне туда нельзя, – с сожалением сказал парнишка. – А правда, что старик Рубиус в постели все еще хоть куда?
Анаис оторопела, потрясенная нелепой выдумкой, потом нехорошо прищурилась:
– Я такие декокты готовлю, что даже труп не оплошает, – заговорщическим тоном сообщила она.
У паренька глазенки разве что на лоб не вылезли. Он исчез так же неожиданно, как и появился. «Побежал доводить слухи до абсурда», – подумала Анаис и, вздохнув, покачала головой. Демон за язык дернул. «Проклятые литарии с их свободной любовью! Мало было обвинить меня в сочувствии их вере, так еще замарали подозрениями в… Тьфу!» – кипятилась Анаис. – Конечно, такое событие в провинциальном городке: появилась молоденькая иноземка и переспала с сумасшедшим старцем, религия которого фактически вне закона. Что может быть пикантнее?!».
Зелье булькало на водяной бане, время от времени его приходилось помешивать, и лицо Анаис раскраснелось от жара очага. Поток челяди почти оскудел – что нового могли они тут увидеть? – разве что разнести по округе весть, что травнице жутко стыдно: эвон как щеки заалели. Нервное напряжение прошло, а приятное ощущение сытости после угощения литарийской выпечкой все еще сохранялось. Теперь бы самое то – поспать. Она подавила зевок и, выудив из корзины флакон для зелья, тяжело вздохнула: посуда, увы и ах, оказалась не подготовлена для хранения ее дивных снадобий. Оплетенные паутиной, покрытые пылью баночки и скляночки, похоже, лишат бедную травницу сна этой ночью. Анаис наморщила лоб, припоминая заклинание Сальмона Дезинфектуса, но потом отрицательно мотнула головой, отметая эту идею. Она потребовала принести большой котел и растопить еще один камин, благо в помещении их было четыре.
Самые упорные обитатели замка все еще толклись у дверей, перешептывались, комментируя действия травницы. То ли не догадывались, что в помещении удивительно хорошая слышимость, то ли им дела не было до чужих чувств. Анаис ничего иного не оставалось, как делать вид, что ей наплевать на мнение черни. Хоть в Харанде с его свободами такого понятия не существовало.
– Ой, глянь-ка, она посуду варит. Хи-хи.
– Дура, это травники ее так моют. Ну, те, что неопытные в заклинаниях.
– Наварит эта арестантка дряни какой-нибудь, раз в магии не понимает!
– У этой девки диплом не харандский. В толк не возьму, как хозяйка ей такое дело доверила.
– Госпоже что, – тяжелый вздох, – горожанином больше, горожанином меньше.
– А я, между прочим, недавно покойному травнику рецепт принесла, что лекарь хозяину выписал. Не хочешь ли ты часом в чем-то обвинить госпожу?
– Вот язва баба!
Анаис на секунду замерла, перехватила ступку поудобнее и принялась еще энергичнее разминать пестиком густую массу, предназначенную для изготовления суппозиториев. Она просматривала только составы, не обращая внимания на имена пациентов. А емкости, в которых замешивала, растворяла и перетирала лекарственные компоненты, для удобства маркировала номерами, указанными на рецептах. Анаис, выждав немного, принялась нарочито медленно перебирать рецепты. «Дарг Лебериус», – значилось в одном из них.
В глазах у травницы потемнело, голоса окружающих растворились в шуме крови в ушах. «Я помню твое перекошенное злобой лицо, Дарг Лебериус, и щипцы в твоих руках. – Девушка облизала в момент пересохшие губы. – О, как заманчиво было бы отравить это чудовище». От подобных мыслей голова пошла кругом, а сердце пустилось в бешеную пляску. «Что там выписал лекарь? Мазь от геморроя. Ха! Твоя смерть вошла бы в историю как самая долгая и мучительная, – мстительно думала она. – Нет, растягивать „удовольствие“ не будем – разберутся что к чему и спасут. Как насчет быстрой, но ужасающе мучительной кончины?».
Анаис подошла к котелку и принялась медленно помешивать слабо кипящее варево, сосредоточенно размышляя о способах убийства. «Не за этим я пришла», – с сожалением подумала она и попыталась утешиться мыслью, что вскоре заклятый враг и сам загнется, без ее участия: он ведь пожилой. «Вот ведь, как нескладно выходит, – тут же возмутилась Анаис. – Умри он в ближайшее время и подозрение падет на меня: никто не доверяет чужакам». Удобно повесить все на пришлого человека, еще и в шпионаже обвинить… «Так, прекрати нервничать, – приказала она себе, – а то действительно отравишь кого-нибудь ненароком из-за невнимательности». По всему выходило, что Даргу следует жить и здравствовать, как это ни противно. Анаис перешла к другому камину, где кипятились флаконы.
– Мне бы решетку для сушки посуды, – громко сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. Через некоторое время принесли то, что она потребовала.
Глубокой ночью, когда все – и даже стражи у дверей лаборатории, – уже спали, Анаис наконец закончила фасовать приготовленные снадобья. Она пнула заливисто храпевшего бугая, что сидел на полу, привалившись к дверному косяку, и потребовала проводить ее туда, где можно отоспаться. Стражник с трудом разлепил веки и неприязненно посмотрел на свою подопечную.
– Плохо вы за мной приглядываете, – пожурила его Анаис.
– А какой тебе резон убегать? – хмыкнул стражник, поднялся и растолкал второго. – Вокруг замка защитный контур, пересечешь его – мы тут же проснемся. Так что далеко тебе не уйти, догоним.
– Тоже верно, – пробурчала девушка.
Ее проводили до комнаты, более напоминавшей келью аскетичного отшельника. Грубо сколоченный лежак без матраца, подушки и одеяла не вызывал ни малейшего желания преклонить на нем голову. Когда стражник запирал дверь, оставив Анаис в одиночестве, она опомнилась и крикнула вслед:
– Хлеба и воды принеси! Эй! И не надо меня запирать, сам же сказал, что нет мне резона сбегать.
– А нечего ночью по замку шататься. Еще сопрешь чего.
– Не обеднеете, – проворчала Анаис.
Через некоторое время явилась заспанная девушка с подносом.
– Госпожа травница, – она поставила ношу на лежак за неимением другой меблировки, – не могли бы вы мне помочь…
Анаис отпила родниковой воды из жестяной кружки, откусила изрядный кусок от краюхи и принялась сосредоточенно жевать, разглядывая девушку. Та переминалась с ноги на ногу и зябко куталась в шаль.
– И чем же я могу помочь? – прожевав, поинтересовалась Анаис. – Небось, приворотное зелье требуется? – предположила она.
– Нет, – улыбнулась девушка, и очаровательные ямочки появились у нее на щеках. – Мне бы яда немного. Без мучений чтоб…
Анаис поперхнулась и раскашлялась. Что она слышит от этого белокурой очаровательной малышки? Немножечко яда. Совсем чуть-чуть, капельку, но чтобы самого страшного и эффективного. Анаис вытерла проступившие слезы и отдышалась.
– Я правильно поняла, ты просишь изготовить для тебя хорошей отравы?
– Не для меня лично, – замялась девушка. – Батюшка сильно болен, и лекарь сказал – ему не выкарабкаться. И денег нет для прерывания жизни, – девушка всхлипнула, и ее лицо пошло пятнами, – даже на обряд освобождения души из плена мертвого тела не набирается.
– А сколько стоят в Харанде ритуальные услуги? – спросила Анаис, посерьезнев.
– Двенадцать золотых – прерывание и десять серебряных – обряд, – девушка судорожно вздохнула и шмыгнула носом.
– М-да, – глубокомысленно изрекла Анаис, – накладно и весьма. Но ты ведь знаешь – самоубийство богами не приветствуется.
– Это не будет самоубийством, – решительно сказала девушка.
Анаис призадумалась. Не очередная ли это попытка проверить ее на вшивость? Если выяснится, что она стала соучастницей убийства, в лучшем случае ее выставят за пределы государства и никогда больше не впустят.
– У меня нет ядов, – сказала она. – Но завтра я навещу твоего отца, возможно, смогу как-то облегчить его страдания.
– Лекарства уже не помогают! – в словах сквозило разочарование и злость.
Анаис молча подала служанке поднос. Девушка ссутулилась и понуро вышла за дверь. Лязгнул о петли навесной замок, проскрипел в скважине ключ.
***
Магистр Петерик Слэг остановился у окна, сложил руки на груди и посмотрел вверх, туда, где проглядывал между башен Академии затянутый тучами клочок неба. Слэгу никогда не нравился кабинет на первом этаже с видом на двор-колодец. Он мечтал перебраться в другое помещение, куда хоть изредка заглядывает солнце. Хоть «мечтал» – не вполне подходящее слово. Лет десять-пятнадцать назад Слэг еще мог его употребить, но с тех пор много воды утекло.
Петерик хорошо помнил тот день, когда впервые вошел сюда. Он был полон дерзких замыслов и радужных надежд. «В точности как эти двое», – подумал Слэг, бросив косой взгляд на студентов. Те корпели над свитками. Обычное дело – раз в несколько лет подпорченные плесенью трактаты приходилось переписывать, ведь невозможно бесконечно подновлять их заклинаниями. Проклятая сырость! Проклятый кабинет! Слэг зашелся кашлем. От мучительного приступа тело содрогалось, а внутренность болела и саднила. «Однажды я выплюну легкие», – мрачно подумал он, отдышавшись.
Студенты лишь первое время отрывались от работы, предлагали воды и любую другую посильную помощь. Наставник отказывался, иногда – в довольно резкой форме, и они перестали обращать внимание на его приступы.
Слэг подошел к столу, налил из графина воды, которая пахла тиной – так ему казалось, – накапал в стакан целебной настойки. Вкус кореньев и трав, набивший оскомину, заставил поморщиться. Слэг давно заметил, что зелье перестало помогать. Не то чтобы совсем, дома или в поездках оно действовало, но стоило принести флакон в кабинет – теряло силу, после чего приходилось заказывать новое. Такая же история с зачарованными от порчи свитками. У коллег они хранились десятилетиями, но в его кабинете, наверное, была какая-то особая сырость.