Читатели, знакомые с рассказами «Октябрь в председательском кресле» и «Надгробие для ведьмы», догадаются, в каком направлении развивалась мысль писателя. Разумеется, геймановский «Лягушонок» находит спасение на кладбище, где вместо волков — призраки, а вместо пантеры с медведем — вампир и оборотень. Желающие искать параллели и скрытые аллюзии найдут их в большом количестве, но куда интереснее задержаться на отличиях.
Тема ребенка, постигающего новый мир, — одна из важнейших в творчестве Геймана. Главные герои его произведений, будь то Тень из «Американских богов», Ричард Мейхью из «Задверья» или Тристан Терн из «Звездной пыли», по-детски наивны в столкновении с небывалым и, может быть, поэтому так легко приспосабливаются к необычным условиям. «Мальчик» Геймана мечтателен, погружен в себя и непременно одинок. Его невольное проникновение в иную реальность — это еще и бегство. Он легко сходится с волшебными существами и небывалыми монстрами, но не может найти общий язык со сверстниками. Он спасает целые миры, но не в состоянии решить простейшие бытовые вопросы.
Никт, главный герой «Истории с кладбищем», и похож, и непохож на своих литературных собратьев. С одной стороны, его вполне устраивает существование за оградой кладбища; с другой — неудержимое стремление к получению нового опыта влечет мальчика в большой мир.
В историях взросления большинство читателей, прежде всего, интересует процесс, а не результат. Кому какое дело, какую нишу в обществе волшебников занял Гарри Поттер после победы над силами зла? Кого интересует, какой женщиной стала повзрослевшая Лира Белаква из трилогии Филипа Пулмана «Темные начала»? Прошел герой путь от желторотого птенца до могучего орла — и слава богу. Однако не все замечают, что орлы на выходе получаются разные. Маугли, к примеру, превратился в настоящего мужчину-вожака. Могучего, мудрого и справедливого. Ему всего и осталось, что возглавить какое-нибудь племя, жениться и завести наследников.
Для Никта, вышедшего за ворота кладбища, история только начинается. Из мечтателя-домоседа он превращается в мечтателя-странника. В большом мире его ждут далекие земли и невероятные приключения. Перед нами образ, созданный иной, нежели у Киплинга, идеей самостоятельности. Впрочем, нельзя не заметить определенной нерешительности, присущей юному Никту. Этот недостаток приходится исправлять его потусторонним опекунам. Они все время как бы слегка подталкивают мальчика в правильном направлении. Такой скрытый инфантилизм в любом из главных героев Геймана достаточно четко обрисовывает позицию автора в отношении взросления. Мужчина по-настоящему живет только до тех пор, пока в его душе сохраняется мальчишка.
Очень хороши образы обитателей кладбища. И дело здесь даже не в ярких, самобытных чертах характеров — меньшего от Геймана ждать и не приходится… Поражает странная правдоподобность потустороннего бытия, где-то глубоко внутри возникает уверенность, что так оно и бывает. Тихая дружная семья усопших, завершивших свой жизненный путь, спокойно ждет Конца Дней. Поражает мягкая, не нарочитая толерантность, с которой относятся друг к другу и своему подопечному члены кладбищенской общины. Многим живым стоило бы поучиться терпимости у этих вечных квартирантов склепов и гробниц.
Наставники Никта занимают более активную позицию. Они не привязаны к какому-то конкретному месту и способны оказывать прямое воздействие на внешний мир. Однако, несмотря на свою чудовищную сущность, неизменно справедливы и по возможности аккуратны.
Таким образом, весь негатив, имеющийся в книге, приходит Со стороны живых. Ничего хорошего от общения с людьми воспитанник призраков не получает. Одни боятся его, другие пытаются использовать, третьи — и вовсе убить. Едва наметившаяся романтическая линия обрывается, так и не начавшись. И все же новый Маугли точно так же, как когда-то его предшественник, уходит от своей необычной семьи, близкой по духу, но отличной по природе. Почему это происходит? Может быть, потому что писатель убежден: в большом мире нужно что-то менять. А кому еще этим заниматься, как не живому человеку, познавшему главную тайну посмертного существования: мы способны вмешиваться в ход событий лишь до тех пор, пока дышим.
Гейман обладает удивительной способностью гармонично встраивать в текст заимствованные элементы, а старые заезженные образы и концепции по его воле приобретают свежий, оригинальный вид. В новом романе, как и в предыдущих вещах, очень сильна постмодернистская линия. Помимо регулярных аллюзий с «Книгой джунглей», Гейман широко использует литературный и мифопоэтический потенциал своей родной страны. Старые английские стихи и песенки перемежаются цитатами из Шекспира. Не забывает автор и о своих «любимцах». Например, в мире за упырьей дверью обитают ночные мверзи, существа, описанные Говардом Лавкрафтом в романе «В поисках неведомого Кадата». Правда, несмотря на явную привязанность Геймана к творчеству знаменитого американского мистика, в произведениях ученика нет фирменной лавкрафтовской безысходности. Добро все равно торжествует, даже если его завернули в саван.
«История с кладбищем» — это омут, в который погружаешься и сладко тонешь, пока не достигнешь дна. Простая сказка скрывает в себе больше, чем кажется на первый взгляд. И все-таки это не умаляет ее достоинства именно как сказки, которую приятно перечитывать, уютно устроившись у горящего очага, когда за окном свирепствует непогода.
Николай ОДИНЦОВ
РЕЦЕНЗИИ
Генри Лайон ОЛДИ, Андрей ВАЛЕНТИНОВ
АЛЮМЕН. КНИГА ТРЕТЬЯ. МЕХАНИЗМ ЖИЗНИ
Москва: ЭКСМО, 2009. — 448се. (Серия «Стрела Времени»). 10 100 экз.
В КБ харьковских фантастов Г.Л.Олди и А.Валентинова продолжает кипеть работа. Уже сконструированы и запущены на полную загрузку механизмы времени и пространства. И вот, наконец, сорваны пломбы с «Механизма жизни» — самого сложного и неоднозначного из трех элементов, слагающих «Земную оперу». Для того чтобы постичь принцип его работы, герру Алюмену и его команде придется отправиться в далекий Санкт-Петербург, в самую берлогу «русского медведя».
От города Петра до Смоленска еще далеко, однако наших знакомых пришельцев ждут в России весьма серьезные испытания. Дело в том, что старый враг братьев Эрстедов, великий и ужасный Эминент, также решил припасть к невскому граниту в компании своих необычных миньонов. Разумеется, северной Венеции есть чем ответить на этот европейский десант. Наши масоны тоже не лыком шиты. Аналогия с КБ не случайна. Из трех книг цикла в последней более других ощущается присутствие закулисной силы, направляющей героев к определенной авторами цели. Олди давно декларировали формирование сюжета и философской основы любого романа именно по принципу конструирования, а не выращивания, подразумевающего определенную вольность персонажей. Известны также случаи, когда герои демонстрировали непокорность уготованной им судьбе. Мотив неизбежности в «Механизме жизни» мог быть введен как раз для предотвращения такого демарша.
Единственный герой, которому предоставлена полная самостоятельность, это Огюст Шевалье. Кто в здравом уме будет «накидывать ошейник» на свободолюбивого француза? Именно поэтому его путь отмечают шекспировские метания и муки выбора. Речь, конечно, идет о взаимодействии с потомками и той роли, которую Огюст может сыграть для возможного будущего. Однако наступит ли оно? Не все еще карты легли на стол, и самые страшные силы только готовятся войти в мир.
Николай Калиниченко
Игорь НЕДОЗОР
ЗАКОН АБОРДАЖА
СПб.: Крылов. 2009. — 384 г. (Серия «Мужской клуб: fantasy») 3800 экз.
Каждый, кто в детстве с увлечением читал «Остров сокровищ» Р.Стивенсона или «Одиссею капитана Блада» Р.Сабатини, навсегда сохранил в душе стойкую привязанность к «пиратскому роману». К сожалению, по-настоящему захватывающих книг о приключениях «джентльменов удачи» не так уж много. И еще меньше тех, где похождения флибустьеров разворачиваются на фэнтезийном фоне или сопряжены с НФ-элементом.
Роман И.Недозора относится именно к этому редкому направлению и в приключенческой, и в НФ-литературе. Книга повествует о мире, представляющем собой некий аналог нашей Земли, хотя и с заметными отличиями как в географии, так и в истории. Впрочем, государства, борющиеся за владычество над океанами этого альтернативного земного шара, вполне узнаваемы. Недозор это даже специально подчеркивает в приложении, отмечая, что придуманная Эгерия — литературный аналог Испании, а Арбонн — Франции. В культурном плане сходство тоже заметно: есть в этой реальности и свой вариант единобожной религии, напоминающей средневековое христианство, есть и некий аналог ислама. Однако в качестве заметного отличия автор вводит в роман практически работающую магию и сильное влияние на людей третьей религии, весьма похожей на современные вуду и сантерию.
Вот на этом своеобразном и в то же время узнаваемом фоне разворачиваются приключения главного героя — колдуна Ар-Рагира аб Фарида, волею судьбы и таинственного злого бога ставшего пиратским капитаном Рагиром. Однако, несмотря на обширные магические знания, главарь пиратской банды напоминает скорее Флинта, нежели Волан-де-Морта. К финалу, правда, герой все же вспоминает о своем колдовском призвании и становится явным фаворитом злых сил. Видимо, это указание на новые повороты сюжета, ведь «Закон абордажа» анонсирован как «хроника первая», и, следовательно, приключения мага-пирата неизбежно продолжатся.
Глеб Елисеев
Андрей ЛАЗАРЧУК
МОЙ СТАРШИЙ БРАТ ИЕШУА
Москва: ЭКСМО, 2009 — 352 с. (Серия «Проект Фикшн»). 7000 экз.
По наблюдению Станислава Ежи Леца, в жизни все не так, как на самом деле. Все творчество А.Лазарчука построено на тонких играх разных уровней сложности между иллюзиями и реальностью.
На сей раз внимание писателя привлекли события, происходившие в Иудее первого века от Рождества Христова и чуть ранее. Жизнь и смерть-воскресение Иисуса Христа являются краеугольным камнем современной цивилизации, они положили начало новому летоисчислению и новой эре.
К этой непростой теме было обращено внимание многих писателей. Теперь к жанру «альтернативной евангелистики» обратился и Лазарчук.
Не ждите объяснения библейских чудес, как в известном рассказе Ильи Варшавского, да и самих чудес не будет. Все проще и одновременно сложнее. Иисус — царь иудейский по праву наследования — не творил чудеса, а проводил реформы. А история Иешуа оказывается хитросплетением династических отношений и политических интриг, чем живо напоминает беллетризованные расследования Юлиана Семенова. Версия происходящих событий исторически состоятельна и, на взгляд неспециалиста, не содержит очевидных просчетов и противоречий.
Реалии того времени описаны подробно. Особенно удались автору короткие психологические этюды, посвященные основным персонажам и их взаимоотношениям. Проблема в том, что они без промедления растворяются в тексте, насыщенном именами и событиями. Понятное стремление автора к достоверности, непротиворечивости и убедительности низводит повествование до уровня обстоятельного протокола, записанного со слов очевидца и отягощенного избыточной фактурой в ущерб занимательности. Увы, эффект от «переузнавания» известных событий не может восполнить художественную составляющую. История, рассказанная Лазарчуком, «работает» в нелитературных координатах и, можно предположить, в значительной степени является личностным высказыванием писателя.
Сергей Шикарев
Брайан ЛАМЛИ
МИФЫ КТУЛХУ
Москва: ACT. 2000. — 414 с. Пер. с англ. Т.Бушуевой. 3000 экз.
Перед нами полный перевод авторского сборника «Порча и другие истории: Лучшее из Мифов». Автор — достаточно известный человек, чтобы и без пояснений было понятно, о каких Мифах идет речь. В сборник вошли рассказы разных лет. На русском языке тексты, кроме двух, публикуются впервые.
«Мифология», набросанная Г.Лавкрафтом, никогда не являлась его «собственностью». С самого начала основоположник сделал свой мрачный мир соавторским, затеяв своеобразную интеллектуальную игру с писателями своего круга. С легкой руки главного популяризатора Лавкрафта — А.Дерлета — «Мифы Ктулху» превратились в цветущий коммерческий проект. На этом пути неизбежны были упрощения. Мир Лавкрафта был абсолютно бессмыслен и беспощаден к человеку — древние существа уничтожают героев походя, почти не замечая их. У Дерлета и его последователей этот ужасающий нигилизм сменился картиной битвы, почти фэнтезийной по духу. У Б.Ламли люди вступают в прямую борьбу с люто ненавидящими их чудовищами. И, вопреки лавкрафтовской логике, зачастую выживают и берут верх. Достаточно вспомнить излюбленного Ламли героя — оккультного детектива Титуса Кроу, живым и относительно невредимым кочующего из одного текста в другой.
Впрочем, Ламли недаром считают лучшим среди продолжателей. Он, во всяком случае, допускает, что лавкрафтовские твари испытывают к человеку не столько ненависть, сколько безразличие, хотя избегает принять этот вывод. В малых формах ему удается передать если не лавкрафтовскую философию, то верхний, физический, слой созданного мастером инфернального ужаса. Некоторое же смягчение законов мифологического мироздания, идущее от Дерлета, скорее способствует читательскому восприятию, чем мешает ему. Нельзя не отметить выполненный в классических традициях русский перевод и полезные комментарии по «мифологии». Для ценителей жанра книга, несомненно, будет интересна.
Сергей Алексеев
КУДЕЯР.
Сборник. Сост. Д.Володихин
Москва: ЗАО «Ма нуфактура», 2009. — 334 с.
К знаменитому лидеру бандгруппы из двенадцати человек, прославленному Н.Некрасовым и Ф.Шаляпиным, наименование книги отношения не имеет. Оно, скорее, намекает на текст, занявший львиную долю ее объема, — роман Н.Иртениной «Гулять по воде». Ведь именно в этом произведении события разворачиваются в сказочном городке Кудеяре. Роман, где современные политические и идеологические реалии тесно переплетены со сказочными мотивами, мог бы читаться с интересом, если бы постоянно не вызывал неуместные ассоциации со «Сказкой о Тройке» Стругацких.
Накануне «Басткона» в Сети был проведен конкурс НФ-рассказов. Тексты, набравшие наибольшее количество баллов по голосованию жюри, также вошли в состав сборника «Кудеяр». Формальным победителем конкурса стал рассказ В.Юрченко «Нефритовые люди», повествующий о подводных жителях, тайно обитающих в реках Русского Севера. Однако и прочие произведения выглядят вполне достойно как с литературной, так и с точки зрения НФ. Особенно хотелось бы отметить выделяющийся своей саркастичностью рассказ «Ордалия» Б.Чигидина, иронично повествующий о том, как можно сочетать традицию средневековых «божьих судов» и глобальную коррумпированность Судопроизводства российского.
Как обычно, в «бастионовских» сборниках любопытен критический раздел. Статьи А.Шмалько «Спасти добровольца Володихина!» и Д.Володихина «Капитан Валентинов, или 20 ООО лье над землей» остро полемичны по отношению друг к другу и демонстрируют два различных подхода к альтернативной истории Гражданской войны в России. Большая обзорная статья А.Гуларяна и О.Третьякова «Конец света или Небесный Иерусалим?» подробно излагают различные концепции развития России в отечественной НФ, а статьи С.Алексеева «Возвращение христианского реализма» и Д.Володихина «Христианский реализм» внимательно анализируют это литературное явление.
Игорь Гонтов
Александр ПОТЕМКИН
КАБАЛА
Москва: ПоРог, 2008. — 368 с. 3000 экз.
Фантастика соблазняет мейнстримовских авторов большей свободой. Дело не только в том, что само по себе фантастическое допущение — инструмент, заметно увеличивающий арсенал художественных средств. Оно еще и позволяет сказать больше неполиткорректных, да и просто политически заостренных фраз, в меньшей степени рискуя обрести за свои высказывания пригоршню неприятностей.