– Ладно, давай вырежем середину и кусок про сделку.
– Давай.
Вырезали. Проверили показания счетчика времени. Еще вырезали. Проверили показания счетчика времени. Подытожили.
– Две минуты пятьдесят девять секунд.
– Что же делать!
– Ты уверен, что не хочешь вырезать Брюверов? На сей раз Джон ответил не сразу.
– Ну... а можно немного сократить их, не выбрасывая полностью?
Билл запустил кассету с Брюверами.
Дин сидит на диване рядом с Максом.
Дин: «Когда Энни умерла, доктор сказал нам, что смерть наступила в результате токсического шока, но... – Она нервно пошевелилась, пытаясь справиться с волнением. – Мы... мы просто не были уверены в этом и... не знали, куда обратиться...»
Джон нетерпеливо заерзал па месте.
– Ну давай же, Дин, просто скажи это!
– Если ты хочешь оставить этот кусок, придется вырезать слезы и оставить одно заявление. На плач уходит слишком много времени.
– Валяй.
Вырезали. Прокрутили. Проверили время.
– Две сорок пять.
– О нет!
Билл начинал раздражаться.
– Джон, ты не можешь оставить все – тебе надо смириться с этим!
– Хорошо, хорошо.
Он просмотрел сценарий, в отчаянии выискивая еще куски, которыми можно пожертвовать.
– А как насчет этой строчки: «У Макса и Дин Брюверов были подозрения, но они ничего не могли узнать, поскольку им мешали законы о тайне частной жизни в сфере деторождения»?
– Ты имеешь в виду сократить ее?
– Я имею в виду вырезать. Джон болезненно сморщился.
– Но это важный момент! Эти законы... я должен указать на недопустимость...
– Эй, подожди минутку. Разве Макс уже некоторым образом не выразил эту мысль в интервью?
Он перемотал пленку и нашел фрагмент с Максом, пока Джон сверялся со сценарием.
Пуск.
Макс, сидящий рядом с Дин: «...пока ваша дочь жива, вы не имеете права знать, что она делает или что делают с ней. И мы смогли узнать о случившемся с Энни только потому, что она умерла. А мне кажется, это немного поздно».
Билл посмотрел на Джона, ожидая решения.
Джон ненадолго задумался, потом кивнул.
– 0'кей, – сказал Билл. – Выбрасываем целый абзац про законы о тайне частной жизни.
Вырезали. Прокрутили. Проверили время.
– Две тридцать восемь.
Джон в изнеможении откинулся на спинку стула.
– Что ж уже ближе.
33
Губернатор Слэйтер приготовился считать свой рабочий день законченным и надеялся начисто вычеркнуть его из памяти. Дела и повседневная рутина в значительной мере отвлекли губернатора от мыслей о неудачной встрече с Сумасшедшим пророком младшим, после которой он остался потрясенным, раздраженным и рассеянным. Невозможность связаться с Лореном Харрисом и задать ему головомойку еще больше рассердила и вывела из себя губернатора. Что до Мартина Дэвина, то он вообще не оказал никакой помощи, поскольку исчез сразу после изгнания пророка и, казалось, находился где угодно, только не рядом со своим боссом. Теперь грязный сюжет, по всей видимости, пойдет по Шестому каналу сегодня вечером, и Слэйтеру оставалось надеяться только на то, что Роуэн и Хартли сумеют отмыть его имя входе своей встречной рекламной кампании. Вилма Бентхофф уже занималась этим вопросом.
Ладно, пора отправляться домой. Он должен был еще выступить перед Обществом бизнесменов вечером – и очень хотел предварительно вздремнуть и принять душ. Он знал, что почувствует себя лучше после этого.
Он велел мисс Роудс вызвать шофера, схватил свое пальто и пошел по длинному украшенному холлу, на ходу попрощавшись с мисс Роудс и дамой, дежурившей на посту за столом в приемной.
Брайан, студент юрист заочного отделения, работавший шофером губернатора, встретил вышедшего из лифта хозяина в главном вестибюле.
– Добрый вечер, сэр.
– Добрый вечер, Брайан. Поехали домой. Я устал.
– Хорошо, сэр.
И тут, по заведенному обычаю, Брайан предложил губернатору кофе в пластмассовом стаканчике с крышкой.
Губернатор замер на месте. Он уставился на стаканчик кофе, а потом криво ухмыльнулся и потряс головой.
– Ну дела...
– Сэр?
– Брайан, это прозвучит странно... Брайан тоже хихикнул. Что-то тут было забавным. Губернатор посмотрел через вестибюль на питьевой фонтанчик.
– Брайан, будь так любезен, подойди к тому питьевому фонтанчику и... – он сделал медленный выразительный жест, – вылей в него кофе.
Брайан вытаращил глаза.
– В питьевой фонтанчик, сэр?
Губернатор рассмеялся и даже отодвинулся подальше от стаканчика кофе.
– Э-э-э... я... ну, я заключил небольшое пари. Брайан пожал плечами.
– Хорошо. Слушаюсь, сэр.
Он стремительно прошел к питьевому фонтанчику, чтобы выполнить приказ. Губернатор Слэйтер стоял неподвижно, озираясь по сторонам в поисках чашки кофе в руках какого-нибудь ангела или гнома, а потом перевел взгляд на Брайана, который медленно и осторожно вылил кофе в фонтанчик и бросил стакан в мусорное ведро.
Брайан возвратился, и губернатор испустил насмешливый вздох облегчения.
– Отлично. – Он двинулся к выходу, глядя себе под ноги. – Ну что ж, пойдем... – Ох-х-х! Слишком поздно: губернатор налетел на серую шерстяную стену и почувствовал, как по лицу стекают горячие капли.
– О Боже! Извините, губернатор!
Слэйтер отшатнулся от Рона Бреннона, руководителя группы большинства в сенате, который был в сером шерстяном пальто и нес стаканчик кофе. К несчастью, стаканчик был без крышки.
Брайан мгновенно подскочил к губернатору с носовым платком. Слэйтер оттолкнул его в сторону.
– Ладно, ладно, оставь меня в покое! Бреннону происшествие показалось в некотором роде забавным, и он осмелился тихонько хихикнуть.
Слэйтеру происшествие вовсе не показалось забавным.
– Почему вы не смотрите, куда идете? Бреннон невинно покачал головой.
– Послушайте, я вообще никуда не шел, губернатор! Я просто стоял здесь. Это вы налетели на меня. Извините...
Губернатор посмотрел на Бреннона, потом на Брайана, потом на свое залитое кофе пальто и попытался взять себя в руки.
– Ладно, – выдавил он. – Ничего страшного. И он любой ценой должен был поверить в это.
Четыре сорок пять пополудни.
Режиссер Марделл – с завязанными на затылке волосами, с наушниками на голове – стояла на своем месте в студии, за камерами Один, Два и Три, как и операторы. Постепенно зажигались осветительные приборы, и техники проверяли управляемую камеру на операторском кране перед ее ежевечерним головокружительным спуском из-под потолка.
Джон стоял в гримерной перед огромным, ярко освещенным зеркалом, тщательно гримируя лицо и предаваясь странным, фаталистическим мыслям о будущем. «Должно быть, именно так чувствуют себя перед казнью», – подумал он. Честно говоря, перспектива мученичества нисколько не вдохновляла его.
По крайней мере, перспектива принять муки за сюжет, который, возможно, и не состоится. Но все было в руках Божьих. Чему быть, того не миновать.
Они с Биллом наконец закончили сюжет вскоре после полудня, и теперь кассета с готовым материалом лежала в аппаратной. Окончательный сценарий содержал лишь малую часть невероятной истории, которой он и другие занимались весь последний месяц или около того. Для того чтобы осветить хотя бы половину этой истории, потребовалась бы специальная часовая передача, а Джону выделили сегодня – и, возможно, в первый и последний раз – всего две минуты.
Но он испытывал и некоторые приятные чувства, в частности, благодарность. Он должен благодарить Господа за то, что продвинулся с сюжетом хотя бы настолько. Он словно получил еще один шанс, шанс добиться справедливости. И несмотря на все муки, терзавшие его сейчас, он наслаждался также и глубинным чувством покоя. Он просто надеялся, что Макс и Дин увидят сюжет, не говоря уже о Рэйчел, Синди, Шэннон и миссис Вестфол. И Карл увидит. И Мама.
Карл вернулся из дедушкиной мастерской как раз вовремя, чтобы умыться и включить не только телевизор, но и видеомагнитофон с чистой кассетой, готовой к записи. Такого рода события происходят раз в жизни, и он не хотел ничего пропустить.
– Бабушка, уже почти пять!
– Ох! – раздалось восклицание с кухни. – Господь Иисус, помоги моему Джонни!
В Центре охраны человеческой жизни Мэрилин Вестфол поставила на угол своего стола маленький переносной телевизор. В пять часов она обычно уходила домой, но сегодня боялась не успеть к выпуску, застряв где-нибудь по дороге, и поэтому немного задержалась в Центре вместе со своими добровольными помощниками.
Четыре пятьдесят пополудни.
Джон надел пиджак, обошел фанерный задник и вошел в студию, как делал это много раз прежде. Эли Даунс уже сидела за столом, надевала наушник и прятала провод под пиджаком и за спиной. Бинг Дингэм, спортивный комментатор, сидел на своем месте, нервно ерзая. Хэл Розен, телесиноптик, занял свое кресло с правого конца стола и сидел, сложив перед собой руки, готовый к дружеской беседе.
В аппаратной режиссер Сузан сидела перед рядом мониторов на стене, листая сценарий вместе с Рашем Торрансом и Тиной Льюис, в то время как на одном из мониторов тихо бормотало полемическое токшоу.
– Значит, мы начинаем со сто тридцатого, сокращение штатов на заводе «Бенсон Дайнэмикс»... – сказала Сузан.
– А сто сороковой выбрасываем, – сказал Раш.
– Сто сороковой, мойка автомобилей... – Она хихикнула. – Очень жаль. Мне сюжет понравился. Ну ладно, где же Уэнделл? – Она бросила взгляд на черно-белые мониторы под потолком и увидела Уэнделла Сауткота, который стоял перед зданием администрации завода «Бенсон Дайнэмикс», ожидая своего выхода в эфир.
– 0'кей, он готов. – Сузан повернулась к ряду мониторов и начала давать указания операторам в студии. – Хорошо, сейчас пойдет реклама. Камера Два берет всех четырех, камера Один на Бинга, камера Три на Хэла. Держите кадр.
Рэйчел Франклин ушла с работы в четыре часа и успела домой как раз вовремя, чтобы включить телевизор. Неужели Джон Баррет собирается выйти в эфир с сюжетом о деле Энни Брювер? Что ж, посмотрим.
Шэннон Дюплиес, уже вернувшаяся в город, сидела на диване рядом с матерью, ожидая начала выпуска. Отец стоял у них за спиной, положив ладонь на плечо жены. С тех пор как Шэннон решила уйти из университета и вернуть стипендию, они с родителями много разговаривали – основательно разбирались во всем. Конечно, всем им пришлось пережить боль, потрясение и разочарование, но теперь у них больше не было секретов друг от друга.
Сейчас в семье Шэннон Дюплиес наверняка знали две вещи: Шэннон поступила правильно, вернувшись домой и все открыто рассказав, а что касается Хирама Слэйтера... что ж, ему придется как-то объясниться с семьей, некогда ему доверявшей.
Четыре пятьдесят шесть.
Время рекламного ролика, идущего сразу по окончании полемического токшоу.
Раш начал обратный отсчет.
– Четыре... три... два... один...
– Начали... – сказала Сузан. – Приготовьте кассету. На мониторе напротив Сузан появились Хэл, Джон, Эли и Бинг, которые со счастливыми лицами сидели за столом, глядя в камеру Два, пока звучала энергичная музыкальная заставка новостей.
Джон прочитал фразу, отраженную на телесуфлере над камерой Два.
– Добрый вечер, в эфире пятичасовые новости Шестого канала...
– Пускайте кассету, – сказала Сузан.
Видео. Здание администрации «Бенсон Дайнэмикс». Рабочие выходят из ворот одной из фабрик. Огромные самолеты в процессе строительства в ангаре.
Голос Джона за кадром: «Значительное сокращение штатов может означать значительное сокращение объема производства на «Бенсон Дайнэмикс»».
Смена кадра. Полицейские выходят из маленького домика в бедном районе. Вокруг домика натянута желтая полиэтиленовая лента. Мигают красные и синие огни. Многочисленные пакеты с белым порошком.
Голос Эли Даунс за кадром: «Полиция, считавшая, что делает облаву на местный игорный дом, нашла больше, чем ожидала...»
Смена кадра. Покореженный красный пикап, лежащий вверх дном.
Голос Джона за кадром: «Попытка скрыться от полиции привела к впечатлчющей аварии со смертельным исходом».
Камера Два. Все четверо средне – крупным планом.
Джон представляет Хэла Розена: «И более прохладный, но более ясный вторник?»
Камера Три. Хэл крупным планом.
Хэл словоохотливо поясняет: «Свежий воздух, чистое небо, низкая температура, восхитительные краски и, возможно, слабый дождик. Совсем неплохо для осени. Позже я все вам расскажу подробнее».
Камера Два. Все четверо средне – крупным планом.
Эли представляет Бинга Дингэма: «Осень приносит яркие краски и на футбольные поля...»
Камера Один. Бинг крупным планом.
Бинг, захлебываясь от возбуждения: ««Тигры» возвращаются домой после разгромного поражения «Лесорубов», и полузащитник второго состава Джефф Бейли показал игру первого класса. Мы увидим острые моменты матча».
Снова камера Два берет всех четверых.
Джон смотрит в камеру Два и завершает анонс передачи: «Обо всем этом и других событиях сообщают новости Шестого канала, ваш главный источник информации».
Рекламная пауза. Прямая трансляция прервалась.
Хэл и Бинг сняли наушники и вышли из-за стола, чтобы вернуться ко времени своего выхода в эфир.
Джон пролистал сценарий, делая там и сям пометки, призванные напоминать, предостерегать и подсказывать. Сегодня в студии стояла странная тишина. Обычно члены съемочной бригады были не прочь поболтать с телезвездой в перерыве.
Джон нашел сюжет о Слэйтере – все еще целый и невредимый – в пятой части сценария, под номером 540. Каждую минуту он ожидал, что голос Раша в наушнике сообщит, что сюжет выкинули, – но пока все шло хорошо.
Мэрилин Вестфол приготовилась смотреть, равно как и две сотрудницы Центра из добровольцев – молодая мама и бабушка, которые уселись рядом.
Особой же гостьей, присоединившейся к ним по такому случаю, была Синди Дэнфорт, которая удобно устроилась на подлокотнике одного из кресел.
– Две минуты? – спросила бабушка.
– Всего-навсего, – подтвердила миссис Вестфол.
– Нужно смотреть во все глаза, – сказала Синди.
Макс, Дин и трое детей снова уселись перед телевизором, и на сей раз все заметно нервничали, помня о том, какие ужасные чувства оставило предыдущее появление Дин на телеэкране.
– Тебя и сегодня покажут, мамочка? – спросил маленький Джордж.
– Я не знаю, золотко. Посмотрим.
– Я не терзю надежды, – спокойно сказал Макс.
Четыре пятьдесят восемь.
Режиссер Сузан отдавала последние распоряжения из аппаратной.
– Камера Два берет Джона и Эли. Камера Три наплывает на Джона. Потом идет кассета с Бенсоном... где-то она тут была. Эй, у вас кассета с Бенсоном? Ага, кассета номер один, сюжет 130, сокращение штатов у Бенсона... Камера Один берет Джона и Эли, оставляя слева от них место для экрана. М-м-м...нет, мойку машин мы выбросили. Выбросите номер сто сорок.
Джон и Эли убрали из своих сценариев сюжет про мойку машин. Джон предварит несколькими словами первый сюжет о сокращении штатов на заводе «Бенсон Дайнэмикс», после чего они будут разговаривать с Уэнделлом Сауткотом, который появится на фальшивом экране слева от них.
Пока Раш и Сузан торопливо переговаривались, Тина Льюис, со сценарием в руке, тихо стояла, прислонясь к задней стене аппаратной, и с напряженным, пристальным интересом наблюдала за происходящим.
– 0'кей, – сказал Раш. – Десять секунд.
– Все приготовились, – сказала Сузан.
– Приготовились, – сказал Джон Господу, на секунду закрыв глаза для краткой молитвы.
– Пять... четыре...
– Пошла кассета.
На мониторе предварительного изображения появились сменяющие друг друга цифры обратного отсчета, в то время как Раш продолжал считать вслух:
– Три... два... один.
Эфир.
Музыка. Громкая, энергичная музыка, звучащая, как сами новости, повелительно, призывно: Новости летят, летят, летят со всех сторон!
Видео. Снятая с движения панорама города, здание «Адамс Тауэр», центральные районы. Потоки транспорта на улицах, паромы, отходящие от причалов.