– Что ты делаешь? – за спины раздался удивлённый голос.
Обернувшись, увидела заспанного Риччи в грязной серой футболке с эмблемой любимого футбольного клуба и шортах.
– Ничего, – улыбнувшись во все тридцать два зуба, ответила я, пряча окровавленный палец за спиной. – Просто ставила цветы в вазу.
– Откуда они? – неожиданно нахмурившись, спросил Риччи. – У тебя появился поклонник? – а вот эти слова уже были сказаны с намёком. Весьма неприятным намёком.
– В этом доме есть хоть один человек, верящий, что между мной и Роном ничего нет?! – бессильно восклицая в пустоту, проговорила я, уставившись в потолок. – Риччи, эти цветы не мои! – и я протянула ему карточку. – Генри сказал, что их принесли сегодня утром.
Заспанный Риччи не сразу понял смысл текста, а когда понял, насторожился ещё больше.
– Тогда кому их принесли? – сквозь зубы, проговорил парень.
Да-да, между ним и Милли снова что-то есть и теперь он ревнует её к каждому столбу. А ведь если посмотреть со стороны, в доме всего три девушки, и только одна с натяжкой похожа на ангела. Я и Бет обладательницы чёрных волос, тогда как Милли блондинка. Да и по характеру – нежная и ранимая, в отличие от нас.
– Вот только не надо здесь устраивать взрывы ревности! – простонала я, понимая, что позавтракать мне спокойно уже не дадут. – До тебя здесь Генри распинался с выдуманными отношениями, теперь ты… Радоваться надо, что такая красавица влюблена в тебя без памяти!
– Это мы ещё с ней отдельно обсудим, – сжалился надо мной Риччи, заходя на кухню.
– Чайник горячий, – ответила я на незаданный вопрос.
– Спасибо, Лея, – кивнул парень, доставая пакет с растворимым кофе. – Я смотрю, тебе никак не удаётся позавтракать? – улыбнулся Риччи, замечая мою тарелку с кашей.
– Ну, если ты не против, я всё-таки попытаюсь её доесть, – ответив на улыбку, проворчала я, усаживаясь обратно за стол.
***
– Как прошло открытие?
Спросил Риччи спустя минут десять, во время которых я успела заново разогреть в микроволновке кашу, налить новое какао и вернуться за стол. На завтрак он приготовил себе яичницу с чёрным хлебом и беконом. Его любимое блюдо, особенно если есть маринованные огурцы и помидоры. Мы расположились друг напротив друга и старались поддержать мирный разговор, чтобы вернуть наши старые добрые отношения.
После той памятной ночи, когда Риччи так оконфузился, а я так неудачно попала в лапы к Рону, мы находились в состоянии мини-войны, состоящей из мелких склок и споров. Всё усилилось после того, как я предложила Милли работать вместе со мной у Рона. Риччи считал, что такой девушке, как Милли не стоит появляться в ночном клубе, но девушка упёрлась, понимая, что вряд ли сможет найти работу, где так хорошо платят. А висеть мёртвым грузом на шее семьи ей не хотелось. И теперь она приходила два раза в день – утром после закрытия и вечером перед открытием, чтобы убираться на первом и втором этажах вместе с другими уборщицами. Мыть пол, вытирать со столов, выносить мусор. Несложная работа, которая полностью устраивала девушку.
– Великолепно, – пожав плечами, ответила я. – Только очень утомительно. Не думала, что работа в придорожных кафе так сильно отличается от клубной, но это оказалось так. Мне пришлось развивать зрительную память, слух и внимание, чтобы в этой какофонии звуков уловить заказы посетителей. Но я справилась и когда будет выходной, всех вас тащу веселиться!
– Умничка, – кивнул Риччи. – Никто и не сомневался, что ты справишься.
– Приятно это слышать, – улыбнулась я, отставляя пустую тарелку.
– Ты пошла? – спросил через минуту парень, когда я домыла посуду за собой.
– Устала, хочу выспаться. Планирую перед работой погулять по городу, ощутить непередаваемую атмосферу Нью-Йорка, – согласно кивнула я. – Желаю удачи в работе.
Риччи ничего не ответил, только помахал на прощание. Бедный, из нас всех, как оказалось, ему досталась самая сложная работа. Милли жаловалась, что Риччи, в последнее время, возвращаясь домой, замертво падает в постель и спит беспробудным сном, совсем не уделяя внимание своей подруге. А получал он меньше чем мы. Это больно било по его самолюбию. Если бы не Генри, страшно представить, какие скандалы устраивал бы Риччи. Вся наша семья держится на нём. И мне сложно представить свою жизнь без Генри.
***
Вечером меня вызвонил Берт. Он пригласил посетить одну выставку современного художника и их партнёра. Странно, но за каких-то несколько недель ребята смогли достичь некой известности в самом Нью-Йорке! Это было так удивительно, что просто не верилось.
Собравшись, я пообедала перед выходом, про себя радуясь нежданному одиночеству. Милли вернулась, когда я уже спала, а Генри отправился по своим таинственным делам. Он так и не рассказал нам, кем устроился работать, но свою часть в оплате долга уже внёс.
Путь привёл меня на Манхеттен в музей современного искусства, известного как МоМА (Museum of Modern Art). Возле входа ожидала Бетани, с кем-то переписывающаяся по телефону. Лицо девушки было сосредоточенным, она напряжённо кусала губы.
– Привет-привет! – радостно воскликнула я, обнимая вздрогнувшую от неожиданности девушку и целуя в щёку. – Как вы тут?
– Нормально, – мотнув головой, ответила подруга. – Идём, Берт уже внутри. Общается со Стефаном. Представляешь, этот парень, как только увидел нас, сразу предложил устроить фотосессию! Говорит, впервые в жизни встречает настолько похожих людей, при этом не являющихся родственниками. Он вообще хочет провести ДНК-тест, чтобы узнать наверняка.
– Такой забавный, – с усмешкой добавила Бетани, проводя мимо охранника через запасной выход.
– Ну, ребят, вы и правда очень похожи, – кивнула я, шагая следом за подругой и с любопытством рассматривая обстановку.
Абсолютно и полностью здание принадлежало к современности. Никаких «рюш», завитушек, дугообразных форм, свойственных разным архитектурным стилям прошлого. Чистый, незамутнённый, белый. Прямоугольные, квадратные линии и формы, чёрный пол, геометричные вставки, резкий контраст, который столь свойственен стилю современности – хай-тек. Повсюду сновали люди, что-то обсуждая, меняя освещение у картин, переставляя диваны, таская столы, разнося напитки. Каждый рабочий был занят, а люди искусства обсуждали, что выставка обязательно произведёт фурор.
Мельком глянув на картины, я с прискорбием осознала, что этот творчества явно не мой. Какие-то странные завихрения линий, непонятные сочетания цветов, выпуклые тканевые вкрапления, всё это формировало сюрреалистичные лица с элементами пейзажей и натюрмортов. Мешанина цветов лишь усиливала мою антипатию и я пожалела, что пришла сюда. Право, лучше бы сходила в исторический музей или же прогулялась по парку.
– Стефан, позволь представить тебе мою подругу – Лею, – радостно прощебетала Бетани, обнимая за плечи своего парня.
Она не обратила внимания на взгляд, которым её наградил Стефан, а вот меня это заставило задуматься. Похоже, художник заинтересован не в сотрудничестве с нашими ребятами, а в Бетани. Это может стать проблемой.
Стефан выглядел довольно интересно, учитывая, что он художник и должен соответствовать своему гордому званию. Короткая стрижка ёжик, чёрные, как смоль волосы, густые брови, прямой взгляд серо-голубых глаз, ехидный прищур и мягкие тонкие губы. Чёрная стильная рубашка, закатанная до локтей, чёрные брюки и мужские туфли. На руках дорогие часы и мужской маникюр. Не спорю, такой худощавый красавчик способен заинтересовать любую, вот только для Бет существует только Берт. И они никогда не променяют друг друга на кого-нибудь ещё. И я искренне надеюсь, что их любовь выдержит испытание временем.
– Приятно познакомиться, Лея, – почти интимно проговорил парень, с деланным восторгом рассматривая меня.
Да мальчик, я не «от кутюр» и не способна превратиться в этакую «пацанку», одевающуюся по последнему слову моды. Мои серые потёртые джинсы, футболка с огромным шрифтом PUNK и драные кеды явно не соответствуют твоим предпочтениям. То ли дело Бетани. Летящая красавица в красном и пышном, но коротком платье с нижней чёрной юбкой, чёрных шёлковых перчатках, огромных круглых серьгах в ушах и ярко-красной помаде. Вместе с дредами, это… запоминалось. И притягивало взгляд.
– Вы еврейка? – учтиво поинтересовался Стефан.
– Нет – мои первые приёмные родители ими были, – с напускным равнодушием ответила я.
– Жаль, еврейская кровь нынче последний писк моды, – разочаровано сказал он.
– Эй, Стеф, – Бет легонько толкнула парня в грудь, вызвав у него на лице смешанные чувства, – не обижай Лею! А то она расстроится и уйдёт, а я так давно хотела приобщить девушку к прекрасному.
– Да, Лея у нас необразованный неофит, которого мы просто обязаны просветить в вопросах искусства, – поддержал подругу до этого молчавший Берт.
– Хорошо, – рассмеялся Стефан, – что же, Лея, надеюсь, вам понравится выставка и вы станете поклонницей современного искусства.
– Я не была бы столь уверена в этом, – мило и фальшиво улыбаясь, ответила я. Парень определённо мне не нравился. Особенно то, как он смотрел на Бет.
– Всё может измениться, – а вот теперь он смотрел на меня совсем недружелюбно. – Ладно, вынужден вас покинуть, до выставки осталось мало времени, мне нужно всё обойти и перепроверить. Желаю приятного вечера!
– Пока-пока! – помахав ему ручкой, сказала я. – Боже, что за индюк!
– Да, – согласно кивнул Берт, – этот парень мнит себя как минимум Энди, как максимум да Винчи. Но у него богатые родители, с удовольствием оплачивающие подобные мероприятия, чтобы потом ввернуть в своём кругу о замечательном и талантливом сыне.
– Тошнит, – кивнула Бет. – Но что поделаешь, мы должны с ним дружить, чтобы он ввёл нас в настоящую тусовку, где мы сможем зарабатывать настоящие деньги.
– А чем плох Рон и его помощь? – удивилась я. – Он же подкидывает вам работу у своих друзей!
– Этого мало, Лея. К тому же Рон вызывает у нас чувство опасения, – рассудительно проговорила Бет, посматривая по сторонам, – Генри просит нас быть с ним осторожными.
– Генри, похоже, очень хорошо разбирается в том, кто такой Рон и теперь лезет в каждую щель, – сквозь зубы проговорила я.
– Эй, не сердись, Генри заботится о нас! – дружелюбно проговорил Берт, обнимая за плечи. – Ладно, давайте прогуляемся здесь и возьмём что-нибудь вкусненькое, пока не пришли гости и всё не сожрали.
– О да, мне иногда кажется, что все эти приглашённые ходят на подобные мероприятия только чтобы пожрать, – с усмешкой вторила ему Бетани.
Хоть мне и не хотелось здесь оставаться, но я не могла подвести друзей, ведь обещала вместе с ними побыть на выставке. Поэтому радостно кивнула, и мы отправились в путешествие по залам «искусства».
***
В какой-то момент, уже после открытия выставки, я осталась одна возле картины, которая выглядела достойно посреди остального «творчества». Под ней стояла подпись – раннее творчество художника и я впервые задумалась, а что же побудило Стефана так извратить свой талант? В том, что он талантлив, я убедилась, как только взглянула на портрет, выполненный маслеными красками.
Здесь была изображена юная девушка с большими голубыми глазами, искренними и такими нежными, неземными. Её волосы мягко струились вдоль шеи, касаясь обнажённой груди, пронзённой острым кинжалом. Такой резкий контраст невольно притягивал взгляд, не давая возможности не смотреть. Умиротворённое выражение лица, спокойствие рук, прижатых к сердцу и кровь, стекающая в ложбинку грудей. Она была превосходна, печальна и совершенна.
– Вам так понравился портрет, что вы уже полчаса с него глаз не сводите? – раздался позади меня мужской голос.
Я резко развернулась, раздражённая нарушителем покоя. Вместе с его голосом в зал вернулась противная заунывная музыка, сопровождавшая выставку, гомон людских голосов, позвякивание бокалов и смех. Меня словно выдернули с небес и бросили на грязную человеческую землю.
– Он лучшее, что есть в этом зале, – холодно ответила я, скрещивая руки на груди.
Передо мной стоял молодой мужчина ангельской или дьявольской красоты, разящей прямо в сердце. Его ярко-зелёные глаза гипнотизировали, лишали воли и самообладания. От неожиданности я онемела, не зная, что сказать.
– Марк, – представился он, протягивая руку.
– Лея, – голос прозвучал хрипло, а руки похолодели от напряжения.
Словно бы свет в комнате погас и люди исчезли, оставив нас наедине в мёртвой хрустальной тишине. Он не отдавал мою руку, а я боялась пошевелиться и разрушить эту магию. Мне хотелось утонуть, захлебнуться, превратиться в пыль, ощутить острую боль, что испытывала девушка на портрете, лишь бы он не отводил взгляд, лишь бы он не разрывал касание, это было мучительно-прекрасно и так больно!
– Чем же вас так поразил портрет, Лея? – вкрадчиво спросил Марк, его голос доносился как сквозь густой туман, далёкий, пустой. Мужчина словно не понимал, что делает со мной, а я не могла вымолвить и слова, боясь, что он уйдёт разочарованным от меня.
– Этак… картина, она самая настоящая из всего, что я здесь видела, – ответила запинаясь, когда пауза чересчур затянулась. В тоже мгновение мужчина убрал руку, и я невольно потянулась за ним следом, вызвав улыбку на его лице.
– Да, это единственная настоящая работа Стефана, прежде чем он открыл для себя современный мир творчества и решил, что если не будет идти в ногу с модой, его имя навсегда останется в тени. Несчастный, он так и не понял, что вот этот портрет мог сделать из него великого художника, оставшегося в памяти поколений. Но мальчик захотел иметь славу здесь и сейчас, и продал свой талант, – печально заговорил Марк, с грустью изучая портрет незнакомки.
– Он больше не сможет так рисовать? – осторожно спросила я.
– Скоро он лишится божественной искры и станет обыкновенным ремесленником, невидящим звёзды.
– Как грустно, – на моих глазах выступили слезы, и я украдкой стёрла их с лица, боясь размазать тушь. Я не понимала, что происходит, ведь никогда во мне не было такой сильной чувствительности, но нахождение рядом с этим мужчиной вызывало щемящую боль в груди и лишало воли.
– Не печальтесь, милая Лея, – мягко улыбнулся Марк, осторожно касаясь руки, прочерчивая по ней невидимую линию до локтя. – Лишь единицы становятся великими, лишь единицы осознают истинный смысл дарованного им таланта. Стефан, к сожалению, один из тех, кто не смог понять своего предназначения. Однако у него есть богатая семья, которая позаботится о мальчике, когда он больше не сможет рисовать.
– Кхм, – хмыкнула я, боясь что либо сказать. Внутри рождались звёзды, мурашки, из-за которых кожа, в месте прикосновения его руки, покрылась пупырышками, и неожиданно стало щекотно.
– Я вас ещё увижу? – спросила я, когда он отвёл руку.
– Лея! – раздался женский голос позади меня и я обернулась. Ко мне спешила Бет, радостно махая рукой.
– Марк? – я хотела попросить его номер телефона, однако мужчины рядом не было. Я удивлённо помотала головой – куда он мог деться?
– Лея? Ну ты чего не отвечаешь? – немного обиженным голосом, спросила Бет. – И что это за красавчик, только что покинувший тебя?
– Его зовут Марк, – расстроено ответила я, беспомощно озираясь и пытаясь найти его. – И, к сожалению, я ему не понравилась, раз он ушёл, не попрощавшись и не дав своего номера телефона.
– У-уу, – протянула подруга, а затем, подбадривая меня, обняла за плечи. – Ну ничего, подруга, будет и на нашей улице праздник. Я вот что тебя искала, знаю, у тебя ещё есть время, прежде чем ты должна будешь отправиться на работу, поэтому я приглашаю тебя полюбоваться одной уникальной работой уличного художника. Знакомые говорят, что это просто что-то с чем-то, нечто сногсшибательное, завораживающее… и немного пугающее! Ты обязана это увидеть!
– А может хватит на сегодня просвещений? – взмолилась я. – Честно, я так устала от этой выставки, что могу думать только о тёплой постели. Как представлю, что вечером придётся ехать на работу – тошно становится…
– Лея, пожалуйста! – Бет сложила руки в молитвенном жесте и умоляюще посмотрела на меня. – Всего одним глазочком посмотрим и сразу поедем домой!