Питер уже стал отчаиваться, но вдруг сказал:
— Погоди-ка! У меня есть мысль!
Тинк возбужденно подпрыгнула.
— Я знала, что ты сможешь сделать это! И что это за мысль?
— В феврале прошлого года акции подскочили на 200 пунктов!
Тинк уставилась на него.
— Какие акции? О чем ты говоришь?
Питер, как безумный, затряс головой.
— Нет, ты права — у меня было недовложение. Погоди, дай я подумаю. А, есть! Вот эта полетит! — он старательно подбирал слова. — Это дополнительные доходы!
Тинкербелл вскинула голову:
— Это замечательные круглые пирожные с глазировкой?
Питер беззвучно засмеялся:
— Я говорю о телефоне с пятью линиями, по которому ты можешь заказать билет на любое спортивное мероприятие в самую последнюю минуту, или в любой театр по выбору. Это возможность связаться с любым аэропортом и посадить свой личный самолет вне очереди и расписания.
Тинк руками заткнула ему рот.
— Это не то направление, Питер. Послушай меня, может быть это поможет. Я буду называть некоторые вещи. А ты посмотри, с чем они ассоциируются у тебя. Закрой глаза и мысленно представь.
Питер был счастлив закрыть глаза и ничего не видеть в данную минуту.
— Хорошо, я готов. Поторопись!
Тинк подлетела ближе:
— Щенки.
Питер нахмурился:
— Они все время стараются совершить самоубийство под твоими ногами.
— Сладкая вата.
Розовая клейкая гадость, которая вечно течет по рукам и от которой в зубах появляются дырки.
— Снег.
— Это ужасно. Машина вечно застревает в этом месиве.
И тут Питер заголосил:
— Я не счастлив!
Тинк вспыхнула:
— Ты счастлив весной?
Питер поджал губы:
— Налоги.
— Летом?
— Комары.
— А как насчет плавания?
— Воняет хлоркой.
— Рождество?
— Подарки, счета, кредитные карточки.
— Качели и салазки?
— Это факт. Это всегда происходит, когда ты играешь на рынке. Надо только научиться жить с этим.
— Конфеты M&Ms? — уже с отчаянием в голосе спрашивала Тинк.
— Никогда не тают в руке, зато пачкают диван.
Тинк взорвалась:
— Питер, тебя ничто не способно сделать счастливым!
Все лицо Питера сморщилось от напряжения:
— Нет, это не правда. Дай мне только подумать немножко. Минуточку. Сколько времени мне осталось?
— Нисколько, — прошипел ему на ухо Руфио.
Питер открыл глаза. Руфио возвышался над ним с широко расставленными ногами и вытянутыми руками. Он балансировал на краю рогатки. Почти как по мановению волшебной палочки появился меч Пэна и рубанул натянутую веревку. Питер, как из катапульты, полетел в небо, с бешеной силой колошматя по воздуху руками и ногами. Он издал вопль ужаса, отчаянно стараясь взлететь. Внизу шумели Потерянные Мальчики. Некоторые из них держали плакаты со словами «Лошадки», «Конфеты», «Букашки», «Монетки». Ни одно из этих слов абсолютно ничего не значило для Питера. Казалось, он очень долго кувыркался в воздухе, а глаза мальчиков следили за его полетом, окончательно потеряв надежду. Тинк смотрела вместе с ними сквозь пальцы рук, которыми от отчаяния прикрыла глаза. Ее крылышки и сердце бились, как сумасшедшие.
ТОЛЬКО ОДНА СЧАСТЛИВАЯ МЫСЛЬ!
Но этому не суждено было осуществиться в тот день. Питер, кувыркаясь, полетел и угодил прямо в спасительную сеть, превратившись в ней в перепуганную кучу рук и ног. Воздух с шумом вырвался из его легких, а тело в сети закачалось на ветру, как воздушный шарик. Тинк подлетела к нему, сопровождаемая небольшой группкой мальчиков, которые все еще, несмотря ни на что, продолжали поддерживать его.
Остальные, полные сомнений, повернулись к Руфио.
Руфио поднял свой меч.
— Я больше мужчина, чем Пэн, — и дважды мальчик! Так, кто теперь со мной?
Они направились к нему, выкрикивая: «Руфио! Руфио! Руфио!» Он еще выше поднял меч в знак одержанной победы и увел их со скалы. Через несколько секунд все они скрылись из виду в той стороне, где высилось Дерево Никогда.
Питер, совершенно потрясенный, сел на землю. Тинк и еще семеро Потерянных Мальчиков безутешно смотрели на него.
— Когда я работал с компанией «Проктор энд Гэмбл», то был счастлив, — сказал он с некоторым сомнением в голосе.
Но эти слова ни на кого не произвели впечатления.
Да здравствует, Питер!
Питер в тот вечер последним явился к ужину, он был настолько измучен, что с трудом держал голову. У него все болело от кончиков волос до кончиков пальцев. Он был весь в синяках, наклейках и повязках — в общем, стал совершенной развалиной. Тинк с командой Потерянных Мальчиков все время заставляли его двигаться и переводили от одного спортивного снаряда к другому. И так целый день.
Только после неудачной попытки с рогаткой они больше не стали заставлять его пробовать еще раз.
Что бы они ни делали, ничего не помогало. Да и не могло помочь — в этом Питер был уверен. Они могли заставлять его бегать сколько угодно, могли тузить его кулаками, могли запускать его из рогатки хоть до самого вечера, пока коровы не вернутся с пастбища домой, но это ровным счетом ничего не меняло. Он продолжал оставаться толстым старым Питером Бэннингом, а не — он не мог заставить себя произнести это имя — тем, кого они ожидали в нем увидеть. Хуже всего было то, что ни один из предложенных способов не увеличивал шансов Джека и Мэгги на спасение.
Поэтому, когда он устало тащился от беговой дорожки и тренажеров к длинному столу, накрытому под Деревом Никогда в тени Лета и совсем рядом с Весной, он вдруг четко осознал факт, что во второй раз может провалить попытку вызволить своих детей. Одно дело было не появиться на бейсбольном матче или фортепианном концерте. И совсем другое — не появиться у Хука, чтобы спасти Джека и Мэгги. Это было бы кульминацией, причем с фатальным исходом, в длинной цепи невыполненных обещаний, которые он давал своим детям.
Он смахнул слезы, выступившие на глазах, потому что не хотел, чтобы их кто-нибудь увидел, и сел за стол. Несмотря на полнейшее расстройство, он был голоден. Он буквально умирал с голоду. Целый день он носился в попытках найти в себе мальчишку, подгоняемый Тинк и своей командой, и все это время у него не было маковой росинки во рту. Это было убийственно. Но он выбросил эту мысль из головы. Как бы то ни было, ему надо было подкрепиться. Потому что в противном случае его шансы помочь детям резко уменьшаются. Ведь если не поест он, перестанут существовать и они.
За столом было полно народу. Большую половину его занимал Руфио вместе со своими единомышленниками. Приверженцы Питера собрались на небольшом пространстве с противоположной стороны стола. Питеру оставили местечко между Покетсом и Эйсом, и он уселся на него, в душе благодаря этих ребят. Тинк сидела на своем собственном месте посреди стола.
Руфио оказался прямо напротив Питера. Он презрительно улыбался, когда Питер усаживался на место, и в глазах его явно была горечь. Питер не стал обращать на него внимания.
«Я должен поесть. Мне надо пополнить свои силы, — думал он, тяжко вздыхая. — Я не должен прекращать своих попыток».
Появилась группка Потерянных Мальчиков, которые несли от раскаленных докрасна печей дымящиеся посудины с едой. Питер потянул в себя ее аромат и вздохнул. Что бы это ни было, пахнет оно чудесно!
Эйс передал ему тарелку, и он поставил ее перед собой, рукой отмахивая пар, чтобы посмотреть, что же было на блюде.
Тарелка была пуста.
Питер непонимающе посмотрел на Эйса, а потом поднял глаза и взглянул на стол. Все жадно ели, торопливо запихивая еду в рот, и с удовольствием жевали ее. Только вот… на всех до единой тарелках ничегошеньки не было, и пережевывали они пустоту!
— М-м-м-м! Моя любимая Никогдятина! — приговаривал рядом с Питером Покетс набитым ничем ртом. — Картошка, молоко, яблоки, бананы, тыква. Потом Цыпленок Никогда и… Эй, Тинк! Давай!
Тинк тянула что-то невидимое за один конец, а Покетс — за другой. Питер поморгал глазами. Руфио напротив пристально следил за ним.
— Попей, Питер, — предложил Эйс и налил из фляги в пустую кружку Питера… ничего. Доунт Аск и Тад Батт чокнулись кружками и выпили воздух.
Питер сидел какое-то время, не двигаясь, а потом поднял руки.
— Я так не согласен! — воскликнул он. — Где еда?
Тинк взглянула на него.
— Если ты не можешь вообразить себя Питером Пэном, ты никогда не станешь им.
— А что я должен делать с… этим?
Она сурово посмотрела на него.
— Если ты не ешь, ты не вырастешь.
Питер клокотал и дымился, как тарелка на столе.
— Есть ЧТО? Здесь ведь нечего есть!
— В этом то все и дело, — сказала Тинк. — Питер, ты что, забыл даже, как можно что-то делать понарошку? Например, есть, как мы.
Руфио засмеялся:
— Он не может! Он не понимает этого! — И издевательски добавил, — Слопай свое сердце, ты, курдюк с жиром!
И он запустил пустой тарелкой через стол, попав Питеру прямо в грудь. Питер вскочил от острой боли. Он был ошеломлен.
— Боже мой, да ты — невоспитанный ребенок, — это было все, что он смог произнести. Потерянные Мальчики вокруг, как эхо, повторяли слова «невоспитанный ребенок», смеялись и гикали, пародируя и высмеивая Питера.
Руфио выпрямился.
— Червяк, пожирающий слизняков! — ядовито процедил он сквозь зубы.
Тинк подлетела к Питеру, упершись руками в бока, и с сияющими глазами.
— Давай, Питер! Покажи ему!
Руфио захохотал.
— Ага, давай, покажи-ка мне, на что ты способен! Ну, давай же, ты, тупица, старая пузатая плевательница!
— Так его, Руфио! Так его! — закричали Потерянные Мальчишки. Даже те, кто поддерживал Питера, присоединились к ним.
С Питера было довольно. Он указал на Руфио и покачал пальцем:
— Ты показываешь этим детям скверный пример.
Потерянные Мальчики засвистели и стали гримасничать, с помощью мимики изображая крушение самолета.
— Хорошо! — сказал Питер, не желая отступать. — Ты… ты — посредственнность!
— Геморройная шишка! — продолжал издеваться над ним Руфио. Он выглядел приподнятым и самоуверенным, а глаза его смеялись.
— Ничтожество! — атаковал Питер.
Свист и гам усилились еще больше, и теперь казалось, что весь стол гикает и улюлюкает.
Руфио наклонился вперед:
— Слюнявый, вонючий пузырь от жвачки!
— Давай, Руфио! — кричали Потерянные Мальчишки в экстазе.
— Ты психически неполноценный, помешанный на экскрементах ребенок! — кричал Питер.
Улюлюканье неслось со всех концов стола, сопровождаемое не более вежливыми выражениями презрения. Свист нарастал. «Самолеты» крушились один за другим. Питер не сомневался, что проиграет и это соревнование.
— Ничтожный гриб! — продолжал Руфио.
— Ату его, Руфио, ату!!!
— Склизский мешок с крысиными кишками и кошачьей рвотой!
Раздался новый оглушительный взрыв приветствий. Мальчишки подпрыгивали и скакали на своих местах, хлопая в ладоши.
— Дрянной, паршивый, презренный пластырь!
Притворные стоны и рвотные позывы неслись кругом. Теперь все Потерянные Мальчики приняли сторону Руфио и с восторгом принимали все те образы, которые возникали у них в головах под влиянием грязных слов их командира. Руфио весь светился.
— Засиженный мухами бутерброд недельной давности!
Питер, побагровев, вскочил на ноги, уцепившись руками за край стола. Он окончательно потерял всякое самообладание. Все насторожились. Даже Руфио отпрянул, не зная, чего можно ожидать дальше.
Питер сжал челюсти и процедил:
— Арбитр!
Все посмотрели друг на друга непонимающе.
— А что это? — наконец спросил Руфио.
Питер почувствовал, что нашел выход. Он презрительно улыбнулся и прошипел:
— Стоматолог!
Потерянные Мальчики вздохнули с облегчением, поскольку уж знали, что это такое. Руфио передернулся, но быстро воспрянул духом.
— Волосы в носу, кишащие вшами и клещами! — попытался он взять реванш.
— Заместитель учителя химии! — отомтсил Питер.
— Червяк, пожирающий слизняков!
Тут вскочил Ту Смолл:
— Это уже было! Было! Руфио повторился! Он теряет очки!
Потерянные Мальчишки закричали наперебой.
— Давай, Руфио! — кричали его компаньоны. — Задай ему как следует! Не позволяй ему обойти тебя!
Руфио предпринял последнюю попытку:
— У тебя пасть, как у ящерицы, верблюжий горб!
— Репетитор по французскому! — отрезал Питер. — Помощник декана по учебной части! Начальник караула! Бухгалтер! Театральный агент по животным! Тюремный…
— Лежачая, визжащая, назойливая суперсвинья! — перебил его Руфио.
Питер только засмеялся.
— Это ерунда! Ты бесстыжий, невежественный, неотесанный мешок с пережеваной пищей!
От этого пассажа Потерянные Мальчики с криком повскакали со своих мест.
— Давай, Питер! — выкрикивали они. — Питер выиграет!
Теперь настал черед Руфио быть ошеломленным. Самодовольное выражение испарилось с его лица. Он был по-настоящему шокирован и уязвлен.
— Ты… ты! Ты глупец! — крикнул он.
Питер одолел его. Он набрал побольше воздуха и выпалил:
— Ты твердолобый, примитивный черепок, либеральный левый адвокат, который пожирает своих клиентов… ты, как парамеция, сгораешь от зависти к Пэну!
Наступила мертвая тишина. Взгляд Питера устремился на Руфио.
— Что такое пар-а-мее-е-зия? — тихо спросил Тумолл.
— Одноклеточный организм без мозгов, — ответил Питер с видом триумфатора.
Крики ликования поднялись среди мальчишек. Они совершенно спятили с ума и застучали кружками по столу и ногами по земле.
— Бэннинг! Бэннинг! Бэннинг! Давай, Бэннинг! — орали все, включая и сторонников Руфио.
Питер, которого прервали на минуту, улыбался. Он бессознательно протянул руку к тарелке и схватил пригоршню ничего.
— Знаешь, Руфио, — сказал он тихо, привлекая таким образом к себе потупленный взгляд соперника, — мне только что пришла в голову еще одна мысль. На-ка, выкуси, дохлый собачий нос! — И он запусти полную пригоршню невидимой еды в лицо Руфио.
Потерянные Мальчишки опять заорали, как сумасшедшие. Это что-то ударилось, попав в цель, и неожиданно зеленые и оранжевые подтеки от мятых овощей стали сползать по темному лицу Руфио. Питер быстро посмотрел на него, а потом — на свою пустую руку. Что это? В этот самый момент ему на ум пришла догадка, и лицо его просияло.
Руфио на другом конце стола схватил ближайшую тарелку, подошел к Питеру с полной пригоршней и также запустил ее содержимым в Питера. Оно попало ему прямо в лицо — горячий, дымящийся гарнир, жирная благоухающая подливка и засахаренный ямс. Все это потекло ему в рот, а он слизывал его, улыбаясь еще шире. Это было нечто реальное, настоящее! И очень вкусное!
Когда он опять посмотрел на стол, то увидел, что он завален едой, и на всех казавшихся пустыми тарелках на самом деле, оказывается, лежат горы съестного. Питер не мог прийти в себя от невыразимой радости, он уселся и начал жадно есть.
Круглая физиономия Ту Смолла вся сияла. Он хлопал в ладоши и приговаривал:
— Ты делаешь это! Тебе удалось!
Питер взглянул на него с неподдельным удивлением:
— «Что» делаю?
— Ты веселишься с нами, — тихо ответил Покетс.
Все Потерянные Мальчики окружили его и продолжали выкрикивать приветствия. Эйс, Ноу Нэп, Доунт Аск, Тад Батт, Лэтчбой, Ту Смолл с Покетсом во главе пожимали друг другу руки. Потом они стали скандировать: «Пэн — молодец!» Питер продолжал есть. Никогда в жизни он не пробовал ничего подобного. Напротив него оказался какой-то Потерянный Мальчишка с набитым едой ртом. Он улыбался Питеру. Питер также улыбнулся ему в ответ, показывая свой набитый рот.
Тинк летала от стола к ветвям Дерева Никогда и обратно и кричала всем, кто ее мог слышать в этом шуме:
— Я знала, что он сможет! Я знала, что он сможет!
Потерянный Мальчик отрыгнул, покончив с едой. Один скорчил в ответ гримасу, потом другой. Питер наконец оторвался от тарелки и отрыгнул настолько громко, что все буквально покатились со смеху и попадали со скамеек на землю. Питер хохотал еще больше, чем кто-либо другой из них. Он совершенно забыл, кто он и почему оказался здесь. Он забыл о своих болезнях и боли. Он веселился от души и был слишком занят, чтобы беспокоиться об этом. Он схватил индюшачью ножку и сделал вид, что удирает с нею. Потерянные Мальчики, подыгрывая ему, пустились за ним вдогонку. Питер подпрыгнул, высоко держа над собой ножку, как будто хотел перепрыгнуть стол.