– Ну это уже наглость, меня и моим оружием.
Прибавив мощности, я подняла ресницы, и темный огонь разгорелся в глазах. Молнии с визгом взрезали сумрак зала и припечатали волшебника к стене.
– Третий раз, и конец. — Черное кольцо раскалилось от усердия. Собирая энергию на последний удар, оно довольно зашипело. — Останови его сердце.
У стены корчилась жалкая обгорелая фигурка, и не было ей пощады. Моя злоба была безгранична.
Вдруг, с еле слышным щелчком на пол упала жемчужная подвеска.
– Моя сережка! — Тотчас забыв обо всем, я бросилась её искать. Все проблемы сосредоточились на маленьком золотом завитке с крохотной жемчужиной посередине. Позвякивая, беглянка скрылась под одной из многочисленных лавок.
– Подожди. Пожалуйста, — непонятно к кому обращаясь, я, упав на колени, на четвереньках полезла в лес дубовых ножек. Вскочив на скамьи, многочисленные придворные деликатно подобрали ноги и сложили крылья. Шаря руками по давно немытому полу, я упорно ползала в темноте, пытаясь нащупать сережку. Попадались только мелкие обглоданные косточки, рыбьи головы да засохшие шкурки от давно съеденной колбасы. И все же, вымазав нос в паутине, я была вознаграждена.
– Вот она, попалась, — довольно выглянув из-под ног орков, я на коленях вылезла на свободное пространство середины зала.
Здесь же, сидя на полу, начала вдевать сережку в ухо, разглядывая при этом немногочисленную делегацию демонов, что, застыв, ждали появления хозяина Мордора. Пряча смуглые лица в высокие стоячие воротнички, они с беспокойством оглядывали новенький тронный зал. Мне было чем гордиться. Сто колонн черного, без единой прожилки, мрамора; взметнувшиеся в необъятные выси, стрельчатые арки; картины драгоценных мозаик (содрала в Мории); золото, утопленное в бархатистой тьме гагатов, скорее угадывало узор, чем подчеркивало его. Рассекая мрак, с потолка на золотых цепях устремлялись вниз причудливые рубиновые люстры. Бросая багровые блики на пол, они создавали иллюзию моря разлившейся крови. Окна, надежно завешенные тяжелыми портьерами, не пропускали ни единого лучика солнца. Могильная торжественность едва теплилась в заплывших свечах. Здесь царило ледяное дыхание смерти, … и я, тоже.
Сережка никак не вдевалась — на ощупь найдя маленькую дырочку в ухе, я старательно пропихивала эту упрямицу. Демоны терпеливо ждали. Они вопросительно глядели на своих дальних родственников — крылатых монстров, те, пожимая плечами, косились на меня. Демоны смотрели мимо меня, стараясь отыскать в многочисленных рядах троллей того единственного, к кому они собственно и приехали. Наконец, одержав победу, я поднялась с пола и отряхнула платье от крошек, тайно съеденных ломтей серого солдатского хлеба. Тролли, не знающие сытости, уже в который раз оскорбляли значимость великого момента общего собрания, невежливым звуком двигающейся челюстей и просто чавканьем. Я поплелась к трону. Не выдержав напряжения, стоящий несколько поодаль демон вежливо заговорил с глухим подземным акцентом.
– Мы уполномочены вести переговоры только с темным властелином Арды, передайте ему, что мы ждем.
– А чего ждете? — проходя мимо них, озадаченно поинтересовалась я.
Они обдали меня презрительными взглядами и, отвернувшись, твердо продолжили.
– Мы будем говорить только с повелителем.
– Так говорите! Ой, моя спина, — разгибая заломившую поясницу, я, хромая, прошла мимо них, и раздраженно оглянувшись, бросила через плечо. — Чего надо?
Они молчали.
– Ладно, сейчас. Будет вам повелитель. Чаки, тащи корону, — доковыляв, плюхнулась на трон.
Выглянув из своего убежища, Чаки свесил сверху руки и осторожно водрузил мне на голову венец Саурона, а назгулы одновременно с двух сторон четко протянули ятаган и чашу. Поудобнее перехватив свои знаки власти, я кивнула.
– Я за него. Вообще-то, я и есть темный властелин. Вот такие дела, ребята.
Казалось, на лица демонов высыпали мешок муки. Они пошли пятнами, и замершие слова так и остались у них на языке. Низко склонив головы, они дали мне возможность хорошенько разглядеть свои, отливающие темной радугой, крылья — их упругость и мощь чувствовались даже с того расстояния, что нас разделяло. Интересно, они пристегиваются или сами растут. Спрашивать было как-то неудобно. Наконец, оторвавшись от созерцания их спин, я вспомнила об обязанностях гостеприимной хозяйки и подняла демонов.
– Хватит шеи гнуть, в чем собственно дело? Защита нужна? Тысяча фариков. По праздникам — скидки. Постоянным клиентам подарки на день рождения. Работаем круглосуточно, с гарантией. Доверьтесь нам, и ваши враги станут нашими. Ненадолго. Для нас нет неприкасаемых. Идет?
И вспомнив о врагах, я, стремительно нагнувшись к Байраку, прошептала:
– Будь другом, сбегай на кухню. У меня там уже чайник выкипел. Отвлеклась с этим магом. — И склонившись на другую сторону трона, спросила первого зама. — Ты его добил?
– Ушел, провалился сквозь стену.
С досады, хлопнув рукой по колену, я фыркнула:
– Теряешь форму. Задумайся!
Демоны, почтительно поцеловав подол платья, подали мне свернутый пергамент. Это было приглашение на бал по случаю завершения столетнего сезона разрушений.
Визг радости огласил мрачный стены главного зала Мордора.
– Наконец-то, я тоже еду на бал!!!!
Валинор, покои эльфа врачевателя.
Галадриель задумчиво гладит шелковистую гриву единорога. Он косит на неё фиолетовым глазом и вздыхает. Они проникновенно молчат.
— Это очень опасно.
— Знаю. Но иного выхода нет, я все равно пойду во второй мир. Мне надо только сменить имидж. Там не приветствуют единорогов.
Они снова замолкают, значительность жертвы, приносимой Изиком, кажется эльфийке непомерной. Слеза осторожно ползет по её щеке, устыдившись своей слабости, светлая королева Лориейна незаметно смахивает её и в одночасье принимает решение.
— Хорошо!
— Не ходи, друг, может она сама башку себе свернет. — Раздается долгий стон с широкой кровати, закрытой прозрачной кисеей. Кабинет психологической помощи уже который день не пустует. Сурово покачав головой, строгий эльф готовит успокоительное. Минерассе заползает под полог, грустно смотрит на пациента, и словно извиняясь, трется о спинку кровати. Она ходит ходуном, но Изик не замечая этого, погружается в свои мысли.
— Я должен вернуть себе самоуважение. Будь проклята моя трусливая натура: когда Эльфи освободилась, я испугался, да так, что остановился только на границе Мории. Теперь я в одиночку верну аранель или погибну!
Королева, налив в тонкий бокал валерианового настоя, тихонько присела на краешек постели.
— В тебе говорит гнев и отчаянье, Гимли. — Она ласково провела пальчиком, по его согнутой спине, и гном, напряженно вздохнув, повернулся к ней лицом. В тот же момент Изик, словно получив удар копьем в белоснежную грудь, присел на все четыре копыта, — борода, предмет гордости владельца и зависти соплеменников, роскошная рыжая борода, всегда надушенная и разделенная на хитроумные косички, тайно лелеянная ночами, была отхвачена кривым разрезом и представляла собой лишь несколько торчащих в разные стороны оборванных клочков волос, словно жалкий ручеек, что остается от некогда мощного водопада, если камни засыпают русло матери-реки.
— Знаешь, как у нас называют гномов без бороды? — Гимли смущенно закрыл нижнюю часть лица полотенцем и, притянув мохнатое ухо единорога, быстро прошептал что-то. Изик дико заржал но, вдруг сообразив, что в присутствии дам его сородичи должны вести себя несколько иначе, применил поистине титанические усилия, чтобы успокоиться. Не получилось. Его непослушные мысли залетали по всему залу, и неодобрительно поджав губы, эльфийка вышла в соседний покой. Там, возле окна, неподвижно стоял Леголас. Упершись лбом в стекло, он который час неподвижно глядел на шумящие под окном меллорны. Руки, перевязанные тончайшими бинтами, кровоточили непереставая. Присев на подоконник, Галадриель жалостливо поцеловала его в лоб.
— Бедный мальчик. Она же могла убить тебя.
— Она это уже давно сделала.
Нежный эльфийский выговор затрепетал в роскошных стенах — изогнутых стволах, что вырастая из пола, поддерживали сплетенный из тончайших зеленых веточек ажурный потолок.
— Изик хочет один идти в мир демонов. Мне страшно. — Впервые признавшись в собственных страхах и неуверенности, прекрасная эльфийка явно приуныла. Они, как никто другой, сейчас отчетливо понимали, что убив единорога, Эльфи навсегда утратит способность быть прежней. Неизвестность её судьбы пугала их. Уже немного пришедший в себя гном вскоре присоединился к ним. Войдя бочком в дверь, он философски рассуждал с невидимым собеседником.
— Она, конечно, отрастет, а пока придется поносить фальшивую. — И сочувственно вздыхая, обратился к другу. — Очень больно?
— Нет. — Тихо ответил эльф и отвернулся.
В зеркальных покоях, с лазоревой чашей посередине, где терялось всякое понятие о времени, и воздух был напоен волшебством ожидания; в покоях, где прошлое сливалось с будущим, и были изгнаны даже крупицы настоящего, где в колоннах отражались духи ушедших предков, где шепот многоликих миров блуждал по гулким плитам яшмового пола, разбившись на сотни туманных фигур, неслышно двигались три тени. Четвертая тень, просунув рогатую голову в приоткрытую дверь, с любопытством подглядывала.
— Ма гованнэн, — нараспев произнесла светлая королева. Поверхность чаши помутнела, пошла волнами, изображение, всплывая, начало приобретать знакомые черты, но дальше, дальше, увы, все пошло наперекосяк. Потому что, внезапно вспыхнув, стена, где висело самое большое зеркало, со звоном раскололась на две половины, и на пол выпал пылающий Морред. Сбивая огонь, он покатился по полу, успевая при этом и ругаться, и восторгаться.
— Ну Эльфи. Ну выдает! Пламя в тысячу градусов! Защита вообще непробиваемая! Прекрасная королева, мне нужна новая кожа! И немного воды, я весь горю! — С губ волшебника слетели тонкие язычки пламени, он, вскрикнув, зашипел и скрылся в дымном облаке. Запахло горелой кожей. Охнув, гном, опомнившись, первым сгрёб его в охапку и забросил в чашу предсказаний (её размеры — с хорошую ванну, вполне это позволяли), тем самым спася жизнь мага и испортив зрелище одновременно. Поднявшиеся клубы густого пара скрыли всех присутствующих. Вода моментально вскипела, но пар тут же осел, повинуясь заклинанию холода. Оперевшись на гладко-скользкий край, волшебник блаженно зажмурился и снова повторил:
— Ну Эльфи. Ну выдает. Ещё одна вспышка гнева, и я в завязке, ребята, так и сгореть недолго.
На шум в зал вбежал хозяин дворца — он заметил густой дым из окон и, очень кстати, захватил с собой два ведра воды со льдом.
— Да что у вас тут произошло? — Выливая воду на раскаленного Морреда и совершенно не изменившись в лице, поинтересовался он.
Кожа мага, вздувшись мелкими пузырьками, приобрела багровый оттенок. Перехватив второе ведро, он жадно отпил из него, а остатки опрокинул себе на макушку.
Заприметив напряженно глядящую на него Галадриель, Келеборн взял жену по локоток, отвел в сторону и не таясь зашипел на неё.
— Допрыгалась, послала ребят на верную смерть. Романтики ей, видишь ли, захотелось, и наклонившись к самому ее уху твердо, закончил. — Курица!
Вспыхнув от незаслуженной обиды и взмахнув длинными рукавами, королева выскочила вон.
Проводив разъяренную супругу довольным взглядом, Келеборн быстро подошел к Леголасу доверительно шепнул:
— Беда с нашими бабами. Послушай моего совета — никогда не давай жене воли. Подомнет, не заметишь. Ушла?
Гном кивнул, прикрывая дверь. Тогда, достав из широких одежд бутылку здравура, старший эльф подмигнул.
— За счастливое возвращение. Для вас, ребята, это сейчас наипервейшее средство.
Кряхтя, гном притащил пару мензурок и одну фарфоровую ступку. Вытряхнув из последней мятный порошок, он обтер её полой рубашки. Король всегда имел при себе персональную походную чашу.
— Ну вздрогнули.
Сняв с макушки два уцелевших ледяных кубика, Морред бросил их в свой "стакан".
— Коктейль. — Он где-то слышал такое слово, и сейчас ему ужасно хотелось блеснуть эрудицией.
— Ага — поддержал его Гимли. Он тоже засунул за щеку льдинку и с видом знатока закатил глаза.
После второй мензурки, дело пошло на лад. Расчувствовавшись, король хлопнул по плечу принца и утешил:
— Да все к лучшему. Если бы я в свое время был умнее, — он мечтательно вздохнул, и умолчав об окончании, сразу перешел в к самой сути, — никогда не женитесь, друзья.
Вытащив из кармана два черствых лембаса, он честно поделил их. Слегка надкусив эльфийский хлебец, Морред сморщился
— Совсем безвкусный.
— Зато никакого похмелья назавтра. Жуй давай.
Расслабляясь в мужской компании, Келеборн упорно почитал своим долгом поддержать неудачливого родственника.
— Чего приуныл? Скоро все изменится — через двести пятьдесят лет разлуки, по закону станешь свободным, и все эльфийки твои. Вот уж, если везет, так везет. — Глядя затуманенным взором на сияющую морскую гладь, что открывалась из резных окон чертога, он больше обращаясь к себе, задумчиво продолжил. — Вон там, на соседнем острове, живут обалденные сирены — как поют, а как танцуют. Обернутся в гибкие стебли прибрежной осоки и танцуют всю ночь напролет. Закатимся туда на пару вечеров на рыбалку. Уж мы без улова не останемся. Все бы отдал за свободу. Слушай, научи как спровадить жену. Вечным должником буду.
— Эй, хватит. — В грезы Келеборна, невежливо влез гном. — Вишь эльф страдает. Любовь у него.
— Все так серьезно? — Немного отрезвев, осекся Келеборн. — Тогда дело сложнее, чем я думал. Ну давайте просто развяжем небольшую войну — такой подходящий повод сбежать из дома.
Ночная мгла неторопливо завесила уставшее за день небо, редкие звездочки загадочными орнаментами разбежались по темнеющему небосводу. Ветер был напоён ароматом дивных белых цветов, что расцветая ровно в полночь, навевали светлую печаль. Неслышно засыпал блаженный Валинор, вдали от всяческого зла. Засыпали воспоминания о днях великого противостояния последних войн Арды. И только в одном окне долго не гас свет, там вовсю веселилась уже изрядно набравшаяся компания.
— А может руки ей обрубить, обе, чтоб наверняка?
— И глаза выколоть, — соревнуясь с Гимли, в планах спасения Эльфи, заплетающимся языком развивал идею Морред, — кидается огнем куда ни поподя.
И словно устыдившись этих предложений, оба верных рыцаря закончили.
— Зато, как мечом машет!
— И пирожки печет вкусные.
Они, обменявшись довольными улыбками, припомнили каждый свое и почти хором заключили:
— Ах, Эльфи…
— У тебя, кажется, будут проблемы с женой, — Келеборн поднялся, спрятав бутылку за зеркало. — Похоже, от неё здесь все без ума. И кто только создал этих эльфиек. Ладно, я пошел, а то моя уже сердится — страшно не любит, когда я опаздываю на ужин.
И только дверь за ним закрылась, Морред поведал друзьям самую неприятную новость, которую он все это время держал при себе. Он признался, что Эльфи едет на бал не просто так а с явной целью найти себе мужа.
… — Что опять ампутация? — Изик вздохнув, подставил лоб.
— Сок красавки, понятно. — Лег тоже доверил глаза стерильным ладоням врачевателя, и приняв презренный образ, пошел на огромную жертву. — Все равно не оценит, — он вздохнул.
Оседлав, натертого скорлупой грецкого ореха, вороного Изика, эльф отправился в путь. Если ей нужен муж, она его получит.
Завтра едем. Я в последний раз проверяю наш багаж. Три элефанта с платьями и косметикой, два с оружием, два с провиантом, один с отчетами. На неделю жизни должно хватить. Еще накануне я, сидя в главной канцелярской башне и морща носик, силилась припомнить свои зверства. Для солидности надев старомодное пенсне, Валентин серьезно заполнял графы анкеты.