Весело с ними вечер провёл.
Многие из собравшихся здесь в ожидании рейса на Москву были людьми в прошлом военными, и оттого питали слабость к лошадям. К их удовольствию, при пансионе имелось небольшое ранчо — целыми днями там пропадал именитый коневод, гусар и спортсмен Владимир Станиславович Литтауэр. Он мечтал поскорее встретиться с другим фанатиком скаковых лошадей и знатоком иппологии маршалом Будённым. Инженеры-строители Егор Павлович Попов и Степан Прокофьевич Тимошенко вместе с архитектором Борисом Ивановичем Рябовым, одним из создателей зданий вашингтонского Капитолия и Библиотеки Конгресса, с интересом изучали лёгкие и красивые здания в колониальном испанском стиле и делали наброски — им тоже уже поступили заказы на различные сооружения в южных регионах СССР. Инициатор всей этой грандиозной суеты, нынешний руководитель Советского Казахстана Пётр Миронович Тишков, как оказалось, имел большие планы по части улучшения облика своей столицы Алма-Аты, больше знакомой эмигрантам под названием Верный.
Вечерами обитатели пансиона собирались в большой гостиной, развлекали друг друга песнями, музыкой и стихами, а иногда читали различные лекции или просто обсуждали происходящее в мире. Многие учёные, хоть и прямо или косвенно были связаны с оборонной промышленностью, твёрдо стояли за мир и разоружение, участвовали в международных антивоенных комиссиях и организациях, протестовали против ядерных испытаний и вооружённых конфликтов. Среди таких активистов был ботаник и биохимик Евгений Исаакович Раич-Рабинович, и даже сам знаменитый Георгий Богданович Кистяковский, звезда химии, один из создателей атомной бомбы в рамках Манхэттенского проекта. За пару лет до этих событий в знак протеста против войны во Вьетнаме он отошёл от дел и подал в отставку из американской Академии Наук. За предложение вернуться на родину, где плодотворно работал его родной брат, биолог Александр Богданович, Кистяковский ухватился сразу и дожидался «философского самолёта» с нетерпением.
Самую неожиданную группировку реэмигрантов составили экономисты. Казалось бы, в социалистической системе хозяйствования им, обученным и воспитанным в совершенно другой традиции, делать было совершенно нечего — однако Георгий Георгиевич Козьмецкий, ставший министром экономического развития Казахской ССР, обещал, что каждому специалисту найдётся подходящая работа. И стратег Ансов, и аналитик Василий Васильевич Леонтьев, и, что особенно удивительно, крупнейший специалист по экономике сельского хозяйства в форме мелких частных хозяйств Вольф Исаакович Ладежинский уже получили материалы для рассмотрения и изучения. В других обстоятельствах Ладежинский, собаку съевший на вопросах свободного фермерства, даже не принял бы всерьёз предложение переехать работать в СССР — но однажды он уже пострадал в США от антикоммунистической истерии, вовсе не будучи коммунистом, просто за то, что занимался исследованиями советской экономики и бывал в командировках в Союзе. Перспектива потерпеть ещё и от русофобов, будучи русским только по месту рождения, но никак не по национальности, его совершенно не радовала, и Вольф Исаакович, скрепя сердце, согласился на предложение почитать советским колхозникам те же лекции, которые раньше читал японским и тайваньским фермерам.
Его разговор с мистером Эм Евгений Михайлович Глухарёв невольно подслушал:
— Товарищ комиссар, а скажите, что сейчас в СССР — не преследуют по религиозному признаку?
— Знаете, я хоть и коммунист с тридцатилетним стажем, ещё с гражданской войны в Испании, но всё одно католик. Никто меня не трогает. Хожу иногда в Храм Святого Людовика Французского. Там служат мессы даже на испанском. Одно время власть, скажем так, недолюбливала баптистов, но сейчас и с ними помирилась. Так что вам совершенно нечего опасаться.
— Прямо рай на земле?! — не поверил Ладежинский.
— Нет. Не рай. Хватало у власти дураков, но сейчас, кажется, вполне адекватные люди руководят государством.
— Что ж, будем надеяться, они задержатся во власти.
— Анекдот вам про надежду рассказать?
— Анекдот?
— Ну да — а то вы так переживаете… Расслабьтесь. Всё будет нормально. Слушайте. Больной спрашивает врача:
«Доктор, у меня надежда есть?»
«Надежда? Есть… Шансов нет.»
Значительно меньше среди желающих вернуться в Россию было представителей так называемой творческой интеллигенции — те запросто могли перебраться на свои виллы и гасиенды где-нибудь в Провансе или в Аргентине, если бы дело пошло совсем плохо. На них у Тишкова тоже были определённые планы, но они могли и подождать. Пока что предложение потрудиться в СССР пришло только писателю Юрию Петровичу Миролюбову. Репутация у него была довольно скандальная — он опубликовал весьма сомнительное творение под названием «Велесова книга», якобы памятник славянской культуры и истории сильно дохристианских времён, причём исследователи по большей части были уверены, что сочинил он её сам. Миролюбов держался загадочно, только ухмылялся и утверждал, что все присутствующие о нём ещё услышат. Глухарёв с его творчеством практически не был знаком, но знал, что дело касается какой-то эзотерики. Так бы и махнул на неё рукой — в круг его интересов она никогда не входила, да и был он православным, никакого любопытства к язычеству и суевериям не испытывал. Однако вспомнить о разных поганых чудесах пришлось довольно скоро — когда в их компании откуда-то нарисовался Джеймс Уэбб с наркоманскими историями про подделку высадки на Луну вперемешку с описаниями огромных розовых чупакабр, цветущих кактусов, растущих у окружающих из глазниц и койотов, воющих на три голоса гимн СССР.
Рамон Иванович Лопес-Меркадер продолжал держать связь с агентом, который выполнял роль садовника у художника-троцкиста Кибальчича, и в самый разгар операции «Побег из Шоушенка» в эту паутинку с размаху влепилась букашка размером с вертолёт Сикорского «Си Кинг». Экс-директор НАСА Джеймс Уэбб явно запаниковал — похоже, в проекте «Аполлон» наконец обнаружились громадные финансовые дыры, и к заду отставного администратора стал уверенно приближаться хорошо разогретый паяльник. Он не придумал ничего лучше, чем самолично явиться к Кибальчичу, чтобы спросить, нет ли новостей из СССР. Садовник подсуетился, сумел подлить гостю в стакан что-то из любимых снадобий сеньора Влади, и срочно сформированная группа захвата вывезла пускающего слюни в счастливом наркотическом трансе Уэбба на базу в Сиуатанехо. Эвакуацию было решено провести немедленно, тем более что почти все лица из списка уже были в наличии. Пётр Миронович Тишков связался с президентом Мексики Ордасом, который был ему кое-что должен после того, как «Крылья Родины» помогли унять намечавшиеся во время Олимпиады народные волнения, и попросил посодействовать в отправке на Родину советского гражданина, с коим случилось неожиданное психическое расстройство. По ручательству самого президента для Уэбба выписали временные документы, не утруждаясь установлением его личности, и «философский самолёт» в виде подвернувшегося чартерного рейса, срочно зафрахтованного у «Эр Франс», вылетел из Мехико в Париж.
В эти дни проходил официальный советский дипломатический визит во Францию — первая международная встреча на высшем уровне для нового генсека Шелепина. В июне на авиасалоне в Ле-Бурже был показан сверхзвуковой авиалайнер «Конкорд», а вот Ту-144 туда не отправили — машина была ещё слишком сырой, и Андрей Николаевич Туполев наотрез отказался нести ответственность, если из-за желания политиков покрасоваться огромный самолёт грохнется парижанам на головы. Всё же позднее Шелепин сумел его продавить, и было решено, что «тушка» посетит французскую столицу во время его визита, чтоб продемонстрировать, что Советы тоже не лыком шиты. И надо же было такому случиться, что «философский самолёт» с особо ценным наркоманом и несколькими десятками возвращенцев на борту и советская «золотая птица» одновременно оказались в аэропорту Ле-Бурже! Уэбба требовалось доставить в Москву как можно быстрее и без огласки. Решение вывозить его на экспериментальном самолёте было принято со скрипом, но без проволочек. Туполеву никто не посмел сообщить, что намечается первый полёт Ту-144 не с балластом, а с настоящими пассажирами. Сажать машину решили в Воронеже, чтобы, в случае чего, сразу же засунуть её обратно на завод, где она и была построена. Эмигранты, которым, разумеется, тоже никто не сказал, с каким риском будет сопряжена заключительная часть их путешествия на Родину, пришли в восторг — почти никто из них и понятия не имел, что в Советской России умеют делать такие вещи, как сверхзвуковые авиалайнеры. Ведь подобных машин не было даже в Америке! Без прохождения паспортного контроля и всяких прочих формальностей всех перегрузили из одного самолёта в другой, и громадная алюминиевая стрела взмыла в парижское небо.
Планировалось, что «тушка» проведёт при отлёте несколько пилотажных манёвров, чтобы показать, что наш пострел не хуже франко-английского, который успел немного повыделываться в воздухе во время показа на авиасалоне. Лётчики-испытатели были абсолютно не в восторге из-за того, что плохо облётанную машину придётся загонять в подобные перегрузки, и на всякий случай написали перед вылетом во Францию завещания. Когда выяснилось, что виртуозить не придётся, зато придётся везти живых людей, второй пилот Молчанов заявил, что лучше сейчас кинется на какого-нибудь ажана, отнимет у него пистолет и застрелится. Командир корабля Козлов насилу успокоил разнервничавшегося напарника, но и у него самого сердце было не на месте. Парижские диспетчеры сперва ни в какую не хотели выпускать советский самолёт раньше согласованного изначально времени, однако после просьбы Шелепина к де Голлю вопрос быстро решился. Французские военные запланировали пролёт разведчика «Мираж» параллельно Ту-144 с целью съёмки, но из-за переноса вылета он не состоялся. Менее чем через два часа инженер-испытатель КБ Туполева Первухин, которому поручили выполнять непривычную роль стюарда, вышел в салон и объявил:
— Прошу всех пристегнуться! Наш самолёт готовится к посадке на аэродроме Балтимор.
Инженер не знал, что за люди летят вместе с ними, и на всякий случай повторил объявление на английском. Внезапно в салоне поднялся страшный шум:
— Как «Балтимор»?! Нам же сказали, что мы летим в Россию!!!
— Да что же это такое творится, Господи?!
— Ох, проклятые большевики, перед смертью и то обманули!
Первухин даже не подумал, что название военного аэродрома в Воронеже кто-то может понять превратно. Тем более не мог он представить, что кто-то вообразит, будто за два часа можно долететь от Франции до Америки — но он недооценил психологическое влияние футуристично выглядящего самолёта на умы и сердца пожилых людей. Пришлось перекрикивать галдящих стариков и объяснять, что всё в порядке, и Балтимор — это таки уже Россия, причём вовсе не потому, что за последнюю пару часов кто-то перекроил политическую карту мира.
Безмятежнее всех во время этой переделки был экс-директор НАСА Джеймс Уэбб. Действие отборного аризонского пейотля ослабевало, и американец начал было подозревать, что вокруг творится какая-то ерунда, но объявление о предстоящей посадке в Балтиморе успокоило его. Он совсем забыл, что больше не работает в Аэрокосмическом агентстве, и теперь прикидывал в уме, стоит ли ему взять такси, или лучше позвонить, чтобы за ним прислали машину.
Глава 19
Событие тридцать первое
— У нас во дворе собака живёт. Умная такая!
— Как определил?
— По глазам видно.
— Очки, что ли, носит?
— Пап, вставай, ну вставай! — Таня трясла Петра за плечо.
— Что такое? — заснул вечером в кресле, точнее, отключился — читал доклад о начавшейся жатве озимой ржи на юге Казахстана.
— Наши Луноход на Луну запустили.
— Может, спустили? — точно, генерал Каманин три дня назад говорил об успешном старте ракеты-носителя 8К78К «Протон-К» с разгонным блоком D. Запустили аппарат «Луна Э-8-5».
Пошёл в зал — сон как рукой сняло. Телевизор-«сонька» показывает замечательную картинку. Твою ж налево! «Луноход-1» съезжает со спускаемого аппарата и откидывает крышку.
Что получается? На год раньше запустили? Нет. Получается совсем другое. Даже кардинально другое! Что уж тому причиной — болезнь Брежнева и, как следствие, замена половины Политбюро, афроамериканские бунты, а по сути, гражданская война в США, похищение Петром Стэнли Кубрика, устранение с помощью всё того же Петра, он же Яков Сталин, целой кучи предателей в КГБ — неизвестно. Однако выстраивается интересная цепочка.
Во-первых, на рождество США не запустили «Аполлон-8» с миссией облёта Луны. Борман со товарищи, более того, всё ещё на Земле.
Во-вторых, вот эта самая несчастливая Н-1 с космическим аппаратом «Зонд-7Б», а на самом деле почти обычным кораблём «Союз» в автоматическом режиме, которая в реальной истории взорвалась на старте 21.02.1969.
Ничего и не взорвалась. Совершила облёт Луны, а СА (спускаемый аппарат) благополучно возвратился на Землю.
И вот, в-третьих: ракета-носитель 8К78К «Протон-К» с разгонным блоком D запустила аппарат «Луна Э-8-5». И Луноход доставлен на Луну, а опять не взорвался на старте. А где пиндосы? Тишина. Мёртвая тишина.
Штелле копаясь в материалах по битве «могликов» и «немогликов», натолкнулся на ряд интересных и мало афишируемых фактов. Космонавт Алексей Леонов говорил на одной из комиссий по поводу взрыва ракеты на старте следующее — дословно Пётр не помнил, конечно, да и не важно. Факт-то на лице.
…Носителем была проверенная ракета «Протон», однако несколько пусков завершились неудачей. Самым обидным оказался срыв, когда в топливный тракт ракеты попала заглушка от совсем другого двигателя из совсем другого цеха. Это была прямая диверсия. Дознались, кто собирал. Сборщик показал, как ставил деталь. Выходило, что незаметно ему подсунули ту, другую заглушку. Он и вставил её: она ведь только диаметром поменьше. Кто ему в тот раз подсунул её и сыграл на руку американцам? Сама же ракета была ни при чём. Надо было просто установить должный контроль.
Получается, что в этот раз заглушку из другого цеха не принесли и «дурачку» не подсунули. Некому было, или некому стало команду давать? Нет Брежнева. Некому радеть за Лунную Аферу.
Так это один запуск — а что со вторым? Там, бля, ещё хуже! Ответ дал враг Королёва Челомей, именно вот про этот запуск. Вот что произошло в РИ с Н1 во время запуска 3 июня 1969 года: «За 0,25 секунды до отрыва от стартового стола взорвался периферийный двигатель № 8. Остальные двигатели некоторое время работали, ракета успела взлететь на 200 метров… Собрали разлетевшиеся остатки. Турбонасосный агрегат двигателя № 8 по сравнению с другими двадцатью девятью, сохранившими внешние формы, был разворочен внутренним взрывом. Создатель двигателя Кузнецов и вся его команда, и даже военные представители хором доказывали, что взрыв возможен только по вине вмешательства «постороннего предмета».
То есть, либо наша падла, либо американская, специально чего-то сунула в двигатель, чтобы дать «Аполлону-11» обогнать нас в Лунной гонке и сделать «гиганский шаг», не улетая даже с орбиты Земли! И, скорее всего, наша. Дорогой Леонид Ильич уже договорился о плюшках от Америки в обмен на прикрытие Лунной Аферы и прекращение Лунной программы у нас. Кто там всё курировал? Устинов? Гречко? Нет, Гречко просто был, точнее есть, радетель за армию свою — и деньги, которые шли на космос, по его мнению, лишали войска кучи ракет, которыми можно запулить, ну, или хоть попугать Штаты.
А ещё куча аварий на наших ракетах? Что получается? После целой серии успешных пусков четыре «Протона» подряд взорвались на старте, как только их загружали «луночерпалками». Выходит, сами ракеты были не при делах? Всё дело в том, что нельзя раньше пиндосов привезти на землю лунный грунт? Нужно вытащить Устинова с дачи и сунуть ему «Терморектальный криптоанализатор» в этот самый ректум.
— Пап, тебе по белому телефону звонят, — задумался. Стратег.
Где Леонид Куприянович? Почему он с больной ногой должен по дому скакать на костылях? Почему нельзя сделать радиотелефон?
— Да. Тишков слушает.
— «Обзовись».
— «Век воли не видать». Шутка.
— Кодовое слово.
— Антей.
— Пётр Миронович, это Цинев.
— Узнал, Георгий Карпыч, не будешь богатым.
— Тьфу на тебя! Садись на самолёт свой, и через четыре часа чтобы в Москве был.
— Гевюр цузаммен! Сейчас ночь уже. Почти десять часов.
— Это у вас. Кончай стонать! Дело сверхважное. Всё Политбюро собирается. Всё, отбой.
— Стой, Георгий Карпыч — что за дело-то?
— Космос, — забибикала трубка.
С мысли важной сбил. А, вот! Получается, что сейчас у СССР есть два супермощных носителя — и «Протон», и «Н-1». Можно отправить Леонова и компанию облетать Луну на «Протоне» и готовить высадку людей на спутник. Правда, есть нюанс. Два нюанса. Одного зовут Уголёк, а второго Ветерок. Все знают про Белку и Стрелку, и почти никто — про эту парочку. И не потому, что они были не первые. По совсем другой причине.