Маленький Ветерок и более крупный и тёмный Уголёк прошли длительную подготовку. 22 февраля в полвторого ночи биоспутник «Космос-110» взлетел с космодрома Байконур и вышел на орбиту. Животные были зафиксированы в костюмчики, в которых можно свободно шевелить лапами.
Собакам отрезали хвосты, чтобы не мешали. Питание поступало через фистулу в желудке раз в сутки. Собачки первые дни проявляли беспокойство, потом смирились с неизбежностью. Кроме собак в кабине находились различные биологические объекты: хлорелла, дрожжи, образцы сывороток крови, препараты различных белков, лизогенные бактерии. 17 марта, через 22 дня, космическая капсула пошла на сближение с Землёй. Приземление прошло по плану.
Брякнулись где-то возле Саратова. Состояние Уголька и Ветерка было очень плохим — произошла атрофия мышц, шерсть местами выпала, обнаружились пролежни. Даже стоять на ногах пёсики не могли, падали. У обоих были сильное сердцебиение и постоянная жажда. Правда, потом поправились, и даже потомство принесли.
Так вот: орбита «Космоса-110» была рассчитана так, чтобы он на непродолжительное время нырял в «радиационный пояс Ван Аллена». И, видно, радиация и невесомость здоровью собачек серьёзно навредили.
Американцы не знали. Наши сняли и показали фильм, что собачки вернулись здоровые и весёлые. Потому все участники Лунной программы, сами, на своих ногах и с нормальными шевелюрами, бодро поднимались по трапу корабля после приводнения. Улыбались, ручками махали. Сплоховал Кубрик. А вот стоит ли рисковать здоровьем наших космонавтов?
И чего там опять в Москве с космосом случилось?
Инопланетяне?!!
Событие тридцать второе
Первое, что Армстронг увидел на Луне — следы Фёдора Конюхова.
Когда NASA опубликовала цветное фото Плутона, Роскосмос в ответ опубликовал цветное фото Рогозина.
— Пётр Миронович, вы там уснули? — Шелепин стукнул ладонью по столу.
Не уснул. Третий раз перечитывал протокол допроса (нет, опроса) мистера Уэбба, бывшего директора Национального Аэрокосмического Агентства. Воды полно — опрашивали не специалисты. А если вычленить зёрна, что получится?
Получится сказка.
Лунный модуль, созданный в октябре 1964 года корпорацией Bell Aircraft Corporation и принятый НАСА после неполноценных испытаний как «тренажёр», ни за какие коврижки не хотел летать над поверхностью Земли при направлении струи маршевого двигателя с любым вектором относительно поверхности Земли. В общем, до Карлсона далеко. А почему? Тупые! Это не Пётр, это Задорнов сказал. Ладно, шутка. На самом деле в США в 1969 г. ещё не имелось самолёта с вертикальным взлётом, потому надо было всё делать с нуля. И не смогли. Только через десятки лет американцы, наконец, создали такой, он полетел, и даже Шварценеггер чего-то там на нём крушил. Создали — скопировав наш, советский «Як-141». Не только в области балета мы впереди планеты всей. Самое приятное, что теперь это знают все.
А что с Лунными Модулями (ЛМ)? Три из пяти построенных ЛМ разбились при малейших попытках перейти к полёту с направлением газовой струи вдоль поверхности Земли. Ориентирующие двигатели малой тяги не успевали компенсировать критическое изменение положения корпуса ЛМ.
Полноценно тренировать отряд астронавтов НАСА на таких «тренажёрах» невозможно — не покатаешься. К тому же в США совершенно не представляли себе условий работы реальных астронавтов у Луны:
— перед лунной посадкой предстояло работать в условиях значительного пылевого облака, а пилот летал на тренажёре над чистыми плитами полигона;
— обоим астронавтам после отсоединения от КСМ пришлось бы лежать на панели управления или стоять на узком клочке жилого пространства ЛМ (сидений в ЛМ не имелось).
Получается, этот вариант не устраивал. Кроме того, он был слишком лёгок, ненадёжен, не обеспечивал полётов в любой проекции относительно поверхности и в более тяжёлых условиях прилунения. Когда в 1962 г. стало ясно, что проект «Белла» зашел в тупик, то проект по созданию другого ЛМ были заказан на фирме «Грумман». Работы над созданием этого тяжёлого ЛМ весом аж в пятнадцать тонн успешно провалились уже на стадии компоновки узлов и агрегатов. Запредельный по массе, он не мог стартовать из-за слишком слабого двигателя — всего 5/6 нужной тяги. К тому же он имел чрезвычайно маленький объем жилого отсека приблизительно в 4,6 м³, работать в котором двоим и даже пролезть в люк в накачанном скафандре с ранцем жизнеобеспечения за плечами, было невозможно.
Топливные баки, которые по проекту должны были нести в себе 10,5 тонн топлива при общем весе ЛМ в 15 тонн, оказались слишком малообъёмны, сопло основного двигателя взлётной платформы упиралось прямо в посадочную без необходимого зазора, а кожух его — практически прямо в зады астронавтов, находящихся в жилом отсеке.
Вот вывод опрашиватели мистера Джеймса Уэбба сделали правильный: американцы, судя по всему, не могут сесть на Луну. Не на чем. При этом потрачены миллиарды. Ну а дальше — про Лунную Аферу. Вот теперь нет ни Брежнева, ни Устинова, ни Джонсона, ни Кеннеди — кто не при делах, а кто и в могиле, или на краешке оной. С нашей стороны Келдыш Мстислав Всеволодович остался. Он в нынешних условиях — фигура ведомая. А вот с той стороны сейчас в кресле руководителя НАСА сидит доктор металлургических наук Томас Оттен Пейн, и он в курсе всех телодвижений бывшей администрации США и мистера Уэбба.
— Пётр Миронович, вы живы там?
— А чего я? Что я должен сделать, и при чём тут вообще я? — оторвался от протокола.
Почему все смотрят на него? Ну да, «философский самолёт» — его детище. И это он спрашивал Шелепина про попытки администрации США втянуть того в Лунную Аферу. Ну ведь есть Косыгин. Он что, не в курсе был?
— Всё же «озвучьте» своё мнение, как вы выражаетесь.
— Думаю, надо поговорить с товарищем Устиновым. Ну и с Келдышем.
— Поговорите. Вот вместе с Георгием Карповичем и поговорите, — Косыгин оторвался от бумаг. — Товарищи! Вопрос по космосу важен. Тут даже спорить не о чем. А что у нас с «Оплеухой»? Она ведь уже два часа как началась, — Предсовмина повернулся к маршалу Гречко. — Андрей Антонович, доложите нам.
Интерлюдия шестая
Офицер читает лекцию солдатам:
— Атомная бомба всегда взрывается в эпицентре.
Ядерная ракета «Сызрань» превратит любой город США в Сызрань.
С давних времён, при всех династиях и правителях, у Китая были две отличительные черты. Первая из них — раздолбайство. Практически всё, что делалось в Поднебесной, если не находилось на прямом и постоянном контроле из самого центра, делалось кое-как. Вторая черта — созвучная с первой: байство. Всякий чиновник, едва получив право носить на шапке шарик из драгоценного камня, считал, что теперь заслуживает жить если не как сам Император, то по крайней мере пропорционально своему положению на карьерной лестнице. А если учитывать, что наверху этой лестницы золотом разве что не подтирались, да и то, вероятно, лишь потому, что это некомфортно, то можно заключить, что даже начинающий крючкотвор уже был уверен в своём праве пребывать в пошлейшей роскоши и декадансе. Разумеется, меры к улучшению своего положения чиновники принимали все возможные. Как бы ни декларировал Мао в ходе своей Культурной революции борьбу с привилегиями как одну из главных целей, сколько бы ни выкидывали хунвэйбины облеченных властью товарищей из окон, проблема эта не была в полной мере решена и в двадцать первом веке. Вот так и ответственные партийные работники, отвечавшие за район Баотоу, совершенно классически считали солдат, приставленных охранять в том числе и завод по обогащению урана, своим персональным стройбатом, пажами и чуть ли не гаремом. Служивые занимались чем угодно, только не несением службы по уставу, офицеры закрывали на это глаза, и никто не заметил, как в одну из казарм прибыла колонна грузовиков, в которую погрузили роту и куда-то увезли.
В составе армейского соединения, которое в своё время дезертировало из НОАК и сбежало через границу в Казахстан, были не только уйгуры и ойраты. Имелись там и вполне себе ханьцы, в основном офицеры, которых сразу же и взяли в разработку советские армейские разведчики. Эти самые товарищи, заброшенные на родину, и действовали в тот день «в тылу врага». Они повели ни хрена не понимающих китайских солдатиков в оружейку, потом распихали по тентованным «Юцзиням», и через несколько часов выпихнули из кузовов где-то в пустыне, дав приказ провести разведку боем во-он в том направлении. Во-он там за холмом обнаружились монгольские пограничники, которые сперва тщательно задокументировали и зафиксировали на плёнку факт вторжения, а потом сделали ноги, позволив китайцам занять их импровизированную заставу.
Теперь относительно раздолбайства. После масштабнейших чисток, проведённых маоистами, в генштабе НОАК все было, мягко говоря, не очень стройно. Если за линиями соприкосновения с советскими войсками и, особенно, точками, в которых проводились провокации, ещё худо-бедно вёлся контроль, то китайско-монгольская граница, несмотря на то, что совсем недалеко от неё находились весьма важные для Китая объекты, была откровенно третьестепенной в текущем списке забот китайских военных. В силу этого «Оплеуха» получилась совсем не громкой — пришлась она чуть ли не в пустоту. Об ответе «монголов» на китайское «вторжение» в Центре узнали с сильным запозданием, да и потом ещё несколько часов ломали голову, как сообщить об этом товарищу Мао. Когда наконец в район прилетела на разведку пара бомбардировщиков «Сиань», группа вторжения уже успела полностью занять Баян-Обо, расположиться и окопаться. Разве что портянки над кострами не сушили. Мышей, однако, вражеская солдатня ловила чётко: один из «Сианей» развалился в воздухе, размётанный в клочья, а второй смог уйти только из-за того, что у советской зенитной ракеты в последний момент забарахлила система самонаведения.
Генерал Су Юй, с лицом мертвеца подавший Мао рапорт и фотографии, ждал чего угодно, в том числе, что его прямо здесь и сейчас прислонят к стенке. Таких скверных вестей Председателю ЦК КПК не приносили очень, очень давно. Мао прочитал рапорт и, не шевельнув ни единым мускулом, произнёс:
— Благодарю, вы свободны.
В следующие несколько секунд генерал, в своё время много повоевавший с гоминьдановцами и японцами, испытал самый сильный перепад эмоций в своей жизни. Сперва — невероятное облегчение, а затем… Уже выходя из огромного кабинета Председателя, он услышал, как тот снимает трубку телефона и говорит:
— Дайте Шуанчэнцзы и генерала Не Жунчжэня.
Шуанчэнцзы был базой баллистических ракет. В ближайшее время ему предстояло стать также и космодромом. Единственная готовая ракета «Чанчжэн» межконтинентальной дальности была потеряна буквально на днях в ходе неудачной попытки запуска первого китайского спутника, потихоньку собиралась вторая, но там всё ещё стояли на боевом дежурстве старые ракеты «Дунфэн» второго поколения с дальностью до восьмисот километров. Примерно столько и было от Шуанчэнцзы до Баян-Обо. При этом точность «Дунфэн-2С» оставляла желать много лучшего — с уверенностью можно было говорить разве что о попадании в круг пятикилометрового радиуса. Что же касается генерала Не Жунчжэня, то он был руководителем китайской ядерной программы. Су Юй почувствовал, как по спине скользнула мерзкая холодная струйка. На секунду генерала охватило желание вернуться, но затем он вспомнил, что табельный пистолет сдал при входе в приёмную.
Сунь Цзы говорил: государь не должен поднимать оружие из-за своего гнева. Кажется, пришла пора и этому классику полететь на свалку Культурной революции.
Глава 20
Интерлюдия седьмая
Смешно наблюдать за человеком, который хочет тебя обидеть. Как обезьяна, которая кидается какашками. Ты за стеклом, а у неё все лапы в говне.
Конгрессмен-республиканец Барбер Бенджамин Конэбл смотрел на этого фашиста с таким пренебрежением, что фон Браун должен был бы тут же превратиться в слизняка или пупырчатую жабу. Но Вернер не превращался. Стоял, чуть опустив голову, за трибуной и держал руку на Библии.
— Что вы, мист… что вы можете сказать о готовности НАСА запустить ракету на Луну?
— На Луну уже запущена ракета. Если надо, можем повторить, — член Национального управления США по аэронавтике и исследованию космического пространства (NASA) и директор Центра космических полётов, руководитель разработок ракет-носителей серии «Сатурн» и космических кораблей серии «Аполлон», а теперь ещё и руководитель лунной программы США улыбнулся про себя. Его поражала готовность всех этих конгрессменов и сенаторов США лезть в дела, в которых они совершенно ничего не понимали. Дебилы! Сначала пятнадцать лет продержали его в этой вонючей дыре, Форт-Блисс, штат Техас, на крупной базе американской армии к северу от Эль-Пасо. Вместо космических исследований заставляли делать игрушки. Фон Брауну и его группе поручили разработку только ракет малой дальности. Контракт на космический спутник получили конкуренты армии — ВМС США.
В 1956 году фон Браун стал руководителем программы разработки межконтинентальной баллистической ракеты «Редстоун», а также ракет на его основе — «Юпитер-С» и «Юнона», и спутника серии «Эксплорер». После выхода на орбиту советских спутников ему было разрешено запустить свою «Юнону», но только после пробного пуска ракеты от ВМС, которая смогла подняться лишь на один метр. Из-за этих придурков с их феодальными замашками получилось, что спутник фон Брауна был запущен с опозданием на целый год.
Власти США стали больше внимание уделять космическим полётам, особенно после запуска СССР первого искусственного спутника Земли в 1957 году. Только догонять всегда тяжело, и первым человеком в космосе в 1961-м стал не американец. Снова поражение. Полёт Юрия Гагарина подтолкнул Джона Кеннеди к программной речи, в которой он заявил, что для престижа нации необходимо обеспечить высадку американского астронавта на Луну до 1970 года.
Потеряно пятнадцать лет. Лучшие годы жизни! Теперь ему почти шестьдесят — а этот мальчишка будет воспитывать его за чужие грехи.
— Я имел в виду высадку американца на Луну.
— Знаете, конгрессмен, что сделали русские?
— Надрали вам задницы? — заржал. Весёлый человек.
— И это тоже, — бывший штурмбаннфюрер СС чуть скривился — наступил-таки засранец на больную мозоль. — Они последовательно и совершенно незаметно для вас втянули США в гонки, которые вы не сможете выиграть.
— Что это за пропаганда коммунизма фашистом? Выражайтесь яснее, и не забывайте, что вы под присягой, и каждое ваше слово записывается.
— Да ради Бога. Начнём с гонки вооружений. Советы вооружаются. Они тратят на это огромную часть своего бюджета, и скоро надорвутся. Это выдержки из газет, а не моё мнение.
— И что? Всё верно! — республиканец заёрзал на своём резном королевском стуле.
— Всё наоборот. Они тратят на вооружение столько, сколько могут себе позволить, а мы — столько, сколько пролоббируют военно-промышленные корпорации. Первыми надорвёмся мы. Можете мне не верить, но проверить динамику — ведь это не сложно. Подождите, мистер Конэбл, есть ведь и второй пункт. Они втравили США в космическую гонку, имея фору в пятнадцать лет. Теперь нам приходится срочно тратить колоссальные деньги, что они растянули на всё это время, и совершать из-за спешки массу ошибок. Кроме того, при их плановой экономике, их траты на одно и то же не соизмеримы с нашими. И ещё не всё — они совершенно незаметно для нас втравили вас — ну, хорошо, нас — в войну во Вьетнаме. Они там воюют чужими руками — да даже не воюют, а опробуют на нас новую технику. Испытывают. А мы тратим миллиарды и губим там своих парней, чтобы большевики совершенствовали своё оружие, которое и так лучше нашего.
— Да у них нет ни одного авианосца! — вскочил, но тут же сел конгрессмен, устыдившись порыва.
— Нет. И это их очередная победа над нами. Вы ведь слышали, мистер Конэбл, об операции «Перекрёсток», где две маленькие атомные бомбы уничтожили сотню кораблей, в том числе и первого ранга? Сколько стоит Шестой флот? И сколько стоит одна небольшая атомная бомба на ракете, пусть даже баллистической? В сто раз меньше. Надводный флот нужен для устрашения банановых республик — так и то не получается. «Чарли» бьют вас — простите, нас — и в хвост и в гриву со всем нашим флотом.
— Пока мы воюем на их территории…
— Сколько наших парней уже погибло? И зачем вообще нам эта территория — там конгрессмены себе будут ранчо строить? Расскажите о целях этой войны.
— Да вы не фашист, а комми! Убирайтесь! Комиссия Конгресса США будет ходатайствовать об вашем увольнении и всеобъемлющей проверке вашей деятельности. Стойте! Где сейчас Джеймс Уэбб?! Стойте, я вам сказал!