Мотнули головами — и правда, записали. Карандашами? Нету шариковых ручек? Нужно в пригороде Алма-Аты… нет, лучше в Павлодаре, открыть новый завод пластмасс. Пусть Бик напряжётся.
— Идём дальше. Пионеры.
— Тоже отличников и хорошистов? — вылез русский юноша, Сергей — вот фамилию уже забыл.
— Точно. Октябрят. Ну, или если человек за ум взялся. Отличительной чертой отличников и суперактивистов, например, председателей совета школы, ну и награждённых госнаградами, будет малиновый галстук.
— И опять ничего не делать с теми, кто уже вступил? — опять товарищ Аблязов.
—Да, та же схема — если грозит ребёнку остаться на второй год, то сообщение на производство родителям. И опять шефство над такими семьями. Если ребёнка избивают, то можно и милицию привлечь. Вернее, не можно, а нужно. Естественно те, кто курят, не могут быть пионерами.
— Боюсь услышать, что же с комсомольцами, — снова Сергей. Напалков? Намалков? Напридумывают.
— Слушайте. Всё то же. Только пионеры и те, кто одумался и стал хорошистом. С наградами — то же самое. И плюсом, спортсмены уровня республики и выше. Отличительной чертой будет комсомольский значок в виде медали. Я надеюсь, понятно, зачем это всё нужно?
— Значки? — улыбается Надежда.
— Значки. Дети должны завидовать и стремиться в пионеры и комсомольцы, а не быть туда загнанными палками. Идёт мальчик в пионерском галстуке, а девчонки оглядываются. «Зубрила» или «ботаник» прошёл — так сейчас Надежда подумала.
— И ничего…
— Стоп. Подумала, не подумала… Лучше подумайте, как сделать так, чтобы стремились стать пионерами и комсомольцами. Вот вам два дня. Думайте. Придёте, расскажете. Всех, кого можно, подключите — одна голова хорошо, а два сапога пара. А три — повод выпить. Всё, ребята, вон притопали эскулапы, сейчас потрошить начнут.
Глава 8
Событие двенадцатое
Повар говорит официанту:
— Перестань выталкивать клиентов на улицу! Ты, видимо, забыл, что работаешь в вагоне-ресторане!
Ого. Прикольно. Не смешно, а именно прикольно. Студент прибыл. Ну, мало ли студентов в стране? Не-е, таких колоритных — мало. Этот был на Камо, что ли, похож. В кургузом клетчатом пиджачке и с бородой. Не с мочалкой до пупа, а с бородкой — правда, во всю харю. Нет, всё-таки смешно.
— Садись, Володя, вон в кресло. Сейчас покормят, и поговорим. Стоп. А ты не голодный?
— Ну, это…
— Таня, принеси нам ещё одну порцию блинов и стакан чаю.
Сегодня в больнице на завтрак и в самом деле давали блины. Нечастое явление. Праздник какой? Так и от жизни отстать можно. Тут прибыл деятель на днях из ЦК, и давай распоряжаться — дескать, сейчас погрузим вас в самолёт и в Кремлёвскую больницу отправим, Шелепин поручил. Там условия лучше. На беду товарища и на счастье Петра, в кресле в это время сидел Маленков. Чтобы создать видимость интима, палату разгородили ширмой, и вошедший сидевшего в кресле не видел.
Услышав про условия, Георгий Максимилианович сморщился.
— И врачи там не чета местным.
Совсем скривился.
— Да и кормят тут, наверное, всякими кашами на воде.
Корёжить начало.
— Мне в коридоре медсестра попалась — это ужас просто. От одного её вида заболеешь.
Всё, кирдык котёнку. Маленков дёрнул себя за нос и встал с кресла. Пётр в предвкушении улыбнулся. Эх, зря! Увидел Максимилианович. Увидел, глянул на себя в круглое зеркало на стене и заржал.
— А ты, мать твою, коммунизм всё строишь в отдельно взятой республике! Не там строишь, вон они в Москве себе уже построили. Доктора у них лучше, медсёстры с крутыми бюстами, еда как в ресторане, — Маленков вышел из-за ширмы и, чуть наклонив голову, снизу вверх посмотрел на посланца.
Товарищ из ЦК вздрогнул и взбледнул.
— Здравст…
— Спасибо. Павел…
— Семёнович, Георгий Максимилианович, — ниже не стал. С Петра ростом, под метр восемьдесят, но сдулся точно.
— Ты, Павел Семёнович, ехай назад и передай Александру Николаевичу, что кормить нужно хорошо во всех больницах страны. До свидания.
Вжик, и нету Семёновича. Питание лучше не стало. И правда — каши на воде. Но вот сегодня блины.
— Ну что, подкрепился? — Жириновский вытер руки носовым платком и заозирался — раковину, поди ищет.
— Не умеют у вас блины готовить. Я вот…
— Подожди. Сестра! Бувинур! — крикнул в полуоткрытую дверь. Кондиционер поставили, разломав раму, потом починили и подкрасили. Стало прохладно — и нечем дышать. Из чего эту краску делали? Приходилось открывать двери в коридор — однако кондиционеры поставили на всю больницу, и везде ломали рамы. Смрад от краски и в коридоре был силён. Ну, хоть сквозняк.
— Мирнч, чта звл? — кирпичик просунул голову.
— Позови повара, пожалуйста.
— Жирн? Не мог! Одн ног.
Пришёл повар. Казах, в чистом белом халате, и с полотенцем. Как половой в ресторане. Не больница, а цирк.
— Вот теперь, Володя, жги.
— Что сделать? — и за бороду схватился.
— Ты хотел рецепт блинов рассказать. Ругал вот эти, что наш повар сделал.
— Конечно. Жирные и невкусные. Записывайте! — точно Жириновский, не подменили. За бородой не спрячешься.
— Запомню, — губы повар поджал.
— Запоминай! Берёшь триста грамм кефира, разбиваешь туда одно яйцо, солишь чуть, и сахара тоже немного, и перчику чёрного на острие ножа. Запомнил? — красота. Сколько положительных эмоций человек вызывает.
— Запомнил, так и делал — без перца только.
— Слушай, не перебивай. Дальше через сито триста грамм муки, и хорошо взбить. Запомнил?
— Так и делал.
— Ты слушай давай, а не комментируй. Потом берёшь перья лука, мелко режешь, и тоже вмешиваешь в тесто. Следом то же самое делаешь с большим пучком укропа. Не с пучочком! С пучком, я сказал, — словно повар уже совершил непоправимую ошибку и пожалел укропа.
— Как скажешь, — вот как поймёшь по их лицам, издевается или внимает?
— Скажу. Не всё! Главный теперь ингредиент. Ты запоминай! Взять сыра сто пятьдесят граммов и на тёрке настрогать. И тоже в тесто, и хорошо перемешать. Понял?
Мотнул головой в колпаке.
— Теперь выкладываешь на сухую сковороду чугунную, разравниваешь и ставишь на медленный огонь. И периодически проверяешь. Как схватится — переворачиваешь и крышкой закрываешь. Только огонь не сильный — сожжёшь. Теперь понял, как блины русские делать? Учить вас всему надо.
Ай, как здорово. Повар вопросительно глянул на Петра.
— Достанешь «ингредиенты»? — поощрительно улыбнулся.
— Сколько?
— Нам с Володей, и Бувинур пусть оценит.
— Через полчасика занесу. Пётр Миронович, вы скажите строителям, пусть в столовой краской не мажут. Еда провоняет.
— И в самом деле. Пошли ко мне главного. Всё хочу его спросить, почему он так людей не любит.
Повар ушёл делать блины по рецепту Жириновского.
— Мать научила?
— Мать — она не много чему может научить сына, потому что она сама не была мальчиком, — ох уж Владимир Вольфович.
— Так я ж про готовку…
— Правильно. Женщина должна сидеть дома, плакать, штопать и готовить.
— Как кайзер прямо. Ладно, Володя, садись вон в кресло. Хочу тебе одну работу поручить.
Событие тринадцатое
Почему наши министры не могут вывести страну из кризиса? Ведь у них есть для этого все необходимое — шикарная мебель в кабинетах, часы за 500 тысяч евро, айфоны, люксовые авто, умелые любовницы…
Был пацан — и нет пацана. Без него на земле весна. И шапки долой…
Ну, рано. Пётр смотрел на сидевшего в кресле невысокого крепкого мужичка и знал теперь, кто и зачем застрелил Кунаева. Нет, конечно, не мужичок сказал. Навеяло. Убрали — высшие силы, чтобы вот его не смог будущий трижды Герой Социалистического Труда Динмухамед Ахмедович в могилу свести. Не важно, кто стрелял. Получил своё. Не правы Аркадий и Георгий Вайнеры в своей «Эре милосердия» — не в тюрьме должен сидеть вор, а в земле лежать. Вот, положили. В реальной истории через год министр сельского хозяйства Казахской ССР Михаил Георгиевич Рогинец и начальник управления министерства Виктор Меркулов на мужичка откроют охоту, с ведома Кунаева. Потом помощник сидящего с тоской в глазах гражданина напишет: «Все было похоже на разбойное нападение. В середине дня наряд конной милиции окружил наш завод по производству травяной муки. Людей в буквальном смысле слова стаскивали с тракторов, отгоняли от работавших на заводе агрегатов. Со стороны могло показаться, что идёт облава на крупных преступников. Совхоз закрыли в разгар сезона, не заплатив рабочим денег и не вернув сделанных ими капиталовложений, а в построенные колхозниками коттеджи въехали представители местной партийной элиты».
Ладно, министерство сельского хозяйства уже почистили слегка, в том числе и министра отправили в Темиртау. Пусть строит новый плодоовощной совхоз. Будет томатный сок консервировать.
Иван Никифорович Худенко, экономист-бухгалтер созданного на голом месте небольшого совхоза «Акчи», официально именовавшегося «Опытным хозяйством по производству витаминной травяной муки».
Пётр в той жизни молод был, и история с товарищем Худенко никак его не затронула. Ну, умер зек в тюремной больничке. Да и бог с ним.
А вот тут затронула, и произошло это месяц назад. Охрана привела под светлы очи Петра Мироновича вот этого мужичка, и сказали молодцы, что пару дней околачивается около дома.
— А чего на приём-то не запишешься, дорогой товарищ?
— Не пускают, — свесил буйну голову.
— Хорошо. Поведай.
Поведал. Капиталист хренов. Хозрасчёт? Не всех пассионариев в войну выбило, вот этот уцелел. В тылах работал. Снабженцем.
— А этот, как себя он любит называть, «друг Брежнева», министр сельского хозяйства Рогинец — заявился в наш «Акчи», увидел построенные звеном Филатова коттеджи с электроплитами и давай орать: «Во дворцах жить захотели! Не по чину берете!» Директор наш Михаил Ли и говорит, что в стране строится коммунизм, при котором все будут работать по способностям, а получать по потребностям. А он опять в крик: «Но потребности будут разные. У меня — одни, а у вас — другие». И был с ним ещё начальник управления министерства Виктор Меркулов, так тот говорит: «У вас тракторист получает 360 рэ, это больше, чем у завотделом в нашем министерстве! Где же здесь справедливость?» Боюсь, опять прикроют нас.
— Филатов? Знакомая фамилия.
— Алма-атинский архитектор Владислав Филатов. Он и строит со своим звеном комфортабельные дома для совхозников.
— Не открыл ты мне, Иван Никифорович, никаких новых новостей ни о природе человека, ни о роли денег. Давай посмотрим на твой совхоз с моей точки зрения. Дали тебе этих денег — немерено. Пригнали новую технику, закупили новейшее импортное оборудование и разрешили платить людям огромные с точки зрения рядового колхозника деньги. Ты из кучи народа выбрал работящих рвачей и поставил работу так, что хорошо и много работать им выгодно. Ничего не упустил?
— Вы, значит, тоже разгонять будете. Последняя надежда была. Другое о вас слышал.
— Ну, выше нос. Разгонять буду обязательно. Давно собирался. Рогинец ваш — просто горлопан. Всё какими-то методами двадцатипятитысячников руководит, и окружение вокруг себя такое же собрал. Разгоню. Есть у меня на примете товарищ. Бывший знатный табаковод.
— Председатель агропромышленного комитета республики Темнов Александр Михайлович? Знаю. Замечательный человек. Этот сможет. Его бы чуть усилить местным товарищем. У нас в Акчи есть бывший председатель совхоза Владимир Хван — вот советую ему в помощники.
— А чего сам-то, Иван Никифорович, в кусты?
— Не моё. Мне поближе к народу. К делу.
Так и сделал тогда. Поставил Темнова министром, а замом Хвана. А сейчас вот и до «легендарного подвижника» руки дошли.
— Товарищ Худенко, есть мнение: нужно создавать в Павлодаре на базе колхоза «Имени 30-летия Казахстана» учебный комбинат. Слышали, небось, о Геринге? Будем через него председателей и директоров прогонять. Год там работают, потом берут отстающий колхоз или совхоз и пытаются на ноги поставить. Вам и учить — только не тому, как по пять комбайнов на звено из пяти человек иметь. Это любой дурак сможет, дай только. Учите, как людей подбирать, чтоб эти веялки с молотилками дураку не достались, и не гнили через год развинченные под забором. Правильно воспитанные рвачи для народного хозяйства — огромное благо, так что надо их поиск и грамотное применение поставить на поток. Ну и широте мышления тоже надо учить, чтобы у председателя в голове не одна пшеница, в крайнем случае силос, были, а чтобы он интересовался новым, хотел и умел ставить эксперименты, считать, планировать. Заодно и у Геринга поучитесь, как с другими дураками правильно дело иметь — миллионами ведь ворочал мужик, колхозники у него только что не с золота ели, а рогинцы всякие его трогать и не думали. Тоже уметь надо. Как идея?
— Павлодар… Там ведь подземные воды, сплошное орошение. Почти пустыня.
— Точно. Геодезисты говорят, что подо всем Казахстаном вода. И ещё: завтра прилетают три человека из Израиля. Агроном, дока по удобрениям, и двое специалистов по капельному поливу и орошению. Будут вам хорошим подспорьем на первых порах. И от сердца отрываю Владимира Вольфовича Жириновского, в помощники к вам. Потом поймёте, насколько это ценный подарок. Всё, Иван Никифорович, врачи идут, давайте прощаться. В Павлодаре подойдёте к председателю горисполкома Матвееву, он вас в курс дела введёт.
Интермеццо шестое
Горячие эстонские парни в зоопарке очень любят наблюдать, как на ветвях деревьев резвятся ленивцы.
Фахир Бектуров сидел на лавочке под большим деревом и пытался взять в руки книгу. Вытянет руку, почти коснётся пальцами грязно-коричневого переплёта — и, подумав пару секунд, обратно руку на колено положит. Посидит, покрутит головой — опять книга в поле зрения попадёт. Снова руку к ней протянет. Нет, не хочется читать, хоть книга, наверное, и интересная. Вчера в библиотеке у бабы Шуры выклянчил, про рыцарей. «Квентин Дорвард» называется. Писатель Вальтер Скотт. Интересно вот: почти во всех иностранных фамилиях согласные двойные. Они там зачем так изгаляются? Чем просто «Скот» хуже? Нет — Скотт. Спросил у бабы Шуры. Ветераны говорят, что она знает всё. И правда — ответила.
— Лет десять назад даже полемика была в журналах и газетах на эту тему.
— Что было?
— Ругались учёные. Решили писать, как они там пишут, с двойной согласной, за редким исключением — и исключения эти в словари записывать. Ну, вот слово «кристальный», например, — с одной «л». Хоть и «кристалл».
— Понятно. Специально это, чтоб детям в школе тяжелее было учиться, — сделал вывод Федька.
— Точно, — захихикала библиотекарша.
— А сама фамилия переводится? Это корова по-ихнему?
— Скотт-то? Нет, не корова. Это переводится как «шотландец». Мы называем — Шотландия, а они — Скотландия.
— То есть, всех шотландцев скотами зовут? Как же они там друг друга отличают?
— Ох, горе ты моё. Сама виновата. Знаешь, как украинцы русских зовут?
— Как?
— Москали. От слова «Москва». Вот и англичане шотландцев зовут скоттами, а так у них, как и у нас, фамилии есть. И у нас вон тоже ведь есть фамилии от слова Москва — Москвин, Москаленко. Или там, например, — Узбеков.
— Так то — не от Узбекистана, то от имени — Узбек-хан такой был.
— Ишь! Век живи, век учись. Иди уже, читай, хан.
Взял всё же книгу, раскрыл на пятой странице, до которой дочитал, и даже ещё пару строчек прочёл.
— Федька, твою дивизию! Ты чего прячешься?
К нему подходило насколько человек из их снайперского взвода.
— Привет! Не выписывают врачи. Товарищ майор, вы им скажите, — пожаловался Фахир майору Краско, как командиру взвода.
— А чего говорят? — обнял Федьку, прижав к своей огромной груди, капитан Андреев.
— Ну, у меня-то всё нормально — только уши опять закладывает, как через вату слышу. Я им говорю, что для снайпера слух — не самое важное, а главный, что меня лечит, подполковник Истомин, ругается. «Тебя, — говорит, — глухого там убьют, а меня в рай потом не пустят».
— Спрошу у твоего Истомина, — пообещал майор.
Кадри тоже пожала ладошку балагуру Федьке. Без него скучно во взводе стало.
— Вы всё там, на заставе? — Фахир махнул рукой на восход.
— Там. Неймётся китайским товарищам. Через две недели у посёлка появилась новая отара. Пастуха задержали пограничники наши. Отбивать отару бросились солдаты с китайской стороны. Пограничники стали отстреливаться, потеряли несколько бойцов ранеными. Тут и нас в ружьё. За сорок минут китайцы понесли ощутимые потери и отошли, своих раненых оттащили. Кадри вон опять больше всех насбивала — семерых к счёту добавила. После этого инцидента больше не повторялось пока.