…Что для меня «Ая Отонаси»?
Для Кадзу «Ая Отонаси» – враг. Он хочет вернуть Аю – нет, в данном контексте я должен звать ее Марией – в свою повседневную жизнь, а раз «Ая Отонаси» и есть то, из-за чего Мария объявила себя «шкатулкой» и отказалась от звания человека, то она представляется ему главным препятствием.
Однако для меня все наоборот. Я не хочу, чтобы она была «Марией Отонаси».
– …
Не хочу?
Почему?
Потому что наши с Аей цели похожи? Потому что мы сотрудничаем? Потому что мы и в «Комнате отмены» сотрудничали? …Такое ощущение, что я упускаю что-то. Ни один из этих ответов не кажется верным.
Моя нужда в ней куда фундаментальнее; это означает, что она как-то связана с моей целью.
Моей цели достичь не обязательно должен именно я. В ближайшем будущем я сломаюсь под тяжестью грехов; к тому времени моя цель все еще не будет достигнута. Но я не против. Я не против, если только найдется кто-то, кто подхватит знамя – как Синдо; и мир постепенно будет меняться к лучшему. Мне безразлично, если я умру, если меня будут ненавидеть, если ко мне будут относиться как к мусору.
Но если так –
Ааа… понятно. Я знаю, что для меня Ая Отонаси.
Ая Отонаси – мой источник надежды.
Если ей удастся осуществить свое желание и создать мир, в котором все будут счастливы, моя цель тоже будет достигнута. Если ее желание осуществится, то и мое тоже.
То, как она живет, заставляет меня верить, что ее мечта действительно может обратиться в реальность, даже несмотря на то, что воплотить ее куда тяжелее, чем мою.
Ее отчужденность.
Ее благородство.
Ее корректность.
Ее цельность.
Она столь непостижимое существо, что даже мое «желание» может быть спасено.
Нет, не только мое «желание».
Она может спасти всех «владельцев».
Она – маяк надежды для любого «владельца».
Вот почему у нее такое же имя, как у «О». Она существо, исполняющее «желания» всех людей.
Она благородное существо, которое необходимо защищать.
Потому-то я и не имею права признать поражение.
Я не могу простить Кадзуки Хосино за то, что он топчется по нашим «желаниям» из-за такой банальной мелочи, как стремление быть с «Марией»; не могу простить ему такого эгоизма.
Мы должны раздавить Кадзу.
– Я придумал план.
Ради всего этого – я обману Аю, «О» и всех остальных, кого потребуется, и зашвырну Кадзу в бездну отчаяния.
– Мы используем Касуми Моги.
Кадзу.
Я не дам тебе вернуть нулевую Марию.
◊◊◊ Кадзуки Хосино – 11 сентября, пятница, 22.03 ◊◊◊
Как описать это парадоксальное чувство?
Ничто во мне не изменилось, и все же я изменился.
Все, что произошло, – я стал лучше понимать себя; я, так сказать, прочел мануал к самому себе. Но этого оказалось достаточно, чтобы изменить мой мир. В теле ощущается свежесть, будто кто-то влил ментол мне в жилы. В голове с каждой минутой становится яснее; все, что затуманивало мои мысли, исчезло без следа.
Туман, висящий над миром, рассеивается.
Теперь я могу сосредоточиться исключительно на спасении Марии.
Такое изменение произошло со мной, когда я заполучил «Пустую шкатулку».
– Уаа, что с этой девушкой?
Это первое, что произносит побледневший Харуаки, войдя в тоннель. Мы в пригороде, под железной дорогой, проходящей над рекой. Харуаки неотрывно смотрит на Ироху-сан. Она без сознания – сидит, привалившись к изрисованной граффити стене.
– Не-неужели ты ее убил… Хосии?
– Она жива!
– Н-но тут же полно крови?..
Земля и стены забрызганы красной жидкостью, лицо и одежда Ирохи-сан тоже.
– Это фальшивая кровь.
– Фа-фальшивая? Правда?
Харуаки садится на корточки, дотрагивается до красной лужицы на земле, нюхает пальцы. В первое мгновение он морщит бровь, потом, поняв, что я сказал правду, несколько раз кивает.
– А-ага, это не кровь. Но все равно, что случилось? Почему она в отключке?
Он осматривает ее лицо, проверяет дыхание и пульс. С того места, где стою я, лицо Ирохи-сан видно плохо, потому что единственным источником света остается тусклый фонарь.
Что я сделал с Ирохой-сан? Объяснение займет слишком много времени, поэтому я решаю ответить только на первую часть вопроса.
– Дайя и Ироха-сан обманули меня и вынудили предать Марию у нее на глазах. Я попался, как ребенок, и теперь Мария в «Кинотеатре»!
– Значит, Мария-тян узнала про «шкатулку» Дайяна?
– Похоже на то.
Харуаки знает, насколько это серьезно, поэтому он встает и, нахмурившись, смотрит на меня.
– Почему ты не позвонил мне до того, как это все случилось? Или ты мне недостаточно доверяешь, чтобы на меня рассчитывать? – спрашивает он угрожающим тоном. Высокий рост позволяет ему принимать весьма угрожающий вид, когда он так вот давит.
– Я доверяю! Я просто не мог тебе позвонить, потому что мне было сказано прийти одному, – но, уже произнося эти слова, я понял, что это не единственная причина. – …Нет, я бы тебе не позвонил, даже если бы мне не сказали.
– Но почему?! – кричит Харуаки. Он просто невероятно разъярен, что в минуту нужды не смог быть рядом со мной.
Какой же он замечательный, надежный партнер.
Я правда очень рад, что мы с ним друзья.
– Все наоборот! Я очень рассчитываю на тебя.
– Чего?
– Это правда – я все это время на тебя рассчитывал…
Если бы это было не так, я изначально не смог бы втянуть его во все это дело; я бы не винил себя за то, что рассказал ему про «шкатулки».
– …Если, если ты мне доверяешь, почему ты –
– Ты же был с Коконе, забыл? Я хотел, чтобы ты ее защищал! Ты же знаешь, почему, знаешь?
– А… – Харуаки смущенно скребет щеку. – Ну да… мы думали, что Дайян нападет на Кири.
– Вот именно; был шанс, что вся эта затея – всего лишь чтобы нас отвлечь.
Да. Мы были уверены, что Дайя атакует Коконе. Мы считали, что Коконе в большей опасности, чем я и Мария.
У нас были основания так считать.
Мы думали, что Дайя уже понял, что я не «владелец» «Кинотеатра гибели желаний»; если бы это произошло, он в первую очередь атаковал бы «владельца».
В таком случае его мишенью стала бы Коконе, а не Мария.
Но вышло не так.
– Значит, Дайян до сих пор не понял, кто настоящий «владелец»?
– Похоже, что так.
«Кинотеатр гибели желаний» существует с одной-единственной целью – уничтожить «шкатулку» Дайи.
Он должен был понять ее суть, когда Юри-сан проникла в кинотеатр – ведь на экране по-прежнему отображалось лишь его прошлое.
Но почему же тогда он не понял, что я не «владелец»?
Безусловно, вариант, при котором я приобретал «шкатулку», возможен; по правде сказать, в крайнем случае я действительно был готов обратиться к «О» и победить Дайю с помощью «шкатулки». Еще раз: это только на самый крайний случай; тем не менее я действительно спланировал такое развитие событий.
Но даже если бы я заполучил «шкатулку», я не смог бы пожелать чего-то подобного. Моя «шкатулка» ни за что не стала бы «Кинотеатром гибели желаний». Я не могу выбрать «шкатулку», которая спасает одного Дайю.
Я что хочу сказать: такая «шкатулка» может принадлежать только человеку, который всем сердцем думает о Дайе и только о нем, верно?
Это невозможно для любого, кроме того или той, кто слепо зациклен на Дайе, верно?
Я бы так просто не смог. Я считаю его своим другом и ценю нашу дружбу, но, боюсь, мои чувства к нему не настолько сильны, чтобы заслонить от меня весь остальной мир. Я не в состоянии родить «желание», нацеленное на него и ни на кого больше.
Если бы он не стал убегать от вопроса, кто же истинный «владелец» этой «шкатулки», а обдумал его должным образом, он бы наверняка это понял.
Но он не смог.
Почему?
Потому что его собственная «шкатулка» сбила его с пути.
Если он не в состоянии понять даже, кто истинный «владелец» «Кинотеатра», очевидно, что метод Дайи ущербен. Если он не в состоянии даже узнать человека, испытывающего к нему столь сильные чувства, очевидно, что он ошибается. Из-за того, что Дайя старается превратить свое сердце в ледышку, он старательно изгоняет этого человека из своей памяти. А закрывая память, он ослепляет себя.
И при всем при этом он по-прежнему заявляет, что его цель такая вся из себя возвышенная?
Он заявляет, что хочет исправить мир, даже если это будет стоить ему жизни?
– …Хе-хе…
Смешно.
Глупо.
Такой человек в принципе не способен добиться чего-то стоящего.
Слепец хочет вести людей за собой? Готов держать пари, он забредет не туда – он только сделает хуже.
И ради этого он хочет отобрать у меня Марию?
Кем вообще он себя считает?
– …
Я смотрю на бессознательную Ироху-сан, всю в красных пятнах.
Она тоже была неправа. Она тоже пыталась отобрать у меня Марию.
Вот и получила по заслугам.
Я сказал Харуаки, что Ироха-сан жива – и это правда, – но я украл у нее смысл существования. Сейчас она являет собой печальное зрелище; не исключено, что она уже не оправится.
И что с того?
– …Хе-хе-хе…
Дааа, я и с Дайей сделаю то же самое.
Его отчаяние будет на порядок глубже, чем у Ирохи-сан, потому что его «желание» родилось внутри него самого. Он не сможет оправиться, когда поймет, что оно никогда не исполнится. Более того, он в ответе за смерть Кодая Камиути. Жестокая реальность ожидает Дайю, когда ему некуда станет убегать.
Но я раздавлю его.
Насрать мне на «желание» слепца. Если он свалится в депрессию, когда его «шкатулка» будет раздавлена, – он сам будет в этом виноват. Псих несчастный – ты пожинаешь то, что посеял, ясно тебе?
Поэтому.
Отдавай уже Марию обратно, слепой ублюдок.
Сцена 4. Пирсинг в 15 лет (1)
1. Берег реки, сумерки
Вид с воздуха. Широкая река блестит под вечерним солнцем. Двое учеников последнего класса средней школы, ДАЙЯ и КОКОНЕ, посреди багряного заката. Они идут, держась за руки и глядя перед собой.
Дайя сжимает ее руку крепче.
Она выпускает его руку.
2. Комната Коконе, 17.00, полгода назад
Они вдвоем сидят на кровати Коконе, оба в школьной форме.
ДАЙЯ отводит свои губы от ее. КОКОНЕ в очках, ее волосы угольно-черные. Она стыдливо опускает глаза.
ДАЙЯ переплетает свои и ее пальцы, а свободной рукой начинает гладить волосы КОКОНЕ. Его ласковая улыбка очаровывает КОКОНЕ, девушка зарывается лицом в его грудь.
ДАЙЯ обвивает КОКОНЕ рукой.
Камера отъезжает и показывает всю комнату КОКОНЕ. Она вся в приглушенных тонах. Белые и коричневые предметы мебели, например письменный стол; музыкальный центр hi-fi; повсюду раскиданы мягкие игрушки.
ДАЙЯ улыбается радостно, как невинное дитя.
КОКОНЕ улыбается в ответ.
3. Берег реки, сумерки
КОКОНЕ входит в реку, не разуваясь.
Шаг за шагом КОКОНЕ заходит дальше в алую реку.
Какой-то мусор, плывущий по реке, касается мокрых ног КОКОНЕ.
ДАЙЯ быстро заходит в реку следом за ней.
Такой же вымокший ДАЙЯ обнимает ее.
КОКОНЕ дрожит в его влажных объятиях.
ДАЙЯ поспешно выпускает ее.
◊◊◊ Кадзуки Хосино – 11 сентября, пятница, 22.15 ◊◊◊
Мы должны избегать [рабов] Дайи.
Все еще не представляя, что делать дальше, мы выбираемся из-под моста, чтобы не наткнуться на [рабов]. Оставаться здесь – плохая идея.
Ироху-сан мы оставили – у нас не было выбора. Конечно, мы не хотели, но, если бы мы потащили ее домой, фальшивая кровь вызвала бы слишком сильные подозрения; вдобавок мы потеряли бы драгоценное время. Жаль, что я вынужден так поступить; но ей всего два часа предстоит продержаться, а потом мы закончим эту битву.
Внезапно Харуаки произносит неуверенным тоном: