Оформить подписку на мои книги можно здесь – http://www.a-smirnov.ru/subscribe/
Андрей Смирнов
БЕЗУМНАЯ РОЩА
Посвящается Константину Ковальчуку.
БЕЗУМНАЯ РОЩА
(история первая)
В далекие времена, когда боги сходили на землю, а люди были равны богам, в числе
прочих демонов и духов стихий был некто, носивший имя Мъяонель. Некогда он мог
присоединиться к пантеону небожителей и стать одним из младших богов, но он пренебрег этой
возможностью, ибо не желал быть младшим. Он стал могущественным магом и долго жил в
уединении, совершенствуя свое искусство. Подобно многим другим небожителям, отказавшимся
от блаженства — тем, кто сходил на землю до него, и тем, кто сходил на землю много позже —
следуя Путям Силы, однажды он обнаружил, что Сила его не является целостной. Заклинания,
которые он творил, он заимствовал у ветра и пламени, у шума морских волн и безмолвия гор,
читал письмена в путях облаков и в знаках, что чертили на небе парящие птицы. Заимствовал — и
только, но сам Мъяонель не являлся источником волшбы, не мог сотворить ничего, что прежде не
существовало бы в этом мире, на земле, в аду или под небесами, не мог соединить того, что не
было соединено, или разъять того, что составляло единое целое. Осознав это, еще тысячу лет он
провел, оттачивая свое искусство и продолжая искать в мире стихийных сил дорогу, что привела
бы его к тому могуществу, которого он так жаждал. Но он искал — и не находил этой дороги.
Меж тем, наблюдая в своем уединенном жилище за течениями Силы, он мог видеть, что
мир сущий не замкнут в числе стихий, принесенных в него изначально. Странные существа и
странные силы являлись словно из ниоткуда и находили себе место под лучами солнца или под
покровом темноты, или даже под сиянием черного солнца, освещающего пределы Нижних Миров.
Небывалое становилось явью, а потом — неотделимой, естественной частью мироздания, и
невозможное сплеталось с невозможным. Цветы из пламени, пряжа из морских волн, стеклянная
земля и ветра, чьи блестящие крылья жалят, как отточенные клинки... Мир полнился чудесами —
а Мъяонель мог лишь пользоваться силой этих чудес, но не творить новые.
И вот, в один из дней, когда он исследовал сущность огня, раскладывая пламя на
составляющие — на теплоту и вечно меняющуюся форму, слуги донесли ему, что в его земли
забрел какой-то путник — тяжело раненный, нуждающийся в немедленной помощи. Мъяонель
приказал принести чужака в свои заклинательные покои, вооружился колдовскими инструментами
— ножом для воздуха, чашей для воды, массивной печатью для земли и короткой палочкой для
пламени. Вскоре распахнулись двери и четверо самых сильных слуг внесли на своих плечах
чужеземца. Оставив его в центре заклинательного круга, они удалились, а Мъяонель,
присмотревшись, вздрогнул, ибо узнал его лицо. По своему происхождению пришелец был равен
Мъяонелю — один из тех, кто в свое время покинул небеса и поселился на земле. Звали его Рафаг.
Хотя он был без сознания и медленно умирал от страшной раны в груди, Мъяонель не испытывал
сомнений, что скоро сможет поставить его на ноги и расспросить, что привело собрата в столь
печальное положение.
Он отсек ножом боль, затем силой чаши замкнул кровь так, чтобы она больше не
изливалась из тела Рафага. Водой из чаши он очистил рану и жезлом вдохнул новое пламя жизни в
грудь умирающего. Печатью он закрыл рану, соединив ее края.
Отложив инструменты в сторону, Мъяонель заметил, что его гость пришел в чувство. Так
же он понял, что Рафаг узнал его и пытается что-то сказать, но, поскольку он еще был слишком
слаб, Мъяонелю пришлось наклониться, чтобы услышать его.
— Это не поможет, — прошептал тот, кто когда-то был бестелесным духом, а теперь
умирал, потому что умирала плоть, в которую он был заключен. — Старое волшебство бессильно
против пришедших следом за нами... Вот, взгляни сам.
И, покосившись на грудь Рафага, Мъяонель увидел, как медленно, но неуклонно
расползаются края раны, являя всю тщету его усилий.
— Кто это сделал? — Спросил Мъяонель.
— Он называет себя Дарующим Имена. Он сумасшедший.
— Из-за чего вы поссорились?
Рафаг горько рассмеялся.
— Не было настоящей причины. Я был слишком горд, а он захотел проучить меня.
— Где я могу найти Дарующего?
— Не ищи его. Твоя магия будет бессильна против него, так же, как и моя. Наше время
кончилось. Хозяева небесных сфер отзывают нас обратно.
— Посмотрим, — сказал Мъяонель, ибо верил словам, рожденным в отчаянье, так же мало,
как и тем, что произносятся, когда говорящий опьянен радостью.
Однако шли дни, а он так и не смог излечить Рафага. Через семь дней тот, не в силах
больше противостоять смерти, покинул свою обескровленную оболочку и ушел из поднебесного
мира. Мъяонель отнес на погребальный костер его тело и в тот же день стал собираться в дорогу.
Кроме плаща, который по желанию владельца мог делать его невидимым, невесомым и
неуязвимым, и дорожного посоха, который казался всякому магу могущественнейшей вещью,
исполненной Силы — но на самом деле таковым не являлся — Мъяонель не взял с собой ничего.
Он долго бродил по дорогам, ведомым только бессмертным, замечая и запоминая
перемены, произошедшие с миром. Издалека он видел множество удивительных мест: замок на
вершине горы, окруженный силой, в которой соединились пламя и тьма; дворец, поднимавшийся
из морской пучины — дворец, состоящий из пены, воды и хрусталя; огромный храм с золотой
крышей, парящий над шумным городом. И вот однажды он вступил под сень темного леса и шел
по лесу шесть дней, пока не встретил юношу в сверкающих, отполированных доспехах. Заметив
его, юноша вынул из ножен меч и преградил дорогу Мъяонелю.
— Остановись! — Промолвил юноша. — Остановись и отвечай мне: ты заплутал в лесу
или намеренно идешь к его сердцу, к Башне Без Окон, где обитает Повелитель Оборотней?
— А если и так, то что? — Ответил Мъяонель, подумав: "Какая удача, что этот юнец
оказался болтлив! Как бы иначе я узнал, чьи это земли?!"
— Тогда, — воскрикнул воин, занося меч, — мне придется тебя убить!
Но Мъяонель не сдвинулся с места и не поднял посох, чтобы защититься, ибо прочел в
глазах юноши, что тот не сможет ударить безоружного. Юноша замешкался, а Мъяонель
насмешливо спросил:
— Зачем ты хочешь убить меня? Ведь я не враг тебе. Мы едва знакомы. Или Повелитель
Оборотней приказал убивать тебе всех, кто забредет в его земли?
— Вовсе нет, — ответил юноша презрительно, — я не служу ему. Но я иду к Башне Без
Окон, чтобы убить Повелителя Оборотней, и не потерплю соперников. А если ты не соперник, а
один из его прихвостней, будет лучше уничтожить тебя сейчас, чем потом, когда ты станешь
помогать своему господину!
Но Мъяонель беззвучно рассмеялся на эти слова.
— Я не служу Повелителю Оборотней и не являюсь твоим соперником. Мне нет никакого
дела до Башни Без Окон. Однако если ты не будешь возражать против моего общества, я готов
отправиться с тобой туда и помочь тебе в битве.
— Нет! — Сказал юноша, снова вытянув меч между ними. — Никто не встанет между
мной и моей целью. Мне не нужна твоя помощь. И если ты все-таки попытаешься оказать ее, то
сначала я убью тебя, а только потом — своего врага!
Мъяонель подивился безрассудству юности, но промолчал. Вместо этого он произнес,
ослепительно улыбнувшись:
— Что ж, тогда я пойду с тобой только для того, чтобы стать свидетелем вашей битвы и
запечатлеть ее подробности в стихах.
Некоторое время юноша задумчиво смотрел на него, а потом сказал, не убирая оружия:
— Поклянись, что не станешь вмешиваться в наш поединок.
И Мъяонель поклялся.
Дальше они шли вдвоем. Когда приблизилась ночь, они остановились отдохнуть и
набраться сил перед встречей с хозяином Башни Без Окон. И тогда Мъяонель спросил юношу,
которого звали Кермаль, почему тот так настойчиво отказывается от всякой помощи.
— Я совершаю странствие, — ответил Кермаль, — и если смогу повергнуть Повелителя
Оборотней, то получу его силу.
— Вот как? — Изумился Мъяонель. — Его силу так легко получить?
— Не всякому, — ответствовал Кермаль. — Я истребляю чудовищ и от этого становлюсь
сильнее.
— Каким образом ты приобрел столь странную способность?
— Я был слабейшим в городской дружине, — начал рассказывать юноша. — Кроме того, я
был самым молодым. Мои товарищи смеялись над моей слабостью и неопытностью. И тогда я
пошел в пещеру, где жила старая Гветхинг и спросил ее, как обрести Силу. Она пожелала узнать,
какой силы я жажду. Я ответил, что хочу стать героем, о которых слагают баллады. Тогда она мне
и подсказала этот путь. Правда, я обязан совершать лишь добрые поступки, а со злом бороться
везде, где я его встречу, но это оказалось не столь обременительно, как мне представлялось
поначалу. Правда, ничего воистину великого я совершить еще не успел. Победа над Повелителем
Оборотней станет моим первым настоящим подвигом.
— Но хоть чего-то ты успел добиться? — С усмешкой спросил Мъяонель, окончательно
уверяясь, что видит перед собой лишь глупого самодовольного юнца.
Юноша лишь пожал плечами, поднялся и одним ударом кулака свалил огромное столетнее
дерево.
— Разве обычный человек способен на такое? — Спросил он, садясь обратно к костру. —
А ведь год назад я называл лгунами тех, кто рассказывал о чем-либо подобном.
— Да, я вижу, совет Гветхинг и в самом деле не пропал даром, — произнес Мъяонель,
оправляясь от изумления. — Похоже, что ты уже достиг всего, чего хотел.
— Вовсе нет, — пренебрежительно махнул рукой юноша. — Это пустяки. Но, полагаю,
что убив Повелителя Оборотней, я получу бессмертие и стану равен небожителям. И вот тогда...
— Постой, — перебил его Мъяонель, — значит, ты идешь в Башню Без Окон только лишь
из корысти? Это не очень-то вяжется с обликом благородного героя из баллад. И наверняка среди
слушателей баллады отыщутся те, кто назовут это деяние обычным убийством, а не подвигом.
— Не отыщутся, — пренебрежительно отмахнулся юноша. — Ибо Повелитель Оборотней
— чудовище. Он совершил достаточно злодеяний и причинил людям немало бед, чтобы его
истребление могло считаться поступком героическим, справедливым и благородным. Кроме того,
известно, что в Башне Без Окон томится его единственная дочь. Приходя к ней каждое утро,
Повелитель Оборотней угрожает растерзать ее, и она вынуждена петь для него, чтобы успокоить
его ярость. Тогда он засыпает, и, просыпаясь с новыми силами, под вечер покидает Башню и всю
ночь охотится на людей. Так что ты зря пытаешься отыскать изъяны в моем деянии, о
стихотворец.
— Я вижу только один изъян, — промолвил Мъяонель. — И заключается он в том, что
Повелитель Оборотней может не захотеть становиться твоим первым подвигом. В сравнении с
этим изъяном, все прочие — несущественны. Однако давай прекратим разговор и пожелаем друг
другу спокойного сна, потому как даже если завтра некоторые наши надежды могут и не
оправдаться, скучать нам, как я предвижу, в любом случае не придется. Кроме того, завтра тебе
понадобятся все твои силы, о герой.
С этими словами они заснули. Когда первые лучи солнца осветили небесный свод, они
были уже в пути. И вот, прежде чем наступила середина утра, увидели они, выйдя из лесной чащи,
высокую башню, лишенную окон и дверей. Вокруг башни царила зловещая тишина, и ни одно
живое существо не осмеливалось потревожить ее. Отступив под прикрытие леса, странники стали
обсуждать, что делать дальше. Оба пришли к мнению, что Повелитель Оборотней уже вернулся в
свой дом и теперь спит, а потому лучше всего напасть на него немедленно, пока не приблизилась
ночь и хозяин Башни не набрался новых сил. Мъяонель при помощи волшебства проник сквозь
каменную стену Башни и провел за собой Кермаля. Они поднялись по длинной лестнице на
вершину строения, и Кермаль, шедший впереди, без труда расправлялся с оборотнями,
охранявшими эту лестницу. На самой вершине располагалась комната, стены которой были
увешаны разнообразными музыкальными инструментами, а на постели, вжавшись в подушки,
сидела прекрасная девушка, со страхом смотревшая на пришельцев. Кермаль, первым вошедший в
комнату, стремительно огляделся, но нигде не обнаружил следов пребывания чудовища.
— Где твой отец? — Спросил он у девушки, но та не отвечала, и, дрожа, не отводила от
Кермаля перепуганного взгляда, ибо рыцарь, приложивший столько сил к ее освобождению, во
время битвы с чудовищами с ног до головы вымазался их кровью и теперь сам больше походил на
чудовище, чем на человека. Тогда Мъяонель, который благоразумно держался позади воина,
выступил из-за его спины и так обратился к девушке:
— Скажите, леди, правда ли, что тот, кого называют Повелителем Оборотней, каждое утро
является в эту Башню и угрожает вам смертью?
— Это действительно так, — произнесла девушка. — Правда и то, что Повелитель
Оборотней — мой отец. Однако я ненавижу его всем сердцем и с радостью помогу вам, если вы
пришли отнять у него жизнь и освободить меня. Но остерегайтесь — он должен явиться сюда с
минуты на минуту.
— Тогда пойдемте, леди, поскорее отсюда, — сказал Мъяонель, протягивая ей руку.
Таким же путем, как пришли, они покинули Башню Без Окон. Поскольку лестница была
скользкой от крови, Мъяонель подхватил девушку на руки, а Кермаль шел впереди, расчищая
лестницу от новых чудовищ, что поднимались из подвалов Башни, почуяв наверху неладное.
Покинув башню, беглецы поначалу заспорили — Кермаль предлагал остаться и встретить
чудовище у его логова, но Мъяонель убедил его, что прежде всего следует позаботиться о
безопасности Сантрис (так звали девушку).
— Кроме того, — заверил он рыцаря, — Повелитель Оборотней несомненно почует наш
след и бросится в погоню, так что тебе еще удастся показать свою доблесть.
Так и случилось. Не успели они отойти от Башни, как послышался громкий рев —
чудовище возвращалось к себе домой. Через несколько минут они услышали, как чудовище
заревело еще сильнее — не оставалось сомнений, что оно обнаружило исчезновение дочери и
трупы охранников. Вскоре позади беглецов раздались тяжелые шаги и треск ломающихся
деревьев — Повелитель Оборотней шел по их следу. Тогда Кермаль отстал от Мъяонеля, который
по-прежнему нес на руках девушку, и приготовился встретить чудовище. Мъяонель же продолжал
углубляться в лес.
— Почему ты не останешься и не поможешь своему другу? — Спросила его Сантрис.
— Тому есть три причины, — ответил Мъяонель. — Во-первых, я дал ему слово, что не
стану вмешиваться, во-вторых, он лучше подготовлен к этой встрече, чем я, а в-третьих, Кермаль
постарается убить меня, если я все-таки нарушу слово и вмешаюсь. Есть и четвертая причина: кто-