Эрчер кивнул, отходя. Он думал о Родине. Какая она? Почему-то все воспоминания о ней были стерты, только иногда прорывалось что-то: белая река в дымке тумана, жгучий лист крапивы у кованной ограды, запах весны, летящий по улицам пух…
Неужели больше не было ничего хорошего, и все остальное было окрашено изменой и не имело право на существование?
— Нет, — улыбнулся Рихард, — просто твоя коррекция прошла неудачно, и ты забыл слишком многое. Я же говорил, ты никогда не был настоящим изменником, просто запутался. Понимаешь?
— Да, — согласился Эрчер, поймал его руку и поцеловал в ладонь, прикрывая глаза.
Рихард был поразительно терпелив, не раздражаясь одними и теми же вопросами. Снова и снова прогонял его тревоги.
А на Альвейме была осень, высокое серое небо и ровное, как стекло, посадочное поле. Эрчер украдкой оглядывался в космопорте и на улицах города, пытаясь хоть что-то узнать. Ему казалось, что здесь должно быть оживленней, что раньше линии зданий были менее строгими, а люди двигались не так… упорядоченно. А может, он просто никогда не был в столице северного континента.
— Скоро уже в море купаться будем, — улыбнулся Рихард на ступеньках канцелярии, у него были какие-то дела в комиссариате, — в Баден-Зальцзее сейчас настоящий рай. Я буду через четыре часа.
Эрчер кивнул и сверил время. А потом медленно спустился вниз, к главной площади города, задрал голову, разглядывая готические завитушки и башенки окружающих зданий. За углом привиделось что-то знакомое, и он пошел туда. Но не узнал до конца, обошел вокруг и попал в парк, полный золотых листьев и однохвостых белок.
По парку текла бурная речка, и вода в ней была красная.
Эрчер смотрел на красную пену и бездумно бродил по городу, пытаясь поймать двоящиеся отблески воспоминаний. Родина постепенно обретала плоть, вливалась в него запахами и звуками, и она была прекрасной, не зря он ее так любил.
А впереди у них было целых четыре дня на море.
***
Родители Рихарда жили в бело-коричневом двухэтажном домике в пригороде столицы.
— Ты уверен, что они будут рады меня видеть? — спросил Эрчер.
— Конечно, — засмеялся Рихард в ответ и хлопнул его по плечу.
Рихард забавно морщил покрытый золотистым загаром нос, волосы его выгорели на море до белизны, и Эрчеру он казался совсем юным, не больше двадцати лет, как когда-то.
Их на самом деле встретили очень любезно. Эрчер отдал честь Рихардовой матери, оказавшейся полковником госбезопасности, и пожал руку отцу.
— Вы, кажется, журналист, господин Терге? — спросил Эрчер после ужина и покачал виски в стакане.
— Почти, редактор, — улыбнулся тот, — “Иллюстрированный наблюдатель”, слышали о таком, офицер?
— Я унтер-офицер. Конечно, слышал.
Господин Терге был очень похож на Рихарда, практически одно лицо, только глаза не ярко-синие, а серые, словно поблекшие. И тени под ними. И еще что-то… какое-то неуловимое отличие, все время заставляющие Эрчера пристально в него вглядываться.
— О, слышали, — нервно заерзал господин Терге и отвел взгляд, словно в поисках отошедших жены и сына, — и даже читали?
— Картинки смотрел.
Господин Терге засмеялся, и Эрчер слегка искривил губы в ответ, хотя он и не шутил насчет картинок — на самом деле их разглядывал, пытаясь вспомнить Родину. А статьи не читал, они были пустые, практически без полезной информации.
Отец Рихарда был …интересным. Странным.
Эрчер наклонился к столу, поставил стакан и положил ладонь господину Терге на яйца. Тот стремительно побледнел и вжался в кресло. Глаза его расширились, рот приоткрылся, а над губой выступила испарина. И Эрчер откинулся назад, разгадав загадку. Страх. Он не помнил этого чувства и не видел на лицах других. Но наверняка когда-то его испытывал. Когда-то его все испытывали, иначе не может быть.
Пришли Рихард с госпожой полковником, и все заговорили о политике. Эрчер слушал с интересом и даже поучаствовал: два раза сказал “да, мэм” и один раз “нет, мэм”.
А перед сном, выходя из ванной комнаты, он снова наткнулся на господина Терге, тот направлялся в спальню.
— Почивать изволите? — спросил Эрчер и уперся рукой в стену перед самым его носом.
Ему снова захотелось увидеть это чувство, превращающее такое знакомое, как у Рихарда, лицо в нечто совершенно чужое. И вспомнить.
— Да, господин Велле. Вы позволите?
— Нет.
— Прекратите, — взгляд господина Терге заметался, но говорил он почему-то шепотом. — Что вы себе…
— Эрчер.
Он отшатнулся от своей жертвы и оглянулся на бесшумно подкравшегося к ним Рихарда.
Господин Терге поспешно попятился, а Рихард затолкнул Эрчера в комнату и врезал под дых:
— Ты что к нему лез?
Эрчер вцепился в его плечи и тяжело дышал, готовясь принять следующий удар. Рихард имел право злиться и наказывать. Не стоило пугать его отца.
— Отвечай же.
— Это страх, — объяснил ему Эрчер, куски воспоминаний метались в голове. — Я вспомнил его. Когда меня хотели повесить — я тоже боялся. Не так, по-другому. И перед коррекцией тоже боялся. Опять другой страх. И я помню тебя, в флаере. Ты был со мной, но я не помню, что чувствовал. И ты изнасиловал меня.
— Да.
Эрчер закрыл глаза:
— Я не помню удовольствия, но помню, что любил тебя.
Рихард обхватил его за шею, притягивая к себе поближе:
— Ты меня здорово разозлил тогда. Но я тоже люблю тебя, помнишь?
— Да, — прошептал Эрчер, это он помнил, и это внушало спокойствие, прогоняло мучительные обрывки прошлого.
Рихард Терге
Утром отец не спустился к завтраку, и в спальне его не было.
— Не хочет на коррекцию, — мама покрутила вилкой в воздухе. — Поможете его найти?
— Конечно, мэм, — с готовностью откликнулся Эрчер, он вообще питал к отцу нездоровые какие-то чувства. Рихард даже был рад, что им уезжать так скоро.
Они все вместе поискали его в доме, а потом мама неожиданно засобиралась и отбыла на службу, “долг зовет, а ты поищи папу в саду, он наверняка там, потом отвезешь его в медцентр”.
— Твой отец — изменник? — шепотом спрашивал Эрчер, они как раз преодолели заросли мимозы.
— Нет, просто блядун и алкоголик, коррекция помогает, но ненадолго.
— А разве таких можно на коррекцию отправлять?
— Можно, если осторожно, — засмеялся Рихард. — А ты случайно не вспомнил еще чего-нибудь?
Эрчер не ответил и замер, за беседкой что-то прошелестело и тоже затихло. Пахло землей и приближающимся дождем, Рихард рассматривал эрчеров затылок, темные волосы на шее, и как всегда безудержно тянуло прикоснуться, а еще лучше завалить Эрчера прямо здесь, посреди сада.
— Твой отец увидит, расскажет всем, — Эрчер выворачивался, но несерьезно как-то, словно ему было все равно, узнают про их связь или нет.
— Пусть смотрит, — Рихард стащил с него штаны, заводясь все сильнее. — Дорогой, давай раком.
Интересно, папа будет только слушать или совсем обнаглеет и высунется посмотреть?
— Сколько раз твоего отца отправляли на коррекцию, — внезапно спросил Эрчер, когда член почти вошел в него.
— Шесть… или семь… Какая разница, — для Рихарда сейчас ничего не имело значения, только тянущий жар и жесткие изгибы тела под его руками. — Прогнись сильнее, ну же…
Рихард чувствовал себя охотником, загнавшим дичь, все ощущалось так остро. Из кустов за беседкой не доносилось ни звука.
— Надо помыться, мы все в земле, — сказал Эрчер позже.
— Поймаем папу, тогда и помоемся.
Но ловить никого не пришлось, отец сидел на веранде и пил чай, иногда закрывая лицо руками. Сколько коррекций он еще выдержит, пока совсем не сбрендит, подумал вдруг Рихард. А если с Эрчером получится так же, ведь это просто ужасно, стоять перед выбором: потерять любимого сразу или потом.
— Ты готов? — спросил он отца, тот кивнул и поставил чашку на стол. — Подожди нас немного, сейчас поедем.
— Не хочу в медцентр, езжайте без меня, — вдруг заупрямился Эрчер, и Рихард никак не мог поймать его взгляд.
— Не переживай, отец ничего не скажет. Он меня никогда не выдавал.
***
Перед отъездом Рихард так и не повидался с отцом. Тот не выходил из своей комнаты и не желал ни с кем разговаривать. Только Эрчер долго сидел у него в последний вечер, а Рихард так и заснул, не дождавшись и мучаясь знакомым каким-то тоскливым чувством. Как будто Эрчер его не любит.
Тот разбудил его под утро, замерзший и мокрый от дождя.
— Ты где был? — сонно спросил Рихард.
— Гулял, — равнодушно ответил Эрчер и позволил себя раздеть и затащить под одеяло. А потом вдруг спросил о Даллене, и Рихарду опять пришлось врать, ведь правда все разрушит.
— Каждый приезд домой как последний, — сказал Рихард уже в космопорте, они летели не вместе. У него оставались дела на Альвейме, а Эрчеру надлежало вернуться на станцию. — Ты будешь скучать без меня?
— Нет, — Эрчер опять издевался, — двое суток потерплю как-нибудь.
— Пойдем, время еще есть, — Рихард потащил его за руку в сторону туалетов, на них оглядывались, но было насрать. Просто необходимо оттрахать Эрчера на прощанье, чтобы того не потянуло блядовать на базе.
Эрчер Веллинг
Родина была ненастоящая.
Эрчер понял это ночью под дождем, упавшим на него сплошной стеной, словно где-то наверху пролилось море. “Если море извернется в пяти измерениях, то…” — бредовая мысль оборвалась на середине и тут же забылась. Его Родина была не такая. Другие запахи, другие звуки, другие города. Другие люди.
Лонгдаль.
А может, он понял это раньше, когда сидел рядом с отцом Рихарда и слушал его сбивчивый лепет про прекрасных сиреневых дам, про “два крыла, что дал нам Бог — ум с… с чем-то… поверите ли, господин Велле, не помню”. Господин Терге растерянно тер лоб и снова повторял:
“Два крыла… я думал что никогда не забуду ее… Что дал нам Бог… что же было дальше?”
“Ум с любовью, — сказал ему Эрчер тогда. — Вы бы ничего не забыли, если бы меньше пили. И Бог умер”.
“Унтер с высшим образованием? — засмеялся господин Терге. — Точно, два крыла, что дал нам Бог — ум и любовь…” (*)
Все состояло из лжи и предательства и, глядя в разверзшееся над ним небо, Эрчер заново вспоминал великолепие Лонгдаля, свою семью, крошечное поселение Даллены, разрушенную Хасефею и казнь… Все было словно покрыто пылью, и Эрчер чувствовал разрывающий душу гнев за то, что его попытались лишить всего этого. И где-то далеко – смутное облегчение — его избавили от боли, но милосердно не стерли память о ней до конца.
— Мы познакомились с тобой на Даллене? — спросил он с утра у Рихарда.
И маленький предатель наврал ему что-то в ответ, обычная картонная история из тех, которыми кормили в бесчисленных альвеймских сериалах и фильмах. Эрчер насмотрелся их в зоне отдыха для младших чинов.
Но Рихард же не виноват, подумал Эрчер позже, нельзя сваливать свой бессильный гнев на него. Рихард его спас. И Рихард был настоящим, горячим и страстным, и в глазах его была тревога, не замечаемая Эрчером раньше. Как у раненого зверя, подумал он, привычно сдаваясь Рихардовой любви и понимая, что тоже любил его, так сильно, словно тот забрался к нему под кожу и растворился в крови, и это не было ложью коррекции.
Но это была ловушка, остаться с Рихардом означало стать предателем.
Очередная порция воспоминаний раздавила Эрчера уже на транспортере к базе, и он долго блевал в туалете. А когда прибыл, то сразу забрал вещи из каюты Рихарда и перенес их в свою.
— Какого… — его сосед, обер-ефрейтор Лехкус, вскочил с кровати, где по всей видимости дрочил за разглядыванием “Солдатского вестника”.
— С приходом, — кивнул ему Эрчер.
— Разве что с вашим, — буркнул Лехкус, застегивая ширинку, и снова завалился на койку. — Мой вы подпортили.
Эрчер пожал плечами и принялся разбирать вещи. Он не задержится здесь надолго. Он найдет способ угнать корабль, не истребитель, а разведчик, на котором можно улететь далеко, до самого Лонгдаля… Правда там его скорее всего сожгут на выходе из подпространства, как врага.
Комментарий к Глава 10
(*) Господин Терге пытается вспомнить Новалиса, “Чудные крылья”.
========== Глава 11 ==========
Рихард Терге
Наконец-то его отправляли на базу. Рихард закрыл глаза, откинувшись на сидении, транспортер еще загружался. Части маяков, так называемые “зародыши”, требовали особенно аккуратного обращения, они предназначались для уничтожения еще одной планетки Конфедерации.
Скорее бы закончилась эта освободительная война, она длилась с самого его рождения, сперва на самом Альвейме, а теперь и за его пределами.
Рихард прихватил с собой сюрприз для Эрчера, презервативы с щипучей смазкой, в последний момент перед вылетом купил. Надо будет не предупреждать, засадить так и посмотреть, что будет. Эрчеру обязательно понравится. Оставалось всего пять дней до начала Лонгдальской кампании, и хотелось провести их так, чтобы запомнилось.
…Эрчер опять его бросил. Рихард сидел на полу в спальне, созерцая пустые полки в раскрытом шкафу. Эрчер собрал вещички и смылся, не оставил даже прощальное сообщение, и это было вполне в его духе. Вот сука.
Рихард выпил весь их запас спиртного, жалея себя, какой все же неблагодарный любовник ему достался.
Он зачем-то отправился бродить по станции, в каюте было невыносимо находиться, казалось, как будто Эрчер вот-вот войдет, и все будет как прежде. Рихард не сразу признался себе, что ищет его. Эрчера не было ни в тренажерке, ни в зоне отдыха, а в ангарах показалось, что он слышал его голос.
— Эрчер, — позвал Рихард и споткнулся о какие-то блюдца с едой. — Блядь, развели тут. Эрчер…
— Его здесь нет, господин капитан, — сказал возникший невесть откуда техник, Рихард вспомнил, что видел их с Эрчером вместе. Хюбер как-его-там Аленз, и ведь наверняка врет же.
— А где? — спросил Рихард и двинул ему легонько в зубы.
Тот отлетел к стене и пытался встать, размазывая красное по роже, ну и урод. Рихард не сдержался и добавил с ноги, и Хюбер скорчился, обхватив себя руками: