— Не могу знать.
Такой противный и жалкий, как Эрчер с ним дружил.
— Где его каюта?
— Блок А115, кажется, первая слева.
Рихард хотел пнуть еще раз Хюбера, но тот резво отполз. Надо будет и Эрчеру морду набить.
Эрчер был у себя, когда Рихард приперся к нему после отбоя. И попросил все объяснить вместо того, чтобы ударить.
— Давай будем просто друзьями, — предложил Эрчер, загораживая дверной проем и не давая ему войти.
— Давай, — покорно согласился Рихард, хотя это будет так больно — дружить с Эрчером. Уже больно.
Тот такой желанный в пижаме, слегка похожей на арестантскую рубашку. Самое разумное сейчас — просто развернуться и уйти. Но это невозможно.
— Почему? – спросил Рихард, почти физически чувствуя унижение.
— Комитет не одобряет, — равнодушно ответил Эрчер. — Это пятно на твоей репутации. Давай уже… до свидания.
И тогда Рихард попросил:
— Не бросай меня. Я тебя люблю.
Утром стыдно вспоминать этот разговор, но Рихард вновь и вновь возвращался к нему, прокручивал мысленно все слова. Не может быть, чтобы Эрчер вдруг перестал его любить, наверное, что-то случилось. Рихард нечаянно обидел его, или тот вспомнил что-то из своего прошлого. Он вертел комм в руках, сидя в кровати, Эрчер никогда не звонил ему и не присылал сообщений, ведь они и так все свободное время были вместе. У Рихарда осталось только одно фото, то самое, сделанное перед коррекцией на Хасефее. Глупо было пересылать его Эрчеру, но возможно, это вызовет хоть какую-то реакцию.
Эрчер Веллинг
Эрчер вернулся в каюту и встретил изучающий взгляд соседа.
— Отшил офицера? — заржал тот. — Ай, молодец, будет тебе скоро перевод на говновозы.
— Я бы на вашем месте воздержался от замечаний, порочащих честь старших по рангу, ефрейтор Лехкус, — Эрчер остановился около соседской кровати, ожидая повода к драке.
Рихард не заслуживал только что вылитой на него грязи.
— Ну, извини, приятель, — ухмыльнулся Лехкус. — Я не хотел… Эй, полегче на поворотах, я и правда не хотел!
Эрчер медленно отстранился, отпуская воротник его пижамы, а потом сел на свою койку.
— Ладно, извиняю… Дебил ты.
— А ты псих! — отозвался воспрянувший духом Лехкус и улыбнулся во всю пасть. — Слушай, это все летчики такие, а? Может на вас зловещие излучения изнанки влияют?
— Наверно, — буркнул Эрчер и завернулся в одеяло.
Он редко позволял себе бесплодные мечты, размышлял только о реальных возможностях. Но сейчас не смог удержаться, закрыл глаза и провалился в несбыточное, туда, где Рихард был не офицером разведки, а обычным альвингом. Или хасефейцем, как давным-давно на Даллене. Тот, другой Рихард, не жаждал завоевать мир, не говорил о свободе и Родине, не смотрел глазами раненого зверя и не спрашивал “почему”… Того Рихарда можно было любить без страха предательства и без памяти о гневе. Может, не стоило уходить так сразу, можно было бы провести еще несколько дней с ним? Все равно ведь Рихарду скоро на задание, Эрчер бы смог притвориться и не вызвать подозрений в нелояльности…
Нет. Это ловушка, ведущая к очередной коррекции, после которой он уже никогда не сможет восстановиться. Надо бежать. Он глухо застонал, кусая подушку и вжимаясь в матрас.
— Да не стесняйся, приятель, дрочи себе на здоровье, я не ханжа, — подал голос Лехкус.
— Мне повезло, — отозвался Эрчер, переворачиваясь на спину.
Потолок каюты был обклеен светящимися в темноте фигурками русалок из альвеймских детских фильмов. Эрчер видел один такой.
А утром его разбудил короткий писк коммуникатора: Рихард прислал снимок с Хасефеи. Эрчер долго его разглядывал, снова вспоминал тюрьму, и казнь дочери, и медблок. А потом стер. Если слишком долго об этом думать, то начинает казаться, что лучше бы он остался там навсегда, а Рихард никогда бы его не спасал.
Нельзя сдаваться, думал он, заставив себя подняться и умыться. Даже если выхода не видно, а жизнь кажется бессмысленной. Смысл сегодняшнего будет виден завтра, это знает каждый истинный лонгдалец.
***
— Привет, Эрчер! — Аленз поднес ладонь к козырьку кепи, шутливо отдавая честь.
— Привет, — Эрчер удивленно взглянул на разбитую физиономию приятеля, — веселая ночка?
— Весьма, — Аленз пошел рядом с ним. — Получил по морде от офицера, такая честь.
— Подайте рапорт, — возмутился Эрчер, и Аленз посмотрел на него с интересом:
— Ценю ваше участие, дорогой друг. Я подумаю над этим предложением.
Эрчер нахмурился, вдруг сообразив, что ни разу не проявил ни малейшего участия к кому бы то ни было на базе. Странно, как у него вообще завелись здесь приятели.
— Скоро на боевое задание? — меж тем трепался Аленз. — Счастливчик вы, Эрчер, пройдетесь по освобожденным городам Лонгдаля железной пятой, и лягут они к вашим ногам…
— Сам себе завидую, — процедил Эрчер, и потер висок, от этого разговора начала болеть голова.
Можно просто не слушать, конечно, но как же благословенна была жизнь без мозга…
Он приложил ладонь к идентификатору перед шлюзом в межпространственный узел. Аленз увязался за ним.
— Инструкции запрещают находиться около узла в моменты стыковки и отстыковки, — Эрчер остановился, не пропуская Аленза дальше. — Вернитесь в безопасную зону.
— Что вы, дорогой друг, это все для Родины, все для победы, как сказали бы наши враги, — небрежно отозвался Аленз на лонгдалене.
Эрчер вздрогнул, отступая, голова заболела еще сильнее, а окружающие предметы на миг раздвоились. Словно бы он оказался в одном месте в нескольких временах сразу. Да, точно, это уже происходило, наверно, именно так выглядит дежавю.
Аленз меж тем деловито обошел Эрчера (словно столб) и направился куда-то в боковое ответвление коридора.
А Эрчер вспомнил — тот постоянно проникал в зону перехода, отделываясь от вопросов бессмысленно-патриотическими фразами на лонгдалене. Родной язык, вытертый коррекцией, каждый раз выбивал Эрчера из реальности, заставляя все забывать.
Но как Аленз вычислил это и с какими целями использовал?
Эрчер бросился за ним следом и оказался в лабиринте защитных кожухов изнанки. Аленза нигде не было. Эрчер случайно наступил на хвост жирному полосатому коту и окликнул Аленза, но так и не дождался ответа. А потом вообще заблудился и в результате чуть не опоздал к старту.
Уже ночью, после дежурного рейда к орбитам дальних планет, Эрчер встретил Аленза снова. Тот стоял около все того же шлюза в зону перехода и, как ни в чем не бывало, махал ему рукой.
— Привет, как оно там, на дальних рубежах Родины? — Аленз снова говорил на лонгдалене, правда, не скалился как обычно. И вообще выглядел ужасно: с расплывшимся на пол-лица синяком, запекшимися губами и крупно шелушащейся кожей.
Эрчер схватил его за шею, прижал к стене, выворачивая руки, и рявкнул на лонгдалене:
— Отвечай немедленно, кто ты такой и чем здесь занимаешься?!
— Отпусти, отпусти, — захрипел Аленз, цепляясь за его запястье.
Эрчер слегка ослабил хватку, и Аленз закашлялся, на его губах выступила кровь.
— Я ничего не делал такого, просто выполнял свой долг, клянусь… проверял силовые контуры…
— За идиота меня держишь? — разозлился Эрчер. — Проверял во время переходов, значит? Какая самоотверженность, люди сгорают на работе заживо. А как вам идея навестить управление контрразведки, господин диверсант?
Аленз слегка дернулся:
— Очень смешная шутка, дорогой друг.
Эрчер сжал его посильнее, заставив задохнуться и забиться.
— Предатель… ты же сам лонгдалец… Очнулся от чистки мозга и радостно работаешь на новых хозяев?
— Заткнись, ты, ебаный провокатор! — оборвал его Эрчер, взбешенный упоминанием “хозяев”. Это слово отдавалось болью.
— Проверь меня…
…Аленз не был провокатором, он слишком хорошо помнил Лонгдаль — так, как может помнить только тот, кто жил там с детства.
— Вы ходите отсюда на изнанку? — спросил его Эрчер после всего.
Аленз лишь слабо улыбнулся в ответ.
— А зачем? — продолжал допытываться Эрчер. Аленз все молчал. — Выглядите так, будто помирать собрались, скоро вся шкура облезет. Читали про влияние изнанки на людей?
— Вы же понимаете, мой друг, что я не в праве сообщать вам подобные сведения, — сказал Аленз с тем характерным искренним извинением в интонации, по которому Эрчер всегда узнавал своих соотечественников. — Пропустите меня завтра утром? Это будет уже в последний раз.
— Все, что угодно, на благо Родины, — ответил Эрчер по-альвеймски и открыл шлюз.
***
Под душем Эрчер думал о Рихарде. Что тот чувствовал на Даллене, каждую ночь ложась к нему в постель — и каждый день работая на Альвейм? Было ли это то же нервное возбуждение, что Эрчер испытывал сейчас, связавшись с диверсантом? И что чувствовали погибшие ребята из хасефейского Сопротивления, собирая свои бомбы в развалинах — ту же непоколебимую уверенность правого дела? Тогда он не понимал их самоубийственной детской отваги, но сейчас почувствовал гордость за то, что его дочь выбрала борьбу, а не смирение. Она проиграла, но это была ее война, ее победы и поражения.
В конце концов, лишь от него зависело — испытывать гордость или отчаяние.
— Эй, сколько можно! — в дверь заколотил сосед. — Кончай уже дрочить, я сейчас обосрусь!
Эрчер разблокировал дверцу. В кабинку пулей влетел Лехкус и со стоном приземлился на унитаз.
— Прости, приятель, — ухмыльнулся Эрчер, подпуская в голос искреннего раскаяния, — задумался о вечном.
— Проклятые колбаски, — отозвался Лехкус страдальчески, — из чего их сделали, из кошек?
— Вполне возможно, — сказал Эрчер, выходя.
Он упал на койку и покрутил в руках коммуникатор. Может, написать Рихарду сообщение? Но о чем? В голову лезли разные глупости. Он нашел во внутренней сети изображение хасефейского герба — пурпурное сердце с крыльями — и долго его разглядывал, вспоминая пьяного и несчастного Рихарда. Наверняка тот жалеет о своем срыве. Не стоит ему об этом напоминать. Эрчер отложил коммуникатор и мгновенно провалился в сон без сновидений.
***
“Спасибо, Родина тебя не забудет”, — сказал Аленз утром следующего дня.
“До встречи”, кивнул ему Эрчер на прощание, а тот не ответил, лишь хлопнул его по плечу.
И они действительно не встретились, Аленз не ждал его около шлюза, когда Эрчер прилетел из рейда. Наверное, вышел через другой узел. Эрчер, подгоняемый странной тревогой, подошел к месту стыковки и посмотрел в изнанку. Та скрежетала и шла рябью, как всегда. Он вспомнил серые шестеренки, из которых на самом деле состоит пространство, ощутил на мгновение тоскливый страх, и сразу за ним — жаркую волну волну адреналинового подъема. А потом, решившись, шагнул в это шевеление и скрежет.
Здесь, без защиты, изнанка была совсем другой, чем в рубке корабля, она мерцала и шевелилась призрачной жизнью. Эрчеру мерещились мечущиеся на краю зрения многохвостые тени, и слышался шепот. “Фокусы сознания”, решил он, переждав болезненную тошноту, и пошел по раскручивающейся перед ним спирали. В конце-концов, Аленз ходил сюда как на дежурство. И возвращался.
Рядом закручивались другие спирали, что-то беззвучно грохотало и разрывалось, отдавая болью в груди и животе. После очередного разрыва Эрчер упал на колени, в ушах стоял однотонный свист, во рту ощущался вкус крови. Пора возвращаться.
Если бы еще знать — как.
А потом он увидел Аленза. Тот лежал в неловкой позе человека, упавшего с высоты, руки и ноги вывернуты, по телу ползают тени и красные волны.
— Аленз, — позвал его Эрчер, или ему так показалось.
— Это вы, мой друг, — как будто бы ответил Аленз, хотя то, что было вместо его лица, не произвело движения. — Мы взорвали станцию. Простите, я не мог сказать вам раньше… Вы же понимаете — риск.
— Как… отсюда выйти? — спросил его Эрчер, от боли было тяжело думать.
— Трещину… ищите…
Аленз еще что-то шептал, но Эрчер больше не смог разобрать ни слова.
Он встал и уцепился за какую-то грань, та была острая, она резала руки и наплывала. Эрчер попробовал поднять Аленза, но не смог, более того — ему показалось, что он оторвал этой попыткой ему ногу. “Аленз!” — крикнул он и свалился далеко вниз, грань все надвигалась, грозя расплющить, выхода не было. А потом он увидел трещину, похожую на зазор между шестеренками. Он изо всех сил устремился туда, к шестеренкам, и они расступились, выкидывая его — прямо в коридор офицерского отсека.
========== Глава 12 ==========
Рихард Терге
Каждый вечер, ложась спать, Рихард представлял, как случайно сталкивается с Эрчером в одном из бесконечных коридоров станции. Но для этого, конечно, надо было покинуть закрытую территорию медблока, Рихард последние два дня сидел там безвылазно, подключенный к системе обучения, настал завершающий этап. Сведения о Лонгдале, плюс язык, казалось, голова вот-вот лопнет. И все это мучительно не давало забыть об Эрчере ни на минуту.
А сегодня с утра его отпустили, курс был закончен. Рихард шел по коридору, слегка покачиваясь, как на следующий день после хорошей пьянки.
И почти у самой каюты заметил капли крови на сером полу. Рихард пошел по этому следу, и все произошло почти так, как он себе представлял: перед входом в соседний отсек его ждал Эрчер. Только на лице у того не было никакой радости, он сидел, привалившись к стене, и прижимал к животу окровавленные руки. Рихард подскочил к нему в два прыжка, не обращая внимания на устрашающе качнувшийся коридор.
— Встать можешь? — он присел рядом, заглядывая Эрчеру в разбитое лицо. Все было не так уж плохо: один глаз точно уцелел. — Я вызову медиков.
— Надо уходить, — вдруг беззвучно сказал Эрчер и поднялся на ноги. Видимо, пострадали только руки и рожа.
— Давай зайдем ко мне, перевяжем тебя, — предложил ему Рихард.
Наверное, Эрчер сам виноват и поэтому не хочет официального разбирательства. И cейчас попросит Рихарда помочь ему, привык уже, что все можно через постель решить. Придется объяснить, что дармовщина закончилась, завтра утром Рихард покидает станцию, межзвездник уже готов к старту. Черт, надо было Эрчеру сразу переводиться на Альвейм, там бы мама за ним присмотрела.