Я никого не чувствую, я не могу не до кого дотянуться…
Хотя…
Да!
Ну, привет разбойнички!
Граф Десмос вышел на задний двор, в преддверии сумерек, где прямо на земле скрестив под собой ноги, восседал маленький желтокожий человечек, смежив веки и сложив перед грудью замысловатую фигуру из ладоней.
Господин Ло медитировал.
Господин Ло, всегда в это время медитировал, после того как заканчивал вечернюю программу по изувечиванию вверенного подопечного.
Десмос вскинул бровь, расплываясь в своей фирменной улыбке, заметив в углу двора растянувшегося в позе морской звезды юного герцога, пытающегося на одних только лопатках и чувстве безысходности уползти куда-нибудь подальше, прочь от этого места. Молодец парень, усмехнулся про себя граф, одобрительно кивая своим мыслям. Он явно сегодня перешел на новую ступень обучения, под условным названием, уже не: «Вставай Ули-Ри», а «Вставай Гем-Ли». По мнению графа весьма продуктивная и действенная программа и если память не подводит, то уже к завтрашнему вечеру у Германа должен начаться нервный тик и повадки затравленного зверя с ужасом взирающего на все закоулки особняка, из которых может внезапно появиться учитель Ло.
— Герман! — Крикнул весело Десмос.
— Да господин граф? — Откликнулся мальчик, пытаясь червячком лежа на спине взобраться по ступенькам.
— С завтрашнего дня советую мимо каминов и печей только так и передвигаться! — Десмос уже откровенно потешался над ползуном.
— Спасибо господин граф! — Герман активно работая лопатками все же преодолел препятствие, скрываясь в дверях дома. — Ульрих перед отъездом уже предупредил меня!
— Чудесный вечер господин Ло! — Граф склонился в глубоком поклоне перед лысым маленьким человеком все так же сидящем на земле. — Не будете ли вы сегодня благосклонны ко мне, оказав любезность в хорошем уроке?
— Рук, ног зажил? — Произнес маленький монашек, открывая один глаз.
— Да господин Ло. — Улыбка мигом сошла с лица графа при воспоминании вывернутых ему конечностей.
— Хорошо бябяка. — Кивнул монах, вновь закрывая приоткрывшийся глаз. — Как станешь, демон монучи-го и победишь страх в сердце — нападай.
Десмос нахмурился, так как по непонятной причине ему крайне не нравилось что этот малыш уже давно и упорно, почему-то называет его «бябякой». Вроде, как и не то что бы обидно, но в то же время весьма неприятно. Хотя, — граф пожал плечами. — Кто может знать, что это означает на самом деле, на наречии Мао?
Доли секунд ушли у Десмоса на полную трансформацию в боевую ипостась своего организма. Объем мышц привычно и качественно получил увеличенный объем, с треском разрывая часть одежды на том, кто некогда был человеком. Защелкали суставы, добавляя к этой груде жгутов скорости и гибкости при атаке, мощь и острота когтей, ярость и страх оголенных в рыке клыков хищника, все это уже никак нельзя было назвать человеком, нет, в паре метров от такого беззащитного монаха, замерла агрессия и смерть в чистом эквиваленте природной механики.
Зверь оскалился, с шумом втягивая вечернюю прохладу уже не далекой ночи, медленно с грацией достойной лучших представителей кошачьего мира обходя по кругу все так же неподвижного человека.
Бойся!
Беги!
Рыдай маленькая жертва, ибо нет спасения от совершенного представителя класса хищник, наделенного жаждой убийства и неотвратимостью яростного броска!
Но зверь не спешил, зверь не прост, он наделен памятью, разумом и опытом долгих лет бесконечной охоты и целой вереницей непрекращающихся чередой убийств. Он скрадывал тихие шаги, кружась вокруг маленького человека изредка замирая и припадая в готовности нанести молниеносный удар.
— Что бябяка, не легко победить свое сердце? — Легкая тень улыбки посетила невозмутимое лицо монаха.
Рык ярости и злобы огласил двор, зверь в гневе рванул лапой землю, взметая куски земной плоти разлетевшейся под его когтями, пунцово алые глаза о вертикальном зрачке каждый наполнились непередаваемой яростью, а с кинжально бритвенных клыков на землю падала пена тягучей и зловонной слюны. Зверь был в ярости, зверь был готов убивать и рвать любого на своем пути…
Но он не мог почему-то подойти к такому маленькому и беззащитному человеку. Рывок в лево, припал к земле и вновь отошел, рывок в право напружинился к рывку и вновь ушел прочь. Игра позиций, смена поз, бесконечное кружение и выбор, который ой как не легко было сделать тому, кто уже обжегся и не раз об эту желтокожую безмятежность скалы.
Чпок!
Зверь «всхрюкнул» припадая на задние лапы и с недоумением оглядываясь по сторонам.
— Хм! — Монах открыл глаза, так же удивленно осматриваясь по сторонам. — Господин бябяка, вы, чем это делать «чпок»?
— Вхр-р-р! — Возмутился зверь, открещиваясь от всего и сразу.
Чпок!
От массивного черепа хищника с характерным звуком отлетела сосновая шишка, прокатившись по двору и остановившись у ног монаха.
— Шишика. — Констатировал монах, поднимая вражеский снаряд. — Однако!
Следующая шишка, летевшая точно в центр лысого черепа господина Ло была отбита ленивым взмахом руки монаха.
— Ар-р-ргх? — Неуверенно рыкнул зверь, прячась за спину вставшего с земли Ло.
— Ага! — Монах похлопал по загривку зверя, показывая пальцем на крышу конюшни, на которой в сгущающихся сумерках с трудом можно было различить две серые небольшие фигурки каких-то зверьков. — Это же воровайки Ули-Ри!
— Гр-р-ры? — Зверь высунулся из-за монаха.
Чпок!
Очередная шишка, отскочив от черепа монстра, покатившись по земле.
— Да что за гадство! — С земли вместо зверя поднимался граф Десмос, по-прежнему стараясь скрыться за спиной господина Ло, с завидной грацией которой бы позавидовали лучшие установки ПВО, отбивающего метательные снаряды двух маленьких агрессоров. — Чего этим мохнатым засранцам от нас нужно?
— Эй воровайка, идти сюда, давай быстро-быстро! — Помахал рукой приветственно енотам монах.
— Вот паскудники. — Хмыкнул граф, наблюдая как грациозно и легко, две тени скачками пробежались по крыше и ловко спустились по кованому забору к земле, где настороженно остановились, вертя по сторонам живыми и подвижными мокрыми бусинками носов на хитрых вытянутых мордочках.
— Давай-давай. — Поманил их Ло, опускаясь на колени что бы не пугать зверей.
— Давай прибьем и закопаем, пока Ульриха нет? — Вышел с предложением граф, которого до жути раздражали маленькие проныры постоянно во время его дневного сна кладущие всякую падаль ему на грудь безнаказанно до сего времени. Причем, что удивляло так это каким образом подлецы умудрялись приносить к нему ежиков? У них по поводу ежей прямо бзик какой-то.
— Воровайки не с проста. — Нравоучительно воздел вверх указательный палец господин Ло. — Воровайки хотеть что-то сказать!
— Еноты не разговаривают. — Десмос с сомнением оглядел монаха как бы всем видом показывая, что ой как сомневается в здравоумии обладателя такого чудесного лысого черепа.
— Твоя еще скажи, что рыбы молчат! — Рассмеялся Ло. — Все говорят, только не все понимать.
— Да ну? — Десмос растерянно смотрел на веселящегося монаха, явно не видя в сложившейся ситуации ничего смешного.
Ну да в скором времени, одним Фомой на свете стало меньше. Вальяжно (на задних лапах!!), вперед выступил мохнатый толстячек с серьезной мордой лица ставший расстилать прямо перед людьми где-то выдранный кусок бумаги, попутно выставив рядышком небольшую чернильницу, а в это время из-за его спины выступил седомордый енот с целой охапкой писчих перьев, задумчиво усевшийся совершенно по-людски перед приготовленной к его подходу рабочей площадкой.
- Икки-ки? — Осведомился о чем-то у своего напарника толстячек.
— Ики. — Согласно кивнул головой писарь, аккуратно открывая чернильницу и обмакивая туда кончик пера. — Ики-ики-ки.
Маленькая лапка твердо и уверенно стала выводить на бумаге прекрасно поставленным почерком целую вязь из букв, соблюдая пробел и новомодный наклон писарей короны, виток, за витком выводя слова:
«Господа! Вопрос жизни и смерти, мне, очень нужна ваша помощь в одном крайне деликатном деле!».
Домик был ладным и крепким, как и все дома с восточной стороны столицы в пригороде, принадлежавшие знатным семьям Финора, его окружал непреступный забор, а хорошим черносливом, или если желаете изюминкой данного дома было то, что родовое гнездышко Ол`Роков охраняли десятки верных и проверенных не одной битвой отставных солдат.
Правда, этим утром в доме было не спокойно. Хмурился сэр Гарич, а его жена, урожденная баронесса фон Пиксквар не спала второй день, заливаясь безутешно слезами. Обстановка в доме был что называется хуже некуда, люди чувствовали горе охватившее сердца этой красивой пары, дом чувствовал беду и отчаянье своих хозяев встревожено поскрипывая стропилами и печально вздыхая старыми дубовыми досками крученных меж этажных лестниц.
— Это моя вина. — Высокий крепкий мужчина тискал эфес меча так, что белели костяшки на его кулаке.
— Не кори себя. — Качала головой баронесса. — Ульрих сказал, что посмотрит, что можно сделать.
Желваки заиграли на скулах мужчины при напоминании имени его бывшего сюзерена. Он печально покачал головой, сам от себя не ожидая такой дикой смеси эмоций из ненависти и в тоже время какой-то потаенной надежды на успех.
— Он ничего не обещал. — Сквозь зубы процедил бывший капитан. — Впрочем, даже пообещай он, веры подлецу у меня ни на грош!
— Прекрати милый! — Умоляюще протянула баронесса, вновь заливаясь слезами.
Они сидели друг напротив друга в общем зале, когда четко раздался стук распахнувшихся ставен в их совместной спальне.
— Что это? — Испуганно подобралась баронесса.
В комнату вбежали охранники дома, на миг лишь опоздав момента, когда выскочил из ножен меч рыцаря.
— За мной! — Хозяин дома без церемоний высадил дверь ногой, первым врываясь в спальню и успевая краем взора уловить мохнатый хвост, исчезающий в окне.
— Ой! — Раздался удивленный голос баронессы с испугом выглядывающей из-за могучих спин вояк. — Посмотрите, на столе ежик!
Народ, недоуменно оглядываясь по сторонам, и друг на дружку взирал на испуганный комок иголок, смотрящий маленькими бусинками глаз на целую толпу вооруженных людей. Игольчатый шар пару раз «фыркнул» после чего окончательно скрылся за защитной стеной своей шкурки, а подошедшая вплотную к бедному созданию баронесса отлепила от его спинки маленькую прикрепленную записочку, развернув ее и впервые за эти дни улыбнувшись.
— Что там? — Подошедший сзади Ол`Рок нежно обнял жену за плечи.
— Это Ульрих. — Она ответила на объятья мужа. — Он говорит, что все устроил, он говорит, что бы мы не переживали, помощь девочкам уже в пути!
Меня мутило и при всем при этом, жутко раскалывалась голова. Последствия управления енотами на таком удалении сильнейшим ментальным откатом ударили по мне, так что поднялся с постели я не то что с трудом, а со скрипом и такой-то матерью. Ухудшало ситуацию еще и отсутствие сан узла как отводящего продукты жизнедеятельности, так и подводящего живительную воду, дабы омыть свою измятую физиономию и привести ее хоть немного в божеский вид.
Я как завалился вчера под вечер в одежде, так и отрубился в ней не в силах к концу ментального соединения даже пальцем пошевелить. С трудом через голову стянул камзол вместе с рубашкой и с горем пополам стянул штаны с сапогами, прямо с постели сдергивая полотно простыни которое просто и не замысловато накинул на плечо.
Мне нужна ванна! Мне нужна холодная, бодрящая и освежающая ванна!
Пошатываясь и то и дело, хватаясь за стены, я добрался до входной двери, вяло толкнув ее ногой, от чего она скрипнув, слегка приоткрылась, во что-то врезавшись на той стороне по пути.
— Ай! — Выдала мне дверь.
— Эм? — Не придумав ничего, умней, я еще раз пихнул дверь ногой.
— Может, хватит а? — Тут же выдала мне дверь, опять во что-то гулко бухнув.
Таинственно и противно скрипнув, говорящая деревяшка сама отошла в сторону, открыв мне вид на прелестное создание насыщенного белизной золота цвета волос с толстенной косой перекинутой на плечо.
— Ну ты и горазд спать! — Красивая незнакомка смерила меня с ног до головы изучающим взглядом. — Я уже три часа сижу у тебя под дверью в ожидании, когда ты соизволишь наконец-то подняться.
— Ачем? — С трудом разлепил я свои губы.
— Ты вчера довольно опрометчиво вступился за меня перед выскочкой Фердинандом, и я хотела поговорить с тобой перед дуэлью. — Она мило опустила, смутившись головку.
— М-м-м. — Захлопал я ресницами пытаясь собрать разбегающиеся тараканами по углам мысли в голове.
— Спасибо, это было смело. — Поджала она свои губки, решаясь на продолжение. — Только глупо, я понимаю, что это будет выглядеть нелицеприятно, но хочу тебя попросить, извинится перед Фердинандом публично до начала дуэли, иначе он убьет тебя.
— От оно чО… — Почесал я затылок.
— Я прошу тебя, я вижу, что ты хороший мальчик, но ты всего лишь первые дни у нас в академии и еще не знаешь ничего, а Фердинанд уже троих убил и не пересчитать тех, кого покалечил! — Она проникновенно пыталась уцепиться за мой рассеянный взгляд.
— Хорошо. — Я положил ей руки, на плечи, отодвигая с пути. — Раз ты так решила, я извинюсь.
— И все? — Она удивленно раскрыла глаза, следя за тем, как я удаляюсь по коридору к лестнице ведущей на первый этаж, где находились купальни. — То есть ты согласен?
— Угу. — Махнул я рукой ей на прощание, уже спускаясь по лестнице.
— Но как же так, а как же честь? Ты ведь дворянин? — К моему сожалению, белокурая красавица с выпученными от удивления глазами побежала следом за мной.
— Ладно, уговорила, буду дуэлиться. — Попытался я выправить лихо положение и избавиться от приставучки.
— Ой! — Она зажала рот руками испуганно. — Но ты не должен, он же тебя убьет!
— Замечательно, тогда не буду драться. — До спасительных дверей купальни оставались считанные метры.
— А честь?! — Девица была не промах забежала вперед меня, преграждая натурой мне путь к отступлению.
— Такс! — Я уперся головой в стену, что бы хоть чуть-чуть унять внутреннюю болтанку. — Давай уже определяйся быстрей, что тебе от меня надо, а то время уже поджимает, а я между прочим еще даже не позавтракал.
— Что значит определяйся? — Подобного удивления на лице не смог бы даже изобразить Станиславский. — Это ты определяйся, на кону твоя жизнь и твоя честь!
— Что воля…что не воля…все едино… — Попытался я изобразить крылатую фразу старинной сказки. — Послушайте девушка…
— Анабель. — Тут же присела она в реверансе.
— Послушайте девушка Анабель. — С трудом, отлепился я от стенки. — Мне ваш Пердинанд и иже с ним, а так же все ваши политесы по вопросу, как я буду выглядеть в свете данных событий, мягко говоря, до одного места.
— Какого? — Захлопала она ресничками.
— На которое, мне сейчас крайне, подчеркиваю, крайне важно усесться! — Я деликатно потыкал пальчиком ей за спину.
— О-о-о-о! — Она залилась краской, вновь изобразила приседание с расфуфыркой полов юбки, потеребила косу, но меж тем осталась на месте. — Вы не против, если я, вас подожду?
— А есть надежда, что если я скажу «нет», вы не подождете? — Печальным взором окинул я внезапное золотоволосое чудо, особо не удивившись ее отрицательному мотанию головой. — Ну тогда, лишь одна просьба, сделайте это пожалуйста у меня в комнате, а не под дверью туалета, идет?
— Ага! — Расплылась она в улыбке, маленьким торнадо проносясь в обратном направлении на второй этаж.
Ну а я уже вторым торнадо влетел в комнату медитаций, да так что простынь, которую я тащил за собой, взметнулась не хуже плаща супермена за спиной во время его эпического полета над Нью-Йорком.
— Ульрих это ты? — Послышался испуганный голос из соседней загородки.
— Ульрих это я. — Обрадовал я незримого оппонента.