Для пробы я повернула голову, чтобы осмотреть помещение.
Я была не одна. В противоположном углу подлокотник-к-подлокотнику стояли два кресла с высокими спинками. В них сидели две куклы и глядели на меня. Они сидели как обычно маленькие дети сидят на стульях, предназначенных для взрослых — их ножки не свешивались вниз, а лежали на сидениях.
Кукла-девочка тихо сидела на левом кресле. Ее длинное платье было порвано. Ручки лежали на коленях. В них она держала свой шиньон из настоящих человеческих волос. Ее стеклянные глазки были опущены вниз, она не отрываясь смотрела на него, словно не в силах полностью осознать свою потерю. Время от времени она поднимала глаза на меня, но потом вновь переводила их на свою драгоценную прическу.
Лицо куклы-мальчика по-прежнему было заляпано красной краской. Он точно так же глядел на меня сверкающими стеклянными глазками с алого лица. Его деревянный рот с легким щелчком открылся и снова закрылся. Под моим взглядом он, ерзая, сполз с кресла, спрыгнул на пол, вперевалку протопал к низенькому деревянному комоду, стоящему у противоположной стены рядом с дверью и набрал себе орехов из большой керамической миски, которая красовалась на комоде. Он набил ими карманы своего бархатного сюртука. Потом он проковылял обратно к креслу, забрался на него, уселся и начал доставать орехи один за другим. Не спуская с меня глаз, он раскалывал орехи, стискивая их в своем маленьком кулачке — и закидывал раскрошенные ядрышки в рот. Его нижняя челюсть с негромким щелк-щелк-щелк двигалась в своих деревянных пазах.
Они выглядели довольно пугающе. Полагаю, дело было в том, насколько пронзительными были их немигающие глаза, в постоянной ухмылке у них на личиках при полной безучастности общего выражения. Они были ясноглазыми и улыбающимися — но было видно, что их лица не имеют ничего общего с их настоящими чувствами.
Комната была простой, даже аскетической, а мебель — хотя и хорошего качества — казалась по-настоящему пуританской. Хотя это и казалось маловероятным, я решила, что, из всех мест, о которых я думала, это больше всего напоминает миссию Экклезиархии.
Дверь отворилась. Я сделала вид, что все еще без сознания. Сквозь прикрытые веки я увидела, как в комнату вошел Лупан. Он выглядел измученным и бледным. В руках он нес большую черную кожаную сумку с пряжками. Войдя, он опустил ее на пол, открыл и извлек небольшую металлическую коробку, в которой лежал шприц и несколько стеклянных пузырьков. Он подготовил шприц, заправив его, должно быть, каким-то стимулятором, чтобы пробудить меня к жизни.
— В этом нет нужды, — сообщила я, садясь.
Он подскочил от неожиданности, на секунду уставился на меня немигающим взором, потом — спрятал шприц обратно.
— Вы создали большие проблемы, — сообщил он. Весьма мрачным тоном.
— Правда? Насколько я помню, это не на вас напали в торговом доме. Когда мой наниматель узнает…
Лупан страдальчески скривился — похоже, он не на шутку устал от этих игр.
— Прошу вас, — произнес он. — Перестаньте притворяться. Почему бы вам не назвать ваше настоящее имя — и мы можем перейти к делу.
— К какому делу? — не поняла я.
— Ваш земной путь окончен, милая барышня, — объявил он. — И только от вас зависит, какой будет ваша, так сказать, загробная жизнь.
— Ну, сидеть здесь и слушать ваши загадки — это определенно не то, чем мне хотелось бы заниматься, — заметила я. — И, если вы так много знаете, господин Лупан — вам, полагаю, известно, что у меня есть друзья, и вы отдаете себе отчет, каким ужасным будет наказание, которое вы понесете, когда окажетесь в их руках.
Я выдержала паузу. И добавила:
— И вы понимаете, что рано или поздно вы окажетесь в их руках.
В эту минуту он выглядел так, словно вот-вот потеряет сознание от страха. Он захлопнул себе рот ладонью и посмотрел через плечо — словно кто-то мог подслушивать наш разговор. Я чувствовала, что этим кем-то мог быть не только некто, вошедший в комнату вместе с ним. Я поняла, что он имел в виду и кукол.
Потом он без сил опустился на пол прямо к моим ногам. Он выглядел не на шутку перепуганным.
— Помогите мне, ради Трона, — шепотом произнес он. — …а я помогу вам… чем смогу.
Я не отводила от него взгляда, стараясь, чтобы он чувствовал себя как можно более неуютно.
— Но чем же я могу помочь вам, сэр? — спросила я.
Похоже, мой ответ воодушевил его.
— У меня проблемы с начальством, — признался он, снова быстро оглянувшись через плечо. — С семьей. Они говорят, я на корню загубил дело с вами… ну, возможно, так и есть. Они обвиняют меня во всем, что произошло. Я говорил, что надо было отдать это дело кому-нибудь из старших — но они не могут сбросить со счетов тот факт, что мы знаем, кем вы были.
«Кем вы были». Я обратила внимание на слова, которые он использовал.
— Теперь я впал в немилость, и меня, наверное, понизят в должности, — продолжал он. — Или что похуже. Молодой хозяин просто в бешенстве от того, как пошло это дело.
— Кто такой «Молодой хозяин»? — спросила я.
— Трон, конечно же это Балфус Блэкуордс, — ответил Лупан. — Эта договоренность очень важна для него. И для семьи. Он обвиняет меня, что из-за меня все пошло прахом.
— Договоренность? — не поняла я.
Он подозрительно взглянул на меня.
— А вы вообще представляете, — произнес он, — …как давно Блэкуордсы желали провернуть сделку с таким товаром, как вы, или кто-то из вашей породы?
Я не стала спрашивать, что он имеет в виду. Но предположила, что речь идет о носителях гена парии. В ответ я лишь помотала головой.
— Позвольте вас заверить, они желали этого давно, очень давно, — он нахмурился. — Но они никогда не посмели бы перейти дорогу Восьмерым, или нарушить условия Короля, или еще каким-то образом вмешаться в программу. Но теперь программа была… нарушена… И они решили, что могут вмешаться и спасти уцелевшие, но разбросанные там и сям… ценные активы.
— Чтобы получить прибыль в кратчайший срок? — поинтересовалась я.
Кажется, мои слова уязвили его.
— Нет-нет. Это чтобы собрать и сохранить утерянные ценности, найти для них новые дома, которые бы позволили достойно применить их.
— И получить неплохой финансовый результат, — добавила я.
Он помрачнел.
— Значит, я — этот ценный актив, господин Лупан? Я — товар? До сих пор вы не применяли для описания моей персоны подобные термины. Правда, до сих пор меня уже пытались запугать, на меня нападали, одурманивали наркотиками и похищали. Вы подослали ко мне этих созданий, чем бы там они ни были.
Я показала взглядом на кукол.
— У нас не было времени, чтобы устраивать церемонии. Это была возможность…
— Меня не интересует, что это было, господин Лупан. — отчеканила я. — Мне ясно одно: я не вижу ни одной причины помогать вам.
Он снова воровато оглянулся через плечо.
— Скоро они будут здесь, — прошептал он. — Они думают, что я готовлю вас к встрече с ними. Я утратил их расположение. Я боюсь за мою работу… даже за мою жизнь. Если вы дадите мне любую информацию, какую-нибудь гребаную мелочь, чтобы я передал ее Молодому хозяину, я сохраню свое влияние и смогу вам помочь.
— И как же вы поможете мне? — поинтересовалась я.
Весь его облик выражал отчаяние.
— Как смогу. Вряд ли это будет что-то значительное — но я использую все маленькие возможности, которые будут в моем распоряжении. И столько раз, сколько смогу. Но вы должны дать мне что-нибудь.
Этот человек обезумел от страха за свою жизнь. Я видела это в смене микровыражений на его лице, в языке жестов, которые он не мог контролировать своей волей, ощущала в запахе его пота, насыщенном феромонами ужаса. Можно убедить окружающих в своем страхе, обладая соответствующими навыками — и у стороннего наблюдателя не возникнет ни малейших сомнений в этом — но физиологические реакции такого уровня невозможно подделать. Ну, вообще-то, можно — но для этого надо быть шпионом высочайшего уровня, или асассином.
Словом, я была уверена, что страх Лупана настоящий. И в моей власти было слегка облегчить его. Это давало мне совсем небольшой — но все же рычаг влияния на него. Что, в свою очередь, выражаясь на языке Блэкуордс, делало его моим ценным активом. Но я понимала, что должна сообщить ему что-то действительно важное и дорогое для меня. Если бы я попыталась надуть его, отделавшись какой-нибудь ерундой — он сразу понял бы это, и мой единственный шанс был бы утрачен. Даже если бы мне удалось водить его за нос некоторое время — рано или поздно он раскусил бы обман, и последствия для меня оказались бы еще хуже. У меня не было возможности определить степень и глубину осведомленности Блэкуордсов обо мне или о Зоне Дня. Вполне возможно, они знали столько, что разоблачили бы любую мою ложь. В общем, чтобы быть полностью уверенной, я должна была говорить только правду.
— Докажите, что можете помочь мне, — потребовала я. — Скажите, где я нахожусь.
У него затряслись руки. Я услышала шаги, приближающиеся снаружи по коридору.
— Это странноприимный дом. — прошептал он. — Странноприимный дом на территории миссии Экклезиархии на Фениксиан-Сквер.
— Сколько времени я была без сознания?
— С прошлого вечера, — ответил он. — Восемь часов!
— На каком этаже мы сейчас?
— Трон святый… — его голос превратился в сиплый писк. — На шестом!
— Кто направляется сюда, господин Лупан?
Его смятение, похоже, достигло предела.
— Молодой хозяин. Молодой хозяин и его личные агенты. Телохранители.
— И что он собирается сделать?
— Продать вас. Продать вас, конечно же!
— Кому, господин Лупан?
Он стиснул голову руками — воплощение горя и паники.
— Его святейшеству Понтифику Урба, первосвященнику Королевы Мэб! — просипел он. — А теперь умоляю вас! Прошу, сообщите мне что-нибудь в ответ!
Я посмотрела ему в глаза.
— Меня зовут Элизабета Биквин, — произнесла я.
Глава 22.
Сделка от имени понтифика
Дверь отворилась и в комнату вступил Балфус Блэкуордс. Лупан вскочил и отступил на шаг назад, склонив голову и сцепив перед собой руки. Я заметила, что и куклы соскользнули со своих кресел, спрыгнули на ковер и застыли в благоговейном внимании.
Я решила не вставать.
Блэкуордс был облачен в темно-зеленый костюм с рубашкой бледно-лилового цвета. У рубашки был маленький круглый гофрированный кружевной воротничок, подпиравший подбородок, а из-под рукавов костюма высовывались рубашечные манжеты из такого же кружева, что и воротник. К его левому лацкану был приколот замысловатый серебряный знак. На его лице застыло холодное и суровое выражение. Как и в нашу прошлую встречу он смотрел на меня свысока и с большой долей презрения. Тогда я вколола ему наркотик, погрузив в беспамятство — хотя, в общем-то, не хотела этого делать. Теперь я чувствовала, что он очень зол по этому поводу и изнемогает от желания примерно наказать меня за то, что я так непочтительно обошлась с его персоной.
Только то, что я была очень ценным товаром, удерживало его от решительных действий.
По бокам от него двигались четверо агентов. Это были телохранители, специализировавшиеся на личной охране. Трое мужчин и одна женщина. Они носили одинаковые черные плащи из пуленепробиваемой ткани поверх темно-синих, облегавших, как перчатка, защитных костюмов, усиленных тонкой серебристой кольчужной сеткой. Они старались быть как можно менее заметными — но я с уверенностью могла сказать, что это профессионалы высочайшего уровня. Они шагали грациозно, словно танцоры, готовые в любую секунду молниеносно среагировать на любое движение или атаковать. Их лица ничего не выражали. В кожу каждого и каждой из них была инкрустирована тонкая серебристая проволока, она тянулась от правого виска, по щеке и шее — резко изогнутая линия, напоминающая изображение прорезавшей небо молнии. Это свидетельствовало о нейрокоррекции, аугметизации, которая была сделана, чтобы ускорить их реакцию. Я не заметила явно видного оружия — но под куртками у них могли быть кобуры, или даже короткие мечи. Поскольку мы находились в помещении, принадлежащем церкви, я предположила, что это, скорее всего, холодное оружие.
Но кое-что свидетельствовало об их высочайшем классе более, чем их облик и поведение, более, чем их дорогая аугметика — это было то, что их решил нанять Балфус Блэкуордс.
— Она готова? — спросил он Лупана.
Лупан кивнул.
— А почему бы не спросить ее саму? — поинтересовалась я. — Она вас прекрасно слышит.
— Скажи ей, что в последний раз, когда я говорил с нею без посредников, это стоило мне крайне болезненных и некомфортных ощущений, нескольких весьма дорогих сервиторов и иных повреждений, нанесенных моим товарам и имуществу, — произнес Блэкуордс, обращаясь к Лупану.
Лупан повернулся ко мне, открывая рот, чтобы говорить.
— Я все слышала, — сообщила я. Потом посмотрела на Блэкуордса.
— Почему же вы не выставили мне счет за ущерб? — спросила я.
Он посмотрел на меня сверху вниз и скривил губы.
— Я покрою понесенные издержки и плату за беспокойство за счет денег, которые мне заплатят за тебя. Я не буду в убытке.
Он улыбнулся. Пожалуй, это была самая неприятная улыбка из тех, что мне приходилось видеть до сих пор.
Что ж, пришло время для маневра.
— Боюсь, что Восемь не скажут вам спасибо за то, что вы так вольно разбрасываетесь их собственностью, — заметила я, ни сном, ни духом не ведая о том, кем могли быть эти Восемь.
Блэкуордс напрягся. Упомянутое мною имя несомненно имело вес.
— Это не мое дело, — не церемонясь, ответил он.
— Правда? — спросила я. Потом поднялась, отбросив в сторону покрывало. — Хотите знать, что я думаю сейчас?
— Меня не интересует…
— Я думаю, что Король пожелает, чтобы вы умерли, Балфус Блэкуордс, — продолжала я. — И я думаю, что Король пожелает, чтобы вы понесли жесточайшее из наказаний за вмешательство в программу. Вы и те, кто с вами заодно.
Говоря это, я имела в виду его телохранителей, но ни один из них никак не отреагировал на мои слова.
— Программы больше нет! — раздраженно бросил Блэкуордс. — Ее сравняли с землей! А я лишь проявил инициативу и предприимчивость, спасая то, что можно спасти. Король меня поймет.
— Посмотрим, — произнесла я. — Посмотрим, будет ли ваш торговый дом осуществлять сделки в следующем году или после того. Советую вам отпустить меня, Балфус. Прямо сейчас. И тогда я дойду до самого Короля, чтобы умолять его о милосердии к вам. Я расскажу, как вы помогли мне. И даже не упомяну о том, как вы пытались меня продать.
Блэкуордс скривился, словно попробовал чего-то кислого. Потом посмотрел на Лупана.
— Мне казалось, ты утверждал, что сможешь уговорить ее сотрудничать, — произнес он. — Через час они будут готовы взглянуть на нее — а она до сих пор растрепана и вся в грязи. А если она в такой же манере попытается говорить с его святейшеством…
— Она этого не сделает, — заверил Лупан. — Совершенно точно не сделает.
Он бросил быстрый взгляд на меня.
— Ты ведь будешь хорошо себя вести? — спросил он. — Если они решат, что ты можешь создать проблемы, или что ты — не то, что мы им обещали, тебе же будет хуже!
«И Блэкуордсу тоже», — хотела ответить я. Но нужно было поддержать тот намек на близость союзников, который возник между мной и Лупаном. Так что, я напустила на себя угрюмый вид и не проронила ни звука.
— Я подготовлю ее, сэр, — произнес Лупан, обращаясь к Молодому хозяину. — Она уже начала со мной сотрудничать. Полагаю, она просто опасается Вас, но кто бы вел себя по-другому?
Лупан коротко, нервно хихикнул — но Блэкуордс остался безучастным.
— Думаю, я могу предоставить свидетельство взаимопонимания, которого мы с ней достигли, — добавил Лупан. — Мне удалось узнать ее имя.
Блэкуордс вздернул бровь.
— Ее имя?
— Настоящее имя, сэр.
— У нее тысячи имен, новое для каждого задания, на которое ее направляли во время выполнения программы. Она солгала тебе.