Йонге тоже хотел фыркнуть, но некстати подавился и вынужден был одеваться под насмешливый клекот охотника.
*
– Будь я проклят, если это медкабинет.
Йонге был с Рудольфом полностью согласен, но вместо внятной реплики ответил мычанием. У него чесался локоть – неугомонный Найгваль поймал его в коридоре и, многословно извиняясь, на ходу взял еще один анализ. Йонге подозревал, что профессору не терпится изучить, как ведет себя в человеческой крови активный белок.
Рудольф пригладил волосы и откинулся на спинку кресла. Сайнжа с успехом изображал спящего и вряд ли осознавал, насколько серьезным должен стать грядущий разговор с медицинскими светилами. В глазах Рудольфа отчетливо мелькало беспокойство. Йонге и сам волновался, но решительно давил суетливые мыслишки, начинающиеся со слов “а если…”
– Если эти ученые вши не явятся через пять дипломатических минут, я очень огорчусь, – выразительно сказал Рудольф.
– Только стрелять не начинай, – наконец-то разродился Йонге.
– Из чего? – ненатурально удивился напарник. – Я же мирный.
Такое заявление моментально отвлекло Йонге от неприятных фантазий, поскольку Рудольф явно говорил с расчетом на системы поднюхивания и подсматривания. А это значило, что он врал как лучший образец хомо сапиенса.
Вроде бы были еще какие-то расы, для которых постоянные обмолвки и оговорки были привычны как воздух, но Йонге до сих пор слышал мнение, что именно люди склонны врать нагло, беспардонно и без малейшего смущения.
Ожидание быстро становилось невыносимым. В первую очередь из-за того, что нельзя было встать и уйти, как обычно делал Йонге в ситуациях, когда его динамили. Опоздания он прощал только красивым женщинам и еще Рудольфу. Насчет Сайнжи он пока не мог сказать с уверенностью.
Будь здесь хоть какие-то развлекательные каналы в общем доступе или даже старомодные пластиково-печатные издания, можно было бы занять мозги, но четыреста восемнадцатый кабинет был пуст и огромен. И он действительно совершенно не походил на медкабинет, скорее уж на малый зал совещаний. Круглый стол с активной поверхностью, пока, увы, заблокированной; огромные окна, дающие вид на весь полуостров и Митрильский океан; много воздуха и света.
Йонге встал с места и направился к окну. Будь на нем парадная форма – он бы с удовольствием попросил Рудольфа снять короткий рекламный ролик, прославляющий экипаж “Фелиции”. Однако чудовищно измятые в молитвенной кабине вещи не производили должного впечатления. Заложив руки за спину, Йонге уставился на океанические просторы. Несколько белых судов на воздушной подушке выписывали стремительные вензеля на зеленой воде, сверху пролетали такие же белые, но гораздо более медлительные пелагорнисы. Один из монстров заложил длинную петлю и практически пошел на таран, в последний момент свернул прямо у окна. Йонге проводил взглядом огромный зубастый клюв и навскидку оценил размах крыльев тварюги как шестиметровый. Еще не самый крупный экземпляр.
Мелодичный звук оповестил о прибытии задержавшихся членов экспертной комиссии.
Йонге обернулся и понял, что прибыла действительно целая комиссия. Возглавлял ее Найгваль, за ним шел страдальчески тощий вильянин, далее следовал еще какой-то носитель белого халата, а замыкал процессию хорошо упакованный господин в синем костюме. Со второго взгляда Йонге определил, что еще один белый халат – это женщина, причем далеко не молодая. Но костюм все равно взволновал его больше.
“Что за хрен?” – недовольно транслировал Рудольф, по-прежнему не меняя позы в кресле.
На фоне его монолитной неподвижности Йонге почувствовал себя излишне взвинченным.
“Возможно, перекупщик”.
Не дожидаясь приглашения, Йонге прошествовал к своему месту и демонстративно плюхнулся в кресло, заскрипевшее под его весом. Вильянин пробормотал что-то себе под нос, но Йонге не удалось расслышать целиком.
– Господа, позвольте снова поприветствовать всех здесь собравшихся, хотя так или иначе мы сегодня встречались. – Найгваль приветливо кивнул всему экипажу “Фелиции” разом, но садиться не стал. Перевод немедленно закрутился на поверхности стола. – Полагаю, вы уже встречались с полковником Хармати…
– Я встречался, – выразительно сказал Рудольф.
– Господин Далине, в таком случае прошу знакомиться – полковник Хармати. Если вы с ней не общались, значит, по вам не возникало никаких вопросов.
Женщина коротко кивнула. Йонге ответил таким же сдержанным кивком.
– Долгоживущий Тлечкай – мой главный ассистент, – продолжил Найгваль, – и господин Ландерс, эксперт по, скажем так, юридическим вопросам.
Йонге физически почувствовал, как Рудольф сдерживается, чтобы не скривиться. Именно с экспертами по юридическим вопросам им общаться очень не хотелось.
– Вы не соблюдаете ранг представления, – буркнул Сайнжа, перестав имитировать крепкий сон. – Низшие вперемешку с высшими.
– О, мы не придерживаемся условностей…
– Я среди всех старший, – оборвал его Сайнжа. – Но готов простить вас, поскольку других оскорбительных действий не было.
– Хм-м… – Найгваль пару раз растерянно моргнул, косясь на перевод, а затем взял себя в руки. – Что ж, отлично, я очень рад. Господа, давайте перейдем к делу. Итак, все присутствующие отдают себе отчет в том, насколько масштабной была поставленная перед нами задача. После выявления принципиально новой, не побоюсь этого слова революционной концепции передвижения в нулевом пространстве, мы оказались лицом к лицу с тем, о чем раньше даже не решались говорить.
Йонге поймал себя на том, что кивает в такт лестным словам.
– Было весьма разумно со стороны господ Вебера и Далине, а так же Сар… Саааржанайяахтаунира обратиться к нам…
Йонге мысленно поаплодировал безукоризненной четкости воспроизведения чужого имени.
– Мы любим, когда все по закону, – встрял Рудольф, очевидно, исчерпав запас сдержанности.
– Хам! – кашлянул вильянин.
– …и пережить все неудобства, связанные с заказанным исследованием, – невозмутимо продолжил Найгваль. В отличие от Рудольфа он, казалось, обладал безграничным терпением. – Разумеется, в идеальном варианте нам потребовались бы ваши мозги целиком… – Найгваль предупреждающе поднял руку, видя, что Рудольф готов подать свою реплику. – Однако разумеется, это совершенно недопустимо.
– К сожалению, – буркнул вильянин.
– Поэтому мы обошлись снятием полной цереброграммы всех троих.
Йонге терпеливо ожидал, когда пространное вступление закончится, и Найгваль перейдет к делу. Церебрографию он помнил хорошо – в основном, потому что это была неприятная процедура, от которой у него осталось такое ощущение, будто по внутренней стороне черепа хорошенько поскребли ершиком из колючей проволоки.
– Собственно говоря, результаты были ожидаемыми, – продолжил Найгваль. – Итак, мы имеем три уникальных фактора. Первый – удивительную поломку вашего корабля.
– Ее зовут Фелиция, – недовольно сказал Рудольф.
– Поломку “Фелиции”, – легко согласился Найгваль. – Второй – качественную синхронизацию, которую мы подвергали, как вы понимаете, самым различным стресс-факторам.
– Недостаточно, – снова встрял вильянин.
Найгваль не обратил на него внимания, Йонге тоже предпочел проигнорировать. Вильяне славились мерзким прямолинейным характером, поэтому их охотно и с удовольствием брали во все сферы деятельности, где требовалась непримиримая критика.
– Позвольте вас поздравить, кстати говоря, уровень синхронизации действительно оптимален. Это не самое редкое явление, но все-таки и не повсеместное.
Йонге бросил короткий взгляд на Рудольфа. Механик самодовольно улыбался.
– И, наконец, третий фактор. Это ваш навигатор. И вот в этом самая главная загвоздка.
– Конечно, я главный, – подтвердил Сайнжа и довольно поскреб себя по груди.
– Вот именно, – подхватил Найгваль. – И, боюсь, это не преувеличение. При всем моем уважении, господа, именно ваш навигатор, так сказать, возглавляет весь экипаж.
Сайнжа вопросительно заворчал. Йонге нахмурился. Он подозревал, что из такого заявления не выйдет ничего хорошего. Но, черт возьми, они с Рудольфом рассчитывали, что перестроившийся искин “Фелиции” будет играть главную роль. Ведь именно она прописывала навигатора, выдвигала свои дурацкие требования и, в конечном итоге, именно искин “Фелиции” отправлял корабль в череду прыжков.
– Позволю себе уступить место полковнику, – вздохнул Найгваль и сел.
По мановению его пальца откуда-то из угла бесшумно вылетел микроподнос со стаканом воды. Найгваль немедленно осушил его до дна и вопросительно посмотрел на остальных. Экипаж одновременно замотал головами.
– Наконец-то, – прошипел вильянин, – сколько можно болтать попусту!
Полковник Хармати дождалась окончания всех ужимок, абсолютно не меняя выражения лица, и медленно положила сцепленные руки на стол. Утвердив их, словно два кирпича, она обвела сидящих напротив людей и яута тяжелым взглядом, совершенно не подходящим к ее хрупкой фигуре.
– Полагаю, вам сейчас кажется, что компьютер важнее, – спокойно сказала она. – Однако, увы, пластиковые мозги оказались не в приоритете. Важнее – те мозги, которые принадлежат яуту. Вы знакомы с психопаспортом данной расы?
Рудольф вопросительно посмотрел на напарника. Йонге неохотно пожал плечами.
– Что ж, тогда не буду оперировать подробностями. Остановлюсь на том, что это, разумеется, нечеловеческий тип восприятия действительности. Может быть, вы хотя бы слышали о синдроме запечатления?
– Да, – почти с облегчением сказал Йонге. – Прочитал один раз и запомнил.
– Понял, – въедливо исправил его Сайнжа.
– Именно, – полковник скупо улыбнулась и тут же снова свела брови к переносице. Йонге решил, что только преданная своему делу женщина может игнорировать неизбежные морщины, возникающие при такой мимике. – В отличие от людей, он воспринимает не графическое преобразование, а то, что находится под ним.
– Что, расчеты? – недоверчиво спросил Йонге.
Полковник кивнула и уставилась на Йонге так, словно только что открыла ему все тайны Вселенной. Йонге не представлял, что ему сейчас предстоит сделать. Захохотать, возопить в ужасе или, быть может, зарыдать. Вместо этого он развернулся и тоже уставился на яута. Рудольф, наоборот, лениво прикрыл глаза.
– Так ты считываешь всю ту херню, которую городит Фелиция на маршруте?
– Да. Много лишнего, неверное выведение результатов, – фыркнул яут. – Я убираю все, что не является значительным.
– Но…
– Да, ваш корабль не возражает, – перебила полковник. – Потому что эту коррекцию вносит полноправный член экипажа, и она не отражается на состоянии здоровья остальных членов экипажа.
– Что нас очень удивляет, – не преминул вставить свое слово вильянин.
Перед ним на столе крутились графические формулы, от одного взгляда на которые Йонге начинало подташнивать. Вильянин тоже относился к разряду существ с принципиально иным образом мышления.
– Соответственно, при такой комбинации не может быть и речи о воспроизведении данного метода, – добавила полковник.
Мечты о патенте медленно и торжественно обрушились, как имперский яутский дворец. Механик прекратил изображать собственный почетный бюст, и глаза у него сделались злыми.
– Слушайте, вы две недели отпиливали от нас по кусочку, – почти с отчаянием сказал Йонге, обращаясь уже к Найгвалю. – Потрошили наши мозги, записывали эти долбанные цереброграммы, сто пятьдесят раз изучили искин “Фелиции”. Неужели вы совершенно ничего не можете сделать?
– Увы. Мы просто не знаем, как это работает, – сочувственно улыбнулся Найгваль.
– Полный провал, – заключил вильянин.
В повисшей паузе было отчетливо слышно, как простужено сопит вильянин и еле различимо клокочет Сайнжа.
– Ладно, – наконец, заговорил Рудольф и тоже положил руки на стол, копируя полковника. – Хотел бы я сказать, что вы лажанулись, но совесть не позволяет. Пусть у нас не будет патента, и человечество, – тут его голос слегка изменился, приобретая неуловимо-торжественный оттенок, – не получит никаких преимуществ перед всеми остальными сапиенсами, но теперь мы точно знаем, что для нас оно работает. Значит, будем крутиться сами по себе. Надеюсь, отрицательный результат не означает, что нам придется платить за исследования из своего кармана?
– Кажется, вы не совсем осознаете глубину проблемы, – полковник утомленно прикрыла глаза и переплела пальцы, не отрывая рук от стола. – Я внесу ясность. Итак, мы обнаружили, что первый же подобранный вами инопланетчик может запросто считывать расчетные полетные параметры.
– Опять нарушение рангов, – фыркнул Сайнжа и постучал когтями по столу. – Даже Великая Мать соблюдает уважение, уважай и ты, умансоо!
– Не умансоо, а полковник Хармати, – парировала та. – Здесь вы не представитель ветви, а в первую очередь пациент. Безусловно, очень ценный. Но вернемся к делу. В первую очередь мы позаботимся о том, чтобы больше никто и никогда во всем человеческом блоке не смог синхронизироваться с представителем другой расы
– Это будет очень хреново для всех, – вильянин приподнялся с места и в упор уставился на экипаж. – Вы, живорожденные, даже не представляете, сколько из-за вас будет вздрючено народу.
Йонге чувствовал, что в голове у него сплошная каша. Даже несмотря на обрисованные вильянином перспективы, он пока что не мог взглянуть на проблему со стороны. Ему казалось, что полковник, профессор и инопланетчик разыгрывают несмешной спектакль. По Фузии моталось около миллиарда людских кораблей, и это были только зарегистрированные единицы.
– Вы смеетесь, – не выдержал он. – Как вы намерены отлавливать и вздрючивать всю эту толпу?
– Мы нарушим пакетную синхронизацию, – по-прежнему невозмутимо сказала полковник. – Экипажам придется обратиться к нам.
Йонге открыл рот, но его опередил Рудольф. Сдержанность полетела ко всем чертям. Подскочив с места, он хлопнул по столу обеими руками и подался вперед. Найгваль отшатнулся, но полковник даже не моргнула.
– К вам? В один разнесчастный НИИЦ? Вы в своем уме, Хармати? Вы парализуете нахрен все торговое сообщение Фузии!
– Не считайте себя умнее правительства, господин Вебер, – холодно сказала полковник. – У нас свои методы.
– И каким же образом вы помешаете синхронизации? – зашел с другой стороны Йонге.
– А вам об этом знать совсем необязательно, – полковник улыбнулась. Йонге показалось, что ему улыбается яутский охотничий капкан.
– А с нами-то что будет? – заорал Рудольф, багровея по самую шею.
– У вас все будет хорошо. Вас не будут судить за непреднамеренное раскрытие государственной технологической тайны.
– Хотя и надо бы, – встрял вильянин.
“Йонге, они же нас тут и закопают!”
“Помолчи! Я думаю!”
– И поскольку я уверена, что сейчас вы общаетесь друг с другом, – терпеливо сказала полковник, – то добавлю, что доказательством наших добрых намерений служит то, что я сижу и трачу свое время, разговаривая с вами. При этом вы не в психушке, ваши счета не заблокированы, а корабль не признан собственностью ФКА. Но чем больше вы упрямитесь, тем сильнее я убеждаюсь в том, что долгоживущий Тлечкай был прав.
– В чем же? – прохрипел Йонге.
– Стереть мозги, – всплеснул хоботками вильянин. – Просто, быстро, очевидно!
Яут глухо кашлянул, словно напоминая о себе. Полковник неприязненно покосилась на него и снова заговорила.
– К сожалению, в вашем случае мы не можем использовать разработанную нами методику подавления синхронизации. Плюс нам не хотелось бы затрагивать дипломатическую сторону вопроса.