Ведь именно это и должно было случиться, верно?
Мэнди Гроувз спала с Колином Кроувом из девятого класса, двойняшки Эверсон хвастались парнями, будто соревновались, у кого их больше. Я, конечно, тоже пару раз спала с Уиллом, включая тот раз, когда он получил подтверждение о досрочном приеме в Принстон.
Правда негусто для суперпопулярной, всеми обожаемой девицы?
Думаю, все четыре года я в глубине души сомневалась, что действительно отношусь к этой компании. То есть я вроде бы считалась членом группы и находилась со всеми в чудесных отношениях. Но у меня периодически появлялось чувство, что я отстаю от подруг — более красивых, отчаянных, богатых и умных, чем я. Меня просто терпели по какой-то неизвестной причине.
Думаю, так проявлялась подростковая неуверенность в себе.
Неужели я хотела что-то доказать? Для этого я переспала с Фрэнки Монро после вечеринки в его доме, когда его родители улетели на Пуэрто-Рико?
Все случилось буквально за минуту, я даже не успела ничего почувствовать. Фрэнки кончил очень быстро, пока мы обнимались на кровати его родителей. Сперма растеклась по моим ногам. То есть, можно сказать, по-настоящему ничего и не случилось.
Я считала, что ничего не произошло, и никакого чувства вины не испытывала.
Несколько дней спустя мы с Уиллом сидели в его машине. От дыхания окна покрывались инеем, а Уилл злился, потому что кто-то из парней рассказал ему про нас с Фрэнки.
Неужели я думала, что Фрэнки не проболтается?
Уилл страшно бесился, колотил обеими руками по рулю и хотел знать, почему я это сделала.
— Уилл, ты обкурился? Ты под кайфом? — дрожащим голосом спрашиваю я.
— Не надо менять тему! — кричит он. — Почему ты так поступила? После того, что мы друг другу обещали!
Мне жалко его разочаровывать, но особой вины я не испытываю.
Он откидывает назад светлые волосы, которые я так люблю гладить. Подбородок дрожит от напряжения. Он так сильно переживает мою измену. Считает меня предательницей.
Жаль, что я не переживала так же сильно, как он.
Я извиняюсь снова и снова. Мне хочется, чтобы он успокоился и перестал орать. Может, стоит выйти из машины? Или лучше еще раз извиниться и уйти?
Нет, ведь я его люблю! Я очень его люблю! Вся проблема в том, что его любовь намного сильнее!
Кто полюбит меня так же, как он? Уилл так переживает! Его глаза обжигают меня, как два синих лазера.
— Как же я теперь могу тебе доверять? — вопрошает он.
Я делаю глубокий вдох.
— Ты слишком серьезно ко всему относишься, Уилл. Будь попроще. Ты слишком требователен ко мне. Может, я хочу иметь больше свободы?
Разве мои слова помогли ему успокоиться?
Нет. Он заводит машину и что есть силы жмет на газ.
Уилл в ярости и под кайфом — наихудший из всех возможных вариантов.
Я касаюсь его плеча — он отбрасывает мою руку.
Машина выезжает на обледеневшую дорогу. Мы с ревом несемся мимо школы, заснеженных полей, детей на санках.
— Тормози! Ты слишком гонишь! Уилл, я серьезно. Ты с ума сошел!
Его глаза сузились, а взгляд застыл на заснеженном стекле. Мы не успеваем затормозить у знака «Стоп». Уилл отчаянно крутит руль. Нас выносит на встречную полосу. К счастью, поблизости нет машин.
— Уилл, пожалуйста! — Душа ушла в пятки, каждый мускул напряжен, все тело дрожит. — Уилл, остановись!
Он не обращает внимания, съезжает со встречной полосы и снова жмет на газ. С резким скрипом мы трогается с места, задеваем заснеженную обочину и несемся вперед.
Уилл неуправляем, разве он сам понимает, что творит?
Теперь я испугалась, испугалась по-настоящему. Еще никогда я не сталкивалась с такой сильной злобой.
— Выпусти меня, Уилл! Выпусти меня! — кричу я, умоляя его остановиться.
Машина подпрыгивает на заснеженной канаве, и я больно стукаюсь головой.
— Уилл! Мы убьемся!
— Почему ты сделала это, Элли? — сквозь зубы бормочет он, и его голос кажется жутким и неестественным. — Просто ответь почему!
Уилл начинает поворачивать. Машина входит в вираж. Мы несемся так быстро, что я едва успеваю понять, как стремительно приближаются набережная и запорошенные ограждения.
Я хватаю руль… В панике и ужасе я хватаю руль…
— Уилл, останови машину! Останови! Уилл!..
Мы прорываемся сквозь ограждения. Мы летим, летим над заснеженными полями. Все кажется таким белым…
А потом все вокруг краснеет, и я чувствую жуткую боль, слышу хруст стекла и скрежет металла.
После — пустота.
Когда двумя днями позже я медленно открываю глаза в больнице, моя первая мысль: «Я выхватила руль. Это я виновата».
Потом я вижу заплаканное лицо мамы, покрасневшие щеки, расплывшуюся тушь, запотевшие очки. Я всю жизнь буду помнить слезинки на стеклах маминых очков. Она наклоняется ко мне, плача и смеясь одновременно, потому что я провела без сознания целых два дня.
Это все, что я помню. Я плотно зажмуриваюсь, пытаясь сосредоточиться. Так трудно говорить!
— Уилл… в порядке?.. — страшным хриплым шепотом спрашиваю я.
Мама качает головой. Слезы медленно катятся по ее щекам, она молчит.
Ей и не нужно говорить. Я угадываю ответ по ее медленному кивку. По слезам, которые капают мне на постель.
Я знаю ответ.
Уилла больше нет.
Из-за того, что я выхватила руль.
26
Воскресное утро выдалось ненастным. Дождь то прекращался, то начинал лить снова, и нам пришлось сидеть дома. Я читала детям книжки, а потом мы вместе смотрели мультики по видео.
Мы включили «Улицу Сезам» и смеялись над Бертом, Эрни и Эльмо. В смешной сценке детям объясняли разницу между словами «над» и «под».
О! Помню, в детстве я смотрела ту же сценку. «Над и под! Под и над!» — весело смеясь, напевала Хизер.
Брэндон сидел, прижавшись ко мне, и держал меня за руку. Может, он и правда относится ко мне как-то по-особому? Брэндон внимательно следил за сценкой, и я чувствовала, что он дрожит всем телом.
Вспоминала ли я Джексона? Конечно же, вспоминала. Мне было так стыдно, так неловко. Он поцеловал меня, а что сделала я?
Убежала, погнавшись за призраком.
Когда я не увидела Уилла, который снова исчез, как исчезают все призраки, я побежала обратно к Джексону. Хотя я чувствовала себя так неловко… Казалось, я сошла с ума… Я много выпила, а потом встретила нового интересного парня, Джексона, напоминавшего огонек на темном берегу. Да, именно так — огонек на темном берегу.
А я от него сбежала.
Мне было слишком неловко, чтобы искать его. Я побежала в клуб, нашла Терезу и попросила отвезти меня к Харперам. Она не задала мне ни единого вопроса.
Сейчас я твердо решила извиниться перед Джексоном. Мне бы очень хотелось снова с ним увидеться, если, конечно, он не считает меня ненормальной. Я решила позвонить ему на работу.
Продолжая думать о Джексоне, я покормила детей обедом: подогретые макароны с сыром, яблочное пюре и рулет с фруктами на десерт. Когда я мыла посуду, на сотовый позвонила мама.
— С днем рождения, Элли! — закричала она.
— Что? Боже, я совершенно забыла!
— Забыла про свой день рождения? Что за новость? Тебе ведь только двадцать пять, милая. Рано еще забывать о своих днях рождения!
У меня закружилась голова. Как же я могла позабыть про свой день рождения?
Мне что, правда двадцать пять? Так много!
Мама трещала без остановки, но я совсем ее не слушала. Я прижимала трубку к уху, чтобы хоть немного следить за тем, что она говорит.
— Двадцать пять. В твоем возрасте я уже родила двоих детей…
Продолжай, мама. Расскажи мне все еще раз. В двадцать пять ты уже полжизни прожила, а я все еще бегаю в детских штанишках. Ну же, не упусти шанс поставить меня на место. Какая разница, что у меня день рождения!
— Так много работаешь, что позабыла про день рождения? Четверть века, Эл! Ты что, даже вечеринку не соберешь?
— Ну, вчера мы с Терезой ходили в ночной клуб и неплохо повеселились.
— Нисколько не сомневаюсь.
— Не поняла. Что ты хочешь этим сказать, мама?
— Совершенно ничего! Ты что на меня так набросилась? Ничего я не имела в виду! Просто сказала: не сомневаюсь, что вы хорошо повеселились, и все. Куда вы ходили? В какой-нибудь модный клуб, где неизвестно что пьют и курят, а машины паркуют одна на другую?
— Да, мама, правильно! Как раз в такой клуб мы и ходили!
— Эл, послушай! Ты правда должна веселиться! Ты все еще молода и должна наслаждаться жизнью! Так что гуляй, встречайся с парнями, ходи по клубам… Только, пожалуйста, не кури всякую дрянь и не позволяй парням непристойности.
— Ты что, опять смотрела какое-нибудь шоу?
— Да, Джерри Спрингера.
— Ну что же, спасибо за чудесные пожелания! Очень любезно с твоей стороны!
— Я слышу сарказм! Как всегда! Если бы твою иронию и сарказм можно было продавать, знаешь как бы ты разбогатела?
— Прости! Я не хотела, но…
— Ты получила посылку? Я послала тебе подарок.
— Еще нет, почту пока не приносили. Боже, ребенок плачет! Мне нужно бежать.
— С днем рождения, дорогая! Целую тысячу раз. Мы с папой тебя любим! Он тоже хотел тебя поздравить, но начался гольф.
— Я тоже тебя люблю, мама! Пока.
Я отключилась, сунула сотовый в карман шорт и побежала смотреть, почему плачет Хизер. По запаху я сразу же поняла, что случилось — памперс насквозь промок и перепачкан. Я тут же потащила девочку переодеваться — занятие не из самых приятных.
— Хизер, стой смирно! Стой смирно, иначе я надену памперс криво!
Обернувшись, я увидела, что вошел Брэндон. В руках мальчик держал «Прыг-скок» — свою любимую книжку доктора Сьюсса, которую я ему читала уже раз сто. Неужели он хочет послушать еще раз?!
— Привет, Брэндон! Ты знаешь, что сегодня — мой день рождения?
Он смотрел на меня пустыми, ничего не выражающими глазами.
— Может, потом споешь мне песенку про день рождения, а?
Выражение лица Брэндона не изменилось. В блестящих темных глазах не было жизни, как в глазах мертвеца.
Я без сил смотрела на него. Что мне делать? Как к нему пробиться?
— Элли, на твое имя пришли две посылки.
Все это случилось после обеда, в понедельник.
Дети спали, а я лежала в своей комнате, подняв ноги к обклеенной голубыми обоями стене. Я читала статью про Киану Ривза в журнале «Пипл». И не успела я подумать, что Джексон немного похож на Киану, как донесшийся снизу голос Чипа прервал мои мысли.
Я выбежала на балкон и посмотрела вниз. Харпер стоял в гостиной, одетый в мешковатые шорты цвета хаки и белую майку, с прямоугольной коробкой в руках.
— Думаю, это торт.
— Его послала мама, — отозвалась я. — Вчера был мой день рождения.
Я спустилась к Чипу.
— Ах! — воскликнул он. — Извини! Мы не знали! С днем рождения, детка! — Чип криво улыбался, и я поняла, что он уже пропустил пару бокалов. — С днем рожденья тебя… — затянул Харпер.
Я присела в неловком реверансе.
— Спасибо большое!
На мне был бело-синий полосатый топик с глубоким вырезом и белые шорты. Приседая, я успела заметить, как он опять пялится на мои груди.
— Как насчет шампанского, — спросил Чип, все еще удерживая белую коробку, — чтобы выпить за прошедшее?
— Пожалуй, не сейчас, — сказала я.
Казалось, мой отказ огорчил его — Харпер внезапно поник, лицо вытянулось.
— Эй, я не такой уж и плохой парень, — заявил Чип. — Просто стараюсь быть дружелюбным. Иногда… Ну, здесь мне немного одиноко.
Я уставилась на него, пытаясь подобрать слова. Зачем он мне это сказал? Что я должна ответить?
Чип покачал головой, будто пытаясь отогнать грусть, а потом вынул из кармана конвертик и протянул.
— Это тоже тебе. Принесли с утренней почтой. — Он положил белую коробку на столик у дивана. — Посмотри на ярлык. Это из французской кондитерской Саутхэмптона.
На столике стоял бокал со спиртным. Чип взял его и сделал большой глоток, стараясь не встречаться со мной взглядом.
— И сколько же тебе стукнуло? Двадцать? Двадцать один? Слушай, а ты совершеннолетняя? Или можно только смотреть? А трогать — ни-ни? Ха-ха-ха!
Привет!
— Мне двадцать пять. Представляешь, я забыла про собственный день рождения? — проговорила я, вскрывая конверт. — Только мама и вспомнила!
Я ошибалась. Из конверта я достала открытку, на которой были нарисованы хлопающие ладони, а под ними надпись: «Наилучшие пожелания ко дню рождения!» Дальше читать я не стала, потому что сразу заметила подпись: «С любовью, Клэй». Еще ниже постскриптум: «Скоро встретимся, детка».
Скоро встретимся?
По спине побежали мурашки.
Скоро встретимся?
Я швырнула открытку на столик.
— Тоже от мамочки? — поинтересовался Чип и поднес ко рту бокал. Он стоял так близко, что я почувствовала тепло его тела.
— От одного друга.
Он сжал мою руку.
— Это твой парень?
— Нет, у меня нет парня.
— У такой красотки, как ты? — усмехнулся Чип. — Ты, наверное, шутишь!
Он по-прежнему держал меня за руку, и я осторожно высвободила пальцы.
— Открой коробку! — предложил Харпер. — Давай посмотрим, что прислала мамочка.
Он погладил меня по руке. Каким тоном он говорит «мамочка»! Будто пытается ухлестнуть за мной и поиздеваться одновременно. Что за осел!
Коробку перетягивала бело-розовая ленточка, а сверху — бант. Я развязала ленточку и сняла крышку.
— Это не торт, — протянула я.
В коробке лежала мятая бумага.
— Должно быть, что-то хрупкое, — сказал Чип, надевая очки. Он заглянул в коробку, и его лицо оказалось совсем рядом с моим.
Я осторожно запустила в коробку обе руки. Сначала я вообще ничего не нашла. Потом в самой глубине наконец что-то нащупала.
Я осторожно сжала неизвестный предмет — он был теплым.
— Что это? — спросил Чип, склоняясь над коробкой. Он него довольно сильно пахло джином.
— Не знаю.
Обхватив подарок пальцами, я осторожно вытащила его из коробки. Мятая папиросная бумага разлетелась по столу.
Я застонала. Хотелось закричать, но я не могла, ужас парализовал голосовые связки.
Рука! Человеческая рука!
Я вытащила руку!
«Рука не настоящая, — подумала я. — Это рука манекена».
Нет! Нежная кожа, а под ней — настоящая кость. Мой взгляд упал на место, где руку отрезали от запястья. Из влажной красной мякоти торчала кость и желтые сухожилия.
Наконец ко мне вернулся голос, и я громко завизжала.
Рука упала на пол, приземлилась с мягким звуком и отскочила прямо мне на ногу. Слабые безвольные пальцы коснулись ступни и зашевелились, будто живые.
В ужасе я тут же откинула руку прочь, успев заметить на безымянном пальце кольцо. Серебряное кольцо с большим овальным изумрудом в центре.
— Миссис Брикер! — визжала я. — Миссис Брикер! Миссис Брикер!
27
— Тереза, я так боюсь.
Я безжизненно опустилась на стул. Лица посетителей колыхались и подпрыгивали, словно воздушные шары на ветру. Почему мне кажется, что на меня все смотрят?
Схватившись за краешек стола, я попыталась взять себя в руки и успокоиться.
— Я вся дрожу, — сказала я, поворачиваясь к Терезе. — Какая ужасная неделя. Сплошной кошмар. Мне нужно отсюда уехать. Просто собраться и…
— Давай что-нибудь выпьем, — Тереза сделала сигнал официантке, — а потом поговорим. Что ты будешь пить?
— Ну, не знаю. Наверное, ром с колой.
Тереза заказала два рома с колой и повернулась ко мне.
— Ты ужасно выглядишь.
— Ну, зачем ты так? — простонала я.
— Элли, бедняжка! Никогда не видела тебя такой нервной. Ужасные круги под глазами…
— Совсем не могу спать! Тебе бы тоже, наверное, не спалось, если бы ты получила по почте человеческую руку!
Я не хотела кричать, но люди стали на нас оборачиваться. Пришлось еще глубже вжаться в сиденье стула и притвориться, будто изучаю меню.