– Выходит, Финн останется один.
Клодия это понимала. Она думала об этом уже несколько дней.
– Нужно подыскать ему охранника.
А вот и Двор Жимолости. Сладкий, по-настоящему летний запах соцветий мгновенно поднял Клодии настроение. Они брели по лабиринту аккуратных дорожек, вечернее солнце озаряло галереи из золота и резного хрусталя, мелкая мозаика искрилась, пчелы гудели над лавандой и подстриженными кустами розмарина.
Часы на далекой башне пробили без четверти семь. Клодия нахмурилась:
– Вам пора. Сиа не любит ждать.
Джаред вытащил из кармана хронометр и проверил время.
– Вы сейчас постоянно их с собой носите, – заметила Клодия.
– Их оставил мне твой отец. Я считаю себя их хранителем.
Электронные часы шли точно. Начинка золотого корпуса Эпохе совершенно не соответствовала, что всегда удивляло Клодию. Отец-то педант. Клодия посмотрела на тонкую серебряную цепочку с кубиком-подвеской. Интересно, каково Смотрителю в грязной нищете Тюрьмы? Впрочем, он бывал там неоднократно, так что не привыкать.
Джаред захлопнул крышку часов, на миг замер с ними в руках, потом тихо спросил:
– Клодия, откуда ты знаешь, что королева ждет меня к семи?
Клодия застыла, не в силах сказать ни слова. Потом она посмотрела на Джареда, чувствуя, что краснеет.
– Ясно, – произнес Джаред.
– Наставник, я… Простите меня, пожалуйста! Письмо лежало на видном месте, я взяла его и прочитала. – Клодия покачала головой. – Простите. – Она сгорала от стыда. К нему примешивалась досада из-за глупого прокола.
– Нельзя сказать, что мне ничуть не обидно. – Джаред застегнул плащ, потом буквально пригвоздил девушку взглядом зеленых глаз. – Клодия, нам нужно доверять друг другу, – взволнованно начал он. – Нас попытаются разлучить. Тебя, Финна и меня попытаются настроить друг против друга. Нельзя допустить этого.
– Я ни за что не допущу! – с чувством пообещала Клодия. – Джаред, вы на меня сердитесь?
– Нет. – Джаред печально улыбнулся. – Я знаю, что ты дочь своего отца. Ладно, попрошу королеву отпустить нас в Академию. Ближе к ночи приходи в башню, я все тебе расскажу.
Кивнув, Клодия стала смотреть ему вслед. Джаред поклонился двум придворным дамам, и те присели в реверансе, с удовольствием разглядывая его стройное тело. Дамы повернулись, увидели Клодию и, не выдержав ее ледяного взгляда, поспешили прочь. Джаред только для нее! Как бы он ни скрывал свои чувства, девушка знала: она его обидела.
У крытой галереи Джаред помахал Клодии и нырнул в арку. Едва оказавшись вне поля зрения своей воспитанницы, он остановился, прижал ладонь к стене и сделал несколько глубоких вдохов. До встречи с королевой нужно принять лекарство. Джаред вытер лоб носовым платком и, пережидая приступ острой боли, принялся считать пульс.
Расстраиваться не стоит. Любопытство Клодии совершенно нормально. Тем более один секрет он не раскрыл даже ей. Джаред вытащил часы и держал их на ладони, пока корпус не нагрелся. Во Дворе Жимолости он едва не разоткровенничался, но девушка проболталась, что читала письмо королевы. Что же его остановило? Почему он не признался, что серебряный кубик на цепочке и есть Инкарцерон, Тюрьма, в которой застряли ее отец, Кейро и Аттия?
Джаред положил кубик на ладонь, вспомнив насмешливый голос Джона Арлекса: «Почувствуйте себя богом, Джаред. В ваших руках сейчас весь Инкарцерон». Кубик покрылся капельками пота, и Джаред аккуратно протер его. Он закрыл крышку часов, убрал их в карман и поспешил к себе в комнату.
Клодия угрюмо смотрела себе под ноги. На миг она буквально возненавидела себя, но потом решила не глупить. Нужно возвращаться к Финну. Новость об объявлении наследника наверняка ошеломила его. Торопливо шагая по галерее, Клодия вздохнула. Несколько раз за последние недели, когда они вместе охотились или катались верхом в лесу, у нее возникало чувство, что Финн вот-вот сбежит – развернет коня и ускачет в чащу, подальше от королевского двора и тягостной роли Принца-Который-Оказывается-Не-Погиб. Финн так мечтал выбраться Наружу и увидеть звезды, а в результате просто угодил в новую тюрьму.
За галереей располагался двор для ловчей птицы. Поддавшись порыву, Клодия нырнула в облако пыли под низкой аркой. Во всем королевском дворце, с его непрекращающимся гамом, это было лучшее место для раздумий. Сквозь высокое окно в дальнем конце Хрустального дворца лилось солнце, в воздухе пахло старой соломой, пылью, птицами.
Величавые ястребы и соколы сидели, привязанные к столбикам. На головах у некоторых краснели закрывающие глаза клобучки. Если птица поднимала голову или чистилась, звенели колокольчики и дергался маленький плюмаж на макушке. Клодия шла меж вольеров, а птицы без клобучков наблюдали за ней: дербники смотрели сонно, перепелятники буравили янтарными глазами, большеглазые филины беззвучно поворачивали головы. В дальнем вольере, привязанный кожаными путами, на Клодию надменно уставился орел с желтоватым, плотным, как золото, клювом.
Клодия натянула сокольничью перчатку, вытащила из сумки кусочек жилистого мяса и протянула орлу. Тот сначала сидел неподвижно, как статуя, и пристально наблюдал за девушкой. Потом вырвал угощение клювом и принялся раздирать когтями.
– Настоящий символ королевского дома.
От неожиданности Клодия подскочила на месте.
В тени каменной перегородки кто-то стоял. Косые лучи солнца с танцующими пылинками высвечивали мужское плечо. На миг Клодия подумала, что это отец, и неведомое чувство заставило сжать руку в кулак. Потом она спросила:
– Кто здесь?
Зашуршала солома.
Она без оружия. Рядом ни души. Клодия отступила на шаг.
Из-за ширмы медленно вышел человек. Солнце ярко освещало его длинное, тощее тело, сальные патлы, очки-полумесяцы.
Клодия раздосадованно выдохнула и проговорила:
– Медликоут!
– Леди Клодия, надеюсь, я не напугал вас.
Секретарь Джона Арлекса церемонно поклонился, Клодия ответила формальным реверансом. Она с изумлением поняла, что прежде они почти не разговаривали, хотя, когда отец бывал дома, виделись почти каждый день.
Сухопарый Медликоут немного сутулился, словно многочасовая работа за письменным столом понемногу сгибала его.
– Ничего подобного, – солгала Клодия, потом неуверенно добавила: – Я даже рада, что могу с вами поговорить. Дела моего отца…
– …в полном порядке, – перебил Медликоут, ошеломив ее, и подошел ближе. – Леди Клодия, простите за невежливость, но времени у нас мало. Возможно, вы узнаете это.
Испачканные чернилами пальцы Медликоута вложили в обтянутую перчаткой руку Клодии маленькую холодную вещицу. Солнце осветило ее, и девушка поняла, что это плоская металлическая фигурка – бегущий зверь с оскаленной пастью. Таких Клодия прежде не видала, зато хорошо знала, что она символизирует.
На ладони девушки лежал стальной волк.
5
– Я опалю тебя огненным дыханием! – прорычал проволколак.
– Опали, – отозвался Сапфик. – Только в воду не бросай.
– Я проглочу твою тень!
– Глотай, черная вода страшнее.
– Я тебе кости передавлю и жилы искромсаю.
– Черная вода страшит меня больше, чем ты.
Разъяренный шнуролак швырнул Сапфика в озеро.
Сапфик засмеялся и поплыл прочь.
Перчатка оказалась безнадежно мала!
Аттия в ужасе наблюдала, как материал растягивается, как по швам появляются прорехи. Она глянула на Рикса: чародей завороженно смотрел на пальцы главаря и улыбался.
Аттия сделала глубокий вдох. Она вдруг поняла, к чему эти горячие просьбы не трогать реквизит: Рикс добивался именно этого!
Квинт, сидящий рядом с Аттией, держал наготове красный и синий шарики. Сзади, скрытая полумраком, ждала труппа.
Тар поднял руку. В таком слабом свете Перчатка казалась почти невидимой, словно он, вдобавок ко всем своим уродствам, еще и лишился кисти. Тар грубо хохотнул.
– Ну что, если я щелкну пальцами, посыплются золотые монеты? А на кого покажу пальцем, тот сразу помрет?
Не дав никому ответить, Тар повернулся и ткнул указательным пальцем в одного из здоровяков, стоящих за ним.
– Вождь, почему я? – спросил побледневший разбойник.
– Что, Март, страшно?
– Не нравится мне это, только и всего.
– Дурак набитый! – Тар отвернулся от него и с презрением глянул на Рикса. – Паршивенький у вас реквизит. А ты, похоже, циркач не промах, раз такой дрянью морочишь зрителям головы.
– Верно, – кивнул Рикс. – Я лучший балаганщик Инкарцерона. – Он поднял руку.
Презрительной усмешки как не бывало – Тар посмотрел на обтянутую Перчаткой ладонь. Секунду спустя он взвыл от боли.
Аттия подпрыгнула. Эхо воплей разнеслось по туннелю. Вождь скулил и дергал Перчатку:
– Снимите ее с меня! Она жжет! Жжет!!!
– Вот бедняга! – пробормотал Рикс.
У Тара физиономия покраснела от ярости.
– Убейте его! – взревел он.
Бандиты двинулись к Риксу, но тот предупредил:
– Тронете меня – Перчатку никогда не снимете. – Рикс сложил руки на груди. Худое лицо словно окаменело. «Если это блеф, то блефует он мастерски», – подумала Аттия. Медленно, чтобы никто не заметил, она пересела на место возницы.
Тар ругался и отчаянно сдирал Перчатку:
– Кожу как кислотой разъедает!
– Чего ждать тому, кто балуется с вещами Сапфика?! – В голосе Рикса звенел надрыв, привлекший внимание Аттии. Беззубая улыбка сменилась безумным взглядом, который пугал ее и раньше. Квинт встревоженно зацокал языком.
– Убейте остальных! – У Тара уже сбивалось дыхание.
– Никто из моих спутников не пострадает. – Рикс буравил разбойников невозмутимым взглядом. – Мы спокойно пройдем по туннелю на другую сторону Костей, тогда я сниму заклятье. Иначе гнев Сапфика будет терзать его до скончания веков. Блестящие глаза Рикса впились в Тара.
– Делайте, как он говорит! – завыл вождь.
Какой опасный момент! Аттия понимала, что все зависит от страха разбойников перед вождем. Ослушайся хоть один из них, решись убить Тара и захватить власть в банде, и Риксу конец. Но разбойники явно были напуганы. Вот отступил один, потом остальные.
Рикс резко кивнул.
– Вперед! – прошипел Квинт, и Аттия схватила поводья.
– Погоди! – крикнул Тар. Обтянутая Перчаткой кисть дергалась, словно от тока. – Хватит! Останови ее!
– Я не могу приказывать Перчатке. – Рикс пожал плечами.
Толстые пальцы судорожно скрючились, потом разжались. Главарь рванул вперед и выхватил кисточку из ведерка с золотой краской, висящего под повозкой. На стену туннеля полетели желтые капли.
– И что теперь? – шепотом спросил Квинт.
Шатаясь, Тар приблизился к стене. Мощный шлепок кистью, и на выгнутом металле появились пять сияющих букв: «АТТИЯ».
Все следили за вождем в полном изумлении. Рикс глянул на Аттию, потом снова повернулся к Тару:
– Ты что делаешь?
– Это не я! – Получеловек задыхался от страха и ярости. – Эта поганая Перчатка живая!
– Ты писать умеешь?
– Конечно нет! Понятия не имею, что тут написано!
Ошеломленная Аттия затаила дыхание. Она слезла с повозки и подбежала к стене. Казалось, буквы плакали золотыми дорожками слез.
– А дальше? – спросила она, чуть дыша. – Дальше что?
Резко, словно управляя грузным телом, рука Тара снова махнула кистью. На стене появилось: «ЗВЕЗДЫ СУЩЕСТВУЮТ, АТТИЯ. ФИНН ИХ ВИДИТ».
– Финн! – выдохнула она.
«И Я СКОРО УВИЖУ. ЗА СНЕГАМИ И БУРЯМИ».
Что-то маленькое и мягкое упало с темного потолка, скользнув Аттии по щеке. Она поймала его.
Голубое перо.
И начался невероятный, неостановимый ливень из перьев. Совершенно одинаковые, нежные перышки падали на повозки, на разбойников, на дорогу, на глаза, на плечи, на полотняные крыши, на лезвия боевых топоров. Горящие факелы с шипением съедали их, волы с фырканьем топтали их, сгустки золотой краски ловили и склеивали их.
– Это проделки Тюрьмы! – с благоговением прошептал Рикс и схватил Аттию за руку. – Скорее, пока не…
Но было слишком поздно.
Буря с ревом вылетела из мрака, прижав Рикса к Аттии. Девушка пошатнулась, но Рикс не дал ей упасть. Инкарцерон бушевал: ураган с воем несся по туннелю, снося перегородки. Разбойники бросились врассыпную. Пока Рикс волок Аттию к повозке, она успела заметить, как Тар рухнул на дорогу, а черная Перчатка сморщилась у него на ладони, потом треснула, превратившись в узор из дыр и покрасневшей, окровавленной кожи.
Потом Аттия вскарабкалась на козлы, Рикс с криком хлестнул волов, повозка сдвинулась с места и вслепую покатила сквозь бурю. Защищаясь от шквала перьев, Аттия закрыла голову руками и увидела яркие вспышки: это шарики, подброшенные жонглерами, взрывались среди шторма зеленым, красным и пурпурным.
Переход получился сложный. Волы у циркачей крепкие, но даже они качались на ураганном ветру и брели, низко опустив голову. Уловив обрывки истерического смеха, Аттия повернулась к Риксу: облепленный перьями, тот без остановки смеялся над чем-то, ведомым только ему.
На ураганном ветру не поговоришь, а вот обернуться Аттия сумела.
Разбойников и след простыл. Минут через двадцать в туннеле посветлело. Повозка вышла из длинного виража, и впереди забрезжил свет – сквозь перьевой ураган замаячил выход.
На свет они и поехали, а буря улеглась так же внезапно, как проснулась.
Аттия медленно опустила руки и сделала вдох. У выхода из туннеля Рикс спросил:
– Погоня есть?
– Нет, – ответила Аттия, приглядевшись. – В хвосте идут Квинт с братьями.
– Чудесно! Пара шароглушек кого хошь остановит.
На ледяном ветру сильно мерзли уши. Аттия плотнее запахнула на себе плащ, стряхнула с рукавов голубые перья, выплюнула голубой пух и в ужасе выпалила:
– Перчатка уничтожена!
– Какая жалость, – пожал плечами Рикс.
Невозмутимый тон и самодовольная усмешка удивили Аттию. Она огляделась: вокруг все застыло от холода.
Дорога проходила меж двумя ледниками высотой в человеческий рост. Все это Крыло – бескрайняя тундра, брошенная, обдуваемая ветрами, тянущаяся в мрачные дали Инкарцерона. На пути у них лежал мост через большой ров с опускной решеткой из черного металла, истончившегося от наледи. В решетке наспех прорезали вход, зазубренные концы металлических прутьев отогнули. Масляная шуга показывала, что дорога торная, но Аттия такого холода не ждала и почувствовала страх.
– Я слышала об этом месте, – прошептала она. – Мы в Ледяном Крыле.
– Умница! Так оно и есть.
Пока волы, поскальзываясь, стучали копытами вниз по склону, Аттия молчала, а потом спросила:
– Так то была ненастоящая Перчатка?
Рикс сплюнул на дорогу:
– Аттия, открой Вождь любой ларец из любого тайника на этой повозке, он нашел бы перчатку. Маленькую черную перчатку. Я никогда не утверждал, что та перчатка – Сапфика. Я так ни про одну из тех перчаток не скажу. Перчатка Сапфика у меня на сердце: она слишком дорога мне, чтобы рисковать ею.
– Но ведь она… обожгла Тара.
– Ну, начет кислоты Тар не ошибся. А вот снять перчатку он мог без труда. Но я заставил его поверить в обратное. Аттия, это и есть магия – умение манипулировать мыслями человека, убеждая его в невозможном. – Рикс ненадолго отвлекся, направляя вола в обход торчащей балки. – Отпустив нас, Тар поверил, что чары рассеялись.
Аттия искоса посматривала на Рикса:
– А надписи?
Рикс перехватил ее взгляд:
– Я собирался спросить об этом тебя.
– Меня?
– Заставить неграмотного писать не под силу даже мне. Адресовалась надпись тебе. С тех пор как мы повстречали тебя, творятся странные вещи.
Аттия вдруг поняла, что кусает ногти, и торопливо спрятала пальцы в рукава.
– Это Финн! Да, наверняка. Он пытается говорить со мной.