— Через минуту все будет.
Все на полках, поздравительные открытки и медикаменты, выглядело жутким и апокалиптическим, будучи освещенным непрямым светом из фасадных окон.
— И часто такое случается?
— Да, сэр, с этой весны. Гаснет. Затем скачок, вырубаются трансформаторы, и все охватывает огнем. На стадионе Аглионбая, когда там нет никаких игр, включается свет. Уверена, это ужасные мальчишки летом постарались. Ну, большинство из них. Но вы здесь не останетесь, да?
— На пару недель.
— Тогда Вы пробудете здесь до Дня Независимости?
Серому Человеку пришлось полистать мысленный календарь. Он отмечал немного праздников.
— Приезжайте сюда и поглядите местное представление, — сказала она, подавая его вяло подергивающийся, наполовину взбитый молочный коктейль. — Позабавите себя хорошим фейерверком из здания суда. Не дайте одурачить себя другими.
— А люди делают фейерверки у себя дома?
— Аглионбайцы, — подтвердила она. — Некоторые из них пытаются взрывать все подряд, даже то, чего у них не должно быть. Терроризируя пожилых дам. Не знаю, почему шериф его не остановит.
— Его? — Серому Человеку стало интересно, как множественное число «аглионбайцы» вдруг превратилось в единственное число.
Она, казалось, находилась в задумчивости, наблюдая, как машины медленно проплывали мимо большой витрины. Наконец, она продолжила:
— Возможно, это вина ГЭЭКО; они знали, что провода старые, но меняют ли они их? Нет.
Он моргнул в связи с внезапной переменой темы разговора.
— ГЭЭКО?
— Прошу прощения?! О, Электроэнергетической компании Генриетты. — Только с её акцентом это прозвучало как «лектроэнергическая компанья». И будто вызванное её голосом электричество, вернулось. — О, оно вернулось. Я же говорила, не стоит волноваться.
— О, — Серый Человек бросил взгляд на потрескивающие флуоресцентные лампы над головой, — а я и не волновался.
Она хихикнула. Это был своего рода глубоко удовлетворенный и понимающий смешок.
— Полагаю, нет.
Тунец был хорош. Однако с тех пор, как он прибыл в город, он пробовал только этот, так что не мог сказать какой был лучшим.
Он продолжил движение. Когда пересек магистраль, Викторианские постройки сменили поля, мимо проносились амбары и белые фермы, деятельные козы и усопшие пикапы. Все было окрашено одним цветом палитры: багряно-зеленым и насыщенно-зеленым красным; даже мусор будто вырос на пологих холмах. И только горы казались неуместными голубыми призраками на горизонте.
К большому удивлению Серого Человека, измерительные приборы Гринмантла, похоже, пришли к согласию.
Они привели его на другую проселочную дорогу. Здесь сквозь почву пробивались почтовые ящики и обвивающие их растения.
Зазвонил телефон.
Это был его брат.
Желудок Серого Человека скрутило.
Дважды звякнул телефон, сообщая о пропущенном звонке. Брат никогда не предполагал, что ему ответят; он хотел только этого: Серый Человек остановил машину, гадая, должен ли он перезвонить. Гадая, перезвонит ли брат. Распутывая узел из кишок у себя в животе.
Наконец, лай лабрадора-ретривера у двери вернул его на землю. Он спрятал телефон в коробочке для перчаток. С глаз долой.
Обратно к приборам Гринмантла.
Они привели его к желтому домику с пустым гаражом. С электромагнитным детектором в одной руке и пароцезиевым магнитометром в другой он забрался в теплое, подвижное энергетическое поле.
Он нырнул под ни чем не завешанную бельевую веревку. Там оказалась будка, но не было никакой собаки. Воздух был сухим, приправленным ароматом кукурузного поля, только без кукурузного поля. Это до жути ему напомнило о зловещей аптеке с отключенным светом.
Во дворе раскинулся амбициозный огород, где на семи безупречных грядках процветали сошедшие со страниц учебника помидоры, горох, фасоль, морковь. Следующие четыре грядки были не столь плодородны. Когда он последовал за все более неистовым свечением электромагнитного счетчика, грядки были засажены все реже. Последние три представляли собой три полосы голой земли, указывающие в направлении поля в отдалении. Несколько высохших виноградных лоз свернулись вокруг бамбуковых колышков. Не осталось ничего, кроме остовов.
Приборы привели Серого Человека к розовому кусту, росшему на другой стороне мертвых грядок, непосредственно перед бетонным колодцем с крышкой. В отличие от высохшей лозы, роза была более чем жива. Зеленый ствол выше обычного с десятком витых когтистых побегов, тянущихся от старых стеблей, сильно искажающих друг друга. Каждый видоизмененный стебель был окрашен в кричащий красный нового побега; выглядело это жутко, будто по ним бежала кровь. Новые побеги щетинились недоброжелательными красными шипами.
Конечный итог этого бешеного роста наблюдался в почерневших узлах на самом верху веток. Мертвых. Роза изросла себя до смерти.
Серый Человек был очень впечатлен подобной глубокой неправильностью.
Несколько волнометров подтвердили, что энергия была сосредоточена непосредственно на кусте или земле под ним. Энергетическая аномалия может объяснить такое отвратительное разрастание. Однако он не понимал, как это могло быть связано с Грейвореном. Пока…
Взглянув в сторону дома, он положил свои устройства и поднял крышку колодца.
Электромагнитный счетчик закричал, каждая вспышка неистовствовала красным. Показатели магнитометра резко и неровно подскочили.
Из непроницаемого темного отверстия вырывался прохладный воздух. У него был фонарик в машине, но он не думал, что тот поможет проникнуть в глубину. Он размышлял, что нужно предпринять, чтобы достать объект, спрятанный в колодце, если до этого дойдет.
Так же внезапно, как все приборы включились, они и замолчали.
Пораженный, он ради эксперимента взмахнул рукой — ничего. Провел ими вокруг куста. Ничего. Сунул их в колодец. Ничего. Какой бы прилив неистовой энергии его не привел сюда, он исчез.
«Такое возможно, — подумал он, — если Грейворен был чем-то, работающим от импульса, и просто выключился в своем тайнике в колодце».
«А это было еще более возможно, — размышлял он далее, — если связано с небольшой проблемой ГЭЭКО. Тот же энергетический всплеск, который повлиял на электроэнергию стадиона, мог сработать и здесь. Вырваться из этого водного источника. Каким-то образом, отравив почерневший розовый куст».
Серый Человек вернул крышку колодца на место, вытер мокрый блестящий затылок от пота и выпрямился.
Он сфотографировал розу на телефон, а затем отправился обратно к машине.
Глава 8
У Адама Перриша были проблемы похлеще, чем сны Ронана. Для начала, его новый дом. Эти дни он жил в крошечной комнатке над приходом Святой Агнесс. Здание было построено где-то в конце семнадцатого века и выглядело так же. Адам постоянно героически ударялся головой о наклонные потолки и беспощадно вкалывал занозы в ноги. Вся комната пахла очень старым домом: гипсовой плесенью, древесной пылью и забытыми цветами. Он оснастил место мебелью: плоские матрацы из ИКЕИ на голом полу, пластиковые стеллажи и картонные коробки в качестве тумбочек и стола, коврик, найденный на распродаже за три доллара.
Это было ничто, но это было ничто Адама Пэрриша. Как же он ненавидел и любил это. Настолько же он был горд, насколько и несчастен.
Ничто Адама Перриша нуждалось в кондиционере. Не было никакого выхода теплу лета Вирджинии. Ему было слишком знакомо чувство пота, стекающего вниз по внутренней стороне штанов.
А еще было три работы с частичной занятостью, чтобы оплачивать обучение в Аглионбае. Он втискивал рабочие часы, чтобы позволить себе более ленивую осень, когда начнется учеба. Он проводил только два часа на самой легкой из работ, в Boyd’s Body & Paint, LLC, заменяя тормозные колодки и масло, находя то, что создавало посторонний звук то там, то здесь. А теперь, даже при том, что не работал, он был испорчен для чего-либо другого. Липкий, болезненный и, прежде всего, усталый, постоянно усталый.
Огоньки танцевали по краям его поля зрения, когда он привязывал велосипед к лестнице снаружи. Ударив тыльной стороной потной руки по потному лбу, он поднялся по лестнице и понял, что наверху его ждет Блу.
Блу Сарджент была симпатичной в том смысле, который причинял ему физическую боль. Она пленила его, как сердечный приступ. В настоящий момент она сидела напротив его двери в обтягивающих леггинсах и тунике, сделанной из распоротой футболки Битлз большего размера. Она от нечего делать листала еженедельный каталог из супермаркета, но отложила его, когда увидела парня.
Только неприятность была в том, что Блу являлась еще одной проблемой. Она, как Гэнси, хотела, чтобы он объяснил ей себя. «Что ты хочешь, Адам? Что тебе нужно, Адам?»
«Хотеть» и «нуждаться» были теми словами, которые беспокоили его все меньше и меньше. Было и другое: свобода, независимость, постоянный остаток средств в банке, дом из нержавеющей стали в городе без пыли, блестящий черный автомобиль, пойти на свидание с Блу, восемь часов сна, мобильный телефон, кровать, поцеловать Блу хоть раз, пятки без пластыря, бекон на завтрак, подержать Блу за руку, один час сна, туалетная бумага, дезодорант, газировка, на минуту закрыть глаза.
«Что ты хочешь, Адам?»
«Бодрствовать, когда мои глаза открыты».
— Привет, — сказала она. — Ты получил письмо.
Он знал. Он уже видел проигнорированный, невскрытый конверт, украшенный гребнем ворона Академии Аглионбай. Два дня он переступал через него, будто бы тот мог исчезнуть, если он его не признает. Он уже получил свои оценки, и конверт был недостаточно толстым для ежеквартальной информации по сбору средств. Должно быть, это просто банкет выпускников или рекламная книжная рассылка. Школа всегда рассылала заметки о возможностях расширения Аглионбайского опыта. Летние лагеря и лётные уроки, ежегодный альманах класса люкс и закупка одежды, украшенной пятидесятью девятью воронами. Эти Адам выбрасывал. Они предназначались для глаз богатеньких родителей в дома, задекорированные рамками с фотографиями их детей.
Но на этот раз он не думал, что это была информация по сбору средств.
Он наклонился поднять письмо, а затем колебался, положив пальцы на дверную ручку.
— Ты идешь? Мне нужно в душ.
Возникла пауза. «Было легче, — внезапно подумал Адам, — когда мы не знали друг друга».
Блу ответила:
— Можешь идти в душ. Я не возражаю. Просто представь себе, что я зашла сказать привет перед сменой.
Он поиграл ключом в замке и впустил их внутрь. Они остановились в центре комнаты, единственном месте, в котором они могли стоять, не наклоняясь.
— Итак, — сказала она.
— Итак, — повторил он.
— Что за новая работа?
Адам изо всех сил старался думать об этой истории. Его разум был коробкой, которую он вытряхивал в конце смены.
— Вчера Бойд спросил меня, хотел бы я быть его техником на следующий сезон. Гоночный сезон.
— Что это значит?
— Что у меня была бы работа после выпуска. Я бы уезжал на шесть или семь недель в году.
Фактически, это было лестное предложение. Большинство механиков, которые путешествовали с Бойдом, были с ним гораздо дольше, чем Адам.
Блу предположила:
— Ты сказал «нет».
Он смотрел на нее. Он не мог ее прочесть так же легко, как мог читать Гэнси. Он не мог сказать, рада она или разочарована.
— Я собираюсь в колледж. — Он не добавил, что он убивал себя в Аглионбае не для того, чтобы закончить искусным механиком. Может, это бы и было достаточно хорошо, если бы он не знал, что есть еще. Если бы он не вырос по соседству с Аглионбаем. Если вы никогда не видели звезд, свечи вам будет достаточно.
Она ткнула пальцем в наполовину восстановленный топливный насос, стоящий на газетах.
— Ага.
Было что-то скрытое за ее ответом, что-то личное, тревожное. Он коснулся ее лица.
— Что-то не так?
Это было не совсем справедливо. Он знал, что его прикосновение отвлечет их обоих от вопроса. И действительно, Блу закрыла глаза. Он провел ладонью по ее холодной щеке, а затем, после паузы, вниз к шее. Его рука была сверхъосведомленной об этих ощущениях: выбившиеся волоски у основания ее шеи, слабая тягучесть ее кожи, которая появлялась от воспоминаний о солнце, выступы ее горла, двигающиеся, когда она глотала.
Он другой рукой притянул ее ближе. Осторожно. Теперь она была прижата к нему, достаточно близко, чтобы он застыдился своей потной футболки. Его подбородок уткнулся в макушку ее головы. Ее руки свободно обвились вокруг него; он ощущал, как ее дыхание нагревало ткань его футболки. Он не мог забыть, что его тазовая кость прижата к ее.
Этого было недостаточно. У него все ныло внутри. Но была черта, которую ему не дозволялось пересечь, и он никогда точно не знал, где она начиналась. Конечно, сейчас было близко. Он чувствовал опасность и динамику.
Тогда ее пальцы осторожно надавили на него сзади, пройдясь по спине. Значит, он не зашел слишком далеко.
Он потянулся, чтобы ее поцеловать.
Блу вырвалась из его объятий. Она фактически споткнулась в спешке. И ударилась головой о наклонный потолок.
— Я сказала «нет», — выдохнула она, потерев рукой затылок.
Что-то уязвило его.
— Как и шесть недель назад.
— И это все еще «нет»!
Они оба с болью уставились друг на друга.
— Просто, — начала она, — …просто без поцелуев.
В нем все еще все ныло. Его кожа казалась созвездием нервных окончаний.
— Я не понимаю.
Блу дотронулась до губ, будто они были поцелованные.
— Я говорила тебе.
Он просто хотел ответа. Хотел знать, в нем было дело или в ней. Он не знал, как это спросить, но в любом случае спросил.
— Что-то… произошло с тобой?
На секунду ее лицо отразило озадаченность.
— Что? О. Нет. Разве должна быть причина? Ответ просто «нет»! Этого не достаточно?
Правильный ответ был «да». Он знал это. Но реальным ответом было его желание узнать, было ли у него плохое дыхание, или она так поступала, потому что он первый, кто спросил, или было еще какое-то другое препятствие, которое он не учитывал.
— Я собираюсь принять душ, — сказал он. Он пытался не допустить, чтобы это звучало с болью, у него не получилось, и все еще было больно. — Ты будешь здесь, когда я выйду? Когда начинается твоя смена?
— Я подожду. — Она пыталась не допустить, чтобы это звучало с болью, у нее не получилось, и все еще было больно.
В то время, как Блу листала несколько карт на пластиковой тумбочке у кровати, Адам стоял под холодным душем, пока его сердце не выпустило весь пар. «Что ты хочешь, Адам?» Он даже не знал. Из наклоненного старого душа он уловил половину своего изображения в зеркале и испугался. На мгновение что-то в его собственном отражении показалось неправильным. Дикие глаза и худое лицо глядели на него, обеспокоенно, но весьма обычно.
И просто так он подумал об Энергетическом пузыре снова. В некоторые дни он ловил себя на том, что не мог думать ни о чем другом. Он не владел многими вещами в жизни, не имел их должным образом, чтобы он и никто другой, но теперь была эта сделка. Прошло чуть более месяца с тех пор, как он предложил свою жертву Энергетическому пузырю, чтобы пробудить Энергетическую линию Гэнси. Весь ритуал казался неясным и невероятным в его мозгу, будто бы он наблюдал себя, делающего это, на экране телевизора. Адам был полностью готов принести жертву. Но он не был точно уверен, как одно конкретное предложение, что он фактически сделал, к нему придет. «Я буду твоими руками». «Я буду твоими глазами».
До сих пор ничего не произошло, ну, не на самом деле. Что было почти хуже. Он был пациентом с диагнозом, которого не мог понять.
В душе Адам царапал свою по-летнему смуглую кожу ногтем большого пальца. След становился от белого яростно-красным в момент, и пока он изучал это, его ударило, что что-то странное было в потоке воды на его коже. Как будто в замедленной съемке. Он проследил за потоком воды вверх к лейке душа и целую минуту наблюдал, как металл разбрызгивает воду. Его мысли были путаницей полупрозрачных капель, цепляющихся за металл, и дождя, дрожащего на зеленых листьях.