— Нир, а я сейчас правильно говорю, да?
— Правильно. В основном.
— То есть?
— Некоторые слова произносишь странно, не так. Не как урши, но — иначе, чем мы. А некоторые я просто не знаю, приходится догадываться.
— Прекрасно! — глубоко вздохнула я. — Оно наградило меня знанием языка. Интересно, он у вас так мало изменился за тысячелетия или всё-таки автоматика отслеживала, что происходит вокруг? Не может местная аппаратура не быть связана с общепланетарной сетью!
— Мара, ешь! — с улыбкой подбодрил меня Нир. — Ты хотела осмотреть лагерь урши.
— Да. Ты прав. Это всё голые теории, тут рассуждать можно бесконечно, но… Вин! Это же так интересно!
ГЛАВА 10. Подробности
Связь с храмом действительно работала не только внутри пирамиды, но и на площади, и даже в её окрестностях. Просто у костра сознание храма почти не ощущалось, а вот стоило ступить на каменные плиты — и сразу возникло лёгкое ощущение чужого присутствия. Куда сильнее нервировали слишком обострившиеся чувства. Пусть я немного притерпелась и уже не хотела утопиться в ближайшем водоёме, лишь бы не слышать и не чувствовать, но до спокойствия всё равно было далеко.
Сейчас, на свежую, не перегруженную голову, общение с храмовой автоматикой воспринималось гораздо легче и даже почти привычно. По сути та же шимка, только со слабым подобием искина — не выраженной личностью с собственным «я», а неким организованным набором инструкций, распоряжений и степеней свободы. Конечно, кое-какие проблемы при этом возникли, но опыт работы с привычными виртуальными интерфейсами очень пригодился.
Очень хотелось бросить всё и бежать в храм с вопросами, которых имелось множество, но пока я держала себя в руках и старалась следовать плану. Это был не вопрос силы воли или организованности, а — спокойствия. Имея определённую цель, я чувствовала себя не настолько потерянной, как без неё, и не распылялась. И первой целью было разобраться с пленниками.
В «штабной» палатке, где меня допрашивали, нашлось несколько контейнеров с электронными замками. Рисковать, ломая их с помощью грубой физической силы, не хотелось: существуют системы, уничтожающие в таких случаях содержимое, и я не могла поручиться, что здесь стоит не такая. Но кстати вспомнились проблемы с электроникой и мои подозрения на их счёт, с которыми я и пристала к искину.
Оказалось, вредили человеческому оборудованию естественные помехи, создаваемые атмосферой, глобальной сетью телепортов и харрской связью, но храм всё же располагал возможностями легко и прицельно вырубить всю нашу сложную технику. Изначально это воздействие вообще-то было рассчитано на внутренние процессы живых существ, что он продемонстрировал на наёмниках, и являлось не защитным, а рабочим. Но современная электроника почти всегда разрабатывается с приставкой «био», и применить к ней знакомые принципы искину оказалось несложно, да и на более простых схемах такие воздействия сказывались разрушительно.
Как именно всё это происходило и почему наши техники ничего такого до сих пор не заметили, я спрашивать не стала. Я не инженер и не физик, всё равно быстро не пойму, а закапываться в дебри не хотелось тем более.
В итоге храм уничтожил мешающие мне электронные замки, дублирующую механику легко сковырнул Нидар. После осмотра «сундуков с сокровищами» мы стали счастливыми обладателями нескольких басок и кипы документов — печатный текст до сих пор не умер благодаря своей простоте и надёжности. Копаться во всём этом я не спешила, только складывала отдельно.
^Баски — производное от БАС, «биоэлектронная автономная система». Общее название большого класса портативных устройств с ограниченной функциональностью: защищенные хранилища информации, контроллеры, записывающие устройства, приемопередатчики ближнего радиуса действия. «Басками» чаще всего называется первый тип устройств, поскольку носители информации, в отличие от прочих разновидностей БАС, широко распространены среди гражданского населения.^
Не знаю, что именно я хотела найти, наверное, просто из любопытства совала нос во все щели. И небольшую лаковую шкатулку — кажется, натуральную, деревянную, — тоже открыла безо всякой задней мысли. Но когда над ней воспарила голограмма гранёной четырёхконечной звезды и зазвучала медленная старинная мелодия, я выругалась. Подумала и выругалась ещё раз.
— Что случилось? — через плечо заглянул Нидар. — Красиво, — одобрил через несколько секунд.
— Да уж. Как гласит народная мудрость, красота — страшная сила. И чем дальше, тем страшнее… Куда ж мы вляпались-то, а? — пробормотала тоскливо.
— Почему тебя так взволновала эта… картинка? — озадачился рыжий и ободряюще сжал моё плечо.
Закрыв добычу и поставив на столик с такой аккуратностью, словно она могла взорваться, развернулась к мужчине лицом. Обняла, крепко прижавшись на пару секунд, просто чтобы успокоиться, потом слегка отстранилась и принялась за пояснения.
— Это знак и гимн РАО, республиканской армии освобождения. Это… как бы их цензурно назвать? В общем, сами себя они величают движением сопротивления, борцами за справедливость и реставраторами республики. По факту… Да плюк их знает, честно говоря, я в политике не разбираюсь. Но отец постоянно их ругает, когда заходит речь, а его мнению в вопросе я доверяю.
— И что в этом страшного? — продолжил недоумевать харр.
— Если шкатулка эта валялась у Майкла не просто так, а по идеологическим соображениям, в чём я почти уверена… Это политическое дело. Всё, что связано с РАО, это политика, а значит, всё очень грязно и очень сложно, — вздохнула сокрушённо. — И нам точно надо поскорее позвать спецов из ИСБ, хотя я и не представляю, как с ними объясняться.
— Всё-таки урши очень любят усложнять себе жизнь, — рассеянно качнул головой Нир.
— Вот тут я даже спорить не буду! Потому что да, любят, и усложнение её до такой степени меня тоже всегда раздражало. Пойдём всё-таки поищем связное оборудование. Может, храм подскажет что-то полезное, если он всё это время более-менее следил за происходящим.
Мне повезло, в одной из палаток по подсказке искина мы действительно нашли портативный ретранслятор. С запуском его я разобралась быстро, на нём для таких бестолковых имелась подробная инструкция. Исправный, настроенный, достаточно мощный, чтобы добить до городской сети Индры-1, и подключённый к ней. Интересно, как хозяева умудрились всё это реализовать, не привлекая внимания?
Стоило активировать шимку, как меня завалило кучей непрочитанных сообщений. Не считая спама и полезных информационных рассылок, были послания от сокурсников и других шапочных сетевых знакомых, которые я проигнорировала. Ну и, конечно, уйма всего от родителей и сестёр.
Только разобраться со всеми этим я не успела, прервал входящий вызов. От отца. Да он точно чуял…
С одной стороны, это здорово, что информацию у нас научились передавать почти мгновенно на любые расстояния. Но с другой — такая скорость иногда… всё осложняет.
Чувствуя робость, я села на какой-то ящик, для поддержки вцепилась в ладонь Нидара, который опустился передо мной на корточки. Быстро настроила отображение, заменив своё новое лицо образом старого, привычного, и ответила на вызов.
— Привет, па!
Несмотря на все опасения, прозвучало даже радостней, чем я ожидала. Видеть отца — невозмутимого, по уставу тщательно выбритого, с его обычным лёгким насмешливым прищуром, — было приятно почти до слёз. Как хорошо всё-таки, что он есть и что он вот такой…
И как хорошо, что дома всё хорошо. Потому что отец спокоен, расслаблен и выглядит как всегда. Одет не в футболку, а в повседневную форму — значит, сейчас на службе. И без головного убора, так что можно привычно поумиляться на любимые кудряшки. Светло-русые волосы отца вьются мелким бесом, за что он их терпеть не может и всегда стрижёт очень коротко, но те не сдаются и даже в таком виде продолжают курчавиться. Многое бы я отдала, чтобы посмотреть на обросшего кудрявого папу! А так — только на детских снимках, потому что войну с причёской он ведёт лет с десяти, с кадетского корпуса. Хотя так и не собрался решить эту проблему радикально — наверное, привык.
— До тебя не достучишься, — проворчал Иванов-старший. — Привет. Тебя достали домашние и ты специально такой дикий курорт выбрала? — предположил со смешком.
— Ну да, в некотором роде, — нервно хмыкнула в ответ. Хорошо хоть родной язык не забыла! Правда, выговаривать слова с харрскими зубами и гортанью оказалось сложно.
— Тата, а что у тебя с голосом? — закономерно удивился родитель. — Ты простудилась, что ли?
— Я… Пап… В общем, не знаю, как сказать. Ты, главное, не волнуйся, я жива, здорова и в безопасности!
— Ты серьёзно думала меня таким успокоить? — голос зазвучал ровнее и твёрже. — Так, мичманёнок, отставить болтологию. Докладывай по существу!
— А по существу… Короче, вот, — вздохнула я и подключила передачу изображения.
— Тата? — отец недоверчиво вскинул брови, обвёл взглядом моё лицо. Нахмурился, а голос еще похолодел. — Это не смешно.
— Не то слово! — согласилась, чувствуя, что уши виновато прижались к голове, а сама голова норовит втянуться в плечи. — Я сама в шоке. До сих пор поверить не могу.
— Поверить во что?
— Что у меня уши, усы и хвост, — честно призналась ему.
— Минута пошла, — ровно проговорил он. Холодно, отрывисто — верный признак злости. Не лично на меня, понятное дело, на обстоятельства. Но с ним таким лучше не пререкаться.
И я принялась торопливо, но стараясь не вдаваться в лишние подробности, пересказывать, что и как получилось. Про Нидара и наши с ним особые отношения тоже решила пока не упоминать, отцу и без того достаточно новостей.
Выражение лица родителя с каждым словом становилось всё более сложным. А когда дошло до последнего открытия, что я с большой вероятностью умудрилась наткнуться на какого-то агента РАО не из последних, отец прикрыл глаза и начал массировать переносицу. В конце концов я иссякла и насторожённо замолчала, не уложившись, конечно, в минуту. Несколько секунд повисела тишина.
— Плус мне в нос! — наконец вздохнул отец, опять сфокусировал на мне взгляд.
*Плус — противолодочный управляемый снаряд*
Самое грубое ругательство, которое он позволяет себе при нас. Я долгое время всерьёз верила, что папа такой интеллигентный всегда, пока Нинка не поделилась по секрету, как тот порой чихвостит подчинённых. Сама она тоже не слышала, но кое с кем из этих пострадавших была знакома.
— Тамара, объясни мне одно: почему ты раньше не рассказала? — продолжил папа.
— Не хотела беспокоить, — призналась, отводя глаза. — Я же не думала, что всё вот так закончится…
— То есть то обстоятельство, что моя дочь медленно сходит с ума, это недостаточный повод для беспокойства? — едко спросил отец. — Ладно. Ты там в этом могильнике сейчас?
— Это не могильник, — возразила я.
— Пока, — мрачно поправили меня. — Сиди там, проветривай трюмы. Есть у меня один хороший знакомый в ИСБ, может, чего присоветует.
— Пап, ты не обижайся, но я всё-таки спрошу… Ты помнишь, что всё это — собственность аборигенов Индры? И это… нашим генетикам я не настолько доверяю, чтобы позволить эксперименты над собой! Лучше с хвостом похожу.
— Отставить нытьё! — отец недовольно поморщился. — Если бы я хотел сдать тебя на опыты и поработить планету ради древних технологий, я бы не искал для этого хороших знакомых.
— Сам бы прилетел? — предположила я с иронией.
— Вроде того. С матерью сама объясняться будешь, — сменил тему Иванов-старший.
Лучше бы про безопасников продолжал…
— Прямо сейчас?
Кажется, в кои-то веки получилось достаточно жалобно и проникновенно, потому что взгляд отца смягчился и потеплел, губы тронула лёгкая улыбка. Он так-то вообще очень добрый и терпеливый, если напомнить, что ты девочка и тебя надо беречь. Жалобный взгляд, полный непролитых слёз, действует на него безотказно и почти полностью лишает воли к сопротивлению. Мы именно поэтому стараемся особенно не наглеть и нечасто прибегаем к этому средству: неловко пользоваться слабостями родного отца, особенно если эта слабость — его искренняя любовь к тебе. Но иногда всё равно пользуемся. И мы, и мама. Только Нинка на моей памяти ни разу такого не делала, слишком она строгая и принципиальная для этого.
— Ладно. Шимку отключи, я скажу, что ты выходила на связь, всё в порядке. Потом придумаем, как маме всё объяснять. Завтра в это же время включишь опять, уже что-то прояснится. Эти, местные, которые там с тобой. Им доверять можно?
— Да, более чем! Это местная полиция, — поспешила заверить я.
— Хорошо. Отбой.
Ну да, он не любит подолгу что-то обсуждать и зацикливаться на деталях, тем более когда решение уже принято. В таких ситуациях, как сейчас, я искренне завидую этому его умению.
Повисла тишина. Я несколько секунд смотрела прямо перед собой, сквозь сидящего на корточках Нидара, потом глубоко вздохнула.
— Что-то не так? — напряжённо спросил харр.
— Не знаю, — пробурчала в ответ. Поднялась, потянула его за собой только с одной целью: чтобы обнять и частично спрятаться под его жилетку. — Папа обещал найти выход, но… я же ему не всё рассказала.
— Про пирамиды? — озадачился мужчина.
— Про тебя, — призналась честно. — Про меня… Про нас. Потому что не представляю, что сказать, как сказать. Я и сама толком не знаю, что делать… Нир, почему всё так сложно?
— Всё просто, — спокойно возразил он, ласково почёсывая меня за ухом. Было приятно настолько, что я блаженно прижмурилась, несмотря на общий низкий градус настроения. — Ты останешься на Харре, будешь исследовать эти пирамиды, выбирать, о чём можно безболезненно сообщить урши. Здесь. Я буду о тебе заботиться. И с твоим отцом, если хочешь, я поговорю сам.
— Ты… непрошибаем, — вздохнула в ответ на этот стройный план. — А я даже обидеться на тебя не могу!
— Зачем? — с искренним недоумением уточнил рыжий.
— Действительно, зачем? — переспросила риторически, глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Потому что ругать некого, нет в этой ситуации виноватых. Просто так получилось. А Нир…
Всё-таки завидую я его спокойствию. Мне кажется, если бы этот храм, наоборот, превратил его в человека, он бы всё равно оставался таким же серьёзным и невозмутимым, учился жить в новых обстоятельствах. И как жаль, что я этого не могу.
Впрочем, никто же не мешает попытаться?
— Нет, с папой я поговорю сама, — твёрдо заявила наконец и выпрямилась. — Но будет здорово, если ты окажешь моральную поддержку. Постоишь рядом, подержишь за руку. Папа хороший, понимающий, но… он всё-таки папа. И я даже представить боюсь, чем может закончиться ваша беседа с глазу на глаз. То есть ты замечательный, он тоже разумный, но с учётом обстоятельств… лучше не рисковать. Ай, во Тьму! Не хочу обо всём этом думать, вообще думать не хочу! Поцелуй меня, а?
Нидар чуть заметно улыбнулся — мне показалось, с сочувствием — и склонился к моим губам. И через десяток секунд все сложности… Нет, не решились, но заметно потускнели и отодвинулись на второй план.
Да, проблемы есть. Да, жизнь моя резко изменилась. Но ведь не во всём — к худшему! И мне совсем не обязательно переживать это в одиночестве, есть на кого опереться. Есть тот, кто готов поддержать, помочь, защитить. И проявляет удивительное, редкое понимание, не пытаясь переделать меня еще больше.
Надо просто немного привыкнуть. Постараться не думать о плохом и не гадать, что было бы, если…
А не думать, когда вот так целуют, проще всего.
Нир сел на ящик, я с удовольствием устроилась верхом на его коленях, и на какое-то время мы потерялись для мира, увлечённые поцелуем и друг другом. Хотелось даже увлечься совсем, наплевав на возможных свидетелей в лице прочих харров, которые точно были где-то неподалёку, и сделав вид, что мы одни в целом мире. Очень хотелось, потому что, ощутив ладони мужчины на своей коже, вцепившись в его плечи, я вдруг поняла, что успела за всеми этими переживаниями соскучиться.
И, что особенно приятно, не было в этом стремлении ничего постороннего и чрезмерного, какое лишало воли в прошлый раз. Потому что харр всё же сумел ограничиться поцелуем, не заходя дальше, а я — не стала настаивать.