– Может, он отключил телефон. У него неплохие связи среди военных. Или он сейчас громит бюрократов. Или по-быстрому выдумывает религиозные причины, по которым он не может путешествовать.
– Ну, Хелен приказала нам продолжать работу, а когда упаримся, ехать по домам и ждать вызова... который может прийти когда угодно. Мы тут сидим сегодня весь день, потому что я запланировал эксперимент, который откладывать нельзя. Я так и жду, что на следующую неделю весь персонал будет занят писанием отчетов и объяснительных или... поиском новой работы, – горько добавил он.
– Эх! Что мне делать?
– Хорошо, что ты пришел. Мы хотим пустить в ход твои особые таланты.
Маленькая команда Джима пыталась понять, почему переговорное устройство издавало вой койота. Тут могла крыться ниточка к причинам катастрофы, которые необходимо выяснить до следующего запуска, если таковой вообще будет. Джим докопался, что главный кристалл каким-то образом попал в волновые колебания и заклинил между двумя альтернативными, так сказать, историями. Это предположение проверить было трудно. Тестовый аппарат был оснащен двумя мандрагоровыми усилителями. Оба корня были мужские, и их голубой союз протекал бурно и сварливо. Если Джим оставит их соединенными на всю ночь, можно считать аппарат загубленным и начинать все сначала.
Что касается меня, то я скорее инженер, а не колдун. Знаю только азы релятики. Когда силы пересылаются на бесконечно растущей скорости, частота уже не имеет значения. Но даже в человеческом облике нос у меня работал лучше, чем у остальных, и природные силы я чуял хорошо. В том числе и мандрагору.
Никто еще не мог добиться от этой твари приплода. Каждая мандрагора – вещь в себе, со своими законами, вернее, капризами. Им нужно угождать во всем, иначе они разобидятся и толку от них не будет, а то выдадут такое, что пожалеешь, что с ними вообще связался.
Я осторожно, не спеша, начал нащупывать линии связи и несколько часов только и делал, что настраивал и перенастраивал аппарат. Обед мы пропустили. Перекусили тем, что прихватили из дому, не отрываясь от работы. Тем более что пустая столовая нагоняла тоску. Наконец мы смогли поздравить друг друга с некоторыми сдвигами.
– Господи, Стив, – выдохнул Джим, – кажется, мы справились. Загадка решена! Нужно быстренько все записать и уматывать домой, чтобы поспеть к ужину.
– Но сперва угоститься пивом. – Я встал, потер натруженные глаза и размял затекшие мышцы. – Если только вы не храните в холодильнике запрещенное спиртное.
– К сожалению, нет, – ответил Джим. – Но оставаться здесь смысла нет. Поднимешь стаканчик за нас в "Марсе" по пути домой.
А я подумал, долго ли наш любимый бар будет носить это название и не закроется ли он вообще.
Я до сих пор остаюсь в неведении, совпадение ли это, или телефон в лаборатории был заколдован на съемку. Но он произнес: "Мистер Стивен Матучек, подойдите к доктору аль-Банни в семьдесят седьмой кабинет исследовательской лаборатории Сулеймана".
Мы, все четверо, переглянулись.
– Ого-го! – удивился Джим. – Большому кораблю – большое кораблекрушение. Что же ты успел натворить, а?
– "Lapsituri te salutamus"! (Напортачившие приветствуют тебя! (лат.).) ответил я цитатой из молитвы святому Ляпу, покровителю программистов, допустивших ошибку, и вышел.
Глава 12
Нужное здание находилось неподалеку. По мере того как я подходил, оно все сильнее нависало надо мной. Купол дома – в форме луковицы. Над входом в арабесках красовалось изречение из Корана, которое лишний раз свидетельствовало о влиянии аль-Банни и о его значимости для проекта. Что, в свою очередь, вызывало в людях не только зависть, но и расовую ненависть, на которой мигом сыграли политиканы вроде Шалтая и Болтая.
Президент Ламберт и политики, употребляющие свинину, пошли у них на поводу. И хотя теперь аль-Банни потерял бразды правления, общественный интерес и даже энтузиазм, он сделал для Твердыни больше, чем все толстые мыши страны, которые прибывали сюда с невероятной помпой, стараясь перещеголять друг друга. Но современная американская публика – изменчивая сука. Наш шумный крах вызвал цепную реакцию, на чем не преминули сыграть наши противники.
Я нашел аль-Банни в одиночестве в кабинете, где он мог работать или принимать гостей. Когда стеклянные глаза на входе просканировали меня, бронзовая дверь открылась, и я ступил в длинный зал, освещенный зеленоватым светом. Обставлена комната была красиво, но скромно, зато рабочей аппаратуры было полным-полно. Из курильницы поднимался сладковатый дымок. По комнате плыла грустная песня флейты.
Аль-Банни встал, чтобы поздороваться со мной, он вообще слыл вежливым и обходительным для человека своего положения. Обычно он носил западные одежды, предпочитая пестрые гавайские рубашки, которые наводнили Нью-Мехико, но сегодня он надел белую кабу. В арабском наряде он стал казаться еще выше и крупнее. Смуглое лицо с горбатым носом утратило прежнюю веселость, и мне даже показалось, что в его черной бородке прибавилось седины. Но пожатие шефа было крепким, а глубокий голос рокотал ровным басом.
– Добрый день, мистер Матучек. Спасибо, что сразу же зашли ко мне.
– Рад видеть вас, сэр, – проблеял я. – Мы работали как прокля... как собаки. Чем могу быть вам полезен?
То, что я употребил выражение "как собаки", говорило о том, насколько я был удивлен и сбит с толку. Волколаки не любят это словосочетание.
– Сейчас узнаете. И причина делает вам честь. Располагайтесь. – Он взял меня под локоток и провел к столу из черного дерева и слоновой кости. Присаживайтесь, и давайте поговорим. Кофе?
Он собственноручно принес серебряный кофейник и разлил кофе по чашкам. Чашки оказались крошечными, зато напиток был высшего качества – черный как ночь, крепкий как смерть, сладкий как любовь и горячий как преисподняя.
Он также предложил мне сигару и, когда я отказался, прикурил свою.
– Все ли хорошо с вами и вашей семьей? – начал он.
– Нормально.
Опять я не стал вникать в детали и сваливать наши проблемы на окружающих. Я описал только наше путешествие в пустыню вместе с двумя агентами ФБР.
Он кивнул.
– Да, мне об этом сообщили под большим секретом. Не понимаю, почему бы не обнародовать результаты поисков?
– Понимаете, сэр, это может спугнуть нашего врага, тогда он спрячет все концы и выставит НАСА дураками. Кое-кто скажет, что наших доказательств недостаточно, что мы сами виноваты, раз не приняли всех мер предосторожности. Другие решат, что мы пытаемся оправдать свою некомпетентность тем, что сваливаем вину на каких-то редких зарубежных Созданий.
– А, Америка, – сухо сказал он. – Я не стал говорить никому, даже ФБР о собственных находках.
Я чуть не захлебнулся кофе.
– Что?! Э-э, сэр.
Он пронизал меня взглядом.
– Вам я расскажу, а вы перескажите своей жене. Вы должны это знать. Но я попрошу дать слово чести, что это никуда дальше не пойдет, пока я сам не позволю. У меня и так уже возникла масса проблем, покорно благодарю.
– Даю слово, сэр.
– Я вызвал из дому джинни.
Поймав мой перепуганный взгляд, он объяснил:
– Да, я знаю, что во время войны вам с женой пришлось столкнуться с одним из них. Но волноваться не стоит. Джинн, как и люди, бывают разные.
"Ага, – машинально отметил я, – "джинни" – единственное число, "джинн" множественное".
– Некоторые злы, – продолжал аль-Банни, – и по факту являются демонами. Другие служат Добру. В основном встречается нечто среднее, сами по себе, совсем как люди. Я уже имел дело с одним джинни и вполне доверяю ему. В настоящий момент он занимает должность духа-хранителя Эш-Шифа, рядом с египетской границей. И в курсе всех новостей, которые разносят по миру Силы Воздуха.
Шеф минуту помолчал.
– Он сообщил мне то, о чем ФБР только начинает подозревать, – азиатские Создания объединились по крайней мере с одним божеством и одним человеком, чтобы воспрепятствовать нашей космической программе. Потом они возьмутся за остальные исследования в этой области. Подробности мне неизвестны, и я не знаю, где их разыскать. Ему это так же не нравится, как и нам. Но когда я попросил помощи у него и его народа, он отказался. Джинн считают, что им ничего не грозит, нужно только как следует охранять свою территорию. Аль-Банни пожал плечами. – Тем более что я ума не приложу, как бы они взялись нам помогать, принимая во внимание ваши законы. Собственно, если только узнают, что я связывался с джинни, все эти научные и валютные фонды, торговые палаты, прессу и ФБР кондрашка хватит...
– Это да, – согласился я. – Не забывайте про Конгресс, Белый дом. Лигу Наций, феминисток, Американский легион, средства массовой информации и Матушку Гусыню. Так что про сотрудничество с Другими лучше не вспоминать.
НАСА не стало привлекать даже американских и рожденных в Америке Созданий. Но организация не виновата. Этот вопрос поднимался уже давным-давно, и многие корпорации и союзы придерживаются твердой позиции. Если Твердыня наймет на работу хотя бы одного леприкона, то все водители, механики и геоманты могут гулять вальсом.
Мы помолчали. Дым свивался кольцами, звучала музыка.
– Вы сказали, что мы должны знать, – вспомнил я. – Почему именно мы с Джинни?
– Вы занимаетесь операцией "Луна", – ответил он. – Помните, я ведь помогал вам?
– Конечно, сэр! Правда, пока мы продвинулись не слишком далеко. Если бы у нас было больше оборудования и штата... – Я прикусил язык. – Простите, выходит, что я жалуюсь. А я не то хотел сказать. Если бы вы приняли наш проект как побочный эксперимент, мы бы уже высадили людей на Луне! И, э, охранять такое маленькое предприятие гораздо проще, не так ли?
– Не только от магического воздействия, так?
– Ну, по закону подлости... Неважно.
– Важно. Я знаю об этом законе, как любой инженер и маг. "Все, что может пойти не так, – пойдет не так". Совершенно верно. Проект "Селена" и его составляющие были неправомерно сложными, раздутыми, и потому многое предусмотреть было невозможно. Только богу известно все.
Мне показалось, что последнее предложение было скорее поговоркой, чем проявлением веры.
– Если мы хотим вывести людей в космос, – продолжил он, – нам необходимы большие, надежные корабли с мощными двигателями. Но имеет смысл начать с малого и постепенно продвигаться вперед. Конечно, каждый шаг придется выверять более тщательно, чем при поддержке НАСА. Зато и неудачи будут не такими тяжелыми.
Он глубоко затянулся сигарой.
– Я сделал больше, чем просто дал зеленый свет вашим начинаниям. Я лично проверил вашу концепцию. Собственно, я мечтал об этом давно, когда еще мальчишкой смотрел на звездное небо пустыни. Лететь на метле или лошади, быть свободным...
Он снова затянулся.
– Но постоянно возникали все новые препятствия. Сперва в Халифате, потом в армии США. Я думал, что гражданское агентство будет более терпимым. Увы, НАСА тоже обожает ставить палки в колеса. Я узнал о способах политического давления и вернулся с небес на землю. В то же время из-за тех же технических причин НАСА до истерики боится провалов и пытается подстраховаться от неудачи всеми возможными способами, невзирая на сложность в исполнении и дороговизну.
Я кивнул. Не один астронавт плакался мне, и не только мне, в жилетку по этому поводу. Они с радостью ухватились за возможность отправиться к звездам. Почему же бюрократы не оставят их в покое?
– Я сделал все возможное в таких условиях, – с горечью промолвил аль-Банни. – Я не жалуюсь, такова была воля бога. Кроме того, мне нравятся большие животные. Работать с таким, отдать любимому делу всю душу и силы, увидеть его величественный взлет... хорошо, что подобный пыл встречается редко, иначе космические работники забывали бы жениться и заводить детей.
Он поставил чашку на стол и заговорил медленно и веско:
– Но в то же самое время я рассматривал альтернативные варианты, не считая их пустой тратой времени и сил. Об этом знали только несколько посвященных. И наконец докопался до интересных моментов, которые можно считать удачными. О спецификации и построении лунолета.
Кровь бросилась мне в голову. Я едва слышно прошептал:
– Сэр, если вы... вы... сделали открытие, может быть, сделаете доклад или публикацию и поведаете миру?
– Бессмысленно, – покачал он головой. – И неразумно. Видите ли, это несколько рискованно, а НАСА на такое не пойдет. Потому я и не усовершенствовал систему жизнеобеспечения на прежнем транспорте, не считая многого другого. Я сдался, потому что понял, что ничего мне не разрешат. Мне не хотелось бы накликать недовольство правительства. Это погубило бы не только меня, но и весь проект "Селена".
– Почему? – взвился я. – Вы бы не стали заявлять, что нашли оптимальное решение. Просто написали бы научную работу и вынесли ее на обсуждение.
Он поднял к потолку указательный палец.
– Но в разработке так много лакун, что ее попросту проигнорируют или... по кочкам разнесут, кажется, так у вас говорят? Даже для постройки маленького корабля не хватает оборудования, материалов и рабочих. Я проштудировал гору литературы и не нашел, чем можно заменить необходимые металлы, заклятия и инструменты. И не вижу американских магов или Созданий, которые согласились бы взяться за работу.
– Ну, может, кое-чем владеют китайцы, но едва ли они пожелают делиться с нами. Русские и западноевропейцы не продвинулись в исследованиях дальше "Селены". Возможно, там есть люди, готовые помочь нам, почти наверняка есть, но едва ли их можно найти в колонке "Ищу работу". Там в основном гнездятся потерявшие репутацию эгоисты. В любом случае я бы не стал связываться ни с одним из них.
Он тяжко вздохнул.
– Меня втянут в разные слушания и перебранки и еще бог знает что. А другого случая попытаться запустить корабль в Твердыне нам долго не представится, если представится вообще. Притом мы и сейчас окружены подозрениями, и враги найдут не одно слабое место, чтобы уязвить нас. А все предусмотреть невозможно. Нас опутают запретами, затравят комиссиями, и придется заниматься только тем, что задабривать Конгресс.
Старый воин встряхнулся и твердо закончил:
– Но вы и ваша супруга ничем не связаны! Вы сильны, талантливы, свободны и не боитесь при необходимости переступать за грань. Вы должны попробовать!
Он вскочил и подошел к полке. Я тоже поднялся.
– Я дам вам свои разработки, – сказал аль-Банни, не оборачиваясь, – мои расчеты и чертежи корабля. Пусть операция "Луна" поступает с ними по своему разумению. Можете поделиться записями со своими товарищами, но я не хочу, чтобы мое имя упоминалось среди тех, кто не умеет хранить секреты. Может, у вас что-нибудь получится. Может быть.
Он снял с полки камень. Что-то вроде маленького каменного топора периода неолита, как обычно оформляли записывающие магические камни. Кроме таблички с красным номером, ничего не говорило об информации, которую хранила кристаллическая решетка минерала. Цифры были арабскими, хотя по виду сильно отличались от привычных нам. Аль-Банни вложил камень в мою ладонь. Твердый на ощупь и довольно тяжелый. Я сжал подарок – растерянный и печальный. Даже завыть нельзя.
Глава 13
Мы с Джинни редко бывали в церкви. При всем уважении к религиозным учреждениям мы никогда не выказывали особого предпочтения догмам и ритуалам каких-нибудь определенных конфессий, каждая из которых доказывала, что поддерживает самые верные отношения с богом. Честно говоря, мы не очень-то и стремились в лоно церкви. Некоторые люди просто горят проявить свое религиозное рвение, другие – не очень. Мы считали, что достаточно быть приличным человеком, справляясь со всеми требованиями и обязанностями, и ограничиваться малым. Мы могли бы водить детей в воскресную школу, чтобы они там ознакомились с этой частью культурного наследия предков. Но ведь они и так рассматривают религиозные вопросы на уроках социологии и этики.
Потому, как правило, воскресное утро мы проводили в праздности и лени. Попив кофе и наскоро пролистав газеты, мы окончательно просыпались, а дети еще отлеживались. Когда они вставали, Джинни или я готовили завтрак, смотря чего всем хотелось. Она готовила великолепное рагу, а я всегда гордился своими оладьями, а позже – жарким по-мексикански. Приказав грязной посуде мыться, мы опять отдыхали. Прежде сперва Валерия, а потом и Бен выползали из спален и устраивались в креслах почитать комиксы. Но сейчас они сидели или лежали прямо на полу в самых невероятных позах и, если Крисса хотела, читали ей вслух. Частенько мы всей гурьбой куда-нибудь выбирались – на пикник, верховую прогулку, в кино или к друзьям, у которых тоже были дети. Хотя в последнее время Вэл предпочитала гулять с ровесниками. Следуя тупым американским традициям. Но не сегодня.