– Ну, вот я и спрашиваю, а что я за эти деньги могу заказать? Платье вот можно?
– Такое, как у нас, нельзя, конечно. Нижнюю рубашку, разве что, или чулки…
Подключились остальные девушки, и меня забросали советами – например, дружно уверили, что не надо тратиться на какие-нибудь лакомства, потому что на праздник будет пир, а с него и нам обязательно что-нибудь перепадёт. Лучше купить что-нибудь более практичное, новые серьги там, правда на них придётся подкопить, или дополнительный комплект белья либо косметики, или что-нибудь для рукоделия. Конечно, нам всё выдают, но запас карман не тянет, особенно если хочется какого-то разнообразия. Уже в конце, когда разговор увял, и все уже готовились ложиться спать, Чжу вдруг сказала:
– Слушай, а я как-то до сих пор не думала… У тебя там, на родине, жених был?
Я моргнула, захваченная врасплох неожиданной сменой темы.
– Э… Нет. А что?
– Да так, ты, наверное, хозяйственная… Неужели родители никого не нашли?
Н-да, если я сейчас начну объяснять, что на моей родине родители в выборе спутника имеют только совещательный голос, мне едва ли поверят.
– Ну… Был там один… – промямлила я, соображая, можно ли счесть Гришку моим женихом. С одной стороны, дело почти дошло до свадьбы, с другой – он-то её не хотел. И, будь его воля, даже номинально моим мужем не стал бы. – Но не сложилось, в общем.
– Почему? – тут же спросила любопытная Усин.
– Да так… – я моргнула. Что-то словно включилось в голове, и Гриша в этот момент встал перед глазами как живой.
– А помнишь знаменитый Усебергский корабль? – Гриша наподдаёт ногой по кучке сухих опавших листьев, и они разлетаются в разные стороны. – Ты ещё восхищалась его обводами?
– Помню.
– В нём была похоронена его владелица – Аса. Она была дочерью Харальда-конунга, и к ней посватался Гудрёд-конунг, но ему отказали. Тогда он пошёл на Харальда войной, убил его и взял-таки его дочь в жёны. Аса родила ему сына, после чего послала своего человека убить мужа. И даже не стала скрывать, что это сделала она.
– Крутая дама.
– Угу. И как ты думаешь, что с ней после этого стало? Казнили? А вот и нет! Она вместе с маленьким сыном уехала во владения своего отца и стала там править. А когда она умерла, её похоронили с большими почестями. Вот так-то! И после этого нам ещё будут рассказывать о полном бесправии женщин в Средние века…
Я улыбаюсь, подняв лицо к неяркому солнцу. Уже середина осени, клёны парка играют всеми оттенками красного и жёлтого, и в моих руках целый букет резных листьев. Погода расщедрилась, подарив нам прекрасные безоблачные выходные, мы с Гришей бродим по парку, и он взахлёб рассказывает про своих любимых викингов, а я с интересом слушаю, и жизнь прекрасна и удивительна…
– Так почему не сложилось? – не отставала Усин. – В приданом не сошлись?
– Да нет… – машинально ответила я, и тут же пожалела – это было бы самым простым объяснением. – Не в приданом дело. Просто он… сначала вроде как согласился, а потом отказался…
– Слово нарушил? – ахнула Усин.
– Да, – кивнула я. В конце концов, можно и так сказать.
– Вот негодяй! Поэтому тебя и отправили к нам, да?
– Ой, сестрички, давайте больше не будем говорить об этом? – взмолилась я. Странно, мне казалось, что я почти забыла Гришу. Видимо, так велико было потрясение от внезапного переноса в другой мир, что все переживания из-за нашего разрыва оказались вытеснены. Но вот сейчас вдруг накатило. Захотелось упасть на постель и разреветься.
– И правда, хватит, – видимо, Чжу поняла моё состояние. – Усин, уймись. Не видишь, ей и так плохо.
Я благодарно улыбнулась и поспешила укрыться одеялом. Разговор увял, и Чжу задула наш единственный светильник. Теперь можно было бы и пореветь, вот только остальные могли услышать. Не знаю почему, но я с детства стыдилась плакать при посторонних.
Сон не шёл. Память предательски подбрасывала одну из другой картинки из счастливого прошлого: вот мы с Гришей катаемся на взятых напрокат велосипедах, вот валяемся на пляже, вот вдвоём встречаем Новый год и целуемся под бой курантов… Устав бороться с собой, я села на постели. Нет, так дело не пойдёт. Я всё равно не засну, только измучаю себя бесплодными сожалениями о прошедшем. Надо отвлечься на что-нибудь. Вот только на что? Чем можно заняться в крошечной клетушке, так, чтобы не разбудить мирно сопящих соседок?
Впрочем, есть у меня одно занятие. Подземный ход под бельевым сундуком ждёт своего часа. Рискованно – да, но без риска я всё равно не смогу его исследовать, а эта ночь ничем не хуже любой другой.
Я принялась осторожно одеваться. Нет, пожалуй, без волочащегося по полу халата вполне можно обойтись. Так же как и без чулок. Хорошо, что у здешней обуви, этих ботинко-тапочек, подошва хоть и толстая, но мягкая. Увы, об изящных туфельках на каблучках пришлось забыть, но для того, чтобы незаметно прокрасться куда-нибудь, здешний вариант подходит куда больше.
Я осторожно выскользнула из нашей комнатушки и медленно двинулась по коридору, оглядываясь по сторонам. Дворец был по большей части погружён в темноту, но всё же кое-где горели фонарики с бумажными абажурами. Евнух, что должен был присматривать за ними, прикорнул под лестницей, но я всё равно побоялась взять один из уже горящих светильников. А ну как всё-таки пойдёт проверить и обнаружит пропажу, ведь я понятия не имела, сколько времени буду отсутствовать. Однако в кладовых хранились вещи на все случаи жизни. Выбрав небольшой фонарь из розовой бумаги, я аккуратно зажгла его от горящего в коридоре собрата.
Теперь оставалось только освободить сундук-колодец от белья. На этот раз я выложила вещи не на пол, а на свободное место на стеллаже, на случай, если кто-то заглянет в кладовую. И наконец я с колотящимся сердцем подняла служившую дном доску и неловко – из-за мешающего длинного подола – перелезла через край сундука на верхнюю ступеньку. Не навернуться бы, они же такие узкие. Спустившись немного вниз, я осторожно взялась за крышку сундука и прикрыла её за собой.
Ступеньки шли и шли вниз, в колодец, моя тень колебалась, пока я, придерживаясь за стену, спускалась всё дальше. Впрочем, на глубине примерно трёх моих ростов наконец показалась площадка. Руку, державшую фонарь, начало печь – теперь я поняла, почему тут фонари принято носить на специальной палке с рогулькой на конце. У них не было верхней крышки, и тепло от свечи или резервуара с горючим беспрепятственно поднималось вверх. А поскольку взять палку я не догадалась, то просто подхватила фонарь снизу и понесла на ладони, как официанты носят подносы.
От площадки лестница повернула, и если раньше она располагалась в вертикальном колодце, то теперь шла в наклонном туннеле. Было очень тихо, слышался только шорох моих шагов, за пределами розоватого круга света ничего не было видно, и мне стало жутковато. Но не поворачивать же обратно, так толком ничего и не разведав? Стены и потолок были выложены кирпичом, ступени же были сделаны из камня. И когда лестница наконец закончилась, показался горизонтальный туннель с кирпичными стенами, полукруглым потолком и полом из каменных плит.
Я быстро пошла по нему. Света хватало, чтобы видеть, что никаких ответвлений, поворотов и провалов в нём не было. Просто очень длинный коридор, с затхлым воздухом, но без каких-либо сюрпризов. Он не повышался и не понижался, был прямым, как по линейке. О возможных ловушках я подумала, только пройдя значительное расстояние, и чуть сбавила темп ходьбы, однако ничего подозрительного так и не увидела. Исследование оказалось довольно скучным делом. Просто коридор, всё время одинаковый, сколько бы я ни шла. Правда, через некоторое время я услышала какой-то повторяющийся звук, но это, оказалось, просто вода капала с потолка. Нечасто, раз примерно секунд в десять, и на полу собралась маленькая лужица. Но такое было только в одном месте.
В общем, лестницу наверх я встретила с большим облегчением. По моим внутренним ощущениям, которым я не слишком доверяла, я прошла не менее полукилометра. Но даже если я ошиблась, то всё равно много. Вполне возможно, что я уже за пределами дворцовых стен.
Неужели у меня будет возможность погулять на свободе?
Лестница, по которой я поднялась, ничем не отличалась от той, по которой я спустилась. Сперва наклонный туннель, поворот, вертикальный колодец со ступеньками, разве что покороче, и крышка, которая его закрывала, была квадратной, из струганых досок. Я попыталась её приподнять, но безуспешно. Ну вот, заперто, подумала я, но всё же поставила фонарь на ступеньку рядом с собой и упёрлась в крышку обеими руками. И та всё же поддалась. Просто была тяжёлой и давно не открывалась.
В колодец проник свежий воздух – во всяком случае, таким он показался после затхлости подземного хода. Я осторожно огляделась, но вокруг было тихо и темно. Тогда я приподняла крышку повыше и высунулась из колодца, а там и вылезла целиком, прихватив фонарь. Похоже, это был подвал какого-то дома. Он был совершенно пуст, только к одной стене лепилась деревянная лестница. Она чуть дрогнула под моим весом, но выдержала. Дверь, к которой она вела, легко открылась, и я оказалась в большом помещении. Стол на козлах и обширный очаг в углу составляли всю его обстановку. Камни очага и довольно высокий потолок были изрядно закопчены. Я тщательно прислушивалась, но не слышала ни единого звука кроме тех, что издавала сама.
Похоже, что дом, в котором я оказалась, был заброшен. В коридорах и комнатах нижнего этажа ещё сохранился паркет, но бумага, которой заклеивали окна и раздвижные двери, была порвана, да и сами створки нередко выломаны. Ночной воздух проникал внутрь, теперь он был наполнен стрёкотом насекомых, да и ночные птицы время от времени подавали голоса. Через одну из створок я вышла в сад. Он зарос высокой травой, чуть дальше виднелись силуэты кустов и небольших деревьев. Травяные стебли шуршали под подошвами. Я споткнулась о какой-то камень, потом увидела бортик пруда, и свет фонаря отразился в мутной воде. За прудом была стена, и, обойдя водоём, я наткнулась на ещё не окончательно утонувшие в зарослях остатки дорожки. Они привели меня к проёму в стене, что вёл на просторный мощёный двор. Между плитами торчала трава, с одной стороны был виден вход в главный дом, а с другой – массивные ворота на столбах, под обычной для здешних мест черепичной крышей. Створки были приоткрыты как раз достаточно, чтобы выглянуть наружу и разглядеть извилистый переулок между глухих стен.
Что ж, можно сказать, что разведка удалась. Ход действительно выводил куда-то в город, только вот идти дальше в одном нижнем платье явно было бы опрометчиво. Я и так отсутствую уже не меньше часа, пора возвращаться. Но я ещё обязательно приду сюда, когда смогу подготовиться получше. Жди меня, столица – кстати, надо будет узнать, как же тебя всё-таки зовут – я ещё прогуляюсь по твоим улицам.
Обратный путь прошёл без происшествий, если не считать того, что уже на пути вверх, к сундуку, фонарь выгорел и погас. В полной темноте стало и вовсе неуютно, но мне нужно было только продолжать подъём на ощупь, благо я уже знала, что никаких сюрпризов впереди не предвидится. И когда я всё-таки выбралась наверх, темнота кладовой показалась мне почти домашней и успокаивающей.
Глава 6
Вино есть — его процедите для нас,
А нету вина, так купите для нас,
Как гром, барабаны, гремите для нас,
Живей, плясуны, попляшите для нас!
А время придет отдохнуть нам — опять
Прозрачное будем вино попивать.
Ши цзин (II, I, 5)
Моя роль на пиру в честь праздника, как меня и уверили, оказалась достаточно лёгкой – от меня требовалось только стоять столбом с изящно склонённой головой и сложенными руками. И так – три или четыре часа подряд. Прислуживать мне не довелось, я и ещё одна незнакомая мне девушка изображали из себя украшения зала во дворце Великого Превосходства, стоя перед высоким столом, точнее, перед тремя столиками, за которыми расположились его величество император, её величество императрица и его высочество наследный принц. Наконец я увидела и императора, правда, мельком, потому что сидел он у меня за спиной, а вертеться было строго-настрого запрещено. Это был довольно высокий для местных пожилой мужчина, плечистый и державшийся прямо, хотя его лицо уже было покрыто морщинами, а соль и перец в волосах под вычурной заколкой смешались примерно поровну.
Зато с возвышения, на котором я стояла, мне был виден весь остальной зал и все пирующие. Зал состоял из трёх уровней, и на каждый вело по несколько ступенек. На самом верху, как я уже сказала, было место для императорской семьи, на среднем сидели, видимо, приближённые сановники, среди которых я узнала вана Лэя, а во втором ряду разместились императорские жёны. Наложниц сюда не позвали. Ну и совсем внизу, по сторонам от центрального прохода, размещался остальной двор.
Впрочем, изучать гостей приходилось исподлобья – скромно опущенная голова не больно-то способствует удовлетворению любопытства. Очень хотелось хотя бы переступить с ноги на ногу, но я крепилась. Госпожа Нач, инструктируя меня перед выходом, уверила, что надолго пиршество не затянется. Их величества не любят затяжных праздников и предпочитают ложиться спать пораньше. Так что они дождутся обязательного праздничного фейерверка, после чего императрица отправится восвояси.
Нам, императрициной свите, по случаю праздника выдали по новому комплекту форменной одежды и новые серьги, а мне даже соорудили на голове некое подобие причёски, зачесав отросшие волосы вверх и заколов серебряной заколкой, а пряди над самым лбом заплели так, что стало похоже на уложенную вокруг головы косу. Глядя на себя в металлическое зеркало, я так и не смогла решить, нравится мне то, что я там вижу, или нет. С одной стороны, я, как почти всякая девушка, втайне мечтала о шикарных нарядах и высоких причёсках. С другой – на мой взгляд, поднятые вверх волосы мне не шли. Пожалуй, добровольно я бы на такое всё же не согласилась. Разве что в порядке эксперимента – сфоткаться и тут же распустить.
Но у местных своё представление о прекрасном.
Его величество предложил несколько тостов – безо всякой велеречивости, просто давайте выпьем за то и это. Больше никто ничего не предлагал, да и вообще говорили мало, в основном с соседями по столам. Играла музыка, пару раз выходили девушки и один – несколько мальчишек, и что-то такое станцевали. На меня эти танцы не произвели совершенно никакого впечатления – ну покружились девицы в голубом, ну попрыгали ребята в разноцветных лоскутных халатиках с бубенцами, и всё. Но остальные зрители реагировали очень живо, подбадривая танцоров возгласами и хлопками. Так что, возможно, это я ничего не понимаю в благородном искусстве танца.
На мальчиках-танцорах, кстати, были ещё и отороченные мехом круглые шапки, похожие на те, что носили привёзшие меня в Империю кочевники. Так что, должно быть, танец имитировал что-то варварское.
– Их величества выходят! – тонким, противным, но, ничего не скажешь, звучным голосом, пропел у меня за спиной евнух.
Все гости поднялись и склонились в не очень низких поклонах. Их величества показались из-за моей спины и принялись неторопливо спускаться, пересекая зал. На его халате извивался длинный синий дракон, больше похожий на змею с лапами, на её – распускал крылья великолепный феникс: символы императора и императрицы. Я ожидала, что он возьмёт её под руку, но нет – они шли рядом, но друг друга не касались. За ними, отставая на шаг, шёл принц-наследник, его халат тоже был украшен драконом, но покороче. Когда императорская чета с сыном миновали средний ярус, императорские жёны и придворные начали выходить из-за своих столиков и пристраиваться за ними в растущую с каждым шагом процессию. Её голова давно исчезла за дверями, а хвост продолжал и продолжал тянуться из зала.
Я скосила глаза на свою соседку, но та продолжала стоять, и я последовала её примеру. Снаружи что-то грохнуло, бумкнуло, затрещало, и по наружным створкам заметались разноцветные отблески. Значит, то слово, которое произнесла госпожа Нач, и в самом деле означало «фейерверк», я не ошиблась. Раз есть фейерверки, значит, есть и порох. Интересно, а пушки у них тут есть, или они, как китайцы, так и не придумали взрывчатым веществам иного применения, кроме увеселительного?