– Быстрее.
– …Но я это… я стесня-…
– Быстрее, я сказала.
Похоже, она собиралась на меня так вот сердито смотреть, пока я не подчинюсь. Поэтому я сдался и сделал, как она велела.
Я взял своими палочками несколько лапшевин, подул на них и поднес ко рту Марии. Однако та есть не стала.
– …Эмм, что-то еще не так?
Она молча ухмыльнулась.
– Ты же не хочешь, чтобы я тебе сказал «скажи "ааа"», нет?.. – нерешительно спросил я.
– Кажется, на этот раз ты понял. Давай.
– …Скажи «ааа».
– Громче.
Вот блин!
– Скажи «ААА»!!! – и я выставил палочки. По-моему, я стал еще краснее, чем Мария с ее жаром.
Наконец-то она открыла рот и показала мне свой беззащитный, красный язык.
Должен признать, при виде такого ее лица мое сердце забилось сильней.
– Мм.
Она всосала лапшевины и, довольно улыбнувшись, сказала:
– Пресновато.
Вот же придира!
– Да, и остальное я съем сама, а то мороки много.
А несколько секунд назад она о чем меня просила?!
Однако Мария свою пытку только начала. Покончив с удоном, она принялась раздеваться. Внезапно. Без предупреждения.
Разумеется, под пижамой у нее ничего не было, кроме белья.
– Ч-что ты делаешь?! – завопил я, отчаянно отводя глаза.
– Моя пижама вся потная, потому что я ее не меняла весь день. Кроме того, я только что съела горячее. Ощущение такое отвратительное!
– Это еще не повод раздеваться у меня на глазах! Мария, ты что, от жара эксгибиционисткой стала?
– Ну, я, конечно, предпочла бы сходить в душ, но что если я там упаду в обморок? И потом, когда болеешь, душ неполезен. Поэтому, Кадзуки, оботри меня, пожалуйста, влажным полотенцем.
– …Т-ты шутишь, да? Посмотри на себя! Ты, блин, в одном белье! Тебе должно быть стыдно! В смысле, ты же девушка, да еще на год младше меня!
– Неважно. Давай.
Она стала не только придирой, но и извращенкой.
– А что если, эээ, а что если твоя голая кожа меня возбудит и я на тебя наброшусь?
– Не имеет значения – я все равно только наполовину в сознании и все забуду. Так что это не будет считаться.
Это звучит еще более неприлично!
– …Эхх… – глубоко вздохнул я, отказываясь взывать к ее разуму. Такой человек, как Мария, от своих слов не отступится. И потом, наверно, ей действительно было неприятно из-за пота. Наверно.
Наполнив таз горячей водой, я намочил в нем полотенце, выжал и приложил к худенькой спине Марии.
У меня перехватило дыхание.
А как еще я мог среагировать? Я видел ее белый лифчик, хоть и старался изо всех сил смотреть в другую сторону.
Гхх… кажется, я сейчас сорвусь.
– Думаешь, сейчас сорвешься?
– Ни фига! – ответил я.
Я бы не набросился на нее, даже если бы сорвался. Я не хотел заниматься сексом с Марией под влиянием импульса. Мария дразнила меня, потому что прекрасно это знала.
Черт побери… она вертит мной, как хочет, да? Блин…
Это манекен, начал я убеждать себя. Просто манекен. Манекен.
Когда я кое-как закончил обтирать ей спину, не свихнувшись по ходу, я перешел к остальным частям тела. Снова выжав полотенце, я принялся обтирать руки Марии.
Стройное тело Марии вовсе не обладало девичьей мягкостью. И ребра были отчетливо видны. Ее тело еще не созрело полностью.
– Гх…
Я невольно напомнил себе, что она не манекен. Мои руки застыли.
– Что случилось? Давай быстрее.
Мария ухмылялась до ушей. Она явно ловила кайф от происходящего.
Чисто к сведению: я тоже хочу к тебе прикасаться! Мне тоже это нравится! Мы тут на равных!
Подбадривая себя этим враньем, я закончил обтирать ее тело. Мое сердце так колотилось, что я полностью вымотался, и мне пришлось лечь, чтобы отдышаться.
Однако Мария продолжила свою пытку.
– Кадзуки, мне холодно!
– Чего?
Мария сделала вид, что дрожит. От ее следующего приказа я пришел в ужас.
– Согрей меня.
Закончилось все тем, что мы легли вместе в одну кровать, причем на Марии поверх белья была только футболка.
Ее длинные волосы лезли мне в нос. Я чувствовал ее спину и ноги, прижимающиеся к моему телу.
Теперь-то можно, да? Мне разрешено на нее наброситься, да? Она же ясно дает мне понять, что не против!.. Но – да, я знаю! У меня кишка тонка взять и на нее напрыгнуть!
Поскольку мы лежим спина к спине, я не вижу ее лица, но уверен – она сейчас довольно улыбается.
Однако почему-то Мария ничего не говорила, чтобы подразнить меня еще. Я слышал только ее дыхание. Она лишь молча сжимала мне ладонь, и больше ничего.
Я спросил себя: «Она уже уснула?» – и как раз тут она наконец тихо произнесла:
– Это навевает воспоминания… – и она чуть шевельнула головой. – Каждый раз, когда мое тело меня подводит, как сейчас, я вспоминаю запах медпункта в моей старой школе. У меня были слабые легкие, и я плохо ладила с одноклассниками, поэтому часто, как только приходила в школу, шла прямиком в медпункт. Тогда, кроме сестры, у меня…
Тут она замолчала.
– Мария?
О своем прошлом Мария никогда не рассказывала. Вообще-то из-за «Ущербного блаженства» она ничего и не помнила.
– …От жара моя голова начала выдумывать какие-то глупости… Забудь, что я сказала.
Я не стал задавать вопросы. Если бы и задал, все равно она бы не ответила.
– Прости, Кадзуки, – прошептала она, по-прежнему лежа ко мне спиной. – Я не хочу, чтобы ты подхватил от меня простуду. Прости.
«И ты об этом говоришь только сейчас?» – захотелось сказать мне, но я сдержался, решив, что беспокоилась она об этом все время, просто не решалась произнести вслух.
– Не волнуйся. Я нисколько не против. У тебя такой сильный жар, что за тобой в любом случае нужно кому-то присматривать, и я не хотел бы, чтобы это делал кто-то другой.
– Я знаю, что ты говоришь серьезно, но это-то меня и беспокоит, – ответила она. – Ты такой ласковый, что я беспокоюсь. Правда.
– …На самом-то деле не очень сильно беспокоит, а?
– Сильно. Я не должна так полагаться на кого-то… Я должна быть одна… и все-таки я хочу быть с тобой всег-…
Ее слова угасли.
– Мария?
Я услышал ее спокойное дыхание. Сперва я подумал, что она притворяется спящей, но потом понял, что она на самом деле спит.
Обычно Мария не выказывала свои слабости так открыто. Должно быть, из-за жара она не вполне себя контролировала.
– …Я останусь с тобой, даже если тебя это будет беспокоить, Мария. Я буду с тобой, даже если со мной случится что-нибудь похуже простуды. Я сделаю все, чтобы остаться с тобой. И отдам все.
И, обняв ее хрупкое тело, я прошептал:
– Давай будем вместе всегда.
Я не пытался признаться в любви или сказать что-то особенное. Слова сами собой сорвались с моих губ.
Я знал, что мы уже связаны прочнейшими узами, что мы уже существуем как одно целое.
Одна лишь Мария верила, что нам еще не поздно разделиться вновь.
– Даже если ты исчезнешь в каком-нибудь другом мире, Мария, – прошептал я, ласково гладя ее по волосам, – я обязательно тебя отыщу.
Это воспоминание запечатлело обычный эпизод нашей повседневной жизни, но эта повседневная жизнь, которая была у нас с ней вместе, и есть причина, которая заставляет меня вставать.
Моя мотивация достаточно сильна, чтобы я создал целую гору трупов.
Я всегда говорил, что я рыцарь Марии. Я всегда говорил, что уничтожу все, что между нами, что убью каждого, кто стоит у меня на пути, что перелезу через горы обломков и горы трупов, чтобы прийти ей на выручку.
Я просто готовлюсь действовать. Ничего больше.
***
Оставим в покое наш флэшбэк и перенесемся в фальшивую реальность, которая держит меня в плену.
Я неподвижно стою посреди коридора.
– «Давай будем вместе всегда», – напоминаю я себе и опускаю взгляд.
Передо мной лежит труп Харуаки.
Едва я это осознаю, у меня начинает кружиться голова. Ощущение такое, будто кто-то лупит меня бейсбольной битой.
Мои руки и нож скользкие от крови. Она стекает между пальцев. Все звуки вокруг меня эхом отдаются в голове.
Аа, понятно, я убегал от реальности. Я не мог принять тот факт, что я убил Харуаки, и пытался сбежать в воспоминания.
Такое применение мыслей о Марии – хорошая идея. Это поможет мне сохранить рассудок.
Если я этим не воспользуюсь – просто не вынесу того, что собираюсь сделать.
Я не постесняюсь драться. Я запятнаю кровью очаровательные украшения этого фестиваля. Я сменю их улыбки на вопли, убивая их. Я уничтожу все.
– Что случилось, Кадзу? – спрашивает Дайя, подбегая ко мне. – Какого?.. Что ты сделал с Хару?..
Он морщит брови и сжимает кулаки. По его лицу видно, что он не въезжает в ситуацию, хотя, что именно случилось, совершенно очевидно.
– …Дайя.
В реальном мире Дайя совершил непоправимую ошибку и исчез еще раньше, чем я. Здесь, однако, он примирился со своим прошлым и встречается с Коконе. Он не знает о существовании «шкатулок».
Мы могли оставаться здесь лучшими друзьями – очень притягательная мысль.
Поэтому…
– Я должен убить и тебя.
Дайя – препятствие на моем пути, связывающее меня с этим миром.
– …Какого… какого черта ты делаешь?..
– Всего один вопрос, Дайя, – говорю я. – Ты знаешь Касуми Моги-сан?
– Кончай нести хрень! Какая еще, нафиг, Касуми Моги?!
Отлично, Моги-сан перестала существовать в этом мире. Она исчезла из памяти его обитателей. Значит, в предыдущем мире я убил ее успешно.
В следующем мире не будет существовать и Харуаки.
Когда все, кого я люблю, исчезнут из этого мира, ничто здесь не будет искушать меня остаться.
Я убью Дайю кухонным ножом, пока он еще не поверил своим глазам. А если не получится, то я просто покончу с собой.
Однако –
– …Ай…
Нож со стуком падает на пол. Он выскользнул у меня из пальцев.
– УАААААААААААААА!!!
Сам того не желая, я разрыдался.
Конечно. Это больно. Это страшно больно. Хоть я и убивал сам себя уже тысячи раз, но убийство другого – это совершенно иной уровень. Я забыл, как выглядит реальный мир, так что убийство в этом, фальшивом мире ощущается жутко настоящим; я не могу убедить себя, что оно ненастоящее. Плюс еще то, что убитые мной люди исчезают навсегда. Это необратимо. Нет. Это мучительно. Я не хочу. Это все равно что убить себя, только не напрямую. Моя душа исчезнет. Я исчезну.
– Уу… гх…
Но все в порядке. Все так и должно быть. Ведь если я растворюсь, то Мария внутри меня станет видимой. Когда это произойдет, возможно, я уже буду не я, но я смогу с ней встретиться. Думаю, я уже сломаюсь – нет, наверно, я уже сломался? И уже слишком поздно?
Неважно.
Я заставлю свое тело двигаться, произнеся то заклинание.
Любовь. Любовь. Любовь. Любовь. …Любовь.
Шум вокруг меня усиливается, пока я неподвижно стою над столь же неподвижным телом Дайи. Сейчас ученики слишком боятся меня, чтобы как-то вмешаться, но вскоре они меня скрутят.
С трудом взяв себя в руки, я прохожу сквозь толпу и направляюсь к лестнице. Ученики все еще не решаются что-то предпринять; я перехожу на бег, поднимаясь на крышу. Наконец сзади доносится топот ног.
Без малейших колебаний я прыгаю с крыши и умираю.
124425-й раз
Я позвал Коконе на крышу и убил ее.
Потом убежал из школы, пока никто не заметил. И теперь обдумываю, что делать дальше.
Убивать людей по одному – это очень медленно. Мне нужно какое-нибудь устройство, позволяющее убивать эффективнее. Возможно, стоит сымитировать происшествия, время от времени случающиеся в США, и устроить пальбу из автомата. Или, раз уж я могу не заботиться о собственном выживании, привязать к поясу динамитные шашки и взорвать себя, как какой-нибудь террорист? …Нет, это все нереалистично. Раздобыть автомат или взрывчатку не так-то просто. Конечно, я не имею ничего против, если мне придется нарушить закон и убить кого-нибудь, чтобы их заполучить, но все равно это трудно. Какое-нибудь тяжелое оружие, возможно, удалось бы достать за несколько дней, но в моем случае все сбрасывается через один день, и эти варианты исключены. Тогда что насчет яда? Я могу найти какой-нибудь аконит и сварить из него яд. Или попробовать достать где-нибудь цианистый калий. Это, наверно, более разумно? Ну, по крайней мере не выглядит невозможным.
…Блин, заняться массовыми убийствами на удивление трудно.
Для начала я достаю бензин на заправке и хожу по школе, разливая его повсюду. Из-за вони учителя засекают меня очень быстро. Мне все-таки удается его поджечь, но результат разочаровывает.
Я выжил, хотя был почти в центре пожара. В итоге мне пришлось перерезать себе горло.
124426-й раз
Судя по всему, от пожара, который я устроил в предыдущем мире, никто не погиб. Школьный фестиваль проходит как обычно. Я пробую осуществить свой план с массовым отравлением, но раздобыть яд достаточно быстро мне не удается.
Я решаю отложить отравление. Вместо этого я влезаю в грузовик, припаркованный возле магазина, и убиваю водителя молотком. Я хотел отправиться на грузовике в школу и переехать кого-нибудь из учеников, но водить я не умею и врезаюсь в другой грузовик на перекрестке.
Авария не смертельна, но мне раздробило правую ногу. Продолжать убивать, будучи калекой, я не могу, поэтому перерезаю себе горло.
124427-й раз
Мне удалось раздобыть яд. Во время церемонии закрытия фестиваля после костра я подсыпаю его в пластиковые бутылки с улуном. Убедившись, что все корчатся от боли, я бегу на крышу и прыгаю.
124428-й раз
Выжило на удивление много народу, хотя доза была заметно выше летальной; исчезло всего три человека. Раз так, бегать весь день в поисках яда вряд ли имеет смысл. Я попробую еще раз, но, если результат опять будет посредственный, надо будет попробовать что-нибудь другое.
124429-й раз
Внезапный приступ совести заставляет меня покончить с собой прежде, чем я успеваю сделать что-нибудь стоящее.
124435-й раз
После еще нескольких суицидов я наконец собираю достаточно силы воли, чтобы продолжать убивать. Надо прекратить пользоваться ядами. Убивать людей по одному ножом эффективнее.
124444-й раз
Я убил всех одноклассников, но ничего не произошло. Фестиваль по-прежнему проводится, хотя наш кабинет уже пуст.
Похоже, этот мир отличается от «Комнаты отмены», где вовлечен был только наш класс. Убить всех одноклассников недостаточно.
Как мне покончить с этим миром? Убить все население? Как мне этого добиться, если так трудно оказалось избавиться всего лишь от одноклассников?
Атакованный отчаянием от нескончаемости задачи, я срываюсь и убиваю себя.
124445-й раз
Одного самоубийства оказалось достаточно, чтобы я успокоился. Конечно, мой рассудок пострадал, но я снова могу думать.
Мое единственное утешение в том, что трещина в красном небе растет – медленно, но верно. Я успешно отменяю этот «мир счастья».
Моя цель на ближайшее время – истребить всех людей в школе.
Я решил снова угнать грузовик. На этот раз я не теряю управление и сбиваю нескольких учеников, наслаждающихся костром. Я умираю, врезавшись в школьное здание на ста километрах в час.
124446-й раз
Однако в аварии погибло всего трое. Я никогда не думал, что так тяжело убивать людей эффективно. Чувствую уважение к оружию, разработанному специально для этой цели.
Для повышения эффективности я решаю собрать всех в одном месте. Оказалось достаточно взять в заложники нескольких учеников и убить одного из них – остальные послушно выполняют мои приказы. Я заставляю их связать друг друга и убиваю тех, кто связан недостаточно крепко. Потом разливаю повсюду бензин и поджигаю. Самому мне не удается вовремя выбежать из спортзала, и я сгораю заживо.