Под звёздами они домчали до границы, где вновь не было заметных задержек – ввиду того, что из Финляндии никто не выезжал. А вот на въезд по-прежнему толпилась длинная очередь.
- Поедем до Питера или заночуем в лесу? – спросил Бобров Леру о дальнейших планах.
- Это толстый намёк на тот самый пикник? – Лера вновь была жестока.
Юра смутился.
- Да просто, может, ты устала уже… - попытался оправдаться он, и в самом деле не державший в уме никаких ассоциаций с тем походом в июне. – Поехали дальше – ещё часа два и на месте. Хотя… чего там, на границе с Карелией сейчас, непонятно.
- Карелы уже границу наваяли?! Класс! – изумилась Лера. – Да, тогда лучше переночевать тут, а уж по светлому поглядим, что там за кордон. И надеюсь, это не твой хитроумный план, - Лера отчего-то повеселела и улыбалась.
Свернув с трассы на просёлочную дорогу, они в темноте доехали по навигатору до берега очередного озера. Юра при свете фары поставил палатку и стал разжигать костёр.
- Лер, не побрезгуй моим спальником и расположись в палатке, как тебе будет удобно.
- А ты как будешь спать?
- Я возле костра, у меня есть ещё один коврик, а комаров уже нет.
- Герой, значит, угу, - вновь улыбнулась Лера.
Она стала разбирать вещи в палатке. Но через некоторое время она затихла и замерла с фонариком над Юриным неотправленным письмом, наткнувшись на него в рюкзаке.
Он к этому времени уже поставил кипятиться чай и разогревал в фольге мясо. Сидя на бревне, он буравил костёр задумчивым взглядом. В глазах мелькали отблески огня. Вдруг он почувствовал, как нежные руки обняли его сзади, а на плече устроился острый подбородок.
- Я прочитала… Юрка, какой же ты дурак, - Лера поцеловала его в ухо, а он продолжал, не двигаясь, пялиться в костёр. – Почему вечно мужчины не могут сказать, не хотят поговорить, держат всё в себе и строят из себя брутальных и жестоких «мужиков»? Почему нельзя иногда побыть сентиментальным и чувственным? И вот чтобы мы делали, если бы не Ганжа? И тогда, и сейчас… Прямо злость берёт! – Юра, не дав ей договорить, обернулся и дотронулся до любимого лица ладонями. – Я тебя так ждала. – И не, дожидаясь, инициатив, Лера, ласково закинув руки на его затылок, приблизила его лицо к своему и коснулась поцелуем, в который вместила всё своё ожидание.
Она была настойчива и деликатна одновременно, а Юра сходил с ума от прикосновений, стонов и взглядов. Физическое вожделение перетекало в духовную близость. Они были единым целым, наслаждаясь другом, испивали друг друга до капли.
Костёр потух, чай остыл, а небо на северо-востоке бледнело и гасило звёзды. Лера свернулась калачиком и сладко сопела, приткнувшись к тёплому боку Юры. А он не мог сомкнуть глаз, несмотря на смертельную усталость, раз за разом любовался робким очертанием профиля любимой девушки.
Лера проснулась, когда солнце уже стало припекать палатку, а внутри стало душно. Она, сонная и тёплая вылезла наружу, где Юра сооружал нехитрый завтрак, в котле булькал кипяток для чая. Всё напоминало тот самый пикник, как и предсказывала Лера.
- Милый, - Лера улыбнулась, потянулась и прижалась к Боброву. – Как чудесно! Я искупаюсь?
- Только быстро, остынет всё.
Скинув себя одежды, прекрасно нагая, она юркнула рыбкой с прибрежного камня в прохладную чистоту озера. Отфыркиваясь, свежая и в мурашках, она быстро вылезла назад. Юра не спускал с неё глаз, в которых сверкал восторг.
- Хватит, на меня глазеть, бесстыдник! - Она было собралась пробежать мимо, чтобы одеться, но он прихватил её за талии и поднял на руках.
Завтрак всё же остыл, но они, голодные, уминали простую закусь за обе щеки.
- Скажи, ты тоже себя ловил на желании всё бросить, и поскитаться вдвоём в этих прекрасных местах? – вопрос заставил Юру прекратить двигать челюстями и задуматься.
- Лер, ты знаешь, мне сейчас важнее всего быть рядом с тобой. Не важно, в каких условиях, не важно, где. Но знать, что ты тут и чувствовать твоё тепло. Но… но ведь и дело у нас нешуточное, поэтому хочу не за двумя зайцами погнаться, а двигаться вперёд. Рядом с тобой. Драться за тебя, если придётся, помогать тебе, ощущать твою заботу и поддержку. А просто наслаждаться счастьем, не ведая забот… так я и так наслаждаюсь каждой минутой. – Юра нежно улыбнулся и чмокнул Леру в щёку.
- Дела, так дела. Да и Ганжа, наверное, заждался. Но ещё ведь полдня у нас есть?
- Ну, конечно, ведь на ночной поезд-то мы всегда успеем.
Уходящее лето пыхало последнее жарой, лес и озеро дышали беспечностью, а двое сидели на берегу счастливые от существования друг друга. Тревожные ожидания полыхающего будущего были впереди.
***
Так и не поговорив с Робинсоном, Бобров приехал домой и, приняв душ, лёг спать. Следующим днём намечалась очередная тренировка.
В воскресенье должна была быть игра с Аргентинцами. Это команда была одна из старейших в Чемпионате, но дела у неё в этом сезоне шли неважно.
Реформа УЕФА и ФИФА, а вместе с ними и реформа Чемпионатов Мира и Европы по футболу, чемпионатов европейских и некоторых других стран началась (постепенно) в том же злосчастном восемнадцатом году. Ближайшие четыре года, вплоть до двадцать второго года, когда намечался «праздник футбола» в Катаре, планировался плавный переход от текущих соревнований к соревнованиям «Будущего». Всё было максимально приближено к политической обстановке – стирались границы, культур, а народы смешивались. Национальные чемпионаты утилизировались, национальные сборные расформировывались – взамен образовывался Единый Чемпионат. Ясное дело, что таким образом, не удел оказывались многие футболисты, тренеры, стадионы, болельщики... Функционеры и бизнесмены от футбола преследовали лишь увеличение прибылей от шоу, каковым всё больше становился футбол. Казалось бы, такая тенденция в этом популярнейшем виде спорта была уже лет тридцать, но только сейчас никто не стал прикрываться благородными вывесками «честная игра» или «футбол объединяет».
Волны протеста болельщиков были легко поглощены рекламой нового Чемпионата. Фаны канувших в лету клубов записывались в ретрограды своими же «коллегами»-болельщиками, которым успешно промывали мозг с экранов, из эфиров и Интернета. Ведь вместо унылого, практически одного и того же соперничества из года в год, обывателю предлагалось зрелище на порядок выше! Лучшие футболисты мира соперничали еженедельно, в течении сезона длиной без малого в год! Определили три лиги, всего шестьдесят команд, по двадцать в каждой лиге. Отдельная команда представляла собой сборную округа, города или государства (благо, что прежние государства стали рассыпаться на глазах, образуя небольшие анклавы, княжества и провинции с общим подчинением «Большому Брату»), некоторые же надёргивали лучших футболистов со всего мира, оставаясь под прежними названиями. И привычная схема регулярного чемпионата: есть чемпион, есть призёры, есть четыре неудачника, взамен которых приходят лучшие из низшей лиги.
- Юра, значит, смотри, - на чистом русском начала разговор Робинсон, который оказался «в миру» Валентином Анатольевичем Проскуриным, - сегодня нам подгоняют ещё троих чурбанов, и вместе с тобой и Васильевым полевых как раз десять игрочков. Васильева сам будешь воспитывать – если он не справится, то уж не обессудь, пустим его на вольные хлеба. Вратарём будет по-прежнему Могучев. Люденов что-то воротчиками совсем негодных выпускают. Да, собственно, наш рисунок, если всё пойдёт верно, игры предполагает полную неударность по нашим воротам.
- Валентин Анатольевич, - у Юры накопились вопросы.
- Давай просто Валентин, а то я тебя лет на пять всего старше. Сохранился просто похуже, - улыбнулся Проскурин, который теперь казался Юре с эдаким интеллектуалом. «Что-то я хуже стал разбираться в людях» - покритиковал себя Бобров.
- Идёт. Так вот, что я хотел спросить: вы как-то учитываете коды команды соперника? Взламываете? Или будет универсальная тактика… гм… программа, точнее, для «Московии», а там – как получится?
- Да… Ганжа говорил, что котелок-то у тебя совсем нефутбольный, - Валентин подивился смекалистости футболиста. - И что ты в бутсах до сих пор сидишь, не понимаю?
- Да это долгая история. Пусть будет – так получилось, - Юре не хотелось поднимать прошлое.
- В общем, тут ты попал в яблочко. Мы, конечно, хакнули всю «вышку». И как раз будем отталкиваться от того, что есть. Но вот на случай, если чего-то не учли, или если, например, «Османия» будет вносить по ходу матча изменения…
- Как?! Ведь передатчики же запрещены!
- Ну, Юра, кому-то запрещены, а кому-то, если очень надо, то не очень запрещены. В общем, если они начнут корректировать программу по ходу матча, то мы будем блокировать их передачу. Но и сами должны в ответ действовать по-другому. На этот вариант, ты действуешь согласно своей голове и своим мыслям. Сам понимаешь, ответственность. Зато ближе к твоему любимому, старому футболу. – Маленькие глазки Проскурина довольно улыбались.
- Как-то так радужно всё, - Юре не верилось в оптимистичные планы. – Ну, а вот Аргентина? У них же всего двое люденов, как нам с ними быть?
- А и на этот вариант – тебе карты в руки! Юрий Владимирович, в вашем детстве в таком возрасте давно тренерами становились. И Великими! Вспомни, Моуриньо, Гвардьола. Так что, думаю, в воскресенье, мир вспомнит того самого Боброва.
- Староват я для этих дел
- Так дела-то и будут всего лишь те, чтобы дирижировать оркестром. В данном матче киборги будут сконцентрированы ловить твои команды, поддерживать оборону и лезть вперёд только с твоих передач. Ты свободен от отбора, жди себе мяч. Уж обвести и дать длинный, короткий, а, главное, умный пас ты всегда сможешь. Васильев пусть ждёт в рывке, Алмаза ему в помощь. В-основном, охранную. В общем, давай, на тренировку. Сейчас двусторонку на всё поле сыграем.
На базе в Одинцово газон был зелёный. И, хоть и была трава искусственной, всё равно радовала глаз в сравнении с чернотой официальных арен. С Ромой работал старый тренер по физподготовке, который, в своё время даже защитил диссертацию на физиологическую тему. Юра когда-то узнавал про неё подробно, да уж запамятовал. Рому натаскивали на примитивные рывки с мячом. Чтобы он достиг максимума своих возможностей. Видно было, что работает он с энтузиазмом и пыл свой юношеский весь вкладывает в дело.
Люденов «заряжали» программой прямо на поле. Это было видно по тому, что они стояли вокруг помощника Робинсона-Проскурина. Помощник колдовал над планшетником, который в гигагерцовом эфире прошивал электронные мозги киборгов. Один Алмаз стоял в сторонке – его ожидал индивидуальный софт.
Тренировки Юрия последнее время заключились лишь в поддержании физической формы и всё удлиняющихся во времени растяжках. Его талант реализовался, хоть и не в полной мере, но изрядно. За организмом он следил, здоровье сохранил. Мастерство и опыт накоплены были немалые – поэтому новая стратегия нового же тренерского штаба требовала от него осмысления теории, да крепкого здоровья – тактика должна была рождаться в его собственной голове уже по ходу игры.
***
С началом осени с грехом пополам возобновились занятия в Университете, а вместе с ними и матчи в футбольной студенческой лиге. Порядка особого не было ни в стране, ни в столице. Новоявленные государственные образования ждали признания независимости от западных товарищей, а в крупных городах нарастало протестное движение. Люди группировались и митинговали против раскола и отсоединения (недавно ли только были обратные настроения...). Исключения составляла лишь Дальневосточная Республика, которая отрезалась всерьёз и, похоже, бесповоротно. Новосибирск, Екатеринбург (наметилась угроза отделения Урала), Красноярск периодически взрывались погромами и «наведением порядка» натовскими силами.
Ганжа забросил Университет, сосредоточившись на «Возрождении», финансируя себя хакерством и программированием. А у Леры и Ромы продолжилась вполне мирная жизнь, не смотря на то, что они остались активными участниками акций «Возрождения», а Юра продвигал идеи в том же ранге студенческой звезды.
Лера стала частым гостём в доме Бобровых. Не сто´ит и говорить, что с Юриными родителями они прониклись взаимной симпатией, и она частенько общалась с Юриной мамой и в отсутствии её сына. А вот взаимоотношения с мамой Леры и её отчимом (папа её погиб в автомобильной аварии, когда Лере было пять лет) у Юры не сложились. Ситуация была типично анекдотичной – «злая тёща - бездельник зять». Она видела судьбу своей единственной дочери совсем в другом свете. Она, чиновник из мэрии мечтала о достойной паре для неё – как минимум, какой-нибудь банкир должен был стать её зятем. Однако Лера унаследовала бунтарский характер отца: пошла в технический институт, плевала с высокой колокольни на вечеринки, устраиваемые мамой, и посылала в далёкие дали сосватанных женихов. Осенью ей проще было не появляться как можно дольше дома, чем постоянно выяснять отношения с матерью. Мало того, образовавшийся недавно отчим (тоже какой-то чиновник – Лера не вникала), стал позволять себе воспитывать её в духе «ты не должна расстраивать маму». Всё это не добавляла хорошего настроения, от чего Лера пряталась в учёбе, книгах и времяпровождении с Юрой.
Их юная любовь была расцветала в не совсем благоприятных условиях: кинотеатры закрывались, театральный труппы не выходили из каникул, в парках и бульварах царили грязь и неопрятность, кафе отпугивали выросшими ценами. Однако ж, ребята словно не замечали окружающих неприятностей. Им было интересно и уютно вдвоём на лавке возле Университета, в вечно неприбранной квартире Ганжи, в заросших оврагах ближнего Подмосковья, на диване в гостиной с Юриными родителями за чашкой чая. Институт разваливался – это видно было по увеличивающемуся количеству «окон» в расписании. Отсутствию внятных курсовых и апатичности большинства преподавателей. Поэтому Юра (даром, что учился на два курса позади) поднатаскивал Леру в многочисленных технических дисциплинах, не забывая о своей любимой географии. Она же пичкала его (а заодно и себя) юридическими делами и психологией.
Листья жёлтыми и оранжевыми ворохами устилали землю, воздух стал прозрачен и стыл, а по утрам на зелёной ещё траве всё чаще появлялась белая седина ночных заморозков. Юра возвращался с тренировки домой, зная, что там уже Лера и мама приготовили что-нибудь вкусное. Он торопился, потому что успел за день безумно соскучится по своей девушке, по глубине её карих глаз.
Их старый дом торцом примыкал к Каширскому шоссе, а окна их трёхкомнатной квартиры глядели на Борисовские пруды. Сейчас, в красках осени пейзаж был красочен и отвлекал глаз от полуразрушенных дорожек, от бурьяна на лужайках, от запущенных спортивных и детских площадок, от покосившихся беседок и лавочек.
Была суббота, поэтому мама была дома. А вот отец отсутствовал – грибной сезон ещё продолжался - и он с друзьями рыскал в поисках «добычи» где-то по рижскому направлению.
На лестничной площадке перед дверью Юра почувствовал запах борща, и в животе у него зажурчал, а сам он сглотнул.
- Здравствуй, Пупсик, - мама открыла дверь и чмокнула его в щёку.
- Вкусно пахнет как.
- А ты думал! Мы тут для вас с отцом наготовили. Только вот он задерживается. Надо ему выговор сделать.
Лера выглянула из кухни, одетая в фартук и помахала деревянной лопаткой:
- Привет!
- Привет, - Юра, разувшись, прошлёпал на кухню и, обняв что-то там ворошащую Леру, чмокнул её в затылок.
Они уселись за стол, когда пришёл отец. И поздний обед приобрёл совсем идиллические черты. Всё нарушилось, когда Леру выдернул звонок её телефона. После долгого разговора, она вернулась мрачная и понурая. Юра почувствовал холод внутри и упёрся взглядом в кружку с чаем. Отец никогда не лез в душу. И лишь Ксения Ивновна, как женщина, хорошо чувствовала, что Лере нужно поделиться:
- Лерушка, что случилось?
- Мама звонила. Они уезжают.
- Как уезжают? Далеко?