Пол Андерсон
Звездный зверь
Специалист по перерождениям думал, что он слышал все за последние три сотни лет. Но сейчас он был удивлен.
— Мой дорогой друг, — спросил он. — Вы сказали «тигр»?..
— Правильно, — ответил Хэрол. — Вы ведь сможете это сделать, не так ли?
— Ну, я полагаю, что да. Но сначала мне нужно изучить эту проблему, конечно. Пока еще никто не желал перерождения в нечто, столь далекое от человека. Но могу сказать +заранее — это возможно. — Глаза специалиста загорелись блеском, которого не было вот уже несколько десятилетий. — По крайней мере, это будет… интересно!
— Я думаю, что у вас уже имеется запись характеристик тигра, — сказал Хэрол.
— О, должны где-то быть. У нас есть записи каждого животного, которое еще существовало к тому времени, как был изобретен этот способ, и я уверен, что среди них найдется и несколько тигров. Но встает проблема модификации. Человеческий разум не может существовать в нервной системе, отличной от человеческой. Нам нужно будет по-настоящему изменить характеристики — большего размера мозг с большим количеством извилин, конечно, и так далее…
Но даже и тогда это будет далеко от совершенства, но ваш разум в основном останется стабильным в течение года или двух, если не произойдет ничего неожиданного. Но вам достаточно будет этого времени, не так ли?
— Полагаю, что да, — ответил Хэрол.
— Сегодня перерождение в животные формы становится модным, — согласился специалист. — Но до сих пор требовались только животные с легко модифицируемыми системами, например человекообразные обезьяны. Теперь и вовсе не нужно менять мозг шимпанзе, чтобы он в течение многих лет сохранял способность к человеческому мышлению. Слоны тоже хорошо для этого подходят. Но — тигр… — Он покачал головой. — Я думаю, это можно сделать по определенному образцу. Но почему не горилла?
— Я хочу плотоядное, — сказал Хэрол.
— Полагаю, этого хочет ваш психиатр, — намекнул специалист.
Хэрол резко кивнул. Специалист вздохнул и оставил надежду на пикантные признания. Сотрудник Станции перерождения слышал множество странных историй, но этот парень не собирался уступать. Ну, хорошо же, сам факт его запроса будет разжигать страсти в течение нескольких дней.
— Когда это может быть готово? — спросил Хэрол.
Специалист задумчиво почесал в затылке.
— Это займет некоторое время, — сказал он. — Знаете ли, нам нужно просканировать эту запись и поработать над основной нейтральной структурой, которая будет вмещать человеческий разум. Это больше, чем просто наложение памяти. Гены регулируют организм в течение жизни и диктуют в рамках окружения даже время и скорость старения. Нельзя взять животное с совершенно противоположным филогении онтогенезом, оно не будет жизнеспособным. Поэтому нам нужно модифицировать каждую частичку клетки, так же как и всю огромную и сложную структуру нервной системы.
— Короче говоря, — улыбнулся Хэрол, — этот разумный тигр будет размножаться подобающим образом.
— Если он найдет такую же тигрицу, — ответил специалист. — Ненастоящую, конечно, — их ведь не осталось, и, кроме того, потомство будет великолепным. Но, может быть, вы захотите для кого-нибудь тело женской особи?
— Нет, я только хочу тело для себя самого. — Мельком Хэрол подумал об Ави и попробовал представить ее, воплощенную в гибкую убийственную грацию огромной кошки. Нет, она не тот тип. А кроме того, одиночество было частью лечения.
— Конечно, когда мы модифицируем запись, наложить вашу память на нейтральную структуру будет пустячным делом, — сказал специалист. — Это будет совершенно обычная процедура, как любое человеческое перерождение. Но усовершенствовать эту запись — ну, я могу привлечь компьютерный центр исследовательской бригады для специального сканирования и компьютерной обработки. Над этой проблемой никто не работает сейчас. Скажем, через неделю. Подойдет?
— Прекрасно, — сказал Хэрол. — Я приду через неделю.
Он повернулся, коротко попрощавшись, и пошел вдоль длинного перехода к ближайшему трансмиттеру. В нем было пустынно теперь, за исключением нечеловеческих мобильных роботов, скользящих по своим заданиям. Слабый глубокий шум деятельности, который наполнял Станцию перерождения, доносился исключительно от механизмов, от потоков электронов, шепчущих по вакууму, молчаливого торжества искусственного интеллекта, который настолько превосходит человеческий разум, что люди больше не могут проследить за их мыслями. Человеческий мозг просто не может оперировать таким количеством одновременных факторов.
Машины стали оракулами сегодняшнего дня. И богами, дающими жизнь.
«Мы паразитируем на наших машинах, — думал Хэрол. — Мы — маленькие блохи, прыгающие вокруг гигантов, которых мы однажды создали. Больше нет ни одного настоящего ученого человека. Да и может ли быть, когда электронный мозг и большие автоматы, являющиеся их телами, могут делать все гораздо быстрее и лучше, могут делать такое, о чем человек не мог даже и мечтать, вещи, о которых великий человеческий гений имеет лишь смутное представление? Это нас парализовало, это и бессмертие путем перерождения. Теперь не осталось ничего, кроме жизни в праздности и нескончаемого круга удовольствий, — да и разве можно получить от чего-нибудь удовольствие после стольких столетий?»
Было неудивительно, что перерождение в животных стало последним криком моды. Оно предполагало некоторую надежду на новизну — на некоторое время.
Он проходил мимо зеркала и остановился, чтобы взглянуть на себя. В нем не было ничего необычного: он был высоким и приятной наружности, теперь это стало униформой. На висках появилось немного седины, а на макушке волосы стали редеть, хотя телу его было всего двадцать пять лет. Но теперь оно почему-то всегда рано старится. В старые времена оно дожило бы почти до ста лет.
— Мне — дайте вспомнить — четыреста шестьдесят три года. По крайней мере — моей памяти — и что я представляю собой — себя или же след своей памяти?
В отличие от остальных людей в здании он носил одежду — легкую тунику и плащ. Он был немного чувствителен к дряблости своего тела. И действительно, ему следовало бы держать себя в лучшей форме. Но зачем это делать, когда запись его двадцатипятилетнего тела была таким превосходным образцом?
Он подошел к кабине трансмиттера, поколебался какое-то мгновение, раздумывая, куда отправиться. Он мог пойти домой — привести в порядок свои дела, прежде чем перейти к фазе тигра, — или же он мог заглянуть к Ави, или — мысли его унеслись куда-то, пока он со злостью заставил себя очнуться. После четырех с половиной столетий становится трудно координировать все свои воспоминания — он становился все более и более рассеянным. Нужно, чтобы сотрудники психиатрической бригады Станции перерождения потрудились над его записью на период одного поколения и стерли немного этого бесполезного хлама из его конъюгации хромосом.
Он решил навестить Ави. Когда он произнес ее имя в трансмиттер и ждал, пока он выудит из электронных полей в Центре ее теперешнее место жительства, ему пришло в голову, что он за всю свою жизнь только дважды видел Станцию перерождения с внешней стороны. Место было огромным, невыразительная громада зданий возвышалась к небесам над почти пустой европейской крепостью — такой же впечатляющий вид, как у кратера Тихо или колец Сатурна. Но когда трансмиттер переносит вас из одной кабины в другую внутри зданий, у вас редко бывает возможность посмотреть на их внешний вид.
На мгновение он позабавился мыслью о том, как бы переместиться в близлежащий дом, чтобы посмотреть на Станцию. Но — увы, в ближайшее тысячелетие у него на это не было времени. Станция будет существовать всегда, так же как и он.
Включилось поле трансмиттера. Со скоростью света Хэрол пролетел вокруг планеты в апартаменты Ави.
Случай был достаточно официальный, чтобы Рамакан облачился в свои лучшие одежды, красный плащ поверх туники и множество ювелирных украшений, предписанных для торжественных случаев. Потом он сел перед своим трансмиттером и стал ждать.
Кабина стояла как раз внутри веранды с колоннами. Со своего места Рамакан мог видеть через открытые двери крутые склоны и пики Кавказа, теперь зеленые с возвращением лета и, за исключением тех, которые покрыты вечными снегами под ясным небом. Он жил здесь многие века, в отличие от других непоседливых землян. Но он любил это место. Он жил среди широких просторов, в которых царило спокойствие, оно никогда не менялось. Сегодня большинство людей стремится к разнообразию, в лихорадочной погоне за новым и непознанным, старые умы в молодых телах пытаются восстановить утерянную свежесть. Рамакан был — его называли, во всяком случае — нудным. Скорее — постоянным или не любящим перемен — что больше соответствовало истине. И это делало его идеально подходящим для его работы. То, что оставалось от правительственных функций на Земле, было возложено на него.
Фелджи опаздывал. Рамакана это не беспокоило, он и сам никогда никуда не торопился. Но когда представитель созвездия Псов наконец прибыл, способ его появления вызвал изумленное ругательство, сорвавшееся с уст землянина.
Он появился не через трансмиттер. Он приехал в лодке с корабля — в тонкой металлической акуле, плывущей по небу. Рамакан заметил плоские орудийные жерла и зловещие дула ружей, высовывающиеся из-за них. Анахронизм — Земля не видела войн вот уже несколько веков, больше чем на его памяти. Но…
Фелджи вышел из вакуумного тамбура. За ним следовала группа вооруженной охраны, которая поставила свои блистеры на пол и замерла в полной готовности. Капитан с созвездия Псов пошел в одиночестве по направлению к дому.
Рамакан встречался с ним и раньше, но теперь он наблюдал за ним более внимательно. Как и большинство представителей воздушного флота, Фелджи несколько превосходил размерами земные стандарты, а жестокое выражение его лица и суровая поза были почти шокирующими. Его суровые, облегающие тело одежды немного отличались от тех, которые носили его подчиненные, всего лишь знаками отличия. Черты лица его были отталкивающими, кожа — темная из-за защитной пигментации, необходимой под ужасным светом Прокиона, но в глазах его было нечто, чего Рамакан никогда не замечал раньше.
Жители созвездия Псов были достаточно похожи на людей. Но Рамакан подумал, не было ли доли правды в тех слухах, которые разнеслись по Земле со времени их прибытия, о том, что мутация и отбор в течение их долгой жизни на планете изменили колонистов во что-то такое, чем они не смогли бы стать при других условиях.
Конечно, их социальная организация и общественная психология казались отличными от тех, что были на Земле.
Фелджи подошел к короткому эскалатору на веранде и сдержанно поклонился. Психографы обучили его современному языку землян, но в его голосе все еще сохранилось эхо хрипловатого колониального выговора, и построение фраз у него было странным.
— Мои приветствия тебе, командир.
Рамакан отвесил ответный поклон, но для землянина это был слегка насильственный жест.
— Добро пожаловать, гене… генерал Фелджи. — И затем неофициально: — Пожалуйста, проходите.
— Благодарю. — Мужчина вошел в дом.
— А ваши товарищи?..
— Мои люди останутся снаружи. — Фелджи сел без приглашения, серьезное нарушение этикета, но, в конце концов, нравы его родины были другими.
— Как пожелаете.
Рамакан заказал напитки с помощью комнатного доставочного устройства.
— Нет, — сказал Фелджи.
— Прошу прощения?
— Мы на Прокионе не пьем. Я думал, что вам это известно.
— Извините меня. Я совершенно забыл об этом. — С сожалением Рамакан отправил вино и бокалы назад в банк вещей и сел сам.
Фелджи сидел как вылепленный из камня, пресекая все попытки сиденья принять форму, которая была бы ему удобна. Постепенно Рамакан понял, что за эмоции, которые тлели и потрескивали, как дрова в огне, скрывались за этим темным истомленным выражением лица — гнев.
— Я полагаю, что вы находите свое пребывание на Земле приятным, — сказал он в наступившей тишине.
— Давайте не будем произносить ничего не значащих слов, — резко бросил Фелджи. — Я здесь по делам.
— Как пожелаете. — Рамакан попытался расслабиться, но не смог: его нервы и мускулы были неожиданно напряжены.
— Насколько я могу догадываться, — сказал Фелджи, — Вы являетесь главой правительства Земли.
— Полагаю, что так говорить было бы неправильно. У меня звание координатора. Но сегодня координировать особенно нечего. Наша социальная система практически сама руководит собой.
— Пока она у вас есть. Но на самом деле вы совершенно дезорганизованы. Каждый индивидуум предоставлен самому себе.
— Естественно. Когда у каждого есть устройство доставки, с помощью которого можно удовлетворить все обычные потребности, возникают экономические связи и, следовательно, в большей степени социальная независимость. Конечно, у нас имеются общественные службы: Станция перерождения, Энергетическая Станция, Центральный Трансмиттер и несколько других. Но их немного.
— Я никак не могу понять, почему у вас нет взрыва преступной деятельности.
Последние слова, несомненно, были из жаргона жителей созвездия Псов, и Рамакан поднял брови в замешательстве.
— Антисоциального поведения, — объяснил Фелджи негодующе. — Воровство, убийства, разорения.
— Но какая же необходимость в воровстве? — спросил Рамакан в изумлении. — Ведь степень независимости, которая существует в настоящее время, совершенно уничтожила все социальные трения. Психозы были стерты из нейтральных компонентов записей при перерождении задолго до этого.
— В любом случае я полагаю, что вы говорите от имени всех землян?
— Как я могу говорить от имени почти биллиона разных людей? Знаете ли, мой авторитет не так уж и высок. Всего лишь настолько, насколько это необходимо. Однако я сделаю все, что смогу, если только вы мне скажете…
— Земля находится в невероятном упадке, — резко сказал Фелджи.
— Возможно, вы правы. — Тон Рамакана был мягок, но он рассердился, хотя и пытался оставаться вежливым. — Иногда я и сам так думаю. Однако разве это имеет какое-то отношение к настоящему предмету нашего обсуждения — чем бы он ни был?
— Вы бросили нас… — сказал Фелджи, и теперь ярость и ненависть слышались в его голосе, отражаясь в блеске его глаз. — В течение девяти веков Земля жила в роскоши, в то время как люди созвездия Псов сражались, страдали и умирали в этом худшем из миров, хуже, чем в аду.
— Но зачем же было нам отправляться к созвездию Псов? — спросил Рамакан. — После того, как несколько космических кораблей основали там колонию, — ну, у нас была целая Галактика. Когда с вашей звезды больше не стали приходить корабли, я полагаю, было решено, что все люди там погибли. Возможно, что кто-то и поехал туда, чтобы это проверить, но требовалось целых двадцать лет, чтобы туда добраться, да и общество там было негостеприимным и неблагодарным, а вокруг было так много звезд. Потом появились устройства для создания различных вещей, и на Земле больше не стало правительства, которое контролировало бы подобные дела. Путешествие в космос стало делом личным, и не было ни одного человека, который проявил бы интерес к Прокиону. — Он пожал плечами. — Извините.
— И вы еще извиняетесь! — Фелджи выплюнул слова. — В течение девяти веков наши предки сражались за свою планету, голодали и умирали в нищете, опустившись почти что до варварства, и им нужно было убивать почти на каждом шагу, вели самую жестокую войну в истории с Цернигами, нескончаемые столетия войн, пока одна раса не уничтожит другую. Мы умирали в старости — поколение за поколением — мы выжали всё, что нам было необходимо, из планет, вовсе не предназначенных для существования на них человека, — мой корабль провел двадцать лет, добираясь сюда, — двадцать лет короткой человеческой жизни — и вы извиняетесь!