========== Лес ==========
В лес ходить нельзя — запутает, оплетёт ветвями, зубами зверей диких оскалится и сожрёт с косточками.
Все знают — водится в этом лесу что-то нехорошее.
Яр об этом вспоминает, уже оказавшись слишком глубоко в чаще и споткнувшись о какую-то ветку; летит с размаху на прелые иголки.
Мягко. Избитое тело почти не отзывается болью.
Он поднимается на четвереньки, упираясь дрожащими руками; садится, тыльной стороной ладони пытаясь вытереть лицо. Обнимает себя за плечи, настороженно озираясь.
Паника, загнавшая его в лес, отступает, сменяясь новым страхом.
— Пожалуйста, простите, — шепчет он севшим голосом, чувствуя, как по щекам снова начинают течь слёзы. — Я не хотел сюда заходить, я… я уйду сейчас, если… если м-можно.
Он пытается встать, но ослабевшие от боли и страха ноги подкашиваются, и он опять падает, неловко приземлившись на выставленную руку. Всхлипывает.
Одна из ближайших елей, он готов поклясться, протягивает ему лапу. Он поднимается, ухватившись за неё.
— С-спасибо, — выдыхает Яр. — Я… могу уйти?
— Почему ты здесь? — шелестит ветром по ветвям.
Яр, испуганно шарахнувшись, снова едва не падает — и упирается спиной в корявую ветку, подавшуюся к нему будто под порывом ветра. Поддержавшую, как дружеская рука. Не отпускает ощущение, что на него смотрят — пристально и внимательно, не отрывая глаз, но… дружелюбно?
— Я… убегал, — признаётся он тихо. — Меня в д-деревне колдуном считают, и… я от них… Говорили — сжигать таких надо. Уже хворост начали собирать…
По ветвям дрожью пробегает «не люблю огонь» — будто собеседник поморщился и передёрнул плечами. Яр кивает и, кривясь от боли, пытается сделать пару шагов. Всё тело болит — хочется лечь прямо здесь на мох и свернуться калачиком, и будь что будет.
Перед ним ветки вдруг раздвигаются, открывая вид на удивительно чистый родник.
— Умойся и раны промой, — советует голос, сплетающийся из журчания воды. — Станет легче.
— А ты… Хозяин Леса? — осторожно спрашивает Яр, почти падая у родника на колени.
Осторожно зачёрпывает воды, умываясь; действительно, становится лучше, будто это эликсир какой или живая вода, как в сказках.
— Я его сын, — перезвоном капель смеётся невидимый собеседник. — Не бойся. Я попросил отца тебя не трогать.
— А… почему? То есть, я… спасибо. Но я ведь…
— Я не знаю, — шелестят листья за спиной у Яра, заставив его дёрнуться и резко развернуться. Голова кружится от чересчур быстрого движения; ему приходится упереться ладонью в землю. В разбитом виске стучит. — Просто… захотел помочь.
— С-спасибо, — Яр настороженно разглядывает переплетение ветвей — и как он через них прошёл?
— Отдохни, — шуршит в волосах ветерком. — Ты устал.
Вспоминаются сказки про людей, засыпающих в лесу и просыпающихся через сотню лет. Или не просыпающихся вовсе…
А с другой стороны — что ему терять.
В сон он проваливается на удивление быстро.
Снится, что во сне он обнимает что-то тёплое и пушистое, уютно прижимаясь к нему щекой. Когда он просыпается, у него почти ничего не болит, а солнце уже стоит высоко над лесом.
— Привет, — шелестит в ветвях. Ощущение чьего-то пристального взгляда не отпускает; напрягает больше не сам взгляд, а невозможность определить его источник — будто кружит кто-то, всё сокращая дистанцию.
— Привет, — неуверенно здоровается Яр. Решается: — А ты можешь… если можно… как-нибудь… очень неудобно разговаривать, когда не видишь, с кем.
— Наверное, — с сомнением шуршит в траве. — Я… сейчас попробую.
Яр нутром чувствует, как мечется по небольшой полянке чья-то сила — пускает по воде рябь, ворошит траву и палые листья, качает ветки и на миг обдувает ветерком лицо, будто заглянув в него любопытно. От этого мурашки бегут по коже, и Яр на миг зажмуривается.
А когда открывает глаза — видит, как проступает из игры света на еловых лапах человеческая фигура. Кожа, сначала зеленовато-бурая, светлеет понемногу, разглаживаясь; ворох из листьев и иголок на голове становится мягче, превращаясь в стоящие дыбом волосы. Человек пытается их пригладить и запутывается в них переплетением мелких веточек, торчащим из рукава просторной рубахи. Смотрит озадаченно — на веточки, потом на руки Яра. Хмыкает:
— Ну почти.
Веточки переплавляются в обычную человеческую руку; их узор остаётся переплетением вен на тыльной стороне ладони. Яр ловит себя на мысли, что это очень красиво — а потом неуверенно поднимает взгляд.
А глаза у него зелёные, как ели за его спиной.
Он поводит плечами, будто пытаясь разносить неудобную одежду; взмахивает на пробу руками и с сомнением наклоняет голову, оглядывая себя.
— Непривычно, — выносит вердикт. — Но вроде что-то вышло. — Тянется, смотрит на Яра: — Нормально? Не очень страшный получился?
На языке вертится глупое «красивый», но Яра хватает только на растерянный кивок. Человек — на самом деле слишком явно ощущается, что к людям он не относится, — садится рядом на корточки, крутит запястьями.
Яр залипает безбожно на движения его рук.
— Я обычно вообще-то в зверей обращаюсь, — говорит тот, — но подумал, что говорящего волка ты не оценишь, да?
Яр снова кивает. Проталкивает сквозь пересохшее горло:
— А… имя у тебя есть?.. Если можно…
Тот выдыхает что-то шелестящее, похожее на шум ветра в листве. Яр моргает виновато:
— Я только что-то вроде «Саша» разобрал.
Тот фыркает:
— Хорошо, пусть будет Саша. А ты?..
— Яр.
— Яр, — кивает Саша. — Как ты, Яр?
От искреннего беспокойства в его голосе голова кружится. Яр неуверенно пожимает плечами. Саша рассеянно барабанит пальцами по земле; рядом с его рукой вырастает небольшой куст земляники с крупными ягодами. Яр смотрит заворожённо.
— Возьми, — Саша кивает на землянику и любопытно наклоняет голову, наблюдая за ним. Яр неуверенно берёт ягоду. — Расскажи что-нибудь. Мне интересно.
Яр подвисает. А потом начинает вдруг говорить, подстёгнутый искренним интересом в удивительно зелёных глазах — про жизнь в деревне, про сестёр, про отца-лекаря, про…
…про «ты колдун» и треск хвороста, про руки бывших товарищей по играм, удерживающие его, про выворачивающий нутро ужас и панику, заставляющую бежать, не разбирая дороги.
После этого становится совсем тошно — и абсолютно невозможно смотреть на собеседника. Яр поднимается на ноги, чуть шатнувшись.
— Я не уверен, что мне… стоит здесь быть. Здесь же… не для людей место.
— Здесь место для тех, кого я хочу здесь видеть, — передёргивает плечами Саша. — Здесь же лучше, чем там, разве нет?
— Наверное, мне всё же стоит вернуться, — выдыхает Яр. — Я… человек всё-таки. Или ты не отпустишь?
«Если я не уйду сейчас, я вообще не смогу уйти».
— Не хотел бы, — говорит вдруг Саша.
Яр замирает. Перспектива остаться здесь и, наверное, никогда уже людей не увидеть… пугает, но и привлекает почему-то.
Так нельзя. Где он, мальчишка из деревни, — и где сын Хозяина Леса. Нельзя.
— Мне… всё-таки надо, — почти шепчет он. — Семья… и вообще.
— Возвращайся, — говорит Саша ему в спину.
Когда Яр оглядывается, человека за ним уже нет. Ветки расступаются перед ним, открывая дорогу к деревне.
— Колдун пришёл! — кричит слишком знакомый голос.
Яр замирает. Желание, попятившись, снова трусливо скрыться в чаще перекрывает мысли.
— В лесу выжил, точно колдун! — кричат снова. Его обступают. Ещё чуть-чуть — и путь назад отрежут.
Страх сжимает внутренности ледяной рукой. Яр пятится. Кто-то хватает его запястье, с которого не сошли ещё синяки. Он дёргается, снова слыша слова про костёр.
Как глупо.
Из-за спины слышится низкое угрожающее рычание — а потом в окружившую его толпу врезается с разбегу крупный волк.
Яр в рекордные сроки остаётся один — страх сковывает так, что ноги подгибаются и нет сил даже шевельнуться. Волк оборачивается к нему. Яр обречённо закрывает глаза.
— По-моему, я снова напортачил, — шепелявя, задумчиво говорит кто-то.
Яр приоткрывает один глаз.
Саша стоит перед ним, ощупывая заполнившие человеческий рот волчьи клыки. Яр сглатывает.
— Да, точно, — кивает Саша сам себе. — Ну не умею я в человека!.. Сейчас.
Клыки меняются на человеческие зубы. Саша проводит по ним языком, проверяя.
Яру становится жарко.
— Нормально? — Саша скалится, показывая ровный ряд человеческих зубов с совсем немного длинноватыми клыками.
Яр кивает.
— Тебе придётся меня учить, — хмыкает Саша. — Но я… смог бы привыкнуть, наверное. К этому виду. Если ты хочешь.
Яр кивает снова.
И шагает к нему.
========== Огонь ==========
Саша на его коленях лежит головой и довольно жмурится, подставляясь под перебирающие его волосы пальцы. Яр натыкается на что-то твёрдое и, отведя в сторону одну из тёмных прядей, слегка щёлкает по длинной ежиной игле, торчащей из человеческой головы:
— Ты опять.
— Зануда, — радостно фыркает Саша.
Игла под пальцами Яра рассыпается мягкой прядью волос. Яр улыбается восхищённо — всё ещё не привык к тому, с какой скоростью Саша меняет облик. Тот, красуясь, вытягивает руку, выпуская из кончиков человеческих пальцев когти — Яр не уверен, какого зверя, но определённо острые и опасные, — и негромко урчит, перебирая ими в воздухе. Притирается ухом к впалому животу, запрокидывая голову ещё сильнее и снизу вверх заглядывая в яровы глаза; улыбается-скалится, показывая клыки и ямочки на щеках, и, убрав когти, мажет мягкими подушечками пальцев по его шее. Яр прочёсывает его волосы пальцами, как гребнем. Саша прикрывает глаза и издаёт похожий на хриплое мурлыканье звук.
И — настораживается вдруг, приподнявшись и по-звериному навострив уши; подбирается весь, будто к чему-то прислушиваясь, и беспокойно вертит головой, раздувая ноздри. Улыбка окончательно превращается в оскал.
— Что… — неуверенно начинает Яр, но Саша головой мотает, вскинув руку предупреждающим жестом.
Дёргает плечами — и вдруг тихо болезненно шипит, съёживаясь. Головой мотает, пытается подняться — и, пошатнувшись, за ярову руку цепляется; оглядывается почти затравленно, будто в ожидании какой-то опасности.
— Что случилось? — пробует Яр второй раз.
— Огонь, — почти шёпотом говорит Саша. Яр, кажется, слышит в его голосе страх — впервые за всё время.
Яр вздрагивает — человеческая ладонь в его руке на миг становится переплетением веточек, как в тот, первый раз; сквозь человеческие встрёпанные волосы лезут волчьи уши рядом с оленьими рогами и зелёные глаза на миг полыхают звериным жёлтым — будто облик рассыпается частями, будто он удержать его не может, слишком занятый другим.
Болью.
Страхом.
Саша вскрикивает негромко — и, зажмурившись, к Яру жмётся вдруг всем телом, будто пытаясь спрятаться. Проговаривает очень тихо и ровно, будто не давая себе сорваться на вопль:
— Край леса горит. Я… я горю, — и втягивает воздух сквозь зубы, сжимаясь в комок и болезненно жмурясь. Яр обхватывает его за плечи, будто пытаясь защитить. — Я сейчас туда… мне надо туда, а ты жди здесь. Если надо будет бежать, я… ты поймёшь.
Он выдыхает через силу, больно вжавшись лбом в живот и издав похожий на рыдание звук, и — исчезает, рассыпавшись и ветерком ускользнув сквозь пальцы. Яр растерянно оглядывается.
Ветерок ласково гладит его по лицу, ерошит волосы — и исчезает. Яр обнимает себя руками и зажмуривается, уговаривая себя, что нужно просто подождать. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Всё будет…
У Саши лицо слишком искажено было болью, чтобы поверить в это. Яр, не выдержав, встаёт, начиная метаться по полянке.
Собственное бессилие осознаётся сейчас слишком ярко. Где он, человек, — и где огромный лес со своими тайнами и бедами. Зачем вообще лесу понадобилась такая песчинка, как он?..
Он не знает, сколько времени проходит вот так — кажется, что вечность. Лес сейчас, ставший таким привычным и почти родным, шумит тревожно и кажется темнее обычного. Ветер периодически доносит запах гари — или это только чудится?
Когда тревога достигает пика, ветер приносит усталое «я приду скоро, всё хорошо». Яр вертит головой в надежде увидеть знакомый силуэт — но тени остаются тенями ещё одну небольшую вечность.
А потом — совсем с другой стороны — из-под ёлок выходит на заплетающихся лапах волк и почти падает рядом с кинувшимся к нему Яром. Дёргается, переплавляясь в человека — сейчас это происходит совсем не так легко, как всегда было — и роняет уже человеческую голову Яру на колени. Тот, пытаясь улыбнуться, легонько тянет его за оставшееся звериным мягкое ухо:
— Так и не научился.
Саша дёргает уголком губ — и ухом — и разворачивается набок, прижимаясь поближе. Вздрагивает крупно. Негромко рычит.
— Оно… догорает. — И, чуть ли не всхлипом: — Больно. Там отец ещё… Меня прогнал, я мало что могу — больно и… страшно. Но ты не бойся, — он улыбается бледно, — под контролем всё, сюда не дойдёт. Не…ненавижу огонь.
Яр притягивает его к себе, прижимая отчаянно, будто частью своих сил поделиться пытаясь. Саша жмурится и по-звериному совсем скулит. Яр вздрагивает от концентрации боли и страха в этом звуке и склоняется над ним, загораживая собой.
— Я могу хоть что-нибудь… — шепчет еле слышно.
— Просто… будь тут, — Саша с явным трудом втягивает воздух. — Когда ты… почему-то легче. Так что… будь тут. — Задыхается вдруг, едва не плача от боли; жмурится: — Дуб… дуб упал. Там огонь… так много!..
Яр испуганно касается его лба — горячий, будто этот пожар его изнутри жжёт, — и обнимает крепче. Будто отозвавшись, рядом вдруг пробивается родник; Яр, зачерпнув холодной воды, проводит по сашиному лбу, стараясь не задумываться, что вряд ли это поможет.
Почему-то помогает — Саша расслабляется немного. Яр слишком испуган, чтобы задуматься, откуда могла взяться вода, если тот, кто всегда обеспечивал подобные вещи, мечется в полубреду на его коленях. Яр осторожно гладит его по лицу. Наблюдать жутковато — вполне человеческий изначально облик меняется калейдоскопом; Яр почти уверен, что в какой-то момент начавшая расти волчья морда сменилась чем-то, похожим на рысь, а та уступила место заострённому птичьему клюву. Волосы, в которых Яр держал руку, становятся на момент еловыми иглами — а потом он едва успевает отдёрнуть пальцы, чтобы на ежиные не напороться.
Только волчье ухо упрямо остаётся таковым; в него Яр и шепчет бесконечное «держись-держись-держись-держись-всё-закончится», упрямо обнимая Сашу поперёк спины (показалось, или под руками на пару секунд было дерево?).
Саша вдруг дёргается, больно царапнув его по спине чем-то, подозрительно похожим на медвежью лапу, и выгибается дугой. Яр снова за водой тянется, решив, что это, наверное, ещё какое-то старое дерево умерло, причинив боль — а потом замирает испуганным зверьком, ощутив чьё-то тяжёлое присутствие. Будто резко стемнело. Привычный запах леса сменяется чем-то влажным, давящим, навевая мысли о совсем глухой чаще.
Сейчас Яр понимает, что сашин взгляд, так испугавший его в начале знакомства, на самом деле ощущался вполне безобидно.
Тяжёлое и давящее приближается. Яр, зажмурившись до слёз, обнимает Сашу крепче, почти закрывая его собой.
Тяжёлое и давящее… хмыкает, будто сильным ветром всколыхнув еловые лапы. Саша вдруг к нему тянется. Ветерком по веткам проходится «я в порядке» — знакомым ветерком, родным почти.
Тяжёлое и давящее замирает рядом ещё на несколько секунд… и отступает. Яр снова вспоминает, как дышать.
— Мой отец, — шепчет Саша еле слышно и очень неразборчиво. — Сказал — всё. Сказал — чуть-чуть дотлеет и закончится. Всё закончится. Уже… уже почти не больно. — И, обречённым выдохом: — Ненавижу огонь.
Его лоб уже не так горит и плечи под руками Яра постепенно расслабляются. Липкий ужас понемногу отступает, сменяясь недоверчивой надеждой.
Неужели всё?
Саша перекатывается на спину, заглядывает в глаза устало: