— Забавно, что я ни разу не был во внутренних покоях замка, помимо этой комнаты и одного коридора. А мне интересно поглядеть на залы да подземелья.
— Хозяйка не любит пускать внутрь посторонних, — покачала головой Доротея. — При ней только я, Илона, Ката Беницку да шут — карлик Фицко. Все остальные находятся здесь лишь для того, чтобы убирать, стирать, готовить, одевать ее, причесывать…
— Но ты ж не откажешься показать мне замок, моя госпожа?
— Зачем тебе это? Забудь. Иди лучше ко мне, — начала было Дорка, но Иштван молча встал, оделся и вышел.
Следующей ночью он не появился, и Доротея чуть с ума не сошла от отчаяния. К утру она была согласна на все.
— Что я должна сделать, чтобы ты так со мной не поступал? — спросила она, подойдя к Иштвану с видом побитой собаки.
— Покажи мне покои графини, — сухо ответил он. — Я хочу видеть все комнаты и подземелья.
— Зачем?
— Это мое дело.
— Хорошо, — вздохнула Дорка, — пойдем сегодня ночью.
— Стой, а это что за коридор? — спросил Иштван.
Они с Доротеей уже второй час бродили по замку. Огромные залы с высоченными потолками, поддерживаемыми колоннами, производили зловещее впечатление. Свет факелов плясал на сводах, и огромные тени двух идущих людей метались по стенам. Звук их шагов гулко разносился по коридорам. В прошлом веке Иштвану приходилось бывать во многих замках, но ни один из них не выглядел столь мрачно.
В залах делать было нечего — в них явно не могли держать Агнешку. А вот узкие коридоры, освещенные редкими факелами, его очень интересовали. Один из них, маленький и длинный, привлек внимание юноши, и он остановился.
— Там тупик, — махнула рукой Дорка.
Но Иштван упрямо шагнул в узкое ответвление. Пройдя с десяток шагов, он уткнулся в железную дверь.
— Что здесь?
— Просто пустая комната.
— Открой-ка.
— У меня нет ключа, — она явно смутилась.
— Дорка! — угрожающе прорычал юноша.
Она, заломив руки, бросилась к нему.
— Умоляю, любовь моя, не сердись. Это тайный ход, куда хозяйка никого не пускает. Она убьет меня, если открою!
Иштван видел, что любовница лжет, но чувствовал, что настаивать бесполезно. Похоже, за этой дверью скрывается что-то важное, и Доротея ни за что не выдаст тайну. Пришлось сделать вид, что он ей поверил.
Они выходили из очередного коридора, когда навстречу им выплыла белая фигура. Сердце Иштвана скакнуло: — «Привидение!» — но мгновение спустя он понял, что перед ним сама хозяйка в светло-серебристом рокетти. Черные волосы рассыпались по плечам, прекрасные глаза смотрели настороженно.
— Что здесь делает этот юноша, Дорка?
Голос у нее оказался неожиданно низким.
— Госпожа, я… мы поспорили, виден ли из башни его родной Вагуйхей, — залепетала служанка. — Он не верил… и я хотела показать…
Эржебет с интересом посмотрела на Иштвана и шагнула к нему.
— Кто ты?
— Ваш работник, госпожа, — ответил тот, мысленно прикидывая, чем может кончиться эта встреча.
— Ты привела его, чтобы он меня увидел? — покосилась хозяйка на Дорку.
— Госпожа… как можно…
Графиня мягко провела рукой по щеке Иштвана и ласковым голосом сказала:
— Еще раз появишься здесь, и я отдам тебя на растерзание бешеным собакам.
Она повернулась и ушла, а Доротея схватила любовника за руку и поспешно потащила к выходу.
Надь-старший не находил места от беспокойства. Прошло уже несколько недель, а от Иштвана не было никаких вестей. Наконец, волнение Томаша достигло предела, и он понял, что больше не сможет оставаться дома. Что делать? Обратиться к графу Турзо? Кому еще разбираться в этом кошмаре, как не палатину Венгрии? Но он покровитель Эржебет, друг ее покойного мужа, и Бог знает, как себя поведет. Нет, это рискованно.
И Томаш, прихватив кучера Януша, отправился в Вагуйхей к Мате Пирошу, тому самому дворянину, племянница которого не вернулась из замка Чейте. Уж он-то, надеялся Томаш, наверняка захочет разобраться в этой истории.
— Сегодня я не смогу быть с тобой, — сказала Дорка. — Хозяйка требует, чтоб я провела ночь возле нее.
— Она чего-то боится?
Женщина смутилась и поспешно ответила:
— Чего ей бояться?
— Не знаю, — пожал плечами Иштван, — может, ее мучают кошмары.
— Может быть, — мрачно ответила Доротея.
Юноше казались странными отлучки любовницы, и когда та в третий раз сообщила, что хозяйка требует ее присутствия, он решил проследить за Доркой.
Едва стемнело, он встал под навесом конюшни, откуда прекрасно был виден колеблющийся свет свечи в ее окне. Прошло около получаса, в комнате мелькнула какая-то тень, и в ту же секунду свет погас.
Иштван взбежал по лестнице на галерею, проскользнул в коридор и, дойдя до поворота, осторожно выглянул из-за угла. В дальнем конце узкого перехода он увидел удаляющуюся фигуру Доротеи. Недолго думая, он тенью метнулся следом.
В замке было прохладно, из башни доносился вой ветра в бойницах. Ежась на ходу, юноша следовал за служанкой. Та шла, не оглядываясь, оставляя позади коридор за коридором. Она повернула за очередной угол, но, когда Иштван достиг его, Дорки нигде не было видно. Он медленно пошел по узкому проходу, пытаясь понять, куда она исчезла. И вдруг услышал откуда-то слева сдавленный стон. Пройдя еще пару шагов, он заметил узкое боковое ответвление.
«Ба, да это же тот самый тайный ход графини!»
Он шагнул туда и увидел, что дверь, запертая в прошлый раз, сейчас была приоткрыта, в проеме мелькал свет. Иштван приблизился, осторожно заглянул внутрь и… остолбенел.
В большой комнате, освещенной двумя факелами, спиной к нему на высоком стуле сидела перед зеркалом графиня. От остального пространства ее отделяла деревянная ширма. Кроме нее, в комнате находились Доротея, Илона, еще одна служанка, карлик Фицко и… Агнешка. Она лежала, привязанная, на большом, немного наклоненном столе, на шее зияла резаная рана, из которой тонкой струйкой сочилась кровь. Рядом находилось приспособление в виде металлического желоба, по которому кровь стекала в стоящую на полу чашу.
К столу подошла Илона, забрала почти полную чашу, заменив ее другой, и отнесла за ширму, где сидела графиня. Та обмакнула в еще теплую кровь тонкий батистовый платок и принялась протирать им лицо.
Все это Иштван, остолбеневший от жуткой картины, наблюдал, не в силах двинуться с места. Когда же оцепенение спало, он, не думая о последствиях, закричал. И, словно безумный, рванулся к Агнешке, на ходу выхватив из-за голенища нож.
— Мерзавцы! Вон отсюда!
Слуги на мгновение замерли, а потом в испуге кинулись к двери. А Иштван подбежал к столу и принялся лихорадочно перерезать путы, стягивающие Агнеш. Она была без сознания, рана ее по-прежнему сильно кровоточила.
В это мгновение из-за ширмы появилась графиня с платком в руке. Зарычав, словно дикий зверь, юноша бросился на нее с ножом. Она отступила, прижалась к стене и проговорила:
— Неужели ты убьешь безоружную женщину? Ты, мужчина?
— Не женщину — ведьму! Проклятую вампиршу!
Эржебет в упор посмотрела на него своими бархатными черными глазами, и Иштван, словно под гипнозом, опустил нож. Вырвав у нее окровавленный платок, он метнулся обратно к столу и дрожащими руками перевязал рану на шее возлюбленной. Потом сунул оружие за пояс и, подняв Агнешку на руки, направился к двери.
— Куда же ты пойдешь? — раздался позади насмешливый голос графини.
— Будь ты проклята, — процедил он сквозь зубы и шагнул в коридор.
Природная горячность сделала свое дело. В шоке и ярости от увиденного Иштван не подумал, как ему выбраться. И лишь теперь понял — он в западне. Куда ему деваться в замке, полном слуг, с беспомощной Агнешкой на руках?
«Господи, почему я не переселился в зрелого и мудрого?»
Едва он сделал несколько шагов, как дорогу преградили стражники.
— Иштван! Иштва-ан!
Он с трудом разлепил глаза и повертел головой. Движение отдалось острой болью. Все тело, казалось, представляло собой одну большую рану. Юноша застонал и осторожно скосил глаза, пытаясь определить, откуда доносится зовущий его голос. Вокруг были лишь темные, склизкие каменные стены.
— Я здесь, наверху, — вновь послышался шепот.
Он с трудом поднял голову и в слабом свете далеких факелов различил над собой женский силуэт. Приглядевшись, он узнал Доротею.
— Что случилось? — слова давались ему нелегко. — Где я?
— Здесь, в замке. Тебя избили и бросили в каменную яму.
Иштван закрыл глаза и попытался напрячь память. Он помнил, как в коридор набежали стражники, а один из них, здоровяк со злобной рожей, с размаху ударил его в лицо. Защититься было невозможно, ведь Иштван нес на руках Агнешку. Все остальное вспоминалось как в тумане: крики, удары, брызнувшая кровь…
— Давно я здесь?
— С ночи, — вздохнула Дорка.
— А сейчас сколько времени?
— Три часа пополудни.
— А где та девушка?
Доротея помолчала, затем сдавленно спросила:
— Ты любишь ее?
Иштван вовремя сообразил: скажи он правду — и потеряет единственный шанс на спасение.
— Конечно, — кивнул он и поморщился от боли, — ведь она моя сестра.
Дорка тихо ахнула.
— О, Господи, а я-то уж себе напридумывала! Она жива, но без сознания. Лежит в соседней комнате.
— Ее не убили?
— Нет. Хозяйка приказала подлечить девицу. Ведь крови в ней еще немало осталось. Некоторых госпожа по несколько месяцев так держит.
Иштван сжал зубы, чтоб не закричать. Мерзавка, ведь как спокойно об этом говорит! Отдышавшись и немного успокоившись, он продолжил расспросы.
— Какие у графини намерения? Она меня не выпустит?
— Нет, конечно, — фыркнула Доротея.
В голове юноши потихоньку прояснялось. «Нужно рассорить ее с хозяйкой, привлечь на свою сторону», — решил он, а вслух сказал:
— Странно.
— Почему? Ты ей враг, к тому же узнал ее тайну.
— Тогда отчего она не приказала убить меня? — усмехнулся Иштван.
— Не знаю.
— Зато я знаю. Она в меня влюблена.
Доротея наклонилась пониже и воскликнула:
— Глупости!
— Вовсе нет, она сама сказала.
Удар достиг цели: глаза Дорки загорелись злобой.
— Так вот почему она не позволила стражникам забить тебя насмерть, — процедила она и тут же ревниво спросила: — Ты ее любишь? Ты спал с ней?
— Шутишь? Она чуть не убила мою сестру. Меня тошнит от нее.
Дорка удовлетворенно усмехнулась и, протянув руку, что-то бросила в яму.
— Держи, это ржаной хлеб. Если кто-то хочет, чтоб ты помер с голоду, то я этого не допущу. Нужно выждать, когда затянутся твои раны, а потом мы вместе сбежим через подземный ход. Ночью принесу воду, полотно и целебную мазь.
Иштван скрипнул зубами: после того, что он увидел в эту страшную ночь, Доротея вызывала у него отвращение. Но она была нужна, чтобы спасти Агнешку, и он послушно кивнул:
— Хорошо.
И потянулись тяжелые длинные дни. Сидя на земляном полу, Иштван жестоко страдал от холода и влаги. Доротея сбрасывала ему одеяла, но их тепла хватало ненадолго, скоро они пропитывались стекающей по стенам водой и становились бесполезны. К счастью, Дорка заботилась о том, чтоб юноша не мучился хотя бы от голода и жажды. Каждую ночь она приносила ему кувшин с разбавленным вином, который спускала на веревке, еду и куски полотна, пропитанные целебными мазями. Хоть и медленно, но Иштван шел на поправку. Он уже мог вставать и даже попытался выбраться из ямы, но не смог дотянуться до края даже в прыжке.
Он уговорил Доротею помочь Агнешке. Та согласилась и мазала ее раны такой же мазью. Но это, по ее словам, почти не помогало. Девушка по-прежнему находилась между жизнью и смертью.
Иштван провел в яме не меньше недели, когда однажды услышал вдали тяжелые шаги. Он насторожился: никто, кроме Дорки, в эту часть замка не заходил, а ее поступь он знал хорошо.
Шаги приближались, и вот уже до юноши донеслись тихие голоса:
— Внимательно осматривай ямы, Януш, он может быть в одной из них.
— Я смотрю, бан Томаш, не волнуйтесь.
Иштвана затрясло: он узнал этот голос.
— Отец, — яростно зашептал он, — сюда, отец, я здесь!
Послышалось тихое «Ах!», и через несколько мгновений Томаш уже склонился над ямой.
— Пишта, сынок, это вы? Вы живы?!
— Да-да, отец, все в порядке. Дайте руку.
Но сколько Томаш ни старался, достать до его руки Иштван не смог. Тогда вперед вышел Януш, здоровенный детина-кучер, он нырнул в яму по пояс и вмиг вытащил хозяина.
— Сынок, дорогой мой, какое счастье!
Они крепко обнялись. Иштван был настолько мокрым и грязным, что зеленая бархатная накидка Томаша тут же превратилась в тряпку. Тот взглянул на сына и воскликнул:
— Что они с вами сделали, мой мальчик!
Однако юноша, который не мог прийти в себя от удивления при виде Томаша, перебил его:
— Как вы здесь оказались, отец?
— Мы с Мате Пирошем приехали под видом посланников от местных дворян. Ну, вроде как в гости, и дела заодно обсудить. Но сейчас не время об этом, мой дорогой. Нужно бежать.
— Я должен найти Агнешку, отец. Она где-то здесь.
Януш, топтавшийся рядом, поторопил:
— Бан Томаш, поспешить бы. Неровен час, кто заметит, что вашей милости нет в комнатах.
Не успел он договорить, как послышался топот, и в проходе появились стражники. Увидев пленника, один из них завопил: «Измена!», и они бросились на гостей.
Томаш выхватил шпагу, толкнул Иштвана назад и крикнул:
— Бегите, Пишта, ищите ее, не беспокойтесь обо мне!
Поколебавшись, Иштван кивнул и побежал по коридору. А Януш, расправив плечи, с грозным ревом бросился на защиту хозяина.
Вскоре Иштван увидел дверь. Он рванул ее на себя и влетел в комнату.
На кроватях лежали две девушки. Одной из них была Агнешка, в другой, присмотревшись, юноша с ужасом узнал Марию Шандор, дочку их соседей. Он метнулся к Агнеш, проверил пульс — жива! Повернулся к Марии, схватил за руку, потрогал шею… Нет, этой девушке уже ничем нельзя помочь, она умерла.
И снова природная горячность взяла верх над рассудительностью. Иштван поднял любимую на руки, и тут ресницы ее дрогнули.
— Агнешка, любовь моя!
Девушка открыла глаза. Первые мгновения взгляд ее был мутным, но вскоре прояснился и остановился на лице юноши.
— Мой дорогой, — прошептала она еле слышно. — Я знала, ты придешь!
Голова ее запрокинулась, и Иштван почувствовал, что тело девушки разом отяжелело. Он положил ее на кровать, схватил за руки, стал трясти…
— Аги! Агнешка! Ответь же!
Но сам уже понимал, что ответить она не может. Он упал на колени, уткнулся лицом в ее грудь и зарыдал, как ребенок. Его больше не волновали ни погоня, ни собственная судьба. Единственное, что он знал — его любовь умерла.
Он не слышал, как вошли стражники, не двинулся с места, и лишь когда они попытались его оттащить от Агнешки, стал вырываться, кричать, цепляясь за ее кровать. Понадобились усилия четырех здоровяков, чтобы вывести его из комнаты. Когда его вытащили в коридор и закрывшаяся дверь навсегда отделила его от любимой, Иштван потерял сознание.
И снова он оказался в неволе. На этот раз его заперли в железной клетке, поставленной в одном из ответвлений коридора, неподалеку от комнаты графини. Нередко случалось, что Эржебет, проходя мимо, останавливалась и задумчиво смотрела на юношу.
— Где мой отец? — спросил Иштван, когда она появилась возле его клетки в первый раз.
— Мертв, — улыбнулась графиня. — Можете гордиться, господин Надь, он погиб как герой. Заколол пятерых моих людей с криками «Это вам за сына».