Ну, а преподаватели, кто во что горазд, будут подбивать клинья, дабы отхватить свой личный кусочек счастья.
Аврора Синистра со стопроцентной вероятностью захочет не выпрошенный в прошлый раз новый телескоп, Роланда Хуч в ультимативной форме затребует новые метлы, потому что: «Я отказываюсь обучать детей на вениках, которыми даже паутину сметать стыдно, Альбус! Если вам эта столетняя рухлядь дорога, как память, летайте на ней сами!», а Помона Спраут, разумеется, с младенчества мечтает о новом садовом инвентаре.
Самыми неконфликтными неизменно оказывались: Флитвик, МакГонагалл, закадычные подружки Бабблинг и Вектор, Бинс, Трелони и сам Снейп.
Первым четверым для продуктивной работы кроме палочек ничего не требовалось, учебники — слава Мерлину и Моргане! — студенты покупали сами. Призраку было глубоко плевать на материальную сторону жизни, а Сибилле для полного счастья хватало пары бутылок хереса в заначке.
Снейп же просто внутренне усмехался, глядя на бесплодные потуги коллег, потому что знал, что у многоуважаемого директора, слушающего всех с великодушной улыбкой, банально нет денег на воплощение их сокровенных фантазий. А попечительский совет, на шестьдесят процентов состоящий из бывших сторонников Темного Лорда, вовсе не стремился облегчить ему жизнь, дав хоть на кнат больше необходимого минимума.
И Северус был с ними в этом абсолютно солидарен.
Но сегодняшнее собрание оказалось поистине выдающимся и напрочь разрывающим привычные шаблоны. И все потому, что впервые за последние лет пять никто ничего не просил, а в кое-то веки все обсуждали учеников. Точнее, одного ученика. Поттера.
Снейп едва чаем не подавился, когда мадам Пинс вместо своей обычной уничижительной речи в адрес студентов произнесла:
— Должна заметить, Альбус, что нынешние подрастающие поколения не столь безнадежны, как может показаться! Вот, первокурсники Слизерина, например, очаровательные, воспитанные дети. А как они тянутся к знаниям, вы не представляете! Особенно юный Поттер и его однокурсники…
— О, я с вами совершенно согласна, Ирма! — мгновенно подхватила Бабблинг, не дожидаясь реакции Дамблдора. — Очень сообразительные и одаренные дети. В их возрасте столь живо интересоваться рунами! Я была приятно удивлена!
— Признаюсь, это я посоветовал мистеру Поттеру заняться рунной магией, — заулыбался Флитвик. — Счастлив, что он делает успехи, но ничуть не удивлен! Очень старательный ребенок…
Северус молча слушал этот поток всеобщих восхищений, краем глаза отмечая, что Дамблдор с каждым хвалебным отзывом мрачнеет все больше.
«Не нравятся тебе умные дети, да? Хочешь вырастить поколение безмозглых баранов, идущих туда, куда ты скажешь, параноик старый.»
И тут внезапно произошло неслыханное, заставившее даже Дамблдора вздрогнуть. В разговор вступил Катберт Бинс. И дело было даже не в том, что он тоже отметил сообразительность первогодок Слизерина, а то, что он вообще заговорил. За все десять лет, что Снейп работал в Хогвартсе, призрак ни разу не открывал рта на общих собраниях и, казалось, вообще способен был только бубнить заученные лекции.
Это было уже слишком.
— Уважаемые коллеги! — Дамблдор поднялся из-за стола, и Северус отметил, что директор снова лучится улыбкой. — Это безусловно прекрасно, что у факультета Слизерин в этом году такие талантливые новобранцы, однако, — взгляд голубых глаз устремился на Снейпа, — не все преподаватели довольны поведением мистера Поттера, не так ли, Северус? Я знаю, что вчера вы назначили ему отработку в зельеварнях…
Снейп мысленно выругался, мгновенно ощутив на себе по меньшей мере шесть укоризненных взглядов.
— Коллеги, не стоит прожигать во мне дырки, эта мантия обошлась мне в десять галлеонов, — поморщился он, сохраняя стабильно-мрачное выражение лица. — Я не виноват, что у вашего драгоценного Поттера руки не из того места растут. Он устроил взрыв на моем уроке, я назначил ему отработку. По-моему, более чем адекватное наказание за сорванный урок.
— Северус, вы могли бы проявить чуть больше снисхождения, — мягко пожурил его Дамблдор, довольно сверкая глазами. — Я уверен, мальчик сделал это не специально.
«Разумеется, специально, — мысленно хмыкнул Снейп, укрепляя ментальную защиту по максимуму. — Еще не хватало, чтобы ты пронюхал, чему я его учить собираюсь.»
— Позвольте мне самому решать, в каких количествах проявлять снисхождение, директор, — ледяным голосом произнес он вслух, игнорируя возмущение коллег.
— Мерлин упаси, я вовсе не собирался отбирать у вас это право, Северус! — радостно воскликнул Дамблдор и обвел всех собравшихся ласковым взглядом. — Более того, я уверен, что излишние похвалы, так же, как и излишняя строгость могут навредить! Помните, что наша главная задача — вырастить благородных и достойных волшебников…
«Ну все, — выдохнул Снейп, расслабляясь. — Оседлал любимую лошадку, теперь полчаса душеспасительных лекций и можно будет расходиться.»
-…уникальная возможность вовремя заметить темные порывы души и не дать детям сделать шаг в бездну! Ведь далеко не каждый, погрузившись во тьму, может найти в себе силы вернуться к свету…
«А свет — это, конечно, ты. И смерть тому, кто усомнится в чистоте твоих намерений. Как бы намекнуть Поттеру, чтобы сбавил обороты? А то ведь, не ровен час, загремит к директору на чай с конфетами и выйдет тихим послушным зомби, пропагандирующим общее благо.»
========== Глава 10. Контроль разума ==========
Гарри сидел на корточках возле камина и задумчиво смотрел, как горит в ярком пламени очередной нераспечатанный конверт с письмом от родителей.
Смотрел и с каким-то равнодушным удивлением понимал, что не плачет. Впервые за два месяца. Сжигание писем, приходивших каждую неделю, стало для него чем-то вроде ритуала, по непонятной причине приносившим облегчение, но раньше сердце всегда предательски замирало, а в горле появлялся горький комок. Сегодня не появился.
Последние три конверта Гарри даже не открывал. Он и так уже знал, что увидит. В каждом письме родители напоминали ему, что он не должен верить своим новым друзьям, что должен больше времени проводить с сестрой, должен обращаться с любыми вопросами к директору, должен… просто должен.
И ни в одном из них они не интересовались его успехами в учебе, ни в одном из них не спросили, нравится ли ему в школе, о чем он думает…
Противный комок в горле все же появился, но Гарри с усилием проглотил его, поднимаясь на ноги, и отвернулся от камина. После получения почты он всегда чувствовал себя так, будто на него вылили ведро грязи.
Но ведь так не должно быть? Это же неправильно. Не могут же мама и папа желать ему зла? Но тогда зачем они притворяются, что любят его, если на самом деле это не так? Ведь люди лгут, когда хотят причинить вред… или не только?
Эти мысли мучили его постоянно, мешая сосредоточиться на уроках, но Гарри старался отогнать их, затолкать в самый темный уголок. Интуитивно он понимал, что еще недостаточно взрослый, чтобы найти ответы самому, но к кому он мог бы обратиться за советом? К доброму директору Дамблдору? Нет. Он совсем не вызывал у Гарри доверия, хотя бы потому, что его так хвалили родители. Они словно специально пытались убедить его, что Дамблдор хороший, так же как убеждали выбрать Гриффиндор, а это — как он успел убедиться — было бы самой большой ошибкой.
К друзьям? Гарри не мог с уверенностью сказать, что считает однокурсников друзьями, но за те два месяца, что он был знаком с ними, они стали ему ближе, чем родная сестра-двойняшка. Это было странно, непонятно, но оставалось фактом. Но даже если бы он был полностью уверен, что может доверять ребятам, они едва ли разбирались в жизни лучше, чем он сам.
Оставалась еще Алекс. Она, вроде бы, неплохо к нему относилась, помогала с учебой, рассказывала о традициях, да и старше была на целых шесть лет, но… Что-то мешало ему завести с ней разговор о семье. Какое-то неприятное, царапающее чувство внутри, напоминающее… страх? Да, заговорить о родителях было страшно. Казалось, что пока он молчит, ничего непоправимого не случится. Что все еще может быть по-другому…
А еще Гарри никак не мог понять, какие отношения у директора с преподавателями. Можно ли кому-нибудь из них доверять? Вот Снейп, например. Всегда мрачный, язвительный, не улыбается никогда… а про предложенные занятия легилименцией посоветовал никому не говорить. Даже план со взрывом на уроке и отработкой предложил. Зачем? Гарри спрашивать не стал. Нет, так нет. Вот если бы профессор попросил рассказать, тогда да, он бы задумался. А помолчать можно, пока не разберется во всем.
Про саму легилименцию Гарри за прошедшую с того дня неделю успел немного почитать. Не то, чтобы он много понял, книга, которую посоветовала мадам Пинс, была написана очень сложным и туманным языком, но главное он усвоил и пришел к выводу, что возможность читать чужие мысли и защищать свои — это невероятная удача. Может быть, если он научится и сможет прочитать мысли родителей, он наконец поймет, почему они так относятся к нему? А если еще получится научить Драко, Блейза, Нотта и Дафну, это же вообще фантастика! На экзаменах можно будет передавать друг другу телепатические подсказки! Или нет? Надо будет уточнить.
Достав из сумки чистый пергамент и перо, Гарри быстро написал уже ставший стандартным ответ родителям. Все хорошо, учусь, буду осторожен, я вас тоже…
А после, задумавшись на несколько секунд, по какому-то наитию приписал:
P.S. Только с профессором Снейпом никак не получается найти общий язык. Вы знали его, когда учились в школе? Ему можно доверять?
Еще раз пробежав глазами по строчкам, Гарри вздохнул и, запечатав послание, взглянул на настенные часы. Как раз оставалось еще полчаса до «отработки», чтобы добраться до совятни и отправить письмо.
***
В кабинет зельеварения Гарри вошел ровно за минуту до назначенного времени. Профессор Снейп стоял возле одного из шкафов с ингредиентами и задумчиво перебирал стеклянные баночки с травами, но, увидев Гарри, мгновенно захлопнул дверцы и обернулся.
— Добрый вечер, сэр.
— Садитесь, Поттер, — Снейп кивком указал ему на первую парту. — Тетради не доставайте, они вам не понадобятся. Записывать вы ничего не будете, поэтому настоятельно советую тренировать память, если хотите добиться успеха.
Гарри молча кивнул, отодвинув сумку.
— Итак, — пристально посмотрев на него, продолжил Снейп. — Известно ли вам, Поттер, что такое окклюменция и чем она отличается от легилименции?
— Окклюменция — это наука, позволяющая защитить свой разум от внешнего вторжения, — процитировал мальчик определение из книги. — С помощью нее волшебник может противостоять легилименту, то есть тому, кто способен считывать образы из чужого сознания.
Снейп едва слышно хмыкнул.
— Что ж, вижу, вы озаботились прочтением соответствующего материала после нашей беседы. Но ментальная магия — нечто гораздо более сложное, нежели общие определения. В первую очередь это контроль собственного разума, способность расширить границы сознания. Первое правило дисциплинированного ума, Поттер, заключается в том, что нет абсолютной истины. Любое действие и любое событие имеет столько «форм» правильности, сколько людей в них участвует…
— Поэтому говорят, что у каждого своя правда? — тихо спросил Гарри.
— Да. И умный человек отличается от глупца тем, что способен формировать свою точку зрения, но при этом допускает, что она может быть не единственно-верной.
— Кажется… я понимаю.
— Надеюсь, — Снейп встал прямо напротив места, где сидел Гарри. — Сейчас я попытаюсь проникнуть в ваше сознание. Пока без помощи палочки. Ваша задача сопротивляться моему вторжению. Делайте все, что угодно. Все, что вам интуитивно кажется верным, но не дайте мне проникнуть в ваш разум…
Гарри нервно сглотнул, но кивнул, выражая готовность, глядя в темные глаза профессора. А в следующий миг ощутил, как проваливается в эти глаза, будто в пустые черные тоннели. Виски сдавило, словно на голову надели железный обруч, а перед глазами замелькали яркие картинки.
День рождения, праздничный завтрак, поход в Косую аллею, магазин Олливандера…
Гарри напрягся изо всех сил, пытаясь прервать этот головокружительный поток образов, но сосредоточиться было невероятно сложно. Его охватила паника.
«Делайте все, что угодно. Все, что вам интуитивно кажется верным…»
Где-то на краю сознания мелькнула идея, а перед глазами уже разворачивалась сцена на вокзале.
— Ты должен поступить на Гриффиндор, Гарри…
Серьезное мамино лицо сменилось воспоминанием с распределения, в ушах зазвучал скрипучий голос шляпы:
— Что же мне с тобой делать? Магический фон слабый, очень слабый…
Внезапно Гарри разозлился и так отчаянно пожелал, чтобы Снейп всего этого не видел и не слышал, что сама собой в сознании возникла картинка черного озера.
Ровная, сверкающая в лунном свете водная гладь, отражение темной массы деревьев на берегу…
Напряжение начало потихоньку отпускать, а Гарри продолжал мысленно удерживать ночной пейзаж, вглядываясь в каждую мелочь. Легкую рябь воды, смутные очертания водорослей…
Мгновение. И он понял, что снова видит кабинет зельеварения, а профессор, чуть прищурившись, задумчиво смотрит на него.
— Неплохо, — наконец, медленно сказал Снейп, размышляя о чем-то. — Поначалу вы растерялись, впустив меня слишком далеко, но затем… Почему озеро?
Гарри неуверенно пожал плечами.
— Не знаю. Так получилось…
Снейп слегка наклонил голову и все так же задумчиво кивнул.
— Как я и предполагал, вы интуитивно выбрали один из способов защиты. Если точнее, зеркальный щит. Это техника, благодаря которой вы сосредотачиваетесь на одном образе, максимально укрепляя его в сознании и лишаете легилимента возможности увидеть что-то еще. В целом, подход верный, но пейзаж — это слишком просто и не надежно. В качестве зеркального щита уместнее использовать образ, который сбивает с толку, например… вы ведь уже знакомы с некоторыми рунами?
— Да, — Гарри осторожно кивнул.
— Попробуйте заменить пейзаж листом пергамента, заполненным самыми нелепыми рунными формулами, которые только можно представить. Чтобы при одном взгляде на эту картинку хотелось сказать: «Бред!»
Мальчик невольно улыбнулся.
— Я постараюсь.
— Сосредоточьтесь, Поттер. Защищайте свое сознание так, словно от этого зависит ваша жизнь. Готовы? Сопротивляйтесь!
***
25 октября, 1991. Малфой-мэнор
Люциус Малфой сидел в удобном глубоком кресле, в который раз перечитывая письмо от сына, пришедшее на прошлой неделе. Дочитав до последней точки, он взял со стоящего рядом столика более раннее послание и поднес пергаменты друг к другу, будто сравнивая. Светлые брови почти сошлись на переносице.
— Дорогой, перестань хмуриться, у тебя появятся морщины, — укоризненно заметила Нарцисса, потягивая кофе из тонкой фарфоровой чашки. Она уже около десяти минут наблюдала за пантомимой мужа, читавшего письма Драко так, будто они были секретным, зашифрованным посланием.
— Не нравится мне все это, — мрачно протянул Люциус, качнув головой. — Ты помнишь, чтобы наш сын когда-нибудь, о ком-нибудь отзывался с таким восторгом, как об этом мальчишке? Его имя упоминается чуть ли не в каждом письме. «Поттера распределили к нам, Поттер умудрился подружиться с библиотекаршей, мы с Поттером изучаем руны…» Поттер, Поттер, Поттер!
Нарцисса спокойно улыбнулась.
— Не вижу в этом ничего ужасного. По-моему, очень хорошо, что Драко подружился с однокурсниками, тем более, что это так благотворно сказывается на его учебе. А то, что мальчик — полукровка, так что с того? У Северуса, если ты помнишь, отец был магглом, но это не помешало ему стать выдающимся волшебником и гениальным зельеваром.
— Нарси, меня беспокоит не то, что он полукровка, а то, что он из семьи Поттеров, — Люциус с досадой отложил письма. — Что, если он намеренно втирается в доверие к Драко и другим детям? Они могут разболтать лишнего, а он с радостью доложит об этом своим родителям или, еще хуже, Дамблдору.