– Убери руки! – прикрикнула на него Скрябина. – Ты только размазываешь.
– Извините, – пунцово покраснел Этьен и расстроенно добавил: – Я нечаянно. Я же как лучше хотел.
– Бестолочь! – прошипела Людка. – И чего ты рядом со мной уселся? Кто тебя просил? Любимую юбку испортил!
– Люсь, иди в мою спальню, переоденься, – оборвала я причитания подруги. – Вещи кинь в стиралку. Лекс, ты тоже. А мы с Этьеном пока тут все уберем.
Как ни странно, ни на меня, ни на Волошина не попало ни капли. Весь соус оказался на брудершафтной парочке и на полу, где им тут же заинтересовался Ричард.
– Какая удивительная неловкость, – еле слышно произнес Стахов.
Он окинул Этьена задумчивым взглядом, чему-то усмехнулся и повернулся к Людке.
– После вас, мадам, – иронично протянул мачо, сопровождая свои слова соответствующим жестом.
– Мадемуазель, – кокетливо поправила Людка.
– Прошу, – легонько подтолкнув «мадемуазель» в бок, произнес Стахов.
Казалось, его совсем не расстроило произошедшее. Скорее, повеселило. В светло-карих глазах едва заметно заплясали искорки, брови сдвинулись, губы скривились в ухмылке.
– Сменим официоз на что-нибудь более удобное, – добавил Лекс, уводя Людку.
Когда парочка покинула кухню, я обернулась к Этьену.
– Ну и зачем ты это сделал?
– Я случайно, – покаянно опустил глаза постоялец.
– Видела я, как ты случайно. А кто соусник к краю подвинул?
– Лерочка, вы не подумайте, – Волошин запнулся и посмотрел на меня взглядом побитой собаки. – Я не хотел, оно как-то само получилось. Я только чуть рукой шевельнул, а посуда…
– Ма-у! – неожиданно подал голос Ричард, прерывая путаные объяснения злосчастья.
– Что? Все доел? – хмыкнула я, глядя на довольного кота. – Правильно, чего добру пропадать? Вот сейчас твой хозяин возьмет тряпку и швабру и начисто вымоет пол. Да, Этьен?
– Ага. Я сейчас, я мигом, – закивал постоялец.
Спустя пять минут кухня сияла чистотой, и все гости снова заняли свои места. Люська выглядела слегка недовольной – видимо, не сумела продвинуться в своих отношениях с Лексом так далеко, как хотела. Ричард развалился на подоконнике, поглядывая на всех философским взглядом. Этьен попытался еще раз извиниться, но Стахов прервал его коротким «проехали» и уткнулся в тарелку. Мачо был странно молчалив и задумчив, и явно сторонился моей подруги.
– Я правда не специально, – продолжал нудеть Волошин.
– Хватит каяться, – я незаметно ткнула постояльца в бок и положила ему еще один кусок форели. – Ешь давай.
После того, как с ужином было покончено, все перебрались в гостиную. И вот там-то Людка решила перейти к боевым действиям. Она открыла старый тетушкин проигрыватель, достала какую-то пластинку, поставила ее и, походкой от бедра, направилась к Лексу.
– Потанцуем? – предложила Люся.
По комнате поплыли звуки аргентинского танго.
Стахов прищурился. Он окинул Скрябину насмешливым взглядом, перевел его на меня и, усмехнувшись чему-то, рывком притянул к себе мою подругу.
– Потанцуем, – резко сказал постоялец.
Скрипка выводила душещипательную мелодию, ей вторили контрабас, рояль и бандонеон. Хрустальные подвески люстры качнулись, отбрасывая на стены причудливые блики.
Лекс сделал шаг, другой, Людка прижалась к нему всем телом. Ее нога оказалась на бедре мужчины, в глазах загорелся огонь…
Я почувствовала, как сбилось дыхание. Эти двое выглядели воплощением страсти и секса. Стахов вел уверенно, слегка небрежно, он двигался так, будто танцевал всю жизнь, а Людка, с которой мы пять лет занимались в студии, оказалась для него хорошей парой.
– Лерочка, можно? – подошел ко мне Этьен.
Он протянул руку.
Я с сомнением посмотрела на постояльца.
– Ты что, умеешь?
– Да, меня бабушка научила.
Какая интересная бабушка! Живет в деревне, танцует танго… Уникум, однако.
– Ну что ж, проверим.
Я шагнула к парню и решительно вложила ладонь в его руку. Этьен не стал медлить. Он развернул меня и повел в танце. Поначалу постоялец двигался робко, словно пробуя силы, но потом забыл о своем вечном стеснении и прижал меня так, что я удивленно вскинула на него взгляд.
Сквозь толстые линзы на меня смотрели насмешливые зеленые глаза. Секунда – и Этьен моргнул, чуть сбился с шага и отвернулся. Волшебство пропало.
– Поменяемся? – послышался вкрадчивый бархатный баритон, и Стахов, не дав нам опомниться, перехватил мою руку и ловко подтолкнул Людку в объятия Этьена.
Я не успела возразить, как уже оказалась притиснута к обтянутой рубашкой груди.
– Не мог упустить такой шанс, – нагнувшись, шепнул мне на ухо Лекс.
Он резко наклонил меня, заставляя забыть обо всем, кроме танца.
И я забыла. Знойная мелодия подхватила и унесла все мои сомнения и разумные мысли, оставив только горячую пульсацию внутри и тяжелый грохот сердца.
Мир вокруг пропал. Я больше не замечала ничего, кроме блестящих темных глаз и плотно сомкнутых губ. Тело горело, двигаясь в умелых руках, дыхание сбивалось, и я уже не понимала, танец ли это, или что-то большее.
Мне неожиданно привиделась темнота спальни, смятые черные простыни, горящие свечи. Одежда исчезла, оставив тело в первозданной наготе, руки запутались в густых волосах склонившегося надо мной мужчины, губы приоткрылись в ожидании поцелуя…
«Дзинь! Дзи-и-инь! Дзи-и-инь!»
Сквозь жаркие ощущения и страдающие звуки танго пробился пронзительный звонок. Наваждение схлынуло, оставив чувство потерянности и пустоты.
– Ты кого-то ждешь? – напряженно спросил Лекс.
Он крепко держал меня в руках, не позволяя отстраниться.
– Нет, – тихо ответила я.
– Тогда я пойду посмотрю, кто это?
– Идем вместе.
Стахов, не отпуская моей руки, шагнул к выходу.
– Валерия, что за безобразие?
Едва я открыла калитку, как в нее протиснулась тощая фигура мадам Гореловой.
– Почему весь тротуар заставлен автомобилями? – оттирая меня от забора и продвигаясь вперед, гневно вопрошала соседка. – Это вопиющее нарушение! Наша улица всегда отличалась образцовым порядком, а с вашим появлением у нас постоянно возникают какие-то непонятные проблемы.
Похоже, мадам имела в виду те пару-тройку случаев, когда я подначивала Горыныча, а тот вызывал полицейские наряды и устраивал настоящие учения: под пьяным командованием судьи парни штурмом брали забор, десантом высаживались во дворе и лихо взламывали двери дома. Но ведь я не виновата, что сосед во хмелю такой придурок? И вообще, если бы он не попытался в первый же вечер моего проживания в Яблочном залезть мне под юбку, я бы и не подумала над ним издеваться.
– Если вы сейчас же не уберете всю эту рухлядь, я вызову эвакуатор и ее увезут, – продолжала наступать на меня Горелова.
– Ирма Карловна, успокойтесь, – попыталась я образумить жену Горыныча. – Ко мне гости приехали, куда же им свои машины девать?
– На стоянку, – отрезала мадам.
Ага. До ближайшей стоянки от нас полчаса езды! А обратно пешком – не меньше часа.
– Ирма Карловна? – донесся из-за моей спины голос Стахова. – Какая приятная встреча!
Лекс вышел из тени и с улыбкой уставился на старую ведьму. Ох уж эта улыбка! Перед ней невозможно было устоять!
– Алексей? – удивленно воскликнула Горелова. Рука ее взметнулась к горлу. – Неужели вы здесь?
Я впервые видела, чтобы Ирма Карловна была так явно взволнована.
– А я слышу, музыка играет, думаю, кто это к Лерочке в гости зашел? – тон соседки моментально изменился.
– Надеюсь, мы вам не сильно мешаем? – голос Стахова звучал мягко, вкрадчиво, почти ласкающе.
– Что вы, Алекс! Я ведь все понимаю. Когда и веселиться, как не в молодости?
Ирма Карловна зарделась, и щеки ее приобрели бурачный оттенок. Свет фонаря падал на удлиненную физиономию соседки, подчеркивал ее крупный нос, тонкие губы, гладкую кожу. Для своих шестидесяти, мадам Горелова выглядела довольно неплохо, и, если бы не вечно недовольное выражение лица, вполне могла бы сойти за сорокалетнюю.
– Вы не будете против, если завтра с утра я загляну к вам с визитом? – поинтересовался Лекс.
Мачо был серьезен и почтителен, и лишь в самой глубине его глаз затаилась насмешка.
– Что вы, Алексей, буду только рада, – расплылась в улыбке мадам. – Приходите. Я ваш любимый яблочный пирог испеку.
Щеки ее зарделись еще сильнее. Я неслышно хмыкнула. Надо же, как обаяние Стахова работает!
– Тогда до встречи, – слегка склонил голову Лекс.
– Доброй ночи, – неохотно попрощалась соседка.
Видно было, что ей совсем не хочется уходить. Она топталась на месте, алчно поглядывая на приоткрытую дверь, но я не собиралась приглашать старую ведьму в дом. Пустишь раз – потом не отвяжешься.
– Можете приходить в любое время, Алекс, – ласково пролепетала мадам. – Я встаю очень рано.
– Всенепременно зайду, – иронично усмехнулся Стахов, незаметно подталкивая Горелову к выходу.
– Так я вас жду, – не отставала та.
Лекс кивнул, сделал шаг вперед, соседка попятилась и оказалась на тротуаре.
– Хороших снов, – захлопывая калитку, пожелал ей Стахов.
Он отпустил ручку и повернул в замке ключ. А потом обернулся ко мне и широко улыбнулся.
– Не волнуйся, больше она тебя не побеспокоит.
– Похоже, ты способен обаять любую женщину, от пяти до семидесяти.
Я задумчиво посмотрела на постояльца.
– Это твое субъективное мнение, – отмахнулся Лекс. – С Ирмой Карловной мы давние приятели.
– А с ее мужем?
– Что?
– С Виктором Степановичем вы тоже приятели?
– Мы знакомы, – сухо ответил Стахов, и этот ответ сказал мне больше, чем если бы Лекс пустился в подробные объяснения.
Я кивнула и пошла к дому. Оставаться наедине с мачо не хотелось.
Лекс остался стоять у калитки. Он достал сигареты, закурил и задумчиво уставился поверх забора на пустынную улицу.
– Лера, а ты хорошо знаешь своего родственника? – догнал меня вопрос Стахова.
– Не особенно. А что?
– Давно он появился в городе?
Я остановилась и повернулась. В свете фонаря Стахов показался мне старше, чем обычно. Профиль выглядел резче, в жесте, которым Лекс подносил ко рту сигарету, чувствовалась усталость. Всего на мгновение окружающее подернулось рябью, и я увидела сурового мужчину с жестким лицом, в странном черном костюме и с каким-то непонятным оружием на поясе. Я не сумела разобрать, кинжал ли это, или короткий меч.
– Лера? – голос Стахова рассеял непонятное наваждение.
– Лекс, а откуда такой интерес? – настороженно присматриваясь к постояльцу, спросила я.
Видение не возвращалось.
– Мне интересно все, что касается тебя, – ответил Лекс.
Губы его дрогнули в слабой улыбке, совсем не похожей на те, что он обычно расточал женщинам.
– Неужели? С чего это вдруг?
– Ты мне нравишься, – посерьезнел Стахов.
Лицо его сейчас выглядело иначе, чем обычно – суровое выражение, резкие, почти хищные черты, глубокая морщина, залегшая между бровями.
– А, ну да, я заметила, – усмехнулась в ответ, пытаясь избавиться от непонятного чувства, разливающегося внутри.
– Лера, – Лекс в два шага пересек разделяющее нас расстояние и взял меня за руку.
Его губы оказались так близко, что я почувствовала исходящее от них тепло. От пальцев Стахова по коже побежали мурашки, волоски на шее приподнялись, дыхание сбилось…
– Вы куда пропали? – неожиданно послышался голос Людки, и наваждение моментально схлынуло. – Лекс, я соскучилась! – капризно протянула Скрябина, появляясь в дверном проеме.
За ее спиной маячил Этьен.
Ох, ребята, как же вы вовремя! Не дали мне наделать глупостей.
Я готова была расцеловать недотепу-ботана и бесцеремонную Скрябину.
– Лерочка, все в порядке? – обеспокоено спросил Волошин.
– Вы чего выскочили? – не сумел скрыть своего недовольства Стахов. – Идите в дом, мы сейчас придем.
– Там телефон звонит, Леру спрашивают, – неуверенно произнес Этьен.
– Кто? – вопрос Лекса прозвучал грубо.
– Какой-то Евгений Борисович, – ответил Волошин.
Вот засада! Только Циленского не хватало. Если старый черт звонит так поздно, значит, это что-то серьезное.
Я побежала к дому.
– Лерочка, а это твой адвокат, да? – не отставал злосчастье.
– Не мой. Тетушкин.
– Мне показалось, что он сердится.
– Разберемся.
Я влетела в дом, схватила трубку и приготовилась выслушать очередную нотацию.
– Валерия, что у вас происходит? – не поздоровавшись, спросил Циленский.
Евгений Борисович говорил сердито. На другом конце провода явственно послышалось звяканье бутылки о стакан, характерные булькающие звуки, стук донышка рюмки о поверхность столешницы. Похоже, адвокат принимал «успокоительное». Как и большинство судейских, он очень уважал водочку.
– В смысле? – удивленно переспросила я. – Ничего не происходит.
– Да? – ворчливо уточнил Циленский. – А мне Ирма Карловна звонила, жалуется, что у вас в доме пьяный дебош.
– Она так сказала?
Вот старая грымза! И чего ей неймется?
– Да. А еще госпожа Горелова недовольна тем, что возле дома припаркованы машины, – брюзгливо произнес адвокат.
В трубке снова послышался звон стекла.
– Это запрещено?
– Лера, поймите меня правильно, – голос адвоката зазвучал мягче и вкрадчивее. – Я должен следить за выполнением условий завещания. Если на вас жалуется Ирма Карловна, значит, вы нарушаете семнадцатый пункт, в котором говорится о благопристойном поведении и мирном сосуществовании с соседями. Боюсь, я буду вынужден приехать и разобраться на месте.
Возразить я не успела. Стахов забрал у меня трубку и спокойно произнес:
– Добрый вечер, Евгений Борисович. Не нужно никуда приезжать. Позвоните Ирме Карловне, уверен, она заберет свои слова обратно.
Я не разобрала, что ответил Циленский, до меня долетали только какие-то междометия. Похоже, адвокат не ожидал услышать Стахова и сейчас пребывал в большом волнении. Он что-то быстро говорил, не давая Лексу вставить ни слова.
– И вам спокойной ночи, Евгений Борисович, – не дожидаясь конца тирады, пожелал Стахов.
Он положил трубку и окинул взглядом Этьена с Людкой.
– Боюсь, на сегодня веселье закончено, – сухо сказал Лекс. – Не будем создавать нашей очаровательной хозяйке ненужные проблемы.
Он развернулся и, не прощаясь, пошел в свою комнату.
– Ну, я тогда тоже пойду, – неуверенно сказал Этьен.
– Обалдеть! Вот это мужики! – фыркнула Людка. – Одиннадцать часов, а они уже спать собрались. Ну и ладно, – повернулась она ко мне. – Мы и сами можем повеселиться, да, Лерок?
– Я уже повеселилась, – хмыкнула в ответ. – Идем, Люсь, покажу тебе комнату.
– Кошмар, – неизвестно кому пожаловалась Скрябина. – Я попала в дом престарелых.
Она отправилась за мной, бормоча что-то о скучных пенсионерах и унылых импотентах. Этьен поплелся вслед за нами.
– О, мы с вами соседи, – задумчиво заметил злосчастье, когда я открыла дверь гостевой комнаты.
– Звучит не очень обнадеживающе, – фыркнула Людка. – Лер, ты уверена, что этот твой родственник не бродит во сне и не вламывается в чужие спальни?
– Я не лунатик, – обиженно вскинулся Волошин.
– Сомневаюсь, – усмехнулась Людка, окидывая его презрительным взглядом.
– Да ладно тебе, Этьен абсолютно безобиден, – заступилась я за переминающегося с ноги на ногу ботана. – А ты чего ждешь? – повернулась к нему. – Хватит дискутировать, иди спать.
– Спокойной ночи, – пробормотал злосчастье.
Он снова был робким, неуверенным и похожим на бездомного пса. Или казался таким? Сегодняшний вечер заставил меня посмотреть на Этьена по-другому. Что, если тот просто прикидывается занудным ботаном?
Я задумчиво наблюдала, как Волошин открыл соседнюю дверь, помялся немного, оглянулся на нас и только после этого вошел, и в душе моей заворочалось сомнение. Может, вся эта бестолковость – только маска?
– Мы идем?
Людка взяла меня под руку, заставив отвлечься от размышлений.