Дверь резко открылась, противно взвизгнув петлями. Из черного проема вылетел мохнатый шар, Николай, повинуясь секундному порыву, заступил ему дорогу и быть бы ему покусанным, как и напарнику, если бы не синяя молния моментально убившая создание. К ногам Николая упало скрюченное тельце.
— Хули ты творишь? Отряд работает — отойди подальше, — недовольно проговорил Федор, встряхнул руками и снова скрылся в доме.
Никакого оружия, способного пуляться молниями, Николай не приметил. Пока загадочные сотрудники отряда продолжали «работать», парень склонился над мертвой тушкой. Зверь точно не был собакой. У него были тоненькие лапки и сморщенное безволосое личико, более всего напоминавшее Николаю мордочку больной обезьянки. В принципе, каких только причудливых существ на свете не бывает, однако, у этого было шесть лап. Про подобное животное, частенько смотрящий Дискавери Николай никогда не слыхал. Новый вид? Мутант? Жертва бесчеловечных экспериментов?
— Н-да, какой-то этот богган слишком большой, тебе не кажется? — произнес внезапно появившийся Федор, вставая рядом с Николаем.
— Богган?
— Ага. Не слышал? Короче, обычно они маленькие, под кроватями живут, в кладовках, на антресолях. Пугают иногда, но в целом — безобидные. Их несколько разновидностей, однако, таких великанов, как этот, среди них нет. Что-то изменило его и остальных. У вас, вообще, как — еще каких-нибудь странностей в последнее время не было?
— Странностей? — снова переспросил Николай, чувствуя себя немного глупо: собеседник вел себя так, будто в этих самых богганах нет ничего особенного.
— Да. Похоже на отдачу от какого-то проклятия или ритуала. Когда творится мощная волшба, частенько задевает магических существ, обычно чары влияют на самых мелких: таких, как эти богганы. Еще могут пострадать домовые, банники, вузеры — по-нашему это лесовики, они немного отличаются от леших — более дикие. Меня интересует, не мерещилось ли кому что-нибудь необычное? Может, плутал кто, и его искали с собаками несколько дней? Или сразу несколько домов сгорело? Или бомжей развелось немеренно, как будто у них тут съезд?
— Вроде ничего такого, — Николай покачал головой, — а хотите, заедем к нам, посмотрим журналы — вдруг я о чем-то не вспомнил?
— Да, это было бы отлично! Сейчас только с Матреной подчистим здесь немного.
Пока Николай связывался по рации с Геннадьичем и сообщал, что «совершенно случайно» встретил людей из отлова животных, эти самые люди вынесли и положили на траву еще несколько мертвых тушек, а затем, быстро оглянувшись, начертили вокруг них круг.
— Надеюсь, соседи нас не запалят, — пробурчала женщина хмуро, — вроде, вон те кусты закрывают обзор… ладно, Федь, зажжешь?
— Да, давно хотел показать — я оказывается такую штуку умею! Во!
Мужчина подмигнул Николаю и, повернувшись к трупикам, выдохнул изо рта струю огня. Она была похожа на пламя из газовой горелки, но, видимо, гораздо жарче. Где-то Николай читал, что самое горячее пламя — у основания свечи. Оно белое. А еще температура пламени зависит от топлива. Непонятно, какое топливо было у того огня, что исторг из себя мужчина, одно было известно точно — его температура была очень высока, так как несчастные зверушки моментально обуглились и через пару секунд превратились в пепел.
— Ничего себе! Слушай, а насколько это у тебя произвольно? Вот если, к примеру, чихнешь?
Женщина с интересом глядела на напарника, а Николай судорожно пытался понять: что это был за фокус такой? Где баклага с горючим? И что это за горючее такое: жжет почище напалма?
— Случайно не подожгу, не боись! Ну что, погнали? — обратился он к озадаченному Николаю.
— Да… то есть — а вы там никого не встретили? Нам сигнал поступал, что кто-то свет зажигает.
— Так это они и зажигали. Богганы. Все, больше никто нервных бабусек не побеспокоит.
Николай кивнул, сделав вид, что полученное объяснение его устраивает, и, загрузившись в машину, они поехали.
Геннадьич смотрел на Николая с таким кислым видом, будто ему скормили целую корзину лимонов:
— И чего ты полез-то? — бурчал он, Николай пожимал плечами, не понимая причины дурного настроения начальства, впрочем, через пару минут все немного прояснилось:
— Он не информированный, — сказал Геннадьич пришлым, и те почему-то заволновались.
— А нам не сообщили. Сказали, что все работники в курсе!
— Да он у нас недавно, еще не отправил на него документы, — Геннадьич вздохнул и полез в сейф, — чего уж теперь, так и знал, что надо было позвонить, предупредить… в общем, вот тебе, Коля, бумаги, заполняй.
Николай с удивлением осмотрел толстую пачку, повертел в руках брошюру «Основные виды нечисти».
— Это старое издание. Теперь их называют «магически одаренные существа», — Федор ткнул пальцем в название, — давай, расчикивайся с анкетами и вперед, на мины! Нам еще журнал просматривать, а то я что-то в ваших записях никак не разберусь.
Николай заполнил графы, подмахнул, Геннадьич шлепнул печать, сделал строгое внушение по поводу важности неразглашения и, не давая сотруднику опомниться, осмыслить, пережить, тут же привлек к работе.
В журнале не обнаружилось ничего стоящего, во всяком случае, оба приезжих задумчиво качали головами. Их не заинтересовали ни буян-алкаш, ни местная полубезумная бабулька, ежедневно приходившая жаловаться на давно умершего мужа.
— А давайте еще раз съездим к дому, опросим соседей, вдруг они что-то знают? — предложила женщина.
— И… э… что спрашивать-то будем? Не встречали ли лешего? — немного нервно хохотнул Николай, плюющийся огнем мужчина поглядел на него с неодобрением:
— Николай, это может быть серьезно. Например, кто-то навел порчу и тогда жертва колдовства просто истает от неизвестного недуга. Никакой врач не поможет. Или, например, вся скотина в округе передохнет. Или люди тонуть начнут. Один за другим.
— Эхм!.. — Геннадьич солидно прокашлялся и, добившись того, что на него обратили внимание, произнес, — вы бы полегче с пареньком. Тут время нужно, чтобы все осознать. Я вот литров десять в себя влил, прежде чем устаканилось все в голове. А насчет странного — не съездить ли вам к Евграфу? Помнится, он как-то раз сказывал, будто у него вечно какие-то стуки в доме. Он мужчина солидный, историк, интересуется архитектурой, не бич какой-нибудь. Вдруг и у него кто-то нехороший завелся? Ну, и про старинные дома кое-что он знает. Я вот что думаю — колдуны они же потомственные, верно?
— Частенько, — кивнул головой внимательно слушающий мужчина.
— Тогда Евграф может об этом что-то сказать. Он собирает местные легенды. Так, для себя. Знаете, как бывает: увидел дом с резными наличниками, начинаешь выспрашивать про мастера, вырезавшего эту красоту, как-то незаметно узнаешь про столяра и его семью. Таким вот макаром у Евграфа много всего про окрестные дома и их жителей накопилось. Он все скрупулезно записывает, я сам видел стопки тетрадей, порасспрашивайте его, авось что интересное выплывет.
— Спасибо за наводку! — поблагодарила Матрена.
Николая отрядили сопровождать, и он поплелся отвозить сотрудников непонятного «отряда» по адресу, указанному Геннадьичем.
По дороге все больше молчали. Приезжие, кажется, уже притомились от длинного дня, Николай раздумывал над «новостями». Он успел просмотреть информационный листок, на котором были изложены краткие тезисы, и теперь пребывал в некотором ступоре. Однако, к тому моменту, как машина притормозила, встряхнулся.
Они прошли по узкой бетонной дорожке к крыльцу. Николай постучал в дверь, им долго никто не открывал, а потом, наконец, раздалось: «иду, иду!», дверь распахнулась, и не по-дачному аккуратно одетый человек издал громкий изумленный возглас, увидев Федора.
— Слава Господу! А я уж думал, что схожу с ума. Очень рад вас видеть. Сейчас отдам вашу вещь!
Евграф улыбнулся и приглашающе повел рукой. Федор недоуменно переглянулся с Матреной и зашел в дом вслед за гостеприимным хозяином.
========== Глава одиннадцатая или цветочный человек ==========
От автора: не удивляйтесь, Вы ничего не пропустили) Немного терпения и все станет понятно)
Эта история началась весной. Та весна была особенной — двадцатой, мое время неумолимо приближалось, и я никак уже не мог сдержать его поступь. Дело осложнялось тем, что мой мастер отнюдь не был добрым человеком, а я — способным подмастерьем. В очередной раз пострадав за собственную криворукость и нерасторопность, я медленно шел по двору и тут мой взгляд наткнулся на него. Статный мужчина в добротной одежде смотрелся в нашем грязном запущенном закутке совершенно чужеродно. Мимо него, заполошно кудахча, пронеслись пеструшки, собака лениво махнула хвостом, а он стоял в своей вычурной городской одежде и к его начищенным до блеска сапогам для верховой езды уже успели прилипнуть комья грязи.
Так я и встретил свою судьбу. Правда, тогда я еще не знал, что это она. Просто вежливо поклонился и опасливо прошмыгнул мимо, предоставив мастеру самому разбираться с пришельцем. Мне мужчина показался обеспеченным и чуточку опасным. Впрочем, к тому моменту мне уже все мужчины казались опасными: время приходило, и я шарахался даже от собственной тени.
Я весь день хоронился от мастера, благо работы всегда было достаточно, так что занять себя было чем, а вечером тихо пробрался в сени, надеясь, что красномордый и скорый на расправу Тиль уже улегся спать. Однако, толстяк еще был ни в одном глазу — стол был накрыт, несколько пустых бутылей под ним недвусмысленно указывали на удачную сделку. Я понадеялся, что Тиль меня просто проигнорирует. Не вышло.
— Ло, иди скорей к нам! — громко заорал он, едва увидев меня в дверях, я торопливо приблизился и заметил, что рядом с Тилем сидит давешний важный мужчина.
— Во, смори, какой господин тобой заинтересовался! — еще громче и радостней выкрикнул Тиль и, глотнув из бутыли добрую половину, проинформировал меня, что мужчина меня выкупил, и я теперь буду ему прислуживать в дороге, а потом буду жить во «всамделешнем» замке.
— Свезло-то тебе, Ло! — Тиль благостно улыбался и хлопал меня по плечу, — пристроенный теперь будешь! Это тебе не со мной корячиться! Все одно, толку от тебя, уж не обижайся, никакого! Как есть руки не из того места растут, но с уборкой-то ты справишься, я верю в тебя!
Тиль громогласно выражал свой восторг, а я судорожно соображал: может ли такое быть, чтобы новый патрон узнал во мне тварь бездушную, как именуют нас иные святоши? Наш народ нечасто встретишь. Мы хоронимся и не спешим открываться незнакомцам, однако, опознать нас все-таки можно и это не так уж сложно: все цветочные люди на одно лицо. Да, у всех и каждого один и тот же лик. Насколько я знаю, несколько моих собратьев были настолько неосторожны, что их удалось запечатлеть на гравюре, слава Чернобогу, книги, где встречаются эти изображения, редки и специфичны, не у всякого имеется в библиотеке такой томик.
Успокаивающие размышления. Однако же, сердце мое отчего-то прямо-таки выскакивало из груди, стоило нечаянно встретиться взглядом с прямым напряженным взором мужчины.
Наутро я собрал свои пожитки в невеликую котомку и, сев на невысокую смирную лошадку, отправился в замок. Мужчина оказался не особо разговорчив — первый день мы почти все время молчали. Только вечером, у костра, он подсел совсем рядом и попросил рассказать немного про себя. Ну, я много-то не болтал. Сказал, что, мол, папу-маму не знаю, воспитали добрые люди. В принципе, почти не соврал. Не было никакой мамы, а папа умер в ночь моего рождения. С цветочниками такое нередко случается. Гибель при родах, я имею в виду.
Ехали мы до замка долго. Недели две. В какой-то момент мне показалось, что мы прошли через завесу — все заволокло туманом, и лошади ступали тяжело, с усилием протискиваясь вперед. Воздух давил, горло сжало… если и впрямь, значит, что мой спутник — колдун. А, может, мне почудилось. Надо быть очень сильным колдуном, чтобы туманные дороги открылись.
С новым хозяином жилось проще, но я все время помнил о приближении неизбежного и потому не мог радоваться безмятежности бытия. Каждый уходящий день сокращал время до цветения. Я прикидывал так и эдак: без родового древа, от которого меня отделяют леса и долины, цветение не пережить. Цветение достаточно болезненный процесс, если я не сольюсь с древом, то погибну.
Другой вариант — превратить цветение в рождение, но для него нужен отец и, опять-таки, шансы выжить мизерны.
Тогда я решил договориться с каким-нибудь деревом в лесу, чтобы оно помогло мне. Я знал, что это сложно, но не невероятно. Деревья достаточно капризны, во всяком случае, те из них, у которых есть душа. Все растения живые, но только самые долгоживущие успевают вырастить душу — требуется не один десяток лет.
Итак, передо мной стояла непростая задача: нужно было отыскать достаточно старое дерево, стоящее где-нибудь не слишком далеко от замка, но и не на виду. А потом найти с ним общий язык. После долгих «прогулок» я все-таки отыскал осину, с которой удалось наладить нечто вроде диалога. Она была недостаточно старой, чтобы четко формулировать мысли и общение с ней было весьма сумбурным, но, к сожалению, остальные подходящие деревья напрочь отказались отвечать на мое предложение поговорить. Просто молчали, и все. Так что пришлось остановиться на этом не слишком надежном союзнике. Не уверен, что осина до конца понимала, о чем я ей толкую.
Пока я волновался и метался в поисках, совсем забросил работу в замке, однако, новый хозяин будто не замечал моего небрежения. Единственное, на чем он твердо настаивал — чтобы я заходил к нему в конце дня и проводил с ним несколько вечерних часов.
— Мне тоскливо, Ло, — жаловался он мне, покачивая вино в бокале, — поговорить совсем не с кем.
— Вот уж никогда не полагал себя блестящим собеседником, — осторожно отвечал я, а он смеялся и дотрагивался пальцами до моей щеки,
— Ты в самый раз подойдешь, уж поверь мне, Ло!
Со временем его прикосновения стали все чаще и откровеннее. Он не торопился, но намеренья были очевидны. Честно сказать, на фоне неизбежного цветения и более чем вероятной смерти, я почти не беспокоился касательно этих поползновений, просто несколько отрешенно гадал: успеет он меня попользовать или я помру раньше? Даже немного любопытно было: как этот сдержанный мужчина поведет себя на ложе? Опыт мужской любви у меня уже был, правда, весьма скромный, но излишних тревог я не испытывал.
— Тебя что-то беспокоит, Ло? — спросил Фьод как-то за завтраком. — Ты всегда можешь мне рассказать, я постараюсь помочь, что бы это ни было.
Мне тогда показалось на миг, что лучшим решением будет поделиться с ним… всем. Но я не смог. Опыт всех предыдущих поколений просто вопил о том, что этого делать нельзя, и я струсил, пробормотал: «нет, все нормально»