Поблагодарив дружественно настроенного дежурного, я разыскал в вещах вафельное полотенце, и пошёл проверять, насколько хорош душ на улице.
Без сомнения, этот был один из лучших: тёплая мягкая вода, свежий воздух, я почувствовал, что снова дома.
После душа я расстелил постель и провалился в счастливый сон.
Сон счастливым был сначала. Потом мне показалось, что я снова среди крысят, и прилёг отдохнуть перед обходом территории. И точно! Толкнули в бок, и я тут же скатился с кровати и замер в оборонительной стойке.
Оглушительный хохот был мне наградой. Вокруг меня стояли несколько ребят и необидно смялись.
- Молодец, парень! – кричали они, - какая реакция! Только хотели дотронуться!
Я выпрямился. Спал я в одних трусиках, и моё бледное тощее тело вызвало новый хохот.
Все ребята были на зависть загорелыми.
В это время дверь в спальню открылась, и все ребята подобрались: вошла девушка в белом халате.
- Где здесь новый воспитанник? Ага, уже раздетый! Бери свои вещички, и пойдём на медосмотр.
Я в две минуты аккуратно заправил постель и за тридцать секунд оделся.
- Я готов! – в спальне повисла тишина.
- И где ты раньше воспитывался? – спросили меня.
- Во многих местах, а что?
- Да так, ничего. Давай, Ники, возвращайся скорее, скоро сбор, а мы ещё не познакомились!
Доктор отвела меня в свой кабинет и велела раздеться догола. Проверила голову, осмотрела всё тело, помяла под мышками, осмотрела спереди, объяснив, что мне уже тринадцать, и наступает пубертатный период, при котором надо тщательно следить за возрастными изменениями, иначе могут быть проблемы. В конце осмотра взяла пробу на баканализ.
Одевшись, я поспешил домой, удивляясь, что доктор не заметила никаких отклонений во мне. Я уже начал сомневаться, есть ли они? Надо будет проверить на растяжку и удлинение, где-нибудь.
Мы собрались в пионерской комнате и перезнакомились. Память у меня теперь прекрасная, и отличить двух братьев-близнецов, кто Вовка, а кто Витька, мне не представляло труда. Хоть и близнецы, они были очень разными по поведению.
Но самой яркой личностью был огненно-рыжий Федька.
Русый задумчивый Виталька, светлые Славка и Тимка, Ромка, Васька, Сёма, Санька, сменившийся с дежурства у ворот, как они были не похожи на вечно озабоченных крысят!
Все весёлые, жизнерадостные, не скажешь, что детдомовские. Позже оказалось, что скучать и тосковать просто некогда, настолько все увлечены интересными делами.
- Познакомились? – взял слово Кимка, - Как дела со шлюпками? Почти готовы? Ну, ничего, после битвы на Иртыше просмолим и просушим, до конца… Паруса сшиты?
- Мы их попросили девочек сшить! – заявил Тимка.
- Девочек! – возмутился Кимка, - Брезентовые паруса! Опять исколют все руки!
- Они очень просили, - смутился Тимка.
- Всё равно, девочек надо беречь. Есть дела и для них.
«Девочки где-то есть!» - почему-то обрадовался я.
- Так, отложим пока корабельные дела, сосредоточимся на предстоящем сражении. Среди нас новичок, надо будет сегодня ввести его в курс дела, сыграться, чтобы смогли сражаться одним строем, а то завтра уже выезжаем! Ники заявил, что может фехтовать любым видом холодного оружия, надо посмотреть, с кем в паре его поставить. Не будем терять время, предлагаю закончить совещание, и пойти на ристалище!
Мы весело выскочили из своего барака и, построившись, под командой Кима, пошли на «ристалище», оказавшееся обыкновенным стадионом.
Зато здесь, с краю, стоял домик, в котором жил тренер и хранился спортинвентарь.
Кимка познакомил меня с тренером, Василием Алексеевичем, тот записал меня в журнал, спросил, чем я занимался. Я, не скрывая, сказал, что всем понемногу.
- Хорошо! – сказал тренер, велел всем разобрать сабли и маски, со мной решил провести небольшую разминку.
Мы тоже вооружились, и потихоньку стали прощупывать друг друга.
Василий Алексеевич практиковал европейскую школу, может, даже, больше русскую… Меня учили восточной, и русской.
Я постарался всё делать неуклюже, но и не поддаваться. Сколько бы тренер ни пытался закончить схватку быстрой победой, у него ничего не получалось.
Видя, что я рассеянно держу саблю, отведя её в сторону, и полностью открывшись, к тому же с любопытством рассматривая её кончик, пробовал вразумить меня, сделав прямой укол, но его сабля не находила цели. Я отмахивался от него, держа саблю, как палку, наверно, поэтому нечаянно выбил у тренера его оружие…
- Ой! Извините, сэнсэй! – воскликнул я, кланяясь, - Я нечаянно!
- Ты, маленький злодей, издеваешься надо мной! – покраснел от гнева тренер, - Зачем скрываешь, что умеешь фехтовать?!
- Я не могу фехтовать лучше учителя… - Снова поклонился я. Василий Алексеевич промолчал.
- Хорошо, - немного успокоился он, - Будешь помогать мне. Сейчас ребята встанут в пары, мы будем с тобой смотреть, и поправлять их, указывая на ошибки.
Ребята встали в стойки, и начали сражение. Как их можно было поправлять? Ребята старательные, но все движения были одной большой ошибкой. У нас был шанс, если противник так же подготовлен, или хуже.
- Ты чем-то недоволен, Ники? – спросил меня тренер.
- Зовите меня Никита, - хмуро сказал я.
- Почему? – удивился Василий Алексеевич.
- Потому что Ники добрый, а Никита злой, - сказал я правду.
- Я догадываюсь, почему, - с досадой сказал тренер, - У меня было очень мало времени.
- Меня научили фехтовать за неделю! – вырвалось у меня.
- Ты, наверно, очень талантлив.
- Я не люблю боль. Учили жёстко.
- Я бы тоже так учил, - согласился тренер, но посмотри на ребят, ты сможешь причинить им боль?
- Для их выживания, придётся, - ответил я упрямо, - отдайте их мне на ночь, они научатся азам.
Василий Алексеевич внимательно посмотрел на меня:
- Да, внешность обманчива. За таким худосочным телом не разглядишь силу. Я вот устал тебя гонять, а ты ровно дышишь. Спросим ребят?
Ребята решили попробовать.
- Пробовать идите кашу, - сказал я, - Кто останется, тот будет работать.
Переглянувшись, остались все.
Я выбрал в качестве учебного пособия хворостину и сказал, что буду биться хворостиной против сабли, наносить уколы и рубящие удары, жаловаться бесполезно. Чтобы не терять времени, сначала я побью всех по очереди, потом будете нападать парами, потом втроём.
Василий Алексеевич тоже решил остаться посмотреть на нелёгкое обучение.
- Я – Никита! – провозгласил я, и встал в стойку. Первым решил выйти против меня Ким. Пришлось сначала поправить его стойку, сказав ребятам, что это первый и последний раз, кто ещё ошибётся, будет получать хворостиной.
- Запоминайте! – воскликнул я, своей веточкой отбивая удары Кима. Я постарался подольше провести поединок, чтобы зрители увидели приёмы, удары, отводы и уход с линии атаки.
Через несколько минут я выбил хворостиной саблю Кима.
Так мы начали учёбу, жёстко поправляемую хворостиной по открытым местам.
- Потерял руку, ногу, печень… Ребята чуть не плакали от боли, но упорно вели борьбу.
Они менялись, я стоял на месте, потом нападали попарно, втроём, я забыл, что надо маскироваться, хотел, чтобы эти славные ребята хоть немного научились держать саблю в руке.
Забыл я про политрука. Узнав, что мы не пошли на ужин, а занимаемся фехтованием, пришёл посмотреть. Увидев, что я развлекаюсь с ребятами, ничего не сказал, и я его не сразу увидел.
Но скрываться было уже поздно, да и ребят уже охватил тот азарт, когда прерывать тренировку было нежелательно.
Василий Алексеевич подал мне уже четвёртую хворостину, многие почёсывали задницы, но всё не оставляли надежду поцарапать меня.
Так мы и танцевали, пока не свалился последний мой партнёр.
Тогда Спиридон Ильич пригласил меня на разговор.
- Где тренировался? – спросил он, когда мы зашли к нему в кабинет.
- Был в закрытом спортивном лагере, нас тренировал сэнсэй…
- Видно по твоим поклонам, там это вбивают крепко. Зачем раскрылся? Ты понимаешь, что я должен доложить о тебе? Если не я, может это сделать кто-нибудь другой, и меня уволят.
- Разве кто-то ещё догадался? Тренер у вас посредственный…
- Вот поэтому он может стукнуть.
- Кого? – не понял я.
- Не кого, а куда, не прикидывайся дурочкой.
- Может, я тренировал ребят с вашего разрешения? Накануне сражения?
- Да, стоит подумать. Сейчас я сделаю распоряжение, возьму подписи о неразглашении. Ники! Прежде чем заниматься такими делами, приди сначала ко мне! Столько работы задал! Кто ещё видел?
Я пожал плечами: - Я занимался тренировкой, мало что видел…
- Врёшь! Подумай, не расслабляйся!
Я закрыл глаза и вспомнил. Запись вечера прокрутилась перед глазами, я смотрел будто со стороны.
Ребята, тренер, подходит Спиридон Ильич… окна административного здания, что-то блеснуло.
- У кого есть бинокль, Спиридон Ильич?
Спиридон Ильич хмыкнул, подошёл к столу и, выдвинув ящик стола, вынул небольшой полевой бинокль.
Подойдя к окну, он поднёс бинокль к глазам, поправил фокус.
- Ребята не расходятся, ждут, наверно, продолжения. Не устал?
- Нет, Спиридон Ильич, уже отдохнул.
- На, посмотри, - протянул зам. мне бинокль. Я напрягся: сейчас отвлекусь, а он меня по голове! Пришлось включить «глаза на затылке».
Когда я поднёс бинокль, то понял, зачем мне его дали: запах. Еле уловимый знакомый запах духов.
А ребята ждали меня, не спеша расходиться...
- Что скажешь? – обратился ко мне Спиридон Ильич.
- Евгения Александровна? – спросил я, не отрываясь от бинокля.
- Она самая, - согласился зам по режиму, - Она из оппозиции. Иди, подпиши бумагу о неразглашении и согласии к сотрудничеству.
- Мне нельзя ничего подписывать. Все подписи уже есть. Разрешите идти продолжать занятия?
Спиридон Ильич надолго задумался.
- Хорошо, я тебя прекрасно понимаю. Надеюсь, вспомнишь меня, при случае? – заискивающе спросил он, - я кивнул и, положив бинокль ему на стол, вышел из кабинета.
Значит, я на секретной службе КГБ? Забавно! Если бы я знал, насколько это близко к действительности, какие жуткие подковёрные игры затрагивают мою скромнейшую персону! Было бы не так забавно.
А сейчас я бежал к своим новым товарищам, готовиться к ролевым играм.
Мы так и не пошли на ужин, его принесли нам прямо на «ристалище», и мы, меняясь с тренером, которого тоже охватил азарт, гоняли неутомимых ребят. Не до утра, конечно, но до глубокой ночи.
В поезде выспятся!
Ролевые игры
Утром мы, не выспавшиеся и нагруженные огромными туристическими рюкзаками, выступили в поход на автобусную остановку. С нами ехал тренер и Спиридон Ильич, который оставил в лагере за себя неприметного сторожа.
На остановке нас ждал специально заказанный служебный автобус, подготовленный для перевозки детей, импортный, чистый, с микроклиматом. На нём мы с комфортом добрались до железнодорожной станции, где уже нас посадили в жёсткий общий вагон.
Несмотря на тесноту и некоторые неудобства, ребята веселились вовсю. Откуда-то появилась гитара, и мы горланили походные песни, которые я слышал впервые, но, тем не менее, подпевал с удовольствием. Я уже любил этих ребят. Мне казалось, будто здесь подобрали самых лучших: не было той озлобленности, как в тех домах, где мне пришлось побывать. Я сам там был зверьком.
Со мной, несмотря на то, что вчера их здорово погонял и побил по чувствительным местам, охотно делились вкусными кусочками из сухих пайков, которые у всех были разными, иногда подначивали, пытаясь развеселить.
Это, когда я углублялся в свои невесёлые воспоминания. Ники грустил о маленьких крысятах, о Марийке, Никита вспоминал своих приёмных родителей.
Одно радовало: дед был где-то недалеко, грела уверенность, что мы встретимся с ним.
Так весело мы проехали весь день, ночью все заснули, где кто сидел.
Утром, заспанных и неумытых, нас выгрузили на платформу где - то за городом, многие мальчишки тут же попрыгали вниз и описали все кусты вокруг.
Руководителям оставалось только смотреть на это безобразие. Мало того, они сами куда-то бегали.
Единственный туалет оказался закрыт!
Постояв так, раздирая рты зевотой, мы дождались длинного школьного автобуса, который повёз нас в неизвестном направлении.
Привезли нас в уже разбитый лагерь, похожий на военный: ровными рядами стояли большие палатки, каждая на десять взрослых. Так что, наш первый отряд вполне поместился в одной.
Поделив места на нарах и расстелив спальные мешки, мы отправились знакомиться с лагерем.
Нашли умывальник, помыли свои заспанные и помятые лица, и наши носы, по запаху, безошибочно, привели нас к столовой. В столовой трудились девочки!
Что значит мальчишеский отряд! Все мальчишки, не замечая за собой, встали в охотничью стойку, уставившись на девочек. Соскучились.
Девочки тоже дарили нам улыбки, от которых становилось тепло на душе.
Нас сразу накормили утренней овсянкой и отправили на тренировку. Повздыхав, мы с печальными лицами попрощались с девочками, и пошли разбирать свой арсенал, завидуя штрафникам, которые работали на кухне.
Арсенал оказался немаленьким. Ватные тегиляи, стальные шлемы с подшлемниками и забралами, штаны, сапоги, сабли, у кого и прямые мечи. Всё это надо было разобрать, подогнать, почистить.
Провозились до обеда. На обед мы уже шли весело, строем, как боевая единица.
После обеда, немного повалявшись на травке, приступили к отработке владения оружием.
Спиридон Ильич попросил нас поднатаскать, хоть немного, другие отряды.
Мы с Василием Алексеевичем перемешали отряды между собой, и славно побились.
Хорошо пропотев, мы пошли к могучей сибирской реке. Здесь был оборудован участок для купания, разделённый на несколько зон: для малышей и не умеющих плавать, для среднего возраста, и для взрослых. Всё огорожено сетками, чтобы не унесло течением.
Я попросился с взрослыми: там были дорожки по двести метров, хотелось размяться.
Пока я разминался, наперегонки плавая с мужчинами, на пляж пришли девочки, и, окружённые мальчишеским вниманием, пребывали в центре компании.
Подойдя к толпе ребят, я тоже с удовольствием смотрел на стройных девочек, которые двигались с грацией пантер.
Как ни странно, они на меня обратили внимание, наверно, из-за моей бледности.
Девочки решили познакомиться со мной!
Но, так как я был один, а их много, послушав мои весёлые истории, были постепенно все разобраны, только одна русоволосая девочка Таня осталась со мной. Мы не разговаривали, просто сидели рядом, и нам было хорошо. Я вспомнил, что когда-то, тыщу лет назад, так же сидел с Марийкой.
Неужели мне так и суждено, встречаться, и быстро расставаться, с девочками?
- У тебя, наверно, было много девочек? – спросила вдруг Таня, будто подслушав мои мысли.
- Были, Танюша, - тихо ответил я, - Но, как только познакомимся, приходилось расставаться.
- Почему? – удивилась Таня.
- Так получалось, - пожал я плечами, - приходилось уезжать.
- Ты целовался с кем - нибудь? – покраснела Таня.
- Было дело! – вздохнул я, вспомнив Алёну и Танака.
- А нам нельзя с мальчиками, - расстроено проговорила Таня, - воспитательницы говорят, что это нехорошо. Разве это плохо?
Я не успел ответить.
- Ники! Никита! Пора на тренировку! – позвали меня ребята.
- Мне пора, Танечка, может, ещё встретимся? – Таня кивнула, но приблизиться не решилась, опасаясь, что кто-нибудь заметит и доложит воспитательнице.
На этот раз я с особой яростью гонял своих подопечных, напрасно они извинялись передо мной и говорили, что они не виноваты, что таковы правила.
- Никита, не увлекайся, - успокаивал меня Василий Алексеевич, - загоняешь ребят, завтра будут, как варёные.