Амеротк с улыбкой обернулся.
– Вы несколько располнели, господин Сененмут, но глаза и голос все те же. Как же я мог их забыть?
Они обменялись рукопожатием.
– Однако сюда имею доступ только я, – напомнил Амеротк.
– Именно поэтому я пришел сюда, – ответил Сененмут. – Я принес вам привет от ее величества, госпожи Хатусу, вдовы божественного фараона.
– Я знаю, кто такая госпожа Хатусу!
Сененмут вложил ему в руку маленький свиток папируса. Развернув его, Амеротк увидел внизу картуш и коснулся его губами. Послание было лаконичным и категоричным:
Господин Амеротк и его супруга Норфрет приглашаются сегодня вечером на пир в царский дворец, где господину Амеротку будут вручены кольцо и печать знаки того, что он принят в дворцовый совет.
– Неожиданная честь, – проговорил Амеротк, поднимая глаза. Он рассчитывал увидеть Сененмута, но тот словно растворился в воздухе.
На исходе дня город купался в лучах заходящего солнца, когда Амеротк с Норфрет направлялись в колеснице в Дом Миллиона Лет. Норфрет тихо радовалась оказанной мужу чести.
– Ты должен его принять, – сжимая его руку, убеждала она. – Ты втянут в дворцовую политику, Амеротк, хочешь ты того или нет.
– Им хочется заткнуть мне рот, – лаконично выразил свое мнение Амеротк. – Они хотят заставить меня молчать либо купить. Побег Менелото, не говоря уже о внезапной смерти командующего Ипувер, для одного дня сложностей более, чем достаточно.
– К этим происшествиям ты не имеешь никакого отношения. Менелото был умелым солдатом. Он сбежал и сможет о себе позаботиться.
Амеротк вгляделся в лицо жены, выискивая признаки испуга или огорчения. Норфрет ответила ему взглядом, полным ледяного спокойствия.
– Ты знаешь правду, – решительным тоном говорила она. – Богам известна истина. И если мы знаем правду, то стоит ли беспокоиться, что скажут другие.
В итоге, как случалось всегда, она настояла на своем. Амеротку льстили и доставляли удовольствие скромные амбиции жены. Как признавалась сама Норфрет, ей нравилось ездить ко двору, где вовремя приемов можно было послушать разные разговоры и сплетни. Такую возможность нельзя было упустить. Амеротк поцеловал жену в лоб.
– Ты напоминаешь мне прекрасную тень, сжимая ее руки, объявил он.
– Значит, я – тень! – лукаво проговорила Норфрет, обвивая руками шею мужа, и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в нос.
– Тебе нравится бывать на таких собраниях, оставаясь при этом в тени. Ты любишь сидеть, слушать и наблюдать.
– Так я встретила тебя.
– А я – тебя. Помнишь? Тот вечер мы провели, наблюдая друг за другом.
Норфрет рассмеялась и поспешила из комнаты, не забыв попутно посоветовать ему надеть лучшие одежды.
Амеротк посмотрел в сторону, крепко держа поводья, обернув их вокруг запястья. На нем была новая накидка в складку и кольцо – знак звания. От парика он, как всегда, отказался. Ему вспомнилось, как в пору его службы в отряде боевых колесниц солдаты подсмеивались над офицерами, которые старались не отступать от моды, даже отправляясь в дозор в Красные земли. Норфрет, как всегда, была полна очарования как ночь. Она надела безупречный наряд из гофрированного полотна. Ее длинный черный парик украшали золотыe и серебряные нити. Дополняли наряд Норфрет серьги с аметистами и красивое, охватывавшее шею ожерелье из лазурита. Перегнувшись, она разговаривала с Шуфоем, который следовал за колесницей с зонтом в одной руке и тростью в другой.
– Можешь к нам присоединиться, Шуфой, здесь место найдется, – поддразнивала его она. – Это не боевая колесница, поэтому лошади в нее запряжены выхолощенные, так что в них нет ни искры огня.
– Не люблю я колесницы, – отвечал карлик. Не нравятся мне и разные пиры. Люди таращат на меня глаза и начинают задавать глупые вопросы: «Куда делся твой нос?» Мне на это так и хочется ответить: «В задницу твою!»
Норфрет расхохоталась и отвернулась. Амеротк покрепче ухватился за поводья. Понаблюдав за мирным колебанием малиновых султанов на оголовьях лошадей, он посмотрел вокруг. На пристани и по берегам Нила в любое время дня и ночи царило оживление. Торговали пивные лавки. Узкие улочки заполняли матросы и солдаты. Некоторые наведывались в дома свиданий, а другие с кружками в руках, покачиваясь, бродили по улицам без определенной цели, глазея на женщин и беззлобно переругиваясь. Они, конечно, поглядывали на Норфрет, но достаточно им было взглянуть на Амеротка, не говоря уже о двух солдатах охраны, сопровождавших супругов во дворец, чтобы заняться поисками более легкой добычи.
К ним подбежал самозваный маг, предлагая амулеты и чудодейственные палочки, защищающие от несчастий. Шуфой оттеснил его с обезьяньим проворством.
Наконец они достигли мощеной дороги, ведущей ко дворцу. Толпы зевак собрались здесь, чтобы посмотреть на приезжающих и уезжающих гостей. Напор толпы сдерживали лучники и солдаты из полка Исиды. Амеротк дернул поводья, и лошади прибавили шаг. Они быстро въехали сквозь ворота в обширные, щедро напоенные дворцовые сады настоящий рай с тенистыми дорожками, прудами, выложенными плиткой с орнаментом, и большими лужайками, где паслись прирученные газели и овцы. Помогая Норфрет сойти с колесницы, Амеротк одновременно давал указания конюхам, чтобы они распрягли лошадей, обтерли их и накормили, а потом уже отвели в конюшню. Их провели через главный вход, где на огромных настенных росписях были изображены военные подвиги фараонов, далее они прошли через зал колонн и видели отряды солдат, охранявшие вход в Дом Обожания – покои малолетнего фараона. Наконец они достигли огромного пиршественного зала. В нем были очень высокие потолки, а капители выкрашенных в темно-красный цвет колонн имели форму золотых бутонов лотоса. В мягком свете алебастровых ламп, окрашенных в разные цвета, блестели украшавшие стены фрески – выполненные на гладкой оштукатуренной поверхности множеством разных красок деревья, красивые птицы с пестрым оперением, цветы и бабочки. Начертанные над ними на стропилах иероглифы желали собравшимся в зале здоровья, долголетия и процветания.
Амеротк обвел глазами массу гостей: женщин с открытыми плечами и мужчин, головы которых отягощали парики. Некоторые лица были ему знакомы: он увидел Сетоса, Рахимера, командующего войском Омендапа. Встретившись с ним взглядом, они едва заметно кивали и поворачивались к своим собеседникам. Молодые служанки, единственной одеждой которым служили крохотные набедренные повязки, обходили гостей, раздавая в знак приветствия цветы лотоса и предлагая маленькие блюда с лакомствами и вино или пиво в чашах, украшенных драгоценными камнями. Норфрет увидела знакомую и пошла к ней, взяв одну из предложенных чаш. Амеротк стоял недалеко от входа, когда в дальнем конце зала распахнулись двери и в наступившей тишине в зале появилась Хатусу. Амеротк с удивлением отметил, что она сильно изменилась за время траура после кончины супруга. Прежде он относил ее к женщинам, держащимся в тени, теперь же она выступа ла величественно, сложив перед собой руки: воплощение красоты в облегающем одеянии из полупрозрачного полотна. Лоснился умащенный душистыми маслами длинный парик, который венчала диадема со знаком царицы Египта. С тем же изображением было и серебряное шейное украшение. А на золотых браслетах грозно шипела кобра. Ногти на ее руках и ногах были ярко окрашены хной, а выбранная ею зеленовато-голубая краска еще больше удлиняла темные миндалевидные глаза.
Хатусу поймала устремленный на нее изумленный взгляд Амеротка, и ее губы тронула едва заметная улыбка. Гости двинулись навстречу Хатусу, но она остановила их вежливым жестом и направилась к Амеротку. Изящная татуировка на ее обнаженном левом плече изображала богиню-львицу Сехмет, несущую возмездие. Амеротку пришло в голову, что за царским нарядом Хатусу скрывалось предупреждение воина. Когда она остановилась перед ним и протянула руку, он собирался опуститься на колено, как предписывал дворцовый церемониал, но она покачала головой, останавливая его, взгляд ее был полон лукавства.
– Господин Амеротк, – низким грудным голосом заговорила Хатусу, – сколько же лет прошло с тех пор, как вы покинули двор моего отца: десять или двенадцать?
– Мне кажется, двенадцать, моя госпожа.
– В таком случае, добро пожаловать обратно.
Амеротк бросил взгляд в зал. Сановники, военачальники и писцы только делали вид, что увлечены разговором, а на самом деле все пристально следили за ними. В глубине зала у колонны Сетос рассказывал что-то смешное Норфрет, держа ее за руку. Норфрет звонко рассмеялась, откинув голову.
– Я смотрела, как вы подъехали, – продолжала Хатусу. – Госпожа Норфрет, как всегда, блистает красотой.
– В таком случае, красота созерцала красоту, ответил Амеротк.
Хатусу вздохнула, сжимая выкрашенные в малиновый цвет губы. Амеротку показалось, что она сдерживает смех.
– Из вас никогда не получится настоящий царедворец, Амеротк, – кокетливо потупилась она. Ваша лесть слишком очевидна.
– Я – судья, – сказал Амеротк, – лесть не по моей части.
– Вам никогда не давалась лесть, – мягко заметила она. – Вы все так же пылаете страстью к госпоже Норфрет? Я обратила внимание, какими сердитыми взглядами вы всех одариваете. А, это вы, Сененмут.
К ним подошел надсмотрщик за царскими постройками, и Амеротк поразился тому, насколько свободно он держался. Сененмут встал рядом с Хатусу, словно член царской семьи, принц крови. Амеротк пожал протянутую руку.
– Прошу простить меня за поспешный уход сегодня утром, – извинился он. – Но я опасался услышать отказ, так как это создало бы для всех серьезные неудобства.
Он подал Хатусу маленький кожаный мешочек с вышивкой. Она вытряхнула себе на ладонь золотое кольцо и надела его на палец Амеротку. Гравировка на широком золотом ободе провозглашала его одним из «Друзей фараона», членом дворцового круга, которому предоставляется статус советника фараона.
– Это не подкуп, – глаза Хатусу смотрели холодно и жестко. – Вы нужны мне, Амеротк. Мне необходимы ваше умение размышлять, ваш умный совет. И буду с вами откровенной: ваш здравый смысл мне также пригодится.
Амеротк собирался поинтересоваться, зачем все это, но слуги уже начали раскладывать подушки с ковриками перед маленькими столиками, расставленными для пиршества. Легко коснувшись его руки, Хатусу удалилась.
К нему приблизились молодые рабыни. Одна надела ему на шею венок из цветов, а от куска густой душистой мази, предложенной другой девушкой, он отказался, в отличие от тех гостей, чьи головы венчали парики. Предложенные ароматные плитки они положили сверху на парики, чтобы позднее тающая мазь пропитала их приятнейшими из ароматов. Как было принято, мужчины сидели по одну сторону зала, женщины – по другую.
Пир начался. Чаши с вином не стояли на месте. Подавалось множество блюд из жареной говядины, курятины, гусятины, мяса голубей и разные сорта фигурно нарезанного хлеба. На кувшинах с вином в металлических оправах был отмечен год изготовления вина. Слуги не забывали откупоривать кувшины и следили, чтобы бронзовые с драгоценной отделкой кубки гостей подолгу не пустовали. Принесли салфетки и чаши для ополаскивания пальцев. Соседом Амеротка оказался командующий Омендап. Опуская в чашу пальцы, он подмигнул Амеротку.
– Добро пожаловать в дворцовый совет, – вполголоса проговорил он.
Амеротк ответил улыбкой. Ему не раз случалось встречаться с этим военачальником, человеком честным и порядочным. И он знал, что за грубоватым добродушием коренастого полнолицего Омендапа скрывается острый и гибкий ум. Он носил подвеску – золотой лотос, пожалованную ему фараоном за воинскую доблесть. Омендап наклонился поближе к Амеротку.
– Мы все наслышаны о вашем решении по делу бедняги Менелото. – Он сделал паузу, чтобы оглядеться, и продолжал, убедившись, что слуги не могли их услышать. – Вы сказали совершеннуюправду! Дело не стоило возбуждать.
– Почему же это произошло? – удивился Амеротк. – Разве вопрос не обсуждался советом?
– Супруга божества настояла! – Омендап повернулся и задержал взгляд на Хатусу, которая сидела выше остальных женщин на своем маленьком стуле, как на троне. – Мне казалось, что у нее больше благоразумия. Как бы то ни было, вы скоро познакомитесь с политикой дворцового совета. Существует два основных крыла. Рахимер, он сделал жест в сторону визиря: блистая великолепием усыпанного драгоценностями наряда, Рахимер вел о чем-то разговор с главным писцом Бейлетосом. – Он желает стать регентом, и того же хочет Хатусу.
– И кто победит?
– Возможно, Рахимер. В его власти сокровищница, архив и храм Амона-Ра.
– А что же госпожа Хатусу?
– У нее трое сторонников: Сетос, Сененмут, а теперь и господин Амеротк.
– Я не отношусь ни к каким группам.
– Неужели? – усмехнулся Омендап. – Вы приняли ее приглашение, на вас это кольцо. Мы всетеперь в игре.
– А вы с кем? – Амеротк указал рукой с кубком на военачальников.
– Мы еще не определились. Мы – солдаты и выполняем приказы. Нам известны слухи, что ходят по базарам, о том, что фараон умер и отправился на благословенный запад, что его наследник – ребенок, и что в совете раздоры. Шакалы считают, что сторожевых псов нет на месте, так что они попытаются разорить курятник.
– И кого поддерживаете вы?
Омендап придвинул подушки поближе.
– Симпатии мои на стороне госпожи Хатусу. В ней течет кровь Тутмоса, и мне не нравится Рахимер. Но вы знаете, как заведено у нас, солдат. Наше первое правило: не давать сражения, если поражение в нем неминуемо. А потому давайте выпьем… – Он чокнулся с Амеротком и продолжил: – И будем просить богов послать нам лучших дней.
Амеротк занялся угощением. Он старался разглядеть, где сидит Норфрет, но в этот момент появился гонец с небольшим сундучком, обитым медными полосами. Он опустился на колени у входа в зал, ожидая, чтобы его заметили. Слуга Рахимера, стоявший за стулом хозяина, жестом подозвал его.
– Что это? – поднял на него глаза Рахимер.
– Подарок, господин. От Аменхотепа. Великий визирь презрительно скривил губы.
Аменхотеп был жрецом в дворцовом храме покойного фараона Тутмоса II.
– Аменхотепу следовало быть здесь. Он – жрец храма Гора, и посещать собрания дворцового круга его обязанность.
Рахимер показывал свою власть, и зал притих. Приглашение на такой пир было равноценно приглашению на царский прием, и причина отсутствия должна была быть очень веской: болезнь или серьезное несчастье. Амеротк был сильно удивлен. Он несколько раз встречался с Аменхотепом, полным важности и собственной значимости маленьким жрецом. Его отсутствие на таком приеме выглядело в высшей степени странно.
– Возможно, это подношение в знак примирения, – пошутил главный писец. – Какое-нибудь подходящее извинение, господин, за его отсутствие на наших заседаниях.
Рахимер пожал плечами и жестом подозвал слугу. Амеротк через плечо бросил взгляд на Хатусу. Она сидела бледная, и в глазах ее пылала ярость.
Подарок должны были передать ей. Она хозяйка на этом пиру и госпожа во дворце, и вмешательство Рахимера выглядело публичным оскорблением и красноречивым напоминанием, что бразды правления находятся в его руках. Слуга вынес сундучок вперед.
– Господин, его принес человек в черном одеянии, – пояснил слуга.
У Амеротка из рук вывалился кусок гуся. Слова о черных одеждах сразу вызвали в памяти хранившиеся там воспоминания. Из поступающих в суд сообщений ему стало известно о существовании гильдии убийц, «пожирателей», как их называли, которые сделали убийство своим ремеслом. Снова и снова при рассмотрении уголовных дел появлялись упоминания об этой кровожадной шайке, поклонявшейся свирепой богине Мафдет, и все они ходили закутанные в черное с головы до ног.
– Я принимаю дар, откройте сундук! – раздраженно хлопнул в ладоши Рахимер.
Печати сломали и подняли крышку. Амеротк собрался что-то сказать соседу и повернулся к нему, и в этот момент зал огласил пронзительный вопль. Слуга достал подарок из сундучка и держал его словно зачарованный. Кровь еще продолжала капать с шеи. Охваченные ужасом гости взирали на отсеченную голову жреца Аменхотепа.