– Привет. – Эмили огляделась по сторонам. – Твои на бранче?[12]
Майя тряхнула жесткими шоколадно-черными кудряшками.
– Нет, уехали в Ланкастер. Побыть на природе, и все такое. Честно говоря, я думаю, они до сих пор в шоке, так что, может быть, сельская жизнь пойдет им на пользу.
Эмили улыбнулась, представляя себе, как родители Майи пытаются найти общий язык с амишами в маленьком городке к западу от Роузвуда.
– Хочешь зайти ко мне в номер? – спросила Майя, вскинув бровь.
Эмили потянула вниз юбку, стесняясь накачанных плаванием ног, и замолчала. Если родители Майи были в отъезде, значит, им предстояло остаться наедине. В комнате. С кроватью.
Знакомство с Майей взволновало Эмили. Она давно тосковала по подруге, которая могла бы заменить Эли. Майя и Эли действительно во многом походили друг на друга – обе бесстрашные и веселые, они единственные во всем мире понимали настоящую Эмили. И еще: они пробуждали в Эмили особые чувства.
– Пойдем. – Майя повернулась к двери. Эмили, так и не решив, чем еще можно заняться, поплелась за ней.
Она поднялась вслед за Майей по скрипучей витой лестнице в номер, оформленный в стиле 1776 года. Эмили уловила запах мокрой шерсти. В комнате с наклонным сосновым полом стояла допотопная двуспальная кровать с балдахином и пестрым лоскутным покрывалом, в углу торчала странная штуковина, чем-то напоминавшая маслобойку. Вот и все убранство.
– Родители поселили нас с братом в отдельных номерах. – Майя присела на кровать, которая отозвалась скрипом.
– Здорово, – ответила Эмили, присаживаясь на краешек шаткого стула, возможно, когда-то принадлежавшего Джорджу Вашингтону.
– Так как же ты? – Майя подалась к ней. – Боже, я видела тебя на похоронах. Ты выглядела… опустошенной.
Светло-карие глаза Эмили наполнились слезами. Она действительно была опустошена утратой. Последние три с половиной года Эмили жила надеждой на то, что однажды Эли объявится на крыльце ее дома, живая и невредимая, излучающая свет и радость. И, когда стали приходить послания от «Э», она поверила в то, что Эли вернулась. Кто еще мог знать ее секреты? Но теперь Эмили уже не сомневалась в том, что Эли ушла. Навсегда. И, словно этого мало, кому-то стал известен ее самый интимный секрет – что она была влюблена в Эли и испытывала такие же чувства к Майе. А может, кто-то знал и правду о том, что они сделали с Дженной.
Эмили корила себя за то, что утаила от своих давних подруг содержание записок «Э». Но она не смогла бы признаться. Ведь среди этих посланий было и любовное письмо, которое она отправила Эли. По злой иронии, она не стеснялась откровенничать с Майей, но боялась рассказать ей об «Э».
– Думаю, я еще не пришла в себя, – наконец ответила она, чувствуя, как подступает головная боль. – И к тому же… я просто устала.
Майя скинула сапоги.
– Почему бы тебе не вздремнуть? Тебе определенно не станет лучше, если ты будешь сидеть на этом пыточном стуле.
Эмили вцепилась в подлокотники.
– Я…
Майя похлопала по кровати.
– Кажется, тебя нужно обнять.
Обнять… Это звучало соблазнительно. Эмили смахнула с лица пряди рыжеватых волос и села на кровать рядом с Майей, прижавшись к ней всем телом. Она чувствовала ребра Майи, проступавшие сквозь ткань пуловера. Майя казалась такой маленькой и хрупкой, что Эмили могла бы взять ее на руки и закружить.
Они отстранились друг от друга, их лица разделяло всего несколько сантиметров. В глазах Майи, обрамленных угольно-черными ресницами, мерцали золотистые искорки. Медленно Майя приподняла подбородок Эли и поцеловала ее. Сначала нежно. Потом поцелуй стал глубже.
Эмили почувствовала знакомый прилив волнения, когда рука Майи легла на подол ее юбки и вдруг скользнула под ткань. Ошеломленная прикосновением холодных пальцев, Эмили тотчас открыла глаза и отодвинулась.
Кружевные белые занавески на окне комнаты были отдернуты, и Эмили могла разглядеть «Эскалады», «Мерседесы» и «Лексусы» на парковке гостиницы. Ее одноклассницы Сара Айлинг и Тэрин Орр вышли из ресторана вместе со своими родителями. Эмили пригнулась.
Майя выпрямилась:
– Что-то не так?
– Что ты делаешь? – Эмили накрыла рукой задранную юбку.
– А что, по-твоему, я делаю? – усмехнулась Майя.
Эмили снова выглянула в окно. Сара и Тэрин уже уехали.
Майя заерзала на скрипучей кровати.
– Ты знаешь, что в эту субботу намечается благотворительная вечеринка «Фокси»?
– Да. – Эмили казалось, что у нее пульсировало все тело.
– Думаю, нам надо сходить, – сказала Майя. – Похоже, там будет весело.
Эмили нахмурилась:
– Билеты по двести пятьдесят долларов. И нужно иметь приглашение.
– Мой братец выиграл кучу билетов. Нам с тобой точно хватит. – Майя осторожно придвинулась к Эмили. – Будешь моей парой?
Эмили соскочила с кровати.
– Я… – Она попятилась назад, спотыкаясь о скользкий вязаный коврик. Молодежь из роузвудской школы с удовольствием ходила на «Фокси». Самые крутые ребята и девчонки, спортсмены… все. – Мне надо в туалет.
Майя пришла в замешательство:
– Это там.
Эмили закрыла за собой перекошенную дверь ванной. Она села на унитаз и уставилась на эстамп с изображением женщины-амиша в чепце и длинном платье. А что, если это знак? Эмили всегда искала знаки – в гороскопах, печенье с предсказанием и случайных вещицах вроде этого эстампа, – они помогали ей принимать решения. Может быть, картинка хотела подсказать ей: «Будь как амиши»? В самом деле, им же удавалось хранить невинность? Вести аскетический образ жизни? И не они ли сжигали на костре девушек, которым по вкусу однополая любовь?
И тут зазвонил ее сотовый телефон.
Эмили достала его из кармана, уверенная в том, что это мама с проверкой. Миссис Филдс была совсем не в восторге от того, что Эмили подружилась с Майей, – и все из-за своих расистских предрассудков. Представить только, что было бы, узнай она о том, чем они сейчас занимались.
«Нокия» мигнула, подавая сигнал о новом текстовом сообщении. Эмили нажала «ЧИТАТЬ».
Эм! Вижу, ты все так же «развлекаешься» с лучшими подругами. Хотя многие из нас преобразились до неузнаваемости, приятно сознавать, что ты осталась прежней! Сама расскажешь всем о своей новой пассии? Или мне это сделать? – Э.
– Нет, – прошептала Эмили.
Какой-то свистящий звук вдруг раздался у нее за спиной. Она подпрыгнула, больно ударившись бедром о раковину, но вскоре поняла, что это всего лишь спустили воду в унитазе за стенкой. Послышались смешки и шепот. Звуки доносились как будто из стока раковины.
– Эмили? – позвала ее Майя. – Все в порядке?
– Э-э… да, все хорошо, – хрипло отозвалась Эмили. Она уставилась на свое отражение в зеркале. Широко распахнутые глаза казались пустыми, рыжеватые волосы растрепались. Когда она наконец вышла из ванной, в комнате с опущенными жалюзи царил полумрак.
– Тс-с, – позвала Майя с кровати. Она лежала на боку в весьма соблазнительной позе.
Эмили огляделась. Она почти не сомневалась в том, что Майя даже не догадалась запереть дверь. А ведь там, внизу, сидели роузвудские школьники со своими родителями…
– Я не могу этого сделать, – выпалила Эмили.
– Что? – Ослепительно белые зубы Майи сверкнули в темноте.
– Мы с тобой подруги. – Эмили приклеилась к стенке. – Ты мне нравишься.
– Ты мне тоже нравишься. – Майя погладила себя по голой руке.
– Но это все, что я могу предложить прямо сейчас, – пояснила Эмили. – Дружбу.
Улыбка Майи растворилась в воздухе.
– Извини. – Эмили наспех обулась, перепутав правый и левый мокасины.
– Но это не значит, что ты должна уйти, – тихо сказала Майя.
Уже взявшись за ручку двери, Эмили обернулась и посмотрела на нее. Глаза привыкли к темноте, и она увидела, что Майя выглядела разочарованной, растерянной и – красивой.
– Я должна идти, – пробормотала Эмили. – Опаздываю.
– Опаздываешь куда?
Эмили не ответила. Она толкнула дверь. Как она и думала, Майя не побеспокоилась о том, чтобы запереть комнату.
4. Истина в вине… или в пиве
Квадратный, в авангардном стиле, дом Монтгомери особенно выделялся среди неоклассических викторианских особняков, выстроившихся вдоль улицы. Ария осторожно шмыгнула в дверь. Из кухни доносился тихий разговор родителей.
– Но я не понимаю, – говорила ее мать Элла. Родители Арии предпочитали, чтобы дети называли их по именам. – На прошлой неделе ты сказал, что выкроишь время для ужина в галерее. Это важно. Джейсон мог бы купить некоторые картины из тех, что я написала в Рейкьявике.
– Пойми, я и так отстаю с проверкой письменных работ, – ответил отец, Байрон. – Никак не могу войти в график.
Элла вздохнула:
– Откуда, интересно, взялись письменные работы, если у тебя было всего два учебных дня?
– Я дал им первое задание еще до начала семестра. – Голос Байрона прозвучал смущенно. – Но я искуплю свою вину, обещаю. Как насчет ужина в «Отто»? В субботу?
Ария неловко топталась в прихожей. Семья Монтгомери недавно вернулась из Исландии – два года они жили в Рейкьявике, где ее отец, профессор-искусствовед гуманитарного колледжа Холлис, находился в творческом отпуске. Эта поездка стала идеальной передышкой для каждого из них – Арии не терпелось сменить обстановку после исчезновения Эли, ее брату Майку не мешало поднабраться культуры и дисциплины, а Элла и Байрон, в последнее время охладевшие друг к другу, в Исландии заново почувствовали себя молодоженами. Но теперь, дома, все постепенно возвращалось на круги своя.
Ария прошла мимо кухни. Отец уже ушел, а мама стояла у стола, обхватив голову руками. Увидев Арию, она просияла.
– Как ты, милая? – робко спросила Элла, кивая на похоронную открытку, полученную от организаторов поминальной службы.
– Все в порядке, – пробормотала Ария.
– Хочешь поговорить?
Ария покачала головой:
– Потом, ладно?
Она скрылась в гостиной, взбудораженная и растерянная, как будто выпила банок шесть энергетика. И дело было не только в похоронах Эли.
Скорее, ее выбили из колеи послания от «Э» с намеком на один из сокровенных секретов: в седьмом классе Ария застукала своего отца в объятиях студентки Мередит. Байрон попросил Арию не говорить матери, и девушка хранила молчание, хотя и чувствовала себя виноватой. Когда «Э» пригрозил рассказать Элле жестокую правду, Ария предположила, что «Э» и есть Элисон. Эли тоже стала свидетельницей свидания Байрона с Мередит, а никому другому Ария об этом не рассказывала.
И вот теперь Ария знала, что «Э» – вовсе не Элисон, но угроза никуда не исчезла и снова обещала разрушить семью Монтгомери. Ария понимала, что должна была рассказать Элле правду, прежде чем до нее доберется «Э», но никак не могла собраться с духом.
Нервно теребя длинные черные волосы, Ария вышла на заднее крыльцо. Белая вспышка пронеслась у нее перед глазами. Братец Майк гонял по двору с клюшкой для лакросса.
– Эй, – позвала она. У нее родилась идея. Когда Майк не ответил, она вышла на лужайку и встала у него на пути. – Я еду в центр. Хочешь со мной?
Майк скорчил гримасу:
– Там полно грязных хиппи. К тому же я тренируюсь.
Ария закатила глаза. Одержимый желанием попасть в сборную по лакроссу, ее брат даже не удосужился переодеться после поминальной службы и отрабатывал дриблинг в темно-сером выходном костюме. Майк, истинное дитя Роузвуда, носил грязно-белую бейсболку, был помешан на игровых приставках и копил деньги на темно-зеленый джип «Чероки» к шестнадцатилетию. При этом их кровное родство не вызывало ни малейших сомнений: Ария и ее брат – оба высокие, с иссиня-черными волосами и незабываемыми угловатыми лицами – выделялись в толпе.
– Имей в виду, я собираюсь напиться, – сказала она. – Ты уверен, что хочешь тренироваться?
Майк прищурил серовато-голубые глаза, переваривая информацию:
– Это не подстава? Ты не затащишь меня на поэтические чтения?
Она покачала головой:
– Мы пойдем в самый отвязный студенческий бар, какой только найдем.
Майк пожал плечами и отложил клюшку.
– Ладно, поехали, – сказал он.
Майк занял столик в кабинке.
– Клевое местечко.
«Виктори Брюери» – самый лихой бар, какой они только смогли найти, – приютился между салоном пирсинга и магазином «Цыганский хиппи», где торговали «всякой гидропоникой»[13] (тут следует подмигнуть). На тротуаре перед входом растекалось пятно блевотины, и нетрезвый вышибала, увлеченный картинками в журнале «Даб»[14], без вопросов пропустил их. Внутри бар оказался темной и грязной помойкой с выцветшим столом для пинг-понга в дальнем углу. Заведение очень напоминало «Снукерс», еще один студенческий бар в Холлисе, но Ария поклялась, что в «Снукерс» она больше ни ногой. Пару недель назад она познакомилась там с сексуальным парнем по имени Эзра, который оказался не кем иным, как учителем английского языка и литературы – ее учителем. «Э» посылал Арии насмешливые сообщения, намекающие на роман с преподом, и, когда Эзра случайно открыл одно из них, он решил, что Ария разболтала всей школе об их отношениях. Так и закончился школьный роман Арии.
Официантка с весьма выдающимися формами и косичками Хейди[15] подошла к их столику и подозрительно посмотрела на Майка:
– Тебе есть двадцать один?
– О да, – сказал Майк, скрестив руки на столе. – На самом деле мне двадцать пять.
– Нам питчер[16] «Амстел», – перебила Ария, пнув Майка ногой под столом.
– Да, и мне шот, – добавил Майк. – «Егера»[17].
Официантка изобразила на лице страдание, но вернулась с кувшином и шотом. Майк выпил напиток залпом и сморщился, как девчонка. Со стуком поставив рюмку на деревянный стол, он уставился на сестру.
– Кажется, я разгадал, почему ты стала такой чокнутой. – На прошлой неделе Майк обратил внимание на то, что Ария вела себя еще более странно, чем обычно, и поклялся выяснить, в чем дело.
– До смерти хочется узнать, – сухо сказала Ария.
Майк сложил пальцы домиком, повторяя профессорский жест отца.
– Я думаю, что ты втайне от всех танцуешь в «Турбулентности».
Ария прыснула от смеха, и пиво хлынуло через нос. «Турбулентность» – так назывался стриптиз-клуб в одном из соседних городков вблизи аэропорта.
– Ребята сказали, что видели, как туда заходила девчонка, вылитая ты, – объяснил Майк. – Можешь не таиться от меня. Я – могила.
Ария украдкой поправила мохеровый бюстгальтер. Она связала такие же для Эли и подружек еще в шестом классе, и сегодня надела свой в память об Элисон. К сожалению, в шестом классе грудь у Арии была на размер меньше, и теперь мохер вызывал нестерпимый зуд.
– Значит, по-твоему, я веду себя странно вовсе не потому, что: а) мы вернулись в ненавистный мне Роузвуд и б) моя лучшая подруга мертва?
Майк пожал плечами.
– Мне казалось, ты была не в восторге от этой девчонки.
Ария отвела взгляд. Да, действительно порой Эли просто бесила ее. Особенно когда не принимала Арию всерьез или доставала, выведывая подробности о Байроне и Мередит.
– Это не так, – солгала она.
Майк подлил себе еще пива.
– А правду говорят, что ее зарыли в землю? А потом еще залили сверху бетоном?
Ария вздрогнула и закрыла глаза. Братец никогда не отличался тактом.
– Так ты думаешь, кто-то убил ее? – спросил Майк.
Ария пожала плечами. Этот вопрос мучил ее, хотя никто еще не задал его вслух. На поминальной службе не упоминали о том, что Эли убили, говорили только, что ее тело найдено. Но чем еще это могло быть, если не убийством? Ария снова вспомнила ту злосчастную вечеринку с ночевкой: вот Эли сидит среди них, а в следующее мгновение – исчезает. И спустя три года ее тело находят в яме на заднем дворе дома.