Гера зло посмотрел на неё и потянул меня за руку из комнаты. Мы поднялись на второй этаж, и зашли в одну из комнат. Гера усадил меня на софу и присев передо мной, сказал:
— Вот и всё, — а потом ласково улыбнулся. — Мы выиграли.
— Поздравляю!
— Спасибо! А я поздравляю тебя!
— И тебе спасибо.
— Майя, ты можешь вылететь домой уже сегодня, но я хотел бы, чтобы ты задержалась до завтрашнего дня, — он посмотрел мне в глаза.
Пробыть рядом с Герой ещё хоть пару лишних часов было заманчиво, но я понимала, что буду с Герой только в одном доме, но никак не рядом с ним самим. И буду всю ночь мучиться, зная, что он обнимает и целует Иви. Закончиться всё моими слезами, а на утро видок у меня будет ещё тот. Да и нет смысла тянуть резину — надо обрубить всё разом, может тогда будет не так больно.
— Нет, Гера. Я хочу домой, — не сдержавшись, я тяжело вздохнула.
— Ты уверена? — он взял меня за руку.
Внутри затеплилась слабая надежда, что Гера сам очень хочет, чтобы я осталась.
— А зачем мне здесь оставаться? — прошептала я, и затаила дыхание.
— Я хочу как-то компенсировать тебе твои страдания, и… Не знаю, повозить тебя по магазинам что ли, или куда ты там захочешь….Я и мой кошелёк будут в твоём полном распоряжение.
Кошелёк! Деньги! Грубо говоря, он собирается заплатить мне за весело проведённые недели. У меня от злости закружилась голова, и я иронично сказала:
— Обойдусь как-нибудь без тебя и твоего кошелька. Я хочу вылететь домой сегодня.
— Как скажешь, — лицо Геры окаменело и он, поднявшись, посмотрел на часы. — Тогда поторопись, если мы выедем сейчас, то ты успеешь на свой самолёт.
— Я готова, — в тон ему ответила я, и встала с софы.
Мы спустились на первый этаж, и я остановилась, не зная стоит прощаться со всеми остальными или нет.
— Что такое? Ты передумала? — Гера внимательно смотрел на меня.
— Нет, просто не знаю, принято у вас прощаться или нет.
— Прощаться принято, но все сейчас на праздничном ужине, и сомневаюсь, что ты обрадуешься увиденному.
Меня передёрнуло, и я направилась к выходу, отгоняя от себя красочные картины ужина.
Гера подошёл к лимузину и открыл заднюю дверь. Я села на сиденье и отвернулась от него. Дорогу в аэропорт мы провели в полном молчании.
Купив мне билет на самолёт, Гера взял меня за руку и повёл к стойке регистрации. У меня внутри всё болело от необходимости расставаться с Герой. С одной стороны — гордость не позволяла мне раскиснуть прямо сейчас, а с другой стороны — не хотелось расставаться с ним вот так, после размолвки, поэтому я повернулась к нему и сказала:
— Была рада с тобой познакомиться, — и, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку.
Гера смотрел на меня, не отрываясь, а потом прижал меня к себе и прошептал:
— Майя, я тебя никогда не забуду.
— Я тебя тоже, — прошептала я, давясь собственными слезами. — Буду помнить до конца своей жизни.
— И я до конца, а это намного дольше и тяжелее.
Он отстранился от меня и, взяв моё лицо в свои руки, наклонился и стал целовать меня. Поцелуй был мучительно нежен и сладок, и я отдала бы свою жизнь, чтобы он никогда не заканчивался. Я вцепилась руками в его куртку и, отвечая на его поцелуй, стала молить Бога, чтобы он сказал мне, что хочет, чтобы я осталась. Когда я уже готова была упасть на колени и умолять его не отправлять меня домой, он сделал шаг назад, и сказал:
— Обещаю, что ты больше не встретишь ни одного вампира на своём жизненном пути. Прощай, — и, проведя кончиками пальцев по моей щеке, развернулся и стал удаляться быстрым шагом.
Я стояла и смотрела ему вслед, уже не сдерживая слёз, и молила: «Пожалуйста! Обернись! И я никуда не поеду!», но Гера скрылся в толпе, так ни разу и не оглянувшись.
И я поняла, что лучше бы я умерла во время этой охоты, потому что жить без него я уже не смогу.
Игры вампиров — 2
Долг и желания
Решение
Я тупо смотрел в стену, и не мог понять, что мне теперь делать и как жить дальше. И раз за разом возвращался мыслями к Игре и, конечно, к Майе. В первую очередь — к Майе.
Прошло уже два месяца, а я по-прежнему не мог выбросить её из головы. Я спал пять дней назад, и пройдёт ещё минимум неделя, прежде чем я опять смогу заснуть и выбросить её хоть на пару часов из головы.
А начиналось всё банально. Я решил себя попробовать в роли защитника в наших Играх, и не особо задумывался над выбором человека, которого буду охранять. Мне просто вспомнилась статья, которую я увидел на одном из сайтов, посвящённых нам, и решение пришло мгновенном — я выбрал её. Выбрал, потому что автор этой статьи не питал особых и восторженных иллюзий по поводу нас, и старался смотреть реально на вещи, и даже проявлял к нам некоторую жалость, что было само по себе смешно. Дичь жалеет охотника — это было нечто. Меня это заинтересовало, а потом я нашёл её книги и, перечитав их, удивился. Человек имел свои взгляды на нас, которые мало походили на сложившиеся стереотипы, и к которым мы привыкли, и которые вызывали у нас смех и некоторую долю раздражения. Она, конечно, была неправа по многим пунктам, но были вещи, которые она описала вполне правдоподобно. И я выбрал её, надеясь на то, что она не будет падать в обморок каждые пять минут, и не будет визжать от ужаса и страха. Где-то в глубине души я надеялся, что она будет похожа на героиню своей книги. Но Майя оказалась совсем не такой, как я себе мог представить. К сожалению, она не была Ланой, но и не была трусливой девчонкой. Она проявила свой характер уже в первые сутки нашего знакомства. И меня это здорово раздражало в первое время. Если бы я не хотел выиграть эту игру, я убил бы её уже в тот момент, когда она нанесла мне удар в кадык. Подумать только, жалкая, сопливая девчонка посмела не только пререкаться со мной, она ещё и руки стала распускать. Мне большого труда стоило в тот момент сдержаться и не придушить её, а потом, когда мы встретили второго охотника, я понял, что её характер нам только поможет. Она даже стала вызывать у меня некоторую долю уважения. Вот тут я и совершил свою первую ошибку — я позволил себе посмотреть на неё как на личность, а не как на пищу. А затем оказалось, что если пытаться разговаривать с ней нормально, она становиться вполне терпимой особой, да ещё и с чувством юмора. Хотя её юмор местами был очень злым и саркастичным, злиться на неё становилось всё труднее и труднее. Она шутила зло, но с таким милым выражением лица, что это смягчало её выпады. Чего стоила только её выходка в магазине белья!
В том магазине она начала стесняться, чего я никак не ожидал, и я решил смутить её ещё больше, и чтобы позлить, выбрал самое вызывающее бельё, и предложил ей его купить. Майя естественно моментально встала на дыбы, и тут же предложила купить и мне бельё. Когда я увидел то, что она мне предложила, у меня чуть глаза кровью не налились, и я собирался проучить её вечером, чтобы она не пыталась так больше унижать меня в присутствии других людей, и вообще держала рот на замке. Но, когда мы выходили из магазина, и она позволила себе другие вольности, а потом так комично споткнулась и чуть не упала, что я рассмеялся и понял, что не могу на неё долго злиться. Когда же мы остановились на ночёвку в квартире, и я увидел выходящую её из ванны, мне почему-то в голову пришла странная мысль — а как она действительно бы выглядела в том белье? Это было моей второй ошибкой.
В нашем мире связь с человеческой женщиной считалась чем-то омерзительным и неприемлемым, и существовало негласное табу на такие отношения. К тем вампирам, которые позволяли себе опускаться так низко, отношение в клане моментально менялось. Их мнение переставали учитывать, их не приглашали на меж клановые встречи и, вообще старались не замечать. И в нашем клане бывало такое, что кто-то из вампиров связывался с человеческой женщиной, и мой отец всегда жёстко ставил условие — или вампир должен уйти из клана, или бросить эту женщину. Из пяти вампиров, только один отказался от женщины, остальные четверо ушли, и мы не знали их дальнейшую судьбу.
Я никогда не понимал тех, кто ушёл, пока не встретил Майю. И что меня так зацепило в ней я так и не смог понять до сих пор. Её характер, или сила воли, или секс с ней. И до сих не понимал — зачем тогда с ней переспал, после убийства третьего охотника. По идее, мне должно было глубоко плевать на её душевное состояние и её слёзы, после того, как она всадила нож в затылок третьего охотника. Но я её пожалел в тот момент, потому что она спасла жизнь и мне. Ведь я мог тогда грубо сказать, что меня достали её слёзы и истерика, и постараться её заткнуть. А вместо этого я проявил жалость, и решил её успокоить, преследуя при этом, естественно, и свои интересы. Это было моей третьей и самой большой ошибкой.
После первой ночи с Майей я понял, почему секс с человеческими женщинами был под неформальным запретом. Ощущения были настолько острыми и настолько прекрасными, что хотелось ещё и ещё. Остановиться было тяжело и это ни шло, ни в какое сравнение с занятием сексом с вампиром. Мы были холодны, как внутри, так и снаружи, а человеческие женщины были другими, и это приносило неимоверное наслаждение, от которого, попробовав один раз — отказаться было уже невозможно. И я понял, почему те четыре вампира покинули клан.
И тогда же я понял, почему на такие отношения накладывали запрет. Если бы они были разрешены, то мы вампиры, просто вымерли. Человеческие женщины не могли иметь от нас детей, а мы, уже не хотели бы секса с нашими женщинами вампирами, потому что они не могут дать нам таких ощущений.
Затем была вторая ночь с Майей, а потом она отказала мне. В тот момент я готов был пойти на крайности, и взять то, что я хочу силой. Никто и никогда не смел отказывать мне. Но я вовремя остановился, потому что уже отчасти изучил её характер, и понимал, что если сделаю это, она исполнит свою угрозу, а Игра была моим основным приоритетом, и желание победить было сильнее. Первые двое суток после той сцены с ножом у сердца я бесился из-за её выходки, но всё же потом взял себя в руки, и решил действовать по-другому. Так сказать — добиться своего не мытьём, так катаньем. И у меня были для этого веские причины.
За все прожитые столетия я переспал со многими женщинами вампирами, и всегда первое время меня охватывала к ним страсть и влечение, но со временем они мне надоедали и я, теряя к ним интерес, бросал их. А Майю я пока не мог выбросить из головы, потому что хотел её. И знал, что пока полностью не удовлетворю все свои желания, не успокоюсь, и начну изучение человеческих женщин по полной программе, и если об этом станет известно, может разразиться скандал. Проще было использовать Майю для этих целей, чем постоянно рисковать и связываться с разными женщинами. Да и пока меня интересовала именно сама Майя. Я надеялся, что может мне наскучат эти ощущения или потеряют свою остроту, и я со спокойным сердцем вернусь к Иви. А чтобы получить доступ к телу Майи, мне надо применить другую тактику, потому что запугиванием, силой или угрозами я ничего от неё не добьюсь. И я изменил к ней своё отношение, и стал вести себя более сдержанно, и более ласково, и стараться не проявлять превосходства и снисходительности. Это было моей четвёртой ошибкой, потому что она тоже стала вести себя по-другому. Я был готов к дальнейшим её выходкам и ироничным насмешкам, но оказалось, что если на них не реагировать, она становиться смирной, и даже больше того — нежной, ласковой и податливой.
Я до сих пор помнил день перед завершением Игры, когда Майя сидела в моих объятиях, и как мне было хорошо в тот момент. С ней было спокойно и уютно, как ни с кем и никогда до неё. И я до сих пор жалел, что задал тогда тот злосчастный вопрос о количестве её любовников. И даже больше — я не понимал сам, зачем его задал. Ведь никогда раньше меня не интересовало, сколько любовников было у той женщины, с которой я сплю, а здесь мне вдруг захотелось это знать. И хотелось, чтобы их было как можно меньше. А потом меня затопила волна ярости, когда Майя сказала, что секс со мной для неё — это позор и унижение, потому что это было моим позором и унижением, но при всём при этом, я нисколько не жалел, что так низко опустился, а она похоже жалела, и это меня сильно разозлило. Я уже и сам не понимал, почему мне так важно её мнение.
А когда на нас напал предпоследний охотник, и я отбросил Майю, и она потеряла сознание, я чуть с ума не сошёл от страха, что она не придёт больше никогда в себя, и тогда же я понял, что мне уже глубоко плевать выиграю я или нет, главное, что она выжила.
Те наши последние сутки я вообще не мог выбросить из головы ни на секунду. Сначала Майя меня напугала своим поведением и безжизненным взглядом, а потом… Потом было то, на что я уже перестал надеяться, и чего хотел больше всего. Но это было по-другому — это не был секс ради развлечения или удовлетворения потребностей, это было что-то намного большее. И я пожалел, что Игра окончена и все охотники мертвы, и надо возвращаться домой.
Да и само возвращение вызвало у меня чувство омерзения. Вернее, возвращению я был рад, а вот встрече с Иви и тем более её поведению я был не рад. Когда она уселась мне на колени и стала целовать меня при Майе, мне стало не по себе. Всего пару часов назад я целовал Майю, а теперь целовал Иви, у Майи на глазах, и мне стало впервые стыдно. Плюс ко всему, поцелуи Майи были намного приятнее поцелуев Иви, и хотелось, чтобы она сидела у меня на коленях, а не Иви. А уж когда Иви намекнула на то, чтобы использовать Майю как праздничное блюдо, я с трудом сдержал себя, чтобы не сломать ей шею.
Сам отъезд Майи стал для меня черным днём, после которого всё пошло наперекосяк. Я очень хотел, чтобы она осталась хотя бы на пару дней, но она твёрдо дала понять, что хочет уехать. В тот момент, когда она это решила, я испытал двоякое чувство. С одной стороны — я не хотел её отъезда, но с другой стороны — я знал, что ей здесь не место, и будет лучше, если она исчезнет из моей жизни навсегда. И Майя исчезла.
После этого со мной стало творилось необъяснимое, и мне это не нравилось. Меня тянуло в ней, и я ничего не мог с этим поделать, и не знал, как избавиться от мыслей о ней.
Через месяц после Игры мы расстались с Иви. Первое время я ещё надеялся, что быстро всё забуду, то потом я понял, что это бесполезно. Иви не могла мне дать того, что давала мне Майя. В ней не было того тепла и той силы духа, и той нежности, которую мне была уже необходима. Иви никогда так не разговаривала со мной, никогда меня так не целовала, и никогда с таким упорством не противостояла мне. С ней я уже откровенно скучал, и она меня стала раздражать. С Майей же я никогда не скучал, и никогда не знал, чего мне ожидать в следующий момент, и как она себя поведёт.
Мать с отцом расстроились, когда это произошло. Мать — потому что она давно уже считала, что мне пора остепениться и завести семью и детей. А отец, потому что считал наш брак с Иви выгодным союзом, ведь отец Иви был Лордом Европейского клана. Но они смирились с этим, хотя и постоянно интересовались причиной нашего разрыва. А эту причину я и сам себе не мог объяснить. Если бы я верил в любовь, то я бы сказал, что полюбил Майю, но у меня уже давно не было иллюзий на этот счёт. Мы слишком долго живём, чтобы любить одного и того же человека или вампира, и официально оформляем отношения только в том случаи, когда хотим узаконить наследников. Да и то, большая часть вампиров не делали и этого. Это было необходимо Лордам, а так как я был будущим Лордом, я должен был жениться, чтобы иметь официального наследника. И Иви подходила на роль моей жены по многим параметрам. По крайней мере, я так считал до встречи с Майей. После — Иви вызывала у меня уже только раздражение.
Хотя, к моему удивлению, она спокойно восприняла наш разрыв, и даже периодически звонила мне. Но звонила она всегда ночью, и я понимал почему. Я не стал объяснять ей, почему не желаю видеть её рядом с собой, а просто посоветовал ей собрать вещи и ехать домой. Она не посмела задавать мне вопросы напрямую, но теперь пыталась проверить — один я сплю или нет. И в одну из ночей, она поняла, что я не один, после чего звонить перестала.