— Много? — с грустной усмешкой спросил Назар.
— Я триста двадцать третья, самая младшая пока. Когда мама узнала об этом... в общем, не простила. Родила меня и... отдала ему. А сама... прожила хорошую жизнь, вышла замуж, родила детей и умерла пятьдесят шесть лет назад. Папа в печали до сих пор, не привык, чтобы его бросали.
Волховец внимательно слушал сбивчивый рассказ дочери бога, гладил ее руку, а у самого в груди какой-то узел скручивался.
— Сколько тебе лет, Тина?
— Сто три... — шепнула она смущенно. — По меркам... наших, я совсем юный Дух.
Назар мрачно кивнул, сел ровнее, выпуская теплую узкую ладошку из рук и отворачиваясь от прелестной собеседницы. Посмотрел в сторону гор, белые шапки которых сверкали на солнце. Потом выдохнул:
— А мне тридцать три...
Так мало слов, но как много смысла они включают в себя. Оба сейчас в полной мере осознавали, что счастье их слишком призрачно и недолговечно.
Тина впервые ощутила боль и страх потери, да еще такие сильные. Она на коленях передвинулась ближе к мужчине, неуверенно коснулась его спины, затем, не услышав ни слова против, погладила по изломанной горбом спине. Даже изуродованное тело воина обладало недюжинной силой, в нем столько упорства и жизни! Девушка, обняв Назара со спины, положила голову ему на плечо. Так они и сидели, наслаждаясь нечаянной близостью, не имея ни права на это, ни будущего. Но обоим было слишком хорошо, чтобы о чем-то жалеть.
— Искупаться хочется, поплавать… — тихо, мечтательно произнес Назар, положив ладонь на девичью руку. — Твоих русалок поблизости нет?
— Всех разогнала перед твоим приходом, — шепнула Дух.
Он повернул голову, Тина не удержалась и погладила его синеватую от щетины щеку.
— Колючая... — хихикнула она.
— А твоя кожа очень нежная, — Назар уткнулся в ее ладонь носом, вдыхая тонкий цветочный аромат.
Тина с неохотой отстранилась от ненаглядного и кивнула в сторону озера, молча предлагая искупаться.
Мужчина встал и уже в знакомой, неторопливой манере разделся, аккуратно сложив вещи. Странно, но перед Тиной он не ощущал неловкости, не беспокоился, что красивая девица увидит его таким — уродливым. Потому что в ее глазах светилось восхищение, а еще — желание, которое действительно «юный дух» не научилась прятать.
Назар поспешил повернуться спиной, чтобы его возбуждение не было замечено сразу. Как и в прошлый раз нырнул, проплыл под водой и, вынырнув, вкрадчиво предложил:
— А ты не хочешь? Составить мне компанию?
Девушка улыбнулась, быстро подошла к воде, и Назар уж было решил, что она прямо в одежде присоединится к нему. Да только Озерная Дева решила поиграть: обернулась и по воздуху скользнула к нему, буквально пронизанным солнечным светом созданием.
Назар немного поплавал, усыпляя бдительность Тины, и сам привыкая к ее неземной красоте и виду во второй ипостаси. Затем, скользнув угрем к расшалившейся, как девчонке, духу и, резко схватив ее за ногу, потянул в воду. К удивлению человека, и к еще большему — Духа, она тут же обрела плоть и рухнула в озеро.
Сильные мужские руки успели обхватить тонкий девичий стан, не давая растерявшейся Озерной Деве с головой уйти под воду, и теперь они оба стояли по грудь в воде. Изящные ладошки Тины доверчиво лежали на сильных плечах Назара, в ее глазах сверкали задорные смешинки, а пухлые губки подрагивали в неуверенной улыбке. На поверхности вздулся пузырем подол сарафана, но ей до него дела не было. Как и воину, обнимавшему желанную женщину, — до дум о собственном несовершенстве, о будущем, о войне и политических интригах. Его захватил в нежный плен целый сонм эмоций и ощущений от того, что упругая высокая девичья грудь прижалась к его телу. Руки, привыкшие держать оружие, осторожно гладили узкую гибкую спину, лопатки, тоненькую талию и округлые бедра, знакомясь, наслаждаясь, отчаянно желая присвоить и никогда не отпускать. Пара, не в силах оторвать глаз друг от друга, упивалась ощущениями от долгожданной близости.
А Тина, отдавшаяся во власть широких сильных рук, кажется, обжигавших ее кожу, стискивавших, лишая свободы, но от этого внутри все трепетало от удовольствия: столько лет была одинокой и наконец-то встретила своего мужчину. Она чувствовала, как мокрая ткань его белья льнет к ее бедрам, а голени у Назара волосатые. Щекотно. Непривычно.
Девушка провела ладошками по мощным плечам, не стесняясь своего любопытства. Пальчиком обрисовала четкий контур мышц, переливавшихся под горячей кожей, приласкала немного колючие синеватые от щетины впалые щеки и твердый упрямый подбородок. А воин, прикрыв глаза, наслаждался искренней лаской, сильнее прижимая свою добычу.
— Ты такой... необычайный, — восхищенно выдохнула Тина. — Сильный, справедливый, умный...
— С чего ты так решила? — хрипло, с довольной улыбкой, спросил Назар.
— Я наблюдала за тобой... с помощью зеркала мира, — смутилась она, даже щеки вспыхнули румянцем, и прикрыла глаза пушистыми ресницами.
— Это что еще такое? — насторожился мужчина.
Тина почувствовала его напряжение, потому решилась показать. Проделав обычную процедуру, уронила каплю, раскрывая на водной глади, вокруг их неподвижно застывших фигур зеркальную поверхность. Приподняла голову и, бесхитростно посмотрев в хмурые агатовые глаза, спросила:
— Что бы ты хотел увидеть?
— Мадину, — невозмутимо ответил генерал, но в его глазах вспыхнул неподдельный интерес и азарт.
Дух исполнила желание, и вскоре волховец жадно смотрел в зеркало, где мелькали сотни лиц мужчин и женщин, сновали солдаты, слуги таскали тюки, корзины с едой и разной живностью. Далее лужа отразила мадинского офицера, распекавшего подчиненных, посмевших заснуть ночью на посту. Другая — копыта тяжеловоза, везшего телегу с сеном, взбаламутившего воду. Шепот сотен голосов разносил сплетни, слухи, новости…
Барон, замерев, внимательно смотрел, запоминая увиденное до мелочей: в дальнейшем пригодится. Капля за каплей — и в какой-то момент Хозяйке леса отчего-то стало неловко, словно неправильно поступала. Очередную картинку она собственноручно разрушила, заставив волховского генерала недовольно рыкнуть:
— Подожди, я еще не все посмотрел!
Тина вздрогнула, начиная отстраняться, но Назар еще крепче сомкнул вокруг нее руки.
— Я хранительница здешних земель и не могу...
— Прости, я понял, просто армейскую суть не вытравить.
В его темных глазах не было фальши, лишь искренность и нечаянно замеченный легкий страх: неужели он испугался, что она обидится и уйдет? В груди у Тины словно пузырьки воздушные разлетелись — все сомнения исчезли.
— Будешь в одежде плавать? — вкрадчиво, хрипло поинтересовался Назар. — Или попробуешь как русалка?
Тина засмеялась, а волховец чуть ли не жмурился от удовольствия, слушая ее смех, звучавший перезвоном хрустальных колокольчиков. Затем, пристально глядя ей в глаза, взялся за подол сарафана и снял его. Девушка не противилась, закусив нижнюю губу, смотрела ему в лицо, наблюдая за сменой эмоций. Волновалась, что не понравится мужчине, вдруг в ней что-то не так, не то. За сарафаном последовала и мокрая рубашка. Одежду Назар резким сильным броском отправил на берег. А сам осторожно, чтобы не спугнуть прекрасную обнаженную женщину, положил ладони ей на талию, поглаживая нежную кожу пальцами. Медленно провел руками вверх, к высокой упругой груди, соблазнительно видневшейся над водой.
Тина, опустив голову, с удивлением и восторгом смотрела, как мужские ладони обхватили полные полушария, потерли розовые вершинки, заставив ее охнуть от удовольствия. Подивилась контрасту ее светлой кожи и шершавых, смуглых, с выпуклыми венками огрубевших рук Назара, которые начали оглаживать и мять ее грудь. Она вцепилась в его предплечья — ноги почему-то ослабли от небывалого томления и жара внизу живота — затем потрясенно, неуверенно посмотрев ему в глаза, выдохнула:
— Назар... — и в следующий миг оказалась у него в руках, прижимаясь к крепкой груди, обвивая ногами его за бедра.
Воин, поддерживая под ягодицы свой бесценный трофей, поспешил из воды. Его распирало от желания, он чувствовал, как мокрая ткань трется о возбужденную плоть, причиняя дополнительные мучения. На берегу он замер, потому что Тина неожиданно погладила его горбатую спину. Сперва решил, что она с отвращением оттолкнет, как бывало не раз, стоило ему раздеться перед случайной любовницей, но лесная красавица продолжала знакомиться с его телом, кажется, не замечая уродства, дальше и вовсе — лизнула местечко между шеей и ключицей, словно пробуя на вкус. И хотя волховец не знал, вдруг дочь Нептуна питается человечиной, подобно некоторой нечисти, ему уже было все равно. Ради своей зазнобы он готов самолично себя посолить и поперчить, чтобы ей вкуснее было.
Назар опустил драгоценную ношу на траву, содрал с себя белье и замер, заметив нескрываемое любопытство в глазах Тины, восторженно невинно откликавшейся на его ласки, чем лишь добавляла счастья мужчине. На берегу озера, в окружении гор и под лазурным небом два одиночества наконец обрели друг друга. Нежные ласки, хриплые стоны и ветер-проказник, касавшийся обнаженных тел…
Обхватив ладонями лицо Тины, Назар смотрел ей в глаза, врываясь в ее лоно, упиваясь ощущениями и наслаждаясь ее горячим откликом. Они подошли друг другу идеально, соединились как две половинки одного целого. И даже достигнув вершин удовольствия, не могли разорвать объятий и взглядов, слушая биение двух сердец в унисон.
Закат сначала позолотил небосвод и горные вершины, затем раскрасил их во все оттенки красного цвета, а счастливые влюбленные, словно ложка в ложке лежали на траве. Мужчина крепко обнимал свое сокровище, а женщина, казавшаяся хрупкой у него в объятиях, целовала его ладонь, держа ее обеими руками.
В сумерках Назар, потершись носом о золотистую макушку Тины, тяжело вздохнув, пошевелив прядки волос, с болью в сердце пробормотал:
— Мне надо возвращаться, родная.
— Уже? — испугалась женщина, сжав его запястье.
Ее откровенное нежелание расставаться добавило воину боли и в тоже время согрело сердце.
— Да, — уверенно ответил он, потом, с неохотой отстраняясь, добавил твердо: — Я вернусь... когда смогу.
Назар оглянулся только раз, перед тем как кусты скрыли его от печальных глаз, умолявших остаться. Непоседа-ветер донес ему тихое обещание:
— Я буду ждать... Всегда…
Глава 8
Тина, окруженная тесным кольцом любопытствующих призрачных женщин, нахмурившись, усердно искала любимого в зеркале мира.
— Нет, и здесь нет. Да куда ж он подевался-то? — она почти простонала от отчаянья, едва сдерживая слезы.
— Паршивец горбатый! — словно выплюнула Мири, положив здоровые бесплотные кулаки в округлые бедра. — Нет, ну ты посмотри, а выглядел таким порядочным. А сам-то, сам... сделал дело — и ищи-свищи его теперича по миру. Растлитель молоденьких девиц...
Последнее замечание заставило Озерную Деву посмотреть на подругу с укоризной, а затем хихикнуть:
— Ой, Мири, уморила! Скорее меня так назвать можно. Уж больно разница у нас в возрасте выдающаяся.
Не слушая ее, парочка призраков заголосила:
— Обесчестили-и-и, погубили-и-и, невинность забрали-и-и...
— Хозяюшка, да ты ж почти младенчик среди ваших, водяных, мира-то и не видала, — запричитала другая призрачная кумушка, ласково, с демонстративным сочувствием поглаживая по золотистой макушке Духа, не обращая внимания на ладонь, частенько проходившую сквозь призрачную голову. — А этот барон за свои тридцать лет уж поболе твоего повидал. Да испытал. Да и девка ты, а он мужчина, потому весь спрос с него...
Тина поджала губы, разглядывая «умудренную опытом матрону», которая утопилась с полсотни лет назад, будучи семнадцати годочков от роду. Под раздраженным взглядом голубых глаз советчица стушевалась и скрылась за белесые спины своих подружек по несчастью.
— Совратили-и-и, нашу горлицу убили-и-и, ребеночком охомутали-и-и... — продолжили голосить те же «спевшиеся» навьи наперебой и явно не вдаваясь в смысл собственных стенаний.
— Каким ребеночком? Вы о чем? Они ж несовместимые... — насмешливо заметила Мири. Потом, видимо, вспомнив о причудах рождения дочери Нептуна, всполошилась: — Или я чего-то не знаю? Или ты от подруги скрываешь? Или...
— Боги... — простонала Тина, закатывая глаза от раздражения и усталости. — Папа, ну куда ты меня отправил?..
— Чужак, идет, — зашептал ветер Духу на ушко. — Чужак идет… совсем близко.
Озерный Дух встрепенулась и, сверкнув счастливыми глазами, поспешила к берегу.
— Ты чего это? — кинулись за ней призраки.
— Назар едет! — радостно сообщила им Тина.
— Рыба! Рыба! Рыба! — заметались русалки и уже через пару минут выбросили из воды несколько рыбин.
Обернувшаяся Хозяйка, переглянувшись с Мири, расхохоталась, затем утопленница, грозно рыкнув, начала разгонять любопытных навий и русалок.
Приближаясь к озеру верхом на коне, барон Черный сначала почуял вкусный запах жарящейся рыбы, а когда вышел из кустов на берег, увидел свою зазнобу, стоявшую у костра и мявшую ткань сарафана, нервно сжимая кулаки.
Всадник спешился, внимательно разглядывая Тину, читая эмоции на прелестном личике, затем подошел к ней. Пару мгновений оба стояли, не решаясь на следующий шаг, а потом метнулись друг к другу в объятия.
Назар, обхватив лицо ненаглядной, целовал ее щеки, губы, веки и шептал:
— Родная моя, хорошая, прости, не смог раньше приехать. С ума сходил без тебя, день-деньской мечтал о встрече.
А Тина, жмурясь от накала страстей, покоряясь его напору и силе, вторила:
— Я ждала, так ждала! Всегда буду ждать!
Губы влюбленных соприкоснулись в горячем поцелуе, Назар и Тина долго не могли оторваться друг от друга. Казалось, теперь их разделить могло лишь что-то непреодолимое. Не только страсть в них сейчас пожаром горела, а голод души изводил желавших согреться в тепле друг друга мужчину и женщину. Коснуться, ощутить, что снова вместе. Когда воздух в легких закончился, они так и стояли, прижавшись, не в силах разомкнуть рук и отстраниться.
Но сумерки неизбежно опускались на дивный край.
Назар вздохнул, поцеловав в щечку любимую, осторожно освободился из ее рук и направился к коню.
— Неужели все? И ты уезжаешь снова? — испуганно вскрикнула Тина.
Барон обернулся, с нежностью посмотрев на нее, отрицательно покачал головой и ответил:
— Нет. Просто осень пришла, боюсь, моя желанная, что попку свою застудишь... из-за игрищ наших.
Озерная Дева удивленно замерла, наблюдая, как Назар снимает длинный сверток, что был приторочен к крупу коня. Потом, раздевшись до нижних штанов, он соорудил из веток и огромной холстины походный шатер, внутри коего расстелил красивый толстый ковер с рисунком из удивительных животных и цветов.
Волховец взглянул на лестную красавицу и усмехнулся, показывая на рукотворный шатер:
— Теперь у нас есть домик. Только наш.
Тина, затаив дыхание, переполненная эмоциями, неуверенно шагнула к жилищу, наклонилась и залезла внутрь. Потрескивающий рядом костер давал и свет, и тепло, ковер оказался мягким на ощупь. Пахло шерстью и начавшими опадать листьями.
— Так красиво... — шепнула восхищенная девушка. Затем вытерев слезу, добавила. — Спасибо за наш дом.
Агатовые глаза Назара подозрительно заблестели, но лицо оставалось, как обычно, бесстрастным, а тело напряглось, выдав Хозяйке, что ненаглядный не остался равнодушным к ее словам. Он почти рухнул на колени перед входом в шатер и, положив ладони на мускулистые бедра, хрипло попросил: