— Да? — спросил женский голос. Его обладательница явно была молода и очень старалась казаться безразличной.
— Я хочу поговорить с кем-нибудь из начальства, — заявила я.
— Боюсь, это невозможно, — ответила она, не переставая царапать ручкой.
Я забарабанила по двери еще энергичней.
— Пожалуйста, прекратите.
В голосе кромешное спокойствие, чуть ли не скука. Царапанье не прекращается.
Размахнувшись как следует, я врезала по стеклу. Перегородка дрогнула, царапанье прекратилось.
— Я понимаю ваше недовольство, но это не поможет. Насилие — не выход.
Да что вы говорите?
Я притворилась, будто возвращаюсь к кровати, но вместо этого с разворота ударила ногой по боковой стене, выбив кусок штукатурки. Под ним обнаружился металлический прут. Я слегка его дернула. Не поддается. Впрочем, я еще и не пыталась по-настоящему. Вот если шарахнуть по стене еще разок, то можно будет хорошенько ухватиться за прут, и уж тогда я дерну так дерну…
Из коридора донесся тяжелый топот. Прогресс, однако.
Ожило переговорное устройство.
— Пожалуйста, отойдите от стены, — потребовал мужской голос.
Таким же механическим голосом пугали прохожих автомобильные сигнализации в конце девяностых. Не дай бог вы случайно подошли слишком близко к какому-нибудь навороченному «бумеру» — вас тут же просят «отойти», пока вы ненароком не оставили на дорогой полировке следы грязных пальцев. Как-то раз, услышав это требование, Клей запрыгнул на капот машины и учинил такое, что вопросы чистоты сразу отошли на второй план. Хозяин тачки, как на грех, находился неподалеку. Я и не думала, что пузатые коротышки вроде него способны бегать с такой скоростью. Впрочем, при виде Клея он подрастерял свой пыл, потому что бояться надо было уже не за машину. Вот и я, по примеру Клея, подчиняться голосу не стала, а саданула кулаком между металлическими скобами, пробив замечательную дыру в соседнюю камеру.
Дверь распахнулась, в проеме на миг возникло мужское лицо — и тут же исчезло. Дверь закрылась. Затрещала рация.
— База один, это альфа. Срочно требуется подкрепление в первый тюремный блок, к камере восемь.
— Кто там пристает к моей любимице? — с ленцой проговорил кто-то, растягивая слова на среднезападный манер. Гудини. — Что-то ты напуган, солдатик. Может, мне спуститься, подержать тебя за ручку?
— Риз? Какого хрена ты делаешь в… А, ладно.
Щелчок, шум помех.
— Пижон чертов.
— А может, он не шутил, — сказала я.
Пауза. Выплюнув короткое «Черт!», переговорное устройство отключилось.
— Приведите ко мне кого-нибудь из начальства, — повторила я. — Быстро.
После непродолжительного шушуканья охранник удалился. Я решила больше дыру в стене не трогать — пока, по крайней мере. Присев на корточки, заглянула в соседнюю камеру. Та оказалась зеркальным отражением моей — с той лишь разницей, что пустовала. Или все-таки нет? Проверять, пожалуй, не стоило: девушка с блокнотом никуда не ушла, а разговаривать с потенциальным сокамерником при свидетелях смысла не было. Пришлось просто ждать.
Через двадцать минут включилось переговорное устройство.
— Я доктор Лоуренс Матасуми, — произнес мужской голос. Никакого акцента: так говорят только дикторы на общенациональных телеканалах. — Я хотел бы поговорить с вами, госпожа Майклс. — Будто это его идея! — Пожалуйста, пройдите в уборную, опустите сиденье, сядьте на унитаз лицом к бачку, вытяните руки за спиной и не поворачивайте головы, пока я не попрошу.
Как ни странно, в его устах эти нелепые инструкции казались верхом рациональности. Хотелось съязвить в ответ, но я пересилила себя. Вряд ли он оценил бы по достоинству мой туалетный юмор.
Пришлось оседлать унитаз. Наружная пневматическая дверь с легким шипением отворилась, и в камеру вошло несколько человек. Пара легких мокасин, пара женских туфель на низком каблуке, две — нет, три — пары ботинок.
— Прошу вас, не поворачивайте головы, — велел Матасуми, хотя я и не пыталась пошевелиться. — Держите руки вытянутыми. Сейчас в уборную войдет охранник и временно обездвижит ваши руки. Пожалуйста, не оказывайте сопротивления.
Ну разве можно отказать, когда тебя так вежливо просят? Особенно если просьбу сопровождает щелчок двух предохранителей сразу… В уборную вошел человек, взял меня за руки (крепко, но без лишних эмоций: «Ничего личного, мэм») и застегнул у меня на запястьях холодные металлические браслеты.
— Сейчас охранник проведет вас в основную часть камеры. Займите приготовленный для вас стул. Как только вы усядетесь поудобнее, охранник прикует ваши руки и ноги к стулу при помощи специальных кандалов.
Что-то процедура затягивается.
— А вы точно не хотите, чтобы он сначала связал мне ноги, а? — поинтересовалась я. — Потом бы перекинул меня через плечо, и дело с концом.
— Пожалуйста, встаньте с унитаза и пройдите в основную часть камеры.
— Мне же не разрешается смотреть, — напомнила я. — Может, наденете мне повязку на глаза?
— Пожалуйста, пройдите в основную часть камеры.
Мда, жутковатый субъект. Выйдя из уборной, я увидела типа с фотографии, которую показывала мне Пейдж: невысокий, круглолицый, он без всякого выражения смотрел на меня своими большими глазами. Слева от него сидела молодая женщина с бордовыми волосами, поставленными торчком, и бриллиантовой сережкой в носу. Почему-то она уставилась на мой подбородок и выше взгляда не поднимала. Эти двое сидели на стульях, которых пять минут назад в камере не было. Слева и справа от них стояли два вооруженных охранника в форме: оба, как и тот, который сопровождал меня, коротко стриженные и до того накачанные, что могли бы навалять и чемпиону-рестлеру. Они глядели на меня с отсутствующим видом, словно охраняли не людей, а стулья. Я робко улыбнулась одному из них. Тот даже не моргнул в ответ. Похоже, номер с соблазнением не пройдет. Проклятие. А ведь такие милашки на вид… точно пластмассовые солдатики.
Я села, куда показали. Охранник приковал к стулу мои руки и ноги, накинул ремни.
Матасуми рассматривал меня минуты три и наконец изрек:
— Прошу вас, не пытайтесь воспользоваться данной ситуацией для побега.
— Вы серьезно? — Я оглядела сначала кандалы, потом трио охранников. — Ну вот, а я-то надеялась.
— Хорошо. Теперь, госпожа Майклс, давайте не будем ничего отрицать и начнем нашу беседу, исходя из того предположения, что вы являетесь оборотнем.
— А если я отвергну ваше «предположение»?
Матасуми открыл деревянный ящичек, заполненный бутылочками, шприцами и какими-то инструментами, о назначении которых мне думать не хотелось.
— Ладно, ваша взяла, — заявила я. — Оборотень я, оборотень.
Матасуми растерялся. Девица оторвалась от блокнота и в кои-то веки взглянула на меня, Может, они думали, что я стану отпираться. Или им просто не терпелось попробовать свои игрушки в деле. Матасуми задал несколько стандартных вопросов: как меня зовут, где родилась, кем работаю и так далее. Эти сведения любой мог раздобыть без особого труда, и мне хватило ума не лгать. Успеется еще.
— Позвольте мне для начала сообщить вам, что мы уже содержим под стражей одного оборотня. Все ваши ответы будут сопоставлены с информацией, которую предоставил он. Поэтому рекомендую вам говорить правду.
Гадство. Что ж, это меняет дело. Сбыть враки оптом не выйдет. С другой стороны, Матасуми мог и обманывать меня насчет дворняжки. В любом случае, придется хотя бы чуточку приправить ложь правдой — пусть ломают голову, кто из нас двоих не вполне честен.
— Сколько оборотней входит в эту вашу… Стаю? — начал Матасуми.
Я пожала плечами.
— Да когда как. Определенного состава нет. Одни приходят, другие уходят. Сплоченной группу не назовешь. Все зависит от настроения Альфы: кого-то он принимает, кого-то выкидывает. Он у нас парень импульсивный.
— Альфа! — воскликнула ассистентка. — Прямо как у волков! Вы используете ту же терминологию.
— Вам видней.
— Интересно, — вставил Матасуми, кивая с видом антрополога, который только что обнаружил неизвестное науке племя. — Мои познания в зоологии не столь обширны, как хотелось бы.
У меня за спиной раздался щелчок, затем шипение воздуха. Обернувшись, я увидела женщину, которая заманила меня в машину.
— Такер сказал, что вы начали раньше времени, — заговорила она с милой улыбкой, словно мы недавно познакомились и теперь встретились на светской вечеринке. — Рада видеть, что вы пришли в форму. Надеюсь, побочных эффектов от транквилизатора нет?
— Все тип-топ, — откликнулась я, изо всех сил стараясь, чтобы моя улыбка не превратилась в оскал.
Женщина повернулась к Матасуми.
— Я хотела бы, чтобы доктор Кармайкл ее осмотрела.
Матасуми кивнул.
— Тесс, свяжитесь с доктором Кармайкл: пусть будет здесь к семи часам со всем необходимым. К этому времени мы уже должны будем закончить с объектом.
— Объектом? — рассмеялась вошедшая и взглянула на меня. — Пожалуйста, извините нас. Боюсь, мы используем не самую корректную терминологию. Я Сондра Бауэр.
— Приятно познакомиться, — проговорила я.
Бауэр снова засмеялась.
— Не сомневаюсь. Подождите, Тесс, — обратилась она к молодой ассистентке, которая уже направлялась к двери. — Не стоит звонить доктору Кармайкл. Она ждет нас в лазарете.
— В лазарете? — нахмурился Матасуми. — Вряд ли данный объект…
— Ее зовут Еленой, — перебила Бауэр.
— Я бы предпочла «госпожа Майклс», — заметила я.
— Я хотела бы, чтобы доктор Кармайкл осмотрела Елену как можно скорее, — продолжила Бауэр. — Думаю, гостья будет благодарна за возможность размять ноги и немного осмотреться. Разговор можно продолжить и наверху. Насидеться в четырех стенах она еще успеет.
— Можно поговорить с вами наедине? — спросил Матасуми.
— Да, да. Я понимаю, вас волнуют вопросы безопасности. — Бауэр перевела взгляд с моих наручников на охрану, искоса посмотрела на меня, и ее губы смешливо дрогнули. — Не беспокойтесь, Лоуренс. Мы проследим, чтобы Елене не представилась возможность нас покинуть, но доводить до крайностей ни к чему. Наручников и вооруженной охраны вполне достаточно.
— Я не уверен…
— А я уверена.
Бауэр двинулась к выходу. Мои представления о местной иерархии стремительно менялись. Ассистентка, охранники, полудемон — все они равны между собой и не более чем обслуживающий персонал. Ученые стоят выше их, таинственная женщина — еще выше. А Тай Уинслоу? Какая роль отведена ему? И отведена ли вообще?
Охранник отстегнул ремни, освободил меня от кандалов и вывел в коридор. Оказалось, моя камера находилась в самом его конце, возле металлической двери, над которой светились два красных огонька. На другом конце я увидела в точности такую же. Стены коридора состояли из одностороннего стекла. По числу дверных ручек я определила, что с каждой стороны располагалось по четыре камеры.
— Сюда, Елена, — сказала Бауэр и двинулась направо по коридору.
— Отсюда будет быстрее, — заметил Матасуми, указав на соседнюю дверь.
— Знаю, — отозвалась Бауэр и жестом пригласила меня следовать за ней; так взрослый подбадривает ребенка, который учится ходить. — Прошу вас, идемте со мной, Елена. Я вам все здесь покажу.
Экскурсия по тюрьме? Да разве кто-нибудь против?
ЭКСПОЗИЦИЯ
Напротив моей камеры стоял стул — вероятно, принадлежавший Тесс. Направляясь к Бауэр, я мельком взглянула на него, и вдруг стул мелко затрясся. Хотелось бы думать, конечно, что такая реакция вызвана моим появлением, но меня и живые твари не особенно боятся, не то что неодушевленные предметы.
— Мы находимся в сейсмической зоне? — полюбопытствовала я.
— Т-с-с-с! — Матасуми вскинул руку и присел около стула. Тот раскачивался из стороны в сторону — то быстрей, то медленней, временами едва не опрокидываясь, но всегда восстанавливая равновесие.
Матасуми подозвал меня жестом. Сдвинулась с места я не сразу, и он замахал еще нетерпеливее. Я шагнула к стулу. Тот по-прежнему раскачивался. Матасуми выставил ладонь: сделай шаг назад. Сделала. Никаких изменений. Ученый снова поманил меня пальцем, ни на секунду не спуская глаз со стула. Я снова прошла рядом, но на скорость и качество покачиваний это никак не повлияло. Внезапно они прекратились. Бауэр широко и с какой-то непонятной гордостью мне улыбнулась.
— Что вы об этом думаете?
— Очень хочется верить, что здание построено не на каком-нибудь геологическом разломе.
— Нет, что вы! К выбору места мы подошли очень тщательно. Вы же не почувствовали никаких толчков?
Я покачала головой.
— Здесь такие явления не редкость, — продолжила Бауэр. — Не удивляйтесь, если как-нибудь утром обнаружите свои журналы в душевой кабинке, а стол — на полу в перевернутом виде.
— В чем причина этих явлений?
Бауэр улыбнулась.
— В вас.
— Госпожа Бауэр имеет в виду вас всех, — пояснил Матасуми. — Всех объектов нашего исследования. Сомневаюсь, однако, что дело здесь лично в вас. Оборотням присуща физическая, а не психическая сила. Мы столкнулись с этим феноменом несколько недель назад, когда пополнилась наша коллекция объектов. Согласно моей гипотезе, необъяснимые явления вызваны высокой концентрацией разнородной психической энергии. Непредсказуемые выбросы этой энергии влекут за собой столь же непредсказуемые последствия.
— Получается, все происходит само по себе?
— Я не вижу в этих событиях ни четкой схемы, ни особого смысла. Кроме того, они не приносят никакого вреда. Пока не зафиксировано ни одной травмы. Мы ведем постоянное наблюдение за феноменом, и хотя существует вероятность того, что концентрация энергии может достигнуть опасных пределов, на данный момент причин для беспокойства у вас нет.
— Если предметы станут летать, просто пригнитесь, — резюмировала Бауэр. — Ну а теперь давайте начнем экскурсию, пока нас опять не прервали. — Она указала на потолок. — Мы находимся под землей. Наружные стены сделаны из железобетона толщиной в несколько футов. В принципе, разрушить их можно — при условии, что сначала раздобудете кран с «грушей» и бульдозер. Второй этаж также расположен ниже уровня земли, так что мы сейчас находимся более чем в пятидесяти футах от поверхности. Потолок, как и пол, сделан из сплошной стали. А это одностороннее стекло — специальная экспериментальная разработка. Оно способно выдержать давление до… До скольких тонн, Лоуренс?
— Точными цифрами я не располагаю.
— Выразимся тогда проще: «огромное давление», — не повела бровью Бауэр. — На двери в обоих концах коридора пошла арматурная сталь, не менее прочная, чем стекло. Системой безопасности предусмотрено обязательное сканирование рисунка ладони и сетчатки глаза. Как вы уже убедились, стены между камерами разрушению поддаются, но проделывать в них отверстия вам ни к чему, потому что соседей у вас нет.
Действительно, ни в камере, примыкавшей к моей, ни в той, что напротив, никого не было.
— Наш следующий гость может быть вам знаком, — произнесла Бауэр, пройдя еще несколько шагов и показав налево.
Мужчина в камере смотрел телевизор. Роста среднего, в неплохой физической форме, грязно-русые волосы кажутся особенно грязными — их явно давно не мыли. Многодневная щетина вот-вот превратится в бороду. Так он мне знаком? Если да, то очень смутно. Со слов Бауэр было ясно, что передо мной дворняжка, но без его запаха я мало что могла выудить из памяти. В Северной Америке несколько дюжин дворняжек, и примерно половину из них я знаю в лицо, остальных же помню только по запаху.
— Это оборотень? — спросила я.
— Вы разве его не знаете?
— А с чего я должна его знать?
— Я такую возможность не исключала, потому что сам он о вас прекрасно осведомлен. Или скорее наслышан. Вы общаетесь с оборотнями, не входящими в Стаю?
— По возможности нет.
Я не погрешила против истины. Мы действительно старались свести контакты с дворняжками к минимуму. Другое дело, что сталкиваться с ними все равно приходилось. Может, я и этому экземпляру успела чем-то не угодить, однако насолила я уже стольким дворняжкам, что давно перестала их различать.