- Документы есть? - пробасил патрульный - тот, что стоял ближе всех ко мне. Он бросил окурок в снег и выжидающе уставился на меня.
Я покачала головой. Это было ошибкой. Тошнота подкатила к горлу, и меня вырвало под ноги патрульному.
- Фу, какая гадость, - заржал один из них, обладатель визгливого немузыкального голоса. В голове запульсировало пуще прежнего.
Ботинки того, что стоял ближе всех ко мне, исчезли из поля зрения. Фокус с исчезновением сопровождался забористой руганью. Каюсь, я немного запачкала их. Тяжело дыша, я легла на спину и закрыла глаза, пытаясь побороть тошноту и головокружение.
- Она облевала мне ботинки! Черт! Проценко, ты чего ржешь?
Проценко аргументировал свою позицию усилившимся пронзительным, похожим на визг бензопилы, смехом. Смех, впрочем, резко оборвался - сразу после характерного звука удара.
- Никто не смеет надо мной смеяться, понял, козел чертов? Никто!
Судя по стону, Проценко все понял.
- А теперь - тащим сучку в машину. Ну-ка, живо!
До меня начинало доходить, почему они с таким рвением хотят забрать меня с собой, в участок. Конечно, если мы доедем до участка, а не до ближайшей темной подворотни, где эти ребята смогут разнообразить свой день, сделать свою смену чуточку веселее.
Меня подхватили на руки. Я застонала - мне показалось, что моя голова вот-вот оторвется от плеч и упадет прямиком в снег, причем, я была в этом настолько уверена, что даже коснулась ее свободной рукой - вторая была затиснута между моим боком и животом поднявшего меня патрульного. Голова была на месте, слава Богу.
- Эй, ребята, вы чего? - Все обернулись. К нам направлялся молодой человек - черноволосый, в неброском свитере. - Рита! - воскликнул он.
Патрульный поставил меня на ноги и отошел, доставая блокнот и ручку. Обезьяна с вложенным в лапы блокнотом и ручкой и то смотрелась бы правдоподобнее, солиднее.
- Ваши документы, - капризно потребовал он, недовольный таким раскладом.
Я узнала подошедшего. Имя вынырнуло из памяти: Константин. Он обнял меня за плечи, шепнул на ухо: 'Иди к машине', и легонько подтолкнул в нужном направлении. Я не ставила бы на то, что не упаду по дороге, но попытка не пытка, правильно? Прежде, чем отвернуться, я заметила расползшуюся по лицу Константина улыбку. Его острые, нечеловеческие зубы определенно произвели неизгладимое впечатление на патрульных.
Я не упала, но качало меня сильно, словно я пыталась пересечь палубу попавшего в шторм корабля. Не доходя каких-то пяти метров до авто, я поняла, что силы покинули меня, и села прямо в снег...
Когда я открыла глаза, то увидела Константина. Сколько времени я просидела в снегу? Я вдруг поняла, что ничуть не замерзла. Как такое возможно?
Константин захлопнул за мной дверцу, обошел машину и сел за руль.
- Привет, - сказал он тихо.
- Привет, - шепнула я.
Тепло обволокло тело, налипший на одежду и волосы снег таял. Константин помог мне снять кожанку, которая, разумеется, принадлежала ему. Струсив с моей одежды и волос капельки влаги, он вновь набросил куртку на меня, подобно одеялу.
Перед внутренним взором алели губы Агнии - алые от крови...
Сердце пропустило удар.
Агнии больше нет.
Снег сверкал в свете фар, словно счищенные с рыбы чешуйки.
Сегодняшний день должен был закончиться, как и любой другой - поздним вечером, в офисе, далее была бы дорога домой, душ и сон. Как же так получилось, что все пошло наперекосяк? Я не знала ответ на этот вопрос. Как и на вопрос о том, что же со мной все-таки произошло. Я затаила дыхание и прислушалась к своим ощущениям. Поднесла дрожащую руку к волосам на затылке. Они свалялись, склеились в... в чем-то.
- Неприятный опыт, не так ли?
Я посмотрела на Константина. Его глаза были такими же выцветшими, как августовские цветы. По его лицу ничего нельзя было прочесть.
- Почему ты оставил меня там?
- Тебе надо было остыть.
- Хотел избавиться от меня? В таком случае, не надо было возвращаться.
- Послушай, Рита. - Он вздохнул. - Нет, я не хотел от тебя избавляться. Я отошел на минуту, а когда вернулся, у тебя появилась компания.
Меня передернуло. Прежде мне не приходилось иметь дело с патрульными Кварталов, и впредь я бы не хотела повторения этого опыта.
- Ты объяснил им? - забормотала я. - Объяснил, что я законопослушная и что мне не нужны неприятности?
- О да, - Константин оскалил зубы в подобии улыбки, - объяснил, будь уверена.
Я все терла лоб - никак не могла собраться с мыслями, мечущимися под черепушкой подобно животным в горящей клетке. Кажется, я застонала, ведь Константин посмотрел на меня совсем как печальный Гамлет.
- Голова болит, - объяснила я.
- Еще бы, - кивнул он.
Я посмотрела на приборный щиток. Электронные часы показывали начало одиннадцатого ночи. Значит, без сознания я пробыла около двух часов.
- Константин, - я впервые обратилась к зверолюду по имени, - что со мной произошло? Мне надо знать. Голова... раскалывается.
Я помнила толчок в затылок; помнила, как меня швырнуло на пол; помнила ощущение, словно из меня вытекают слова... А потом все проглотила тьма - прохладная, тихая. Должно же быть этому какое-то объяснение!
- Ты - Рита Палисси.
Я вздрогнула.
- Откуда... как ты узнал?
- Помнишь, я спросил, не встречались ли мы? Конечно, мы не встречались, но я вспомнил, где видел тебя - по телевизору. Так вот, ты спрашиваешь, что с тобой произошло. Ответ, учитывая то, кем ты являешься, может быть как плохим, так и хорошим. Глядя как посмотреть.
- Валяй. Хуже все равно не станет - некуда.
- Оптимистично. Ладно, ты когда-нибудь слышала о зернах? - спросил Константин, скорее, шутливо, чем серьезно. - Прости за дурацкий вопрос. Так вот, одно из них пошло тебе, - он стрельнул в меня ярким взглядом, - на пользу.
Паззл щелкнул и сложился в картинку. Меня как ледяной водой окатило, холодный пот выступил на лбу и на спине.
- Я что, умерла? - Вопрос застал меня врасплох своей прямолинейностью. Скорее, я спрашивала у себя, нежели у зверолюда: 'Я что, умерла? Умерла, да?'
Миновав два 'лежачих полицейских', Константин въехал на стоянку круглосуточного супермаркета, и заглушил двигатель. Поправил на мне куртку - трогательный, заботливый жест.
- Что ж, можно и так сказать.
- То был не осколок.
- Нет, не осколок. Бык выстрелил тебе в голову.
Я сидела и смотрела через лобовое стекло на сияющий огнями супермаркет. Там, внутри, наверняка тепло и пахнет выпечкой и бактерицидным моющим средством. Несмотря на позднее время, двери то и дело услужливо разъезжались, чтобы впустить или выпустить покупателей под искрящийся зеленый снег - зеленый из-за огромной изумрудного цвета вывески. Люди обожают делать покупки в Кварталах, особенно в ночное время суток. Таким образом, из рутинной угнетающей процедуры покупка продуктов превращается в увлекательное путешествие в место, владельцем которого является немного мертвый парень. Коматозники не приветствуют в Кварталах живых бизнесменов, зато приветствуют живых покупателей, всегда готовые отрезать у тех часть кошелька. Иными словами, в Кварталах концепция меняется: здесь мертвые делают деньги на живых.
Коматозники.
И теперь я одна из них.
- Я дал тебе зерно. Можешь не волноваться, оно было абсолютно легальным.
Волноваться - значит, проглотить, переварить и аккумулировать в себе новую информацию и двигаться дальше. Я не волновалась.
- Легальные зерна можно достать только в Церкви механизированных, - лишенным интонации голосом проговорила я.
- И у Агнии. Ну, пока она не сыграла в ящик.
Стоп, хватит. Мне было достаточно того, что Бык выстрелил мне в голову, я умерла, но, благодаря зерну Константина, стала коматозником. Я не могла сказать, в чем разница между 'умерла' и 'стала коматозником' - я всегда была уверена, что это одно и то же. Ты коматозник, а, значит, ты, дружище, мертв, мертвее некуда. Но, щурясь от яркого света супермаркета, чувствуя холод и запах крови, я больше не была в этом уверена.
Коматозность. Это многое усложняло. Особенно отношения с Владиславом. А родители? Что скажут папа и мама, когда узнают? О том, чтобы поведать им правдивую версию случившегося, и речи быть не может. Ни им, ни Владу. Никому. Что будет с моим бизнесом, с 'Темной стороной'?
- О Боже. - 'Скажи это, скажи'. - Я коматозник.
- В самом деле, все не так плохо.
- Нет, именно так плохо! Именно так, мать твою, плохо!
- Так, приплыли, - Константин ударил по рулю. Я даже не шелохнулась, продолжая таращиться в одну точку. - Хочешь сказать, что мне надо было позволить тебе истечь кровью и умереть? - рычал он. - Ну извини, что поступил с тобой как распоследний ублюдок! Мой поступок, разумеется, не идет ни в какое сравнение с поступком Быка!
А, к черту.
Потеряв ко всему интерес, я залезла на сиденье с ногами, свернулась в клубок под тяжелой кожанкой и закрыла глаза. А, когда в следующее, как мне показалось, мгновение открыла их, Константин садился в авто, а вместе с ним в салон рвались снежные хлопья. Я не чувствовала не холода, ни тепла, только ноги скотски затекли. В руках Константин держал коричневый бумажный пакет с логотипом супермаркета.
- Я кое-что принес.
Я смотрела на то, как он извлекает из пакета упаковку влажных салфеток, достает одну салфетку и поворачивается ко мне. Запах свежести, чистоты. Жасмина. Он скрупулезно вытирал мое лицо, лоб, щеки, губы, шею, вытягивая из упаковки все новые, и новые, и новые салфетки, а грязные бросая на приборную доску. Все салфетки на приборной доске были испачканы чем-то бурым.
- Ты мог забрать зерно, оставить меня где-то на обочине и просто уехать, - сказала я.
Константин как раз наклонился к моему лицу и тер мою скулу. Его рассеянный взгляд обрел осмысленность.
- Да, мог. Я так уже делал.
Я отвела взгляд в сторону:
- Так почему не поступил так снова?
Он перестал вытирать мою скулу, из его рта вырвался полувздох, полустон, он откинулся на сиденье. Я провела рукой по лицу, облизала губы. На губах остался солоноватый привкус мыла.
- Не знаю, - ответил он, наконец. - Я не мог позволить тебе умереть. Это все, что я знаю.
В отсветах вывески супермаркета его лицо казалось эфемерным, словно бы сотканным из зеленого дыма.
- Бык все еще в багажнике? - спросила я.
- Конечно.
- Почему он стрелял в меня?
- Думаю, он стрелял в нас обоих, тебе просто... не повезло.
Восхитительная формулировка. Если бы не Константин, я бы, дура, продолжала думать, что невезение - это когда ты торчишь в заторе два часа.
- Понятно, - я отвернулась. - Зато повезло тебе. Зерно ведь твоим было. Что, теперь будешь шантажировать, тянуть из меня деньги? - Я сухо рассмеялась. - Любой другой на твоем месте поступил бы именно так.
- Я не любой другой, - улыбнулся Константин. Нет, зло оскалился. - И вот что, Палисси: зерно не мое.
- Класс. Теперь чувствую себя виноватой за то, что осталась жива. Вернее, стала коматозником.
Константин какое-то время всматривался в мое лицо. Его глаза были взбешенными, но лицо оставалось равнодушным.
- А ты, я посмотрю, зараза еще та, - сказал он. От вида его звериных зубов у меня по спине побежали мурашки. - Я не держу тебя, Рита, - он потянулся к дверце с моей стороны. - Ты свободна. У меня слишком мало времени, чтобы тратить его на тебя.
Я сжала зубы.
- А сколько у тебя есть?
Он был так близко, мог повернуть голову и коснуться губами моего лба. Было видно, что мой вопрос огорошил его.
- До утра, - ответил он внезапно осипшим голосом.
- Отодвинься.
Я стряхнула тяжелую кожанку с себя и вылезла из машины.
- Ты приняла правильное решение.
Да, знаю.
Хотя я и чувствовала чуждое одеревенение в теле, однако рука с удивившей меня стремительностью метнулась и вцепилась в дверцу, когда Константин, перегнувшись через сиденье, попытался закрыть ее. Он поморщился.
- Забыла что-то?
- Я не ухожу, Константин. Далеко, по крайней мере. Я хочу повидаться с Быком. Он может ответить как на мои, так и на твои вопросы.
Константин вышел из авто, снег заскрипел под подошвами его ботинок. Его слова неслись мне вслед:
- Ну да, общественная стоянка - отличное место для выяснения отношений с пассажиром в багажнике. Первый представитель периферии настучит на нас в милицию.
- Бык убил меня, понимаешь? - возразила я и открыла багажник. - Это дает мне некоторые преимущества. Нынче старина Бык обслуживает меня без очереди. Константин, - позвала я десятью секундами позже.
- Сожалею, но он не сможет обслужить тебя без очереди. Ни тебя, ни меня, ни кого бы то ни было.
Я захлопнула багажник, и как раз вовремя, потому что мимо нас, нагруженный двумя бумажными пакетами, прошел тучный мужчина в длинной дубленке. Дубленка была из разряда тех, какие люди покупают не потому, что являются обладателями превосходного тонкого вкуса, а потому, что эти дубленки словно говорят сами за себя: 'Посмотрите, я стою пять штук, мой владелец может купить золотую карточку в любом супермаркете Порога'. Окинув меня взглядом (узнал меня?), Безвкусная Дубленка открыл машину и сложил покупки на заднем сиденье. Мандарин выкатился из пакета и шлепнулся ему под ноги. Наклоняясь за мандарином, мужчина закряхтел - живот явно доставлял ему массу неудобств.
- Мы все еще можем переговорить с Быком, - сказала я, глядя на то, как Константин вытряхивает из пачки сигарету и закуривает. - И не говори мне, что не знаешь как - не поверю.
- Мне казалось, девушки твоего класса не должны знать о подобных вещах.
- Пробел в моем воспитании. Или - в воспитании моего брата. - Второе более вероятно, подумала я.
- На что пялишься, приятель? - Константин шагнул к Безвкусной Дубленке и почти доброжелательно улыбнулся. 'Почти' играло определяющую роль.
Мужчина быстро подобрался, юркнул в машину и укатил.
Я перевела взгляд с номерного знака стремительно удаляющейся иномарки на Константина. Он стоял в паре метров от меня, но, как и номерной знак, я разглядела написанное в нижней части его пачки сигарет 'послание курильщикам'. Рука непроизвольно взметнулась, чтобы поправить очки на переносице. А потом я вспомнила, как очки слетели с меня, когда... когда пуля Быка угодила в мой затылок.
Я зажмурилась. Открыла глаза. 'Послание курильщикам' было на месте - до рези в глазах четкое.
У меня восстановилось зрение? Я не снимаю очки с восемнадцати лет, и не планировала снимать их всю оставшуюся жизнь. Но - вот что: я снова вижу мир, находящийся более чем в двух метрах от меня, вижу не букетом размытых очертаний, а с захватывающей дыхание четкостью.
- Что ты там увидела? - Константин поднял пачку сигарет на уровень глаз и нахмурился. - А, понял. У тебя плохое зрение... кхм, было.
Похоже, он знал гораздо больше о бонусах, идущих в комплекте с коматозностью.
В том, что всем погоняет проглоченное зерно, я не сомневалась. Я решилась и осторожно коснулась затылка, готовясь к всплеску боли. Провела кончиками пальцев по сваленным волосам. Значит ли мое восстановившееся зрение, что зерно затянет и эту рану? Что ж, если уж мне жить... существовать с этим, то было бы неплохо.
Я нашла свое полупальто, скомканным на заднем сиденье; большое бурое пятно выделалось на драпе. Химчистка отменяется - кому захочется носить пальто, в котором тебя убили? Стараясь излишне не зацикливаться на том, чем является это бурое пятно и откуда оно взялось, я порылась в карманах пальто, выудила ключи от квартиры, сунула их в задний карман джинсов, а двадцатку сжала в кулаке. Ключи от машины брать не стала - теперь они годны разве что для открывания бутылок 'Ам-Незии'. Терпеть не могу 'Ам-Незию'.
- Мне надо в уборную.
- Постой.
Сняв с себя свитер, Константин протянул его мне; его пальцы были горячими. Он остался стоять в черной футболке.