- Вот, накинь. И собери волосы. Да, так намного лучше.
- Ты замерзнешь, - заметила я, глядя на то, как он поводит бугристыми плечами, словно пытается отогнать холод.
- У меня есть куртка. Не замерзну.
Оправляя на себе слишком большой свитер, я на негнущихся ногах зашагала к супермаркету.
Десятиградусный мороз, а мне не было холодно. Кажется, теперь я знала, что чувствует Эдуард, выходя зимой на улицу в тонкой рубашке. Ничего не чувствует.
С неба валили осколки, будто там тоже однажды был диско-шар, а кто-то взял и пальнул в него. Я протаптывала сразу две дороги: одну - к супермаркету, другую - к себе. Обе дороги - тернистые и тяжелые. А на заднем дворе моего захламленного сознания тем временем поселились Деревские вместе с Кудрявцевым. С этим еще предстоит разобраться. Казалось, все это осталось в другой, прошлой жизни. Ощущение, что на мой мир упала бомба, и разорвала его на две части, не ослабевало.
Голова разваливалась, словно из нее вытрусили все шурупы, и она держалась на честном слове. Кожа головы зудела из-за свалявшихся волос.
Освещение в супермаркете напоминало больничное. Именно под таким светом должна слазить кожа. Меня обдало струей теплого воздуха, пахнущего концентрированным кофе из автоматов, и 'Ам-Незией'. Второй охранник за эту ночь проводил меня пристальным взглядом. Однако этот, в отличие, от первого - мохнатого зверолюда в кожаной фуражке, - был человеком. Я попыталась придать лицу скучающее выражение и направилась прямиком к уборным.
Я толкнула дверь бедром, подошла к раковинам, закатала рукава и вымыла руки до локтя. Плеснула в лицо горячей водой и какое-то время смотрела на свое отражение. На голове - мочалка, под свитером - одеревеневшая от засохшей крови блуза, черные потеки на плечах и спине. Господи Боже. Свитер Константина действительно пригодился.
Я выдавила на ладонь мыло, сунула голову в раковину, намылила волосы, несколько раз сполоснула их и выжала. Менингит вряд ли грозит мне, пройдись я после этого по щиплющему морозцу. Вся затылочная часть головы была сплошным оголенным нервом, но я терпела. Сток окрасился в ржавый и вонял медяками. Я заплела волосы в подобие косы и почувствовала себя немного лучше. Теперь волосы пахли... ничем. Волосы пахли мокрыми волосами. И это было здорово - не чувствовать запаха засохшей крови. Избавившись от этого запаха, я поняла, что он преследовал меня с того самого мгновения, как я пришла в себя на лавке в окружении патрульных.
В отделе с лекарствами я взяла аспирин, а уже у кассы - бутылку минеральной воды, этикетка на которой обещала мне все тайны мироздания в одном глотке. Женщина на кассе с пресыщенным видом пробила товар и даже не подняла головы, чтобы посмотреть на меня. Охранник теперь таращился на меня с аховым выражением на роже.
Константин сидел в машине с настроенным на волну Уна Бомбера радио. При моем появлении он выключил радио.
- Ты что, вымыла голову?
Я плюхнулась на пассажирское сиденье и захлопнула дверцу.
- Вроде как.
- Я знаю, где достать 'Турист', - сказал он.
Проглотив сразу четыре таблетки аспирина, я запила их большим глотком воды. Тайны мироздания как не были мне доступны, так и не стали.
Я слышала о 'Туристе' от брата: иногда он использовал его, чтобы расставить все точки над 'I' с особо буйными плохишами, которые дали себя укокошить прежде, чем Владу удалось вытянуть из них нужную информацию. 'Турист' возвращает к жизни на небольшой отрезок времени. Наверное, не самое приятное зрелище, какое только можно представить, но кто ценит информативность, тому плевать на зрелищность.
- Продолжай.
- Есть у меня на примете одно место, где можно раздобыть практически все. Но тебе придется пойти одной: владелец 'Шлака' сказал мне, что если я еще когда-нибудь сунусь на его территорию, он застрелит меня. Не волнуйся, он коматозник, полюбит тебя с первого взгляда. На подходе к 'Шлаку' ты встретишь барашка. Он проведет тебя.
Что ж, звучит здорово.
Глава 11
Я коснулась кармана, в котором лежали врученные Константином деньги, остановилась, обернулась. Здесь, под нагромождением пристроек, лестниц и подвесных ночлежек, не было видно неба. Снег не долетал до асфальта, оседая на хлипких конструкциях. А если и долетал, то таял от испарений из канализационных люков. Здесь было как в теплице, в которой, однако, росли исключительно кучи зловонного мусора. Пакеты, будто огромные хищные снежинки, болтались над влажным парящим асфальтом. Контейнеры с номерами ЖЭКа были завалены мусором. В воздухе стоял тяжелый запах испарений и гнили.
Забавная штука, но этим утром я проснулась с уверенностью, что день будет таким же понятным и предсказуемым, как пять копеек. А еще кретинские гороскопы всегда врут, имейте в виду.
Цок-цок-цок.
На этот раз я была уверена на все сто, что слышала цоканье.
Я подобрала железный прут.
Кто-то заблеял, кажется, из-за одной из мусорных куч. Стоило к ней приблизиться, как блеянье оборвалось. Что-то юркнуло от одного контейнера к другому: цок-цок-цок. Выше подняв прут, я обошла контейнер. Цок. Мальчик поднял голову. Бараньи глазки уставились на меня. Открылся маленький ротик, и из него вырвалось шипение. Мальчик сказал что-то - какая-то тарабарщина, - и прошмыгнул мимо: цок-цок-цок. Одновременно откуда-то сверху что-то капнуло, я подняла голову, но успела заметить лишь лисий хвост. Туфли хлюпнули по луже мочи. Я отшвырнула прут и побежала. С меня хватит, черт побери!
Барашек ринулся за мной. Такие, как он (а этот не исключение), обычно бегают по мелким поручениям и, так выходит, зачастую идут в расход. Иное дело: кто дает поручения. Это могут быть как профсоюзы бродяг, так и коммуны тех, кто называет себя демонами. Первые беднее, вторые опаснее. Кажется, мы имели дело со вторыми. Но кто скажет наверняка?
Я споткнулась и упала, содрав ладони. Перевернувшись на спину, привстав на локтях, я смотрела, как барашек подскакивает ко мне, опускается на корточки и, урча, начинает тереться о мои туфли. Пушистая заводная игрушка, ни многим, ни мало. От шерсти ребятенка поднимался жар и резкий запах серы. Я подтянула ноги и одним быстрым движением села на корточки, упираясь содранными при падении ладонями о влажный теплый асфальт. Наши лица оказались на одном уровне.
- До меня доходили слухи, - сказал барашек, - что здесь пропадают девочки.
- И мальчики тоже. Маленькие мохнатые мальчики.
Бараньи глазки злобно сузились:
- Не боишься так отвечать?
- Послушай, мне всего-то нужно, чтобы ты провел меня в 'Шлак'.
Барашек ухмыльнулся. Не как ребенок. Дети так не ухмыляются - не умеют. А этот умел. Впрочем, барашек не был ребенком, а потому наверняка умел еще много чего другого.
- Тогда не отставай.
Цок-цок-цок.
Бар действительно назывался 'Шлаком'. Мусора здесь было по колено. ЖЭКи плевали на Районы Упадка, а Районы Упадка плевали на ЖЭКи. Так что, вполне вероятно, через пару-тройку лет здесь распуститься огромная свалка. Территории, отведенные под свалки, носят дурную репутацию: вместе с мусором туда имеют обыкновение стекаться разнообразные формы жизни, почти все из них далеко не гуманисты. И вряд ли Бог имеет какое-то отношение к тому миру.
Вниз вела пологая лестница: один неуклюжий шаг, и вы кубарем покатитесь вниз, сломаете шею. Зал был тесным и задымленным, с низким потолком и шершавыми стенами, о которые можно зажигать спички. Контингент полностью соответствовал моим ожиданиям. В посетителях 'Шлака', в их звероподобных лицах уже невозможно было угадать прежние человеческие черты. Запах стоял как в собачьем питомнике. Все, план 'Зверолюды в моей жизни' перевыполнен на десять лет вперед.
Барашек взял меня за руку и повел к барной стойке. У него была маленькая теплая ручка. Как если бы меня вела плюшевая игрушка. Барменом оказался бледный мужчина с длинными тусклыми волосами. По мере приближения к нему у меня все сильнее чесался нос. А потом, внезапно, все прошло. И знание наводнило меня не хуже, чем собравшиеся в 'Шлаке' зверолюды наводняли свои желудки алкоголем. Этим знанием было: бармен - коматозник.
Я силилась припомнить: слышала ли я когда-нибудь, чтобы коматозники чувствовали друг друга? Нет, никогда.
Бармен достал из-под стойки бутылку пива, поелозил по ней грязной тряпкой, открыл и поставил перед мальчиком.
- У вас случайно не найдется сигаретки? - На стойку передо мной грузно опустилась массивная пятнистая лапа. Хотя слова и вылетали не из человеческой глотки, сам вопрос был задан предельно вежливо.
- За каким чертом мне знать такие глупости? - взвизгнул барашек, видимо, приняв вопрос на свой счет. Он дернулся, расплескав немного пива по стойке. Бармен без особого рвения протер ее.
- Я не с тобой разговариваю, штопоромордый.
Я повернулась и уставилась в крупную пятнистую морду далматинца. При всем желании я не могла назвать это 'лицом', потому что лицом оно не являлось.
- Прошу прощения, боюсь, что не найдется.
- А, понятно, - пес сразу поник. Он переступил с ноги на ногу и поправил кепку с рекламой 'Ам-Незии'. Совсем как человек, которым он когда-то был. Мне стало почти жаль его. Однако вряд ли он нуждался в моей жалости. - Можно вас чем-нибудь угостить?
Я покачала головой:
- Из этого ничего не выйдет.
Пес, разочарованный, вернулся за свой столик.
Ребятенок захихикал:
- Вот ты и получил от ворот поворот, ублюдок, - оскорбление барашек произнес тихо и тут же оглянулся - не дай Бог пес услышит. Мальчик влез на высокий стул и весело болтал копытцами. - Шура, смотри, кого я привел!
- Черт возьми, я просил не называть меня Шурой!
- Прости, Шура. Так как на счет бесплатной выпивки для нашей гостьи?
- Вначале пусть скажет, кто она и что ей нужно.
- Меня зовут Рита. Мне о вас рассказал один мой... хороший знакомый. Мне нужен 'Турист'. Всего-навсего.
- Выметайся, - гаркнул бармен, прекращая елозить тряпкой по стойке и уставившись на меня.
И знаете что? Я не смогла выдержать этот взгляд, отвела глаза. Более того, поняла, что разливающийся по моему лицу жар не что иное, как румянец.
- Я заплачу.
- О, вы только послушайте, она заплатит! И что мне с твоих денег? Разве твои деньги стоят того, чтобы на следующий день мою лавчонку прикрыли, а все потому, что кто-то не смог держать язык за зубами? Выметайся, - повторил бармен.
- 'Турист'? Слышал, его используют в Церкви механизированных как дополнительную опцию для вип-клиентов.
Бармен наградил барашка ледяным взглядом:
- Между прочим, ты тоже много болтаешь.
- Противоположности притягиваются, да, Шура? Именно поэтому мы с тобой лучшие друзья. Ты и я, навеки.
- Александр, - то ли из-за того, что я произнесла это громко, то ли потому, что назвала бармена полным именем, но в тот же миг поняла, что теперь меня выслушают. Вот она, истина: обращайтесь к людям уважительно, и ваши шансы быть услышанными значительно возрастут. Я понизила голос до полушепота: - В моем багажнике труп, с которым у меня остались неразрешенные дела. Очень важные неразрешенные дела. Ключом к пониманию, естественно, при вашем содействии, может послужить только 'Турист'.
- А она шутница, - барашек подавился пивом и стал лихорадочно оглядываться по сторонам.
- Она не шутит, - сказал бармен с неизменно пустым лицом. - Труп в багажнике? Пахнет криминалом.
Я не стала говорить, чем пахнет снаружи 'Шлака'.
- Я заплачу, - повторила я, - и буду молчать.
- Иди за мной. Но руки держи в карманах - это тебе не комиссионка.
Бармен сунул тряпку, которой протирал стойку, в задний карман джинсов, и скрылся за дверью, которой я вначале не заметила. Барашек спрыгнул со стула, прихватил с собой пиво и, озорно цокая, припустил за барменом.
За дверью была целая система подсобок и коридоров; куда ни плюнь, везде ящики со спиртным, консервами и другим, неподдающимся классификации хламом. Цоканье ребятенка летело из глубины коридора. Я вдруг почувствовала себя Алисой, идущей за белым кроликом. Очень неуклюжей Алисой: я на всем ходу врубилась в ящик. Из ящика что-то разъяренно зашипело. Боже, что это? Потирая ушибленную коленку, я ускорила шаг, внимательнее глядя под ноги.
Я оказалась в тесной комнатушке с низким потолком, где воняло освежителем воздуха и пылью. Повсюду - стеллажи с каким-то банками, коробками, оружием и книгами. Бармен стоял под лампой и курил, дым от сигареты червем взвивался под потолок и закручивался вокруг лампочки. Он протянул мне руку с раскрытой ладонью. Я вначале подумала, что он дразнится, но потом увидела в его руке капсулу. Желатиновая красно-белая оболочка. Вкуснятина.
- Пять сотен.
Я отсчитала пять сотен, взяла капсулу. Бармен сунул деньги в карман, даже не пересчитав. Похоже, он хотел распрощаться со мной как можно быстрее.
Я вышла из 'Шлака', в напоенную канализационными испарениями декабрьскую ночь. Всю дорогу до заклейменных номерами ЖЭКов контейнеров барашек дергал меня за свитер, словно ребенок, требующий купить ему мороженое. Я потрепала его по голове и попрощалась. Оставшийся путь до машины в мозгу колотилась одна-единственная, до невозможности нелепая, мысль: черт, а ведь у него режутся рожки.
Глава 12
Если бы к 'Туристу' прилагалась инструкция, полагаю, она звучала примерно так: 'Для того чтобы оживить мертвеца, Вам потребуется: а) мертвец, б) 'Турист'. Шаг первый: откройте Вашему мертвецу рот, разломайте капсулу 'Туриста' и высыпите ее содержимое мертвецу на язык. Шаг второй: ожидайте пару минут. Приятного времяпровождения!'
Мы ожидали уже минут пять, но ничего не происходило. К тому же, это никак нельзя было назвать приятным времяпровождением, даже с натяжкой.
Константин припарковал машину в тени заброшенной четырнадцатиэтажки, выключил двигатель и открыл переднюю дверцу, чтобы в салоне зажглась лампочка. Вокруг ни души.
Мы стояли у открытого багажника, и смотрели на свернувшегося в позу эмбриона Быка. Никто из нас не делал попытки заговорить. Да и не о чем говорить. Каждый думал о своем. Я лично - о Быке. Судя по выражению лица зверолюда, последние минуты его жизни были не самыми радостными на его веку. Я расстроилась еще больше и отвернулась, обхватив плечи руками.
И тогда это произошло.
Казалось, голос летел из забытой радиоточки:
- Почему здесь так темно?
Я повернулась к багажнику. Позу Бык не поменял, но его глаза были широко распахнуты и полны первобытного ужаса. Вначале я списала это на обман зрения, но потом вспомнила, что зерно избавило меня от близорукости, и наклонилась ниже. Нет, это не обман зрения - в глазах Быка плясали тени и силуэты, которых в помине не было здесь, на запорошенной снегом обочине. Черт, да на многие километры вокруг не было ничего подобного!
Именно тогда, когда вам кажется, что вы уже просто не в состоянии испугаться сильнее, это случается. Я медиум, и видела много такого, от чего мне плохо спится ночью. Но в случае со спиритизмом я знала, на что иду. Здесь же я была обыкновенным наблюдателем, зрителем на пьесе без программки, не знающим, чего ожидать. 'Турист' открыл невидимую заслонку и позволил душе Быка в последний раз побывать в теле. Или тому, что мы называем 'душой'. Мне, впрочем, вдруг до колик не захотелось приплетать сюда душу. Что угодно, только не душу.
То, что смотрело на меня из бычьих глаз, не имело ничего общего с прежним Быком - крутым пахучим парнем с 'Фермы'. Словно он вернулся с того света, по дороге подцепив десяток-другой призрачных автостопщиков.
- Ты умер, - сказал Константин. - А вокруг ночь.
- Я не хотел умирать!
Константин закатил глаза. Похоже, его не беспокоили разительные перемены, произошедшие в Быке. Скорее всего, он их просто не замечал.
- Рита, хочешь первой поговорить с ним?
- Мамочка, пожалуйста, мне страшно, - захныкал Бык.
- Закрой глаза, - велела я. Бык безропотно подчинился, от чего мне стало еще тоскливее. - Уже не страшно?