Я медленно выдохнул и внимательно посмотрел на Авося.
— За ползучими гадами будешь следить сам. Сиреневого не привлекать. Баланс конечно твой, но боеспособность пантеона ты подрываешь. Это ж надо, променять пятнадцать миллионов очей веры на гусениц?!
— Пятнадцать? — заинтересовался Сир и двумя пальцами снял с камня одну из тварей. — Ничего так, жирненькая. И ведь не дорого, можно и перепродать…
— Вот и я о том же! — воодушевленно закричал мне в спину Авось, нашедший неожиданную поддержку.
Я лишь отмахнулся и безуспешно попытался хлопнуть виртуальной дверью Чертогов.
Шагнув прямиком на плиты Рынка, я кивнул тут же пристроившейся за спиной Страже и пошел на дальнейшую экскурсию. Меня ждали ряды петов, големов, умертвий и прочих фамилиаров, где я надеялся приобрести что-нибудь убойное для своих медведей. Каково же было мое удивление, когда в серебряной клетке, среди десятка ленивых зомби, я увидел возмущенно орущую коренастую фигуру с лысой головой и криво приклеенной бородой:
— Выпустите меня, сучье племя глистообразных богов! В который раз вам говорю, я благородный гном, а не поднятый зомби! Клянусь Лаитом и своей бородой! Открывайте, или я не пожалею на вас пятисотки и разнесу тут все вдребезги пополам!
Я протер глаза, затем нахмурился, пытаясь все же осознать увиденное. Затем расплылся в широченной улыбке и все еще недоверчиво прошептал:
— Дурин?!
Глава 8
Торговал псевдоживым товаром дерзкий смертный, не по погоде укутанный в роскошные шубы. Жопастый и широколицый, смахивающий на бородатую матрешку, он лениво поглядывал вокруг, ловко сплевывая через губу скорлупки ядовито-зеленых наркосемечек. Видал я уже такие на базаре — превращают барана во льва. По крайней мере — в душе. Заплетенные в бороду торговца семь цветных металлических нитей заставили меня нехорошо прищуриться. Помнится, Дурину я подарил точно такую же бороду…
— Не положено! — процедил матрешкин, преграждая дорогу к клетке и по-хамски активируя щит прямо перед моим носом. — Щупать неоплаченный товар запрещено. Знаем мы вашу тактильную магию, были уже подсылы от конкурентов… Совушки в кассу, и хоть детей делай с этим зомби.
— Мил человек, — я успокаивающе махнул рукой заметавшемуся в клетке Дурину и внимательно посмотрел на мерзлявого борова. — А ты часом не попутал? Семки в башню ударили? Череп не жмет, богам дерзить?
Лохматый скривил губы и смачно сплюнул тягучей зеленой слюной:
— Сохранность моего черепа гарантирует Высший Алур-Дай-Син-Поле! Удачливый боголов и мастер-хантер нежити! Между прочим, у нас в Чертогах, все стены увешаны головами буйных зверобогов. Хотя еще для одной — место всегда найдем… — жопастый многозначительно посмотрел на меня, затем перевел взгляд мне за спину и уважительно кивнул головой Стражам — Вот и доблестным Эмблемам десятину с продаж платим регулярно, на благо Яруса и спокойствия ради. Мое вам почтение, уважаемые стражи, уж не дадите в обиду!
Я коротким посылом силы смел с мостовой ядовитую шелуху прямо под ноги продавцу где и сцементировал ее на века. Любишь гадить — живи в грязи.
Сориентировавшийся в эмоциях Сынок деловито обсцыкал резную ножку удобного кресла толстяка, а считающий себя незаметным Гамми осторожно крался ему за спину.
— Сколько хочешь за гнома? — я запомнил угрозу и сделал мысленную пометку в черной книжке, но пока решил перевести разговор в деловое русло и указал на бьющегося за пологом Дурина.
Силовой щит зачем-то перекрывал еще и звуковую волну, так что голоса завхоза не было слышно, одна лишь молчаливая пантомима. Гном яростно тряс решетку и изо всех сил тянулся горлу к Матрешкина. Или не к горлу, а к цветастой бороде?
Разглядев в нас реальных покупателей, продавец слегка подобрел. В глазах его вспыхнула алчность, толстые пальцы привычно мазнули по дощечке-артефакту закрепленному под столешницей прилавка. Атмосфера вокруг наполнилась ощущением новогодней распродажи, готовностью к безбашенным тратам и авантюрным поступкам. Магический конструкт «на щедрый ход руки» работал грубовато, пластая мозги с деликатность вивисектора. Антивирус крякнул алертом о ментальной атаке, ближайший ко мне Страж нахмурил брови. Торговец очень близко подошел к той грани, за которой коммерческий дебаф становится атакующим заклинанием.
Я с удивлением зыркнул на продавана. Он меня за совсем ясельного нуба держит? За такое «здрасьте» можно ведь и ответку получить.
Тем временем Матрешкин прокашлялся, прочищая горло от семок. Толстые пальцы коснулись рубина на перстне, едва заметная вспышка силы известила о срабатывании очередного конструкта. Торговец заговорил, неожиданно сменив тембр на гипнотизирующий голос «максимального доверия»:
— …значит, вам интересен это замечательный образчик некроискувства? Древний осколок Предтеч, добытый в руинах одного из первых творений ЕГО, мира-крепости восьмого яруса. Ох и не простой это зомби, ох не простой… Если разговорите — он откроет вам тайны утерянных чертогов. Кстати… — Матрешкин наклонился ко мне поближе и доверительно прошептал, — мой хозяин рассказывал, что в момент захвата рядом с зомби находилась гигантская бесхвостая мышь! Правда пленить ее не удалось — она украла опутавшую ее мифриловую сеть и сбежала. Поговаривают, что это мог быть легендарный духовный зверь САМОГО!
Дурин, ошарашенный собственной легендой, даже замер на секунду. Затем замотал головой и еще яростней принялся трясти клетку. Могучие мышцы гнома напряглись каменными валунами. Зачарованное серебро заскрипело, металл прутьев застонал, неохотно поддаваясь грубой силе.
Сверкнувшая из под потолка молния отбросила оглушенного гнома назад. Клок парика, наклеенный на подбородок вместо исчезнувшей бороды, пустил синий дымок и окончательно свернулся позорными опаленными колечками.
Я зло зыркнул на толстяка и торопливо бросил в своего завхоза излечивающий импульс. Впрочем, прикрывающий клетку щит без особой натуги отразил конструкт в ковыляющего мимо доходягу. Погруженный в свои проблемы, он даже не заметил бафа, лишь заковылял раза в три быстрее, словно свежесмазанный механизм.
— О, я вижу вам дорог этот прекрасный некроконструкт! — Матрешкин аж причмокнул от переполняющей его радости. — Что ж, не хочу быть причиной и так затянувшейся разлуки. Готов уступить уступить его за жалкие… жалкие… деся… э-э… двадцать миллионов совушек! В подарок дам вон ту доходягу-зомбячку, что жмется к вашему гному. Откормите и спаривайте их на развод. Может еще и конкуренцию нам составите. Гном-то — не кастрированный! Что вы на меня так смотрите? Спрос определяет предложение! Не подходит цена — пройдитесь по рынку, найдите дешевле! Все по справедливости, хе-хе.
— По справедливости, говоришь? — заветная формула чуть расширила окно моих возможных действий. Я по доброму улыбнулся, хрустнул костяшками пальцев и внимательно оглядел вдруг побледневшего толстяка. — Это мы можем…
Резким ударом ноги пробиваю ему в печень. Скрытая под шубой кираса проминается до позвоночника, разваливая в фарш нежный орган. Матрешкина выбрасывает из перевернувшегося кресла, но далеко улететь ему не позволяет Гамми, с неожиданной силой припечатывающий тяжелое тело к мостовой. Зло ревет Гумунгус, Сынок с наслаждением дерет драгоценную оббивку кресла из кожи неизвестного перламутрового зверя.
Движением руки гашу сработавший над лавкой тревожный маячок. В пару шагов приближаюсь к ворочащемуся на земле торговцу, наступаю ему на грудь. Под ногой скрипит сминаемая сталь. Летят в стороны пуговицы, драгоценная шуба распахивается, оголяя тяжелую кавалерийскую кирасу и расписанную защитными рунами подкладку. Под прессом моей силы рассыпаются пылью амулеты щитов висящие на бестолковой золотой цепи. Обычное золото, а не то, из которого делают совушки. В нем нет ни грамма веры — просто глупый металл.
— Стража!.. — сипло выдыхает Матрешкин, с надеждой косясь мне за спину.
Я оборачиваюсь к неуверенно подступающим архидемонам. Они мнутся и переглядываются. Хвосты нервно хлещут по ногам, уязвимые крылья сворачиваются в плотные скатки и прижимаются к спине. В глазах эмблем раздрай. С одной стороны — на мне награда «За содействие», благословение Творца и недвумысленное указание престола о максимальном содействии. С другой — прямая атака на торговца. Алчного, дерзкого, ходящего по грани — но все же…
— Парни, — чувствую себя искусителем, как бы странно это не звучало по отношению к демонам, — вы ведь понимаете, что скоро у меня появится еще не одна обгоревшая Щепа Древа. ЧУЖОГО ДРЕВА. Как вы думаете, кому я ее передам?
Последяя соломинка ломаете хребет верблюду сомнений. Стражи скромно и незаметно указывают на себя пальцем, алчно рыкают друг на друга, затем отводят глаза от распластанного тела торговца и, обгоняя друг друга, спешат за угол. Лишь один бросает через плечо:
— Мы это… покурим пока фемиамчик без фильтра. А ты поторопись. И не забудь — я двухсотая Эмблема, а вон тот, с ощипанным хвостом, триста сороковой.
— Я не ощипанный, святую клизму тебе в пасть!
— Признай уже, Хаос коснулся твоего генома! Пора на переработку! И только затянувшийся отпуск ЕГО тебя спасает…
Преругивающиеся стражи отходили все дальше, а ошарашенный торговец провожал их недоуменным и жалобным взглядом. Зажурчавшая струя показывает накрывший матрешкина ужас. Красноватая лужа мочи расплывается под торговцем. Похоже, что я отбил ему не только печень, но и почки.
Ухватив хама за бороду я повернул к себе заплывшее от хорошей жизни лицо.
— Слушай сюда, жертва фастфуда. Ты накосячил, я беру виру. По воле моей и по справедливости. Будут у твоего господина вопросы — готов обосновать. Пусть подходит вечером. Семнадцатая сота, таверна «Памяти Ио». Гнома я забираю, это мой человек!
С руки срывается молния и за полторы секунды сварочной дуги сжирает прикрывающий клеть щит. На остатках энергии разряд плавит пару толстых прутьев и иссякает. Кряхтящий Дурин шустро вываливается наружу. Ойкая и обжигаясь подхватывает кляксы едва застывшего серебра и торопливо скидывает их в сумку. Хех, узнаю своего завхоза!
Подобрав что плохо лежит, он неожиданно протягивает руку в клеть и помогает выйти наружу приземистой гноме. Такая же серокожая, неожиданно миловидная, с толстой косой и татуировкой клана на щеке.
— Мы подружились… — чуть смущенно отвечает Дурин в ответ на мой вопрошающий взгляд.
— Она же зомби?
— Ну так и я не ангел, — логично отвечает Дурин и приобняв глядящую в пустоту даму прижимает ее к себе. — Ее зовут Бранка. Она будет жить с нами! Ты поможешь вернуть ее душу?
Я ошарашенно дернул щекой, но тут Дурин разглядел Матрешкина. Ненависть сверкнула в глазах гнома.
— Моя борода!
— Изымаю… — киваю согласно и сильным рывком отбираю свой дар.
Хм… Вообще-то я думал что она приклеена… Но судя по дикому крику, вееру алых брызг и лишившемуся кожи лица торговца — он успел уже ее приживить. Причем надежно, как свое, чтобы не отобрали…
— А-а-а! — во всю глотку вопил Матрешкин, пугая прохожих анатомическим атласом оголенных мышц лица.
— Больше не теряй… — чуть смущенно протянул я Дурину заботливо уложенную в семь косиц бороду.
Едва заметно киваю, услышав одобрительные аплодисменты кого-то из прохожих. Видать кто-то из темных богов по-своему оценил мой беспредел.
Божественным импульсом жизни приживляю растительность благодарному гному. С непривычки перебарщиваю с силой, отчетливо слышу как впервые за тысячелетие сердце зомби-гнома сделало первый удар. Дурин ошарашенно замер, недоверчиво прислушиваясь к себе. Жавшаяся к нему хрупкая гнома вдруг также проявила интерес к жизни и удивленно наклонила голову.
Торговец Салах Рашут бездумно смотрел в спину удаляющемуся богу и трижды проклятому гному. Сегодня он совершил ошибку. Очень большую ошибку.
За действия раба отвечает его хозяин. Раб позора не ймет, осуждение равных падает на хозяина. Так что сейчас это не Салах лежал на грязной брусчатке в луже собственной мочи, а практически сам Высший Алур-Дай-Син-Поле. Простит ли его Великий? Пустой вопрос…
Торговец всхлипнул от накатывающего ужаса. Подвела его чуйка на опасность, не уберегла от глупой подставы. Привычный приработок обернулся кровавыми слезами. А ведь комбинация была простейшей, банальная трехходовка!
Безликий контрагент отыскал где-то живую собственность юного, едва покинувшего ясли бога. Её даже не пришлось обращать в зомби — ворчливый гном на самом деле оказался поднятой нежитью. Это снижало риски и расходы, упрощая схему до невозможности. Эмблемы Творца и так не брезговали принимать подарки из его рук, но зачем лишние траты?
Салах торговал на рынке не одну сотню лет. И к любому делу он относился максимально серьезно. Кажущаяся простота и сладкие речи гурий личного гарема не могли ослабить осторожность торговца Высшего Боголова. Для того, чтобы крутить дела за спиной хозяина, требовалась чуйка размером с задницу терийского ящера!
Салах не расслаблялся. Жареные семена яростника добавили ему недостающей дерзости и артистизма. Заговоренная кираса прикрыла плоть, а многочисленные амулеты — душу. Он и сейчас чувствовал как вшитый под кожу алмаз щедро тратит силу освятившей его богини жизни и буквально из фарша восстанавливает разрушенную печень. Но особой радости это не добавляло.
Уже звенел на шее астральный поводок и тяжелая поступь его господина грохотом отдавалось в голове. Репутация — это такая вещь, что ни один бог не оставит ее на самотек. Позор униженного раба лег грязным пятном на черную карму Высшего. И он неторопливо шел сквозь миры. Шел, чтобы решить вопрос с подставившим его слугой и тем, кто нанес обиду ему лично…
Высокий кристаллоид не очень внятно синтезировал небесную речь. Тонкие пластины внешних динамиков дребезжали, съедая шипящие звуки. Вот он бережно слевитировал на наш стол золотое блюдо, богато украшенное камнями и филигранной резьбой.
— Подарок от моего господина, Высшего Алур-Дай-Син-Поле, создателя шестнадцати листов, уничтожителя двадцати семи листов и одной малой ветви, а ныне — мастера боголова.
Разумный из свиты Высшего слегка притушил сияние головного кристалла, что было эквивалентом неглубокого поклона.
— Господин сожалеет о проступке своего раба и не держит на вас зла. На словах же просил передать…
Кристаллоид перестроил звуковую мембрану на басы и загремел инфернальными нотками:
— Если я так поступаю со своими — подумай, что я делаю с врагами?
Слуга эффектно сдернул шелковый платок прикрывающий содержимое блюда.
— Камнееда мне в туннель… — ошарашенно прошептал Дурин, роняя на тарелку недоеденную птичью ножку.
— Да уж… — невольно согласился я.
Среди тонкой золотой резьбы покоилась оторванная голова толстощекого торговца. Лицо изрыто глубокими язвами, из которых щедро сочится гной и сукровица. Под кожей шевелятся толстые черви. Жирные мухи семенят по открытым ранам и откладывают целые поляны белоснежных яиц. Из слепо распахнутых глаз медленно текут слезы, внутри залитых кровью белков видны свернувшиеся комками черви.
— Убей меня… — прошептала вдруг голова, вытолкнув черным языком клубок чего-то шевелящегося и влажного.
— Задери меня Хаос! — шарахнулся назад Авось. едва не заваливаясь вместе со стулом.
Сиреневый лишь осуждающе покачал головой, ну а впечатлительной фейки, слава Творцу, рядом не было.
— Серьезное предупреждение… — оценил подарок Элкил, глядя в спину удаляющемуся кристаллоиду, и без особой надежды навешивая на него сигнальную метку.
— Мерзость! — подытожил я и аккуратным порталом отправил содержимое по привычному адресу.
Туннельная Лоза давно теребит мне нерв, требуя свежой божатины. У нее сейчас активный период роста. Каким-то образом обойдя мой прямой запрет, лоза пробилась одним ростком на верхние подземные уровни восьмидесятого. Пугливые шахтеры мгновенно опознали в ней Тот Самый Ужас Глубин и поступили по привычному шаблону — принесли ему в жертву самого хилого из своей компании.
Полуразумный вьюн халяву оценил и укутал копателей своим благословением. Растение укрепляло своды на их пути, гоняло остатки отощавших крыс и выводило на рудные узлы. Симбиоз двух форм жизни состоялся, схема расползлась по ярусу. Вьюн оказался неприхотлив. Первый, кто догадался принести ему напитанного силой сотворенного мяса, получил все тот же стандартный листик на грудь. Д-да, так тоже можно было…