— За всю мою жизнь ты — первый мой друг. И если ты не будешь все портить, то все так и останется. Разве этого мало?
— Мне… мало, — Ферер резко обернулась.
И снова этот взгляд. Узнаю. Коварный взгляд. Взгляд жуткого будущего для ее цели.
И эта цель — я?
— Что ты задумала?
— Если я не буду на тебя давить, ты согласен быть моим вечным другом? Навсегда?
— Я клятвы даю только себе. И ты это знаешь.
— Знаю.
Неловкая пауза.
Я чувствовал, как некая моральная петля вот уже наброшена мне на шею. Так что еще слово — и она затянется навсегда. Действительно, НАВСЕГДА.
Нет уж. Извольте.
Я раздраженно скривился, встал с кровати. Прощальный взгляд на Ракель.
Торопливо натягивая рубашку, я мысленно корил себя за такую строгость. Ведь тайна, тайна… Она все еще для меня закрыта. Все еще тянет меня к этой Ферер.
— Я тебя не отпущу, — ее пламенные, полные боли и отчаяния, глаза уставились в мои.
— Перестань, Ракель. Ты же сама понимаешь, что эти отношения не были любовью. Об этом я сотни раз говорил с тобой. РАКЕЛЬ! Ты — единственный в мире человек, которому я расскрыл все, что у меня было на душе. Единственный, которому я доверяю. Но любви… Любви не проси. Нет в моем мире ни такого чувства, ни такого слова. Нет, и не будет.
Она ступила уверенный шаг ближе и ласково, робко коснулась кончиками своих тоненьких пальчиков моей щеки.
Глаза в глаза.
Душа в душу.
— Тогда позволь быть с тобой всегда рядом как друг. Я согласна на все… Но не прогоняй меня.
— Но ты уже переступила черту. Ты всегда будешь хотеть большего.
— А ты не думай про это. Умоляю…
— Пройдет время — и ты об этих словах сильно пожалеешь.
— Знаю, но все равно на это согласна. Гаспар… Позволь мне поделиться с тобой самым дорогим, что у меня есть… Позволь, и я обещаю, что уйду от тебя… Отпущу ровно на столько, сколько это тебе будет нужно… Я уйду в тень до тех пор, пока снова тебе не понадобится такой друг как я. Позволь мне подарить нам время…
— Ракель, — нервный стон вырвался из моей груди.
Скривился от боли.
Почему так трудно отказать? Почему так трудно все перечеркнуть одним словом…. окончательным уходом… Почему?
— И ты успокоишься?
— Да. Да! Я…
— Хорошо, — тяжело выдохнул. Не знаю, что задумала эта женщина, но если это — единственная возможность безболезненно подарить нам мир и покой, тогда я, действительно, согласен.
Улыбнулась. Взяла мое лицо в свои ладошки. Глаза в глаза.
— Верь мне, как я верю тебе, — заговорено прошептала Ракель и нежно коснулась своими губками моих.
Но едва я захотел уже протестовать, как вдруг что-то произошло. Быстро, невероятно быстро как для реальности. Резкая, адская боль раздалась в моем горле. Нет, во всем теле.
Я горел изнутри, я задыхался от этой дикой боли. Но крик, крик застрял у меня в груди, не смея даже тихим стоном вырваться наружу. Мир предательски окутала серая, мутная пелена.
Звуки исчезали…
Я терял себя…
Не знаю, сколько прошло времени. Сколько часов я был без сознания, но за окном стояли сумерки, предвещая толи Ночь, толи День.
Все тело ломало от тупой, постоянной, казалось бы, хронической боли. Шевелиться не было ни сил, ни желания.
Вдруг дверь скрипнула и резко, уверенно распахнулась. В комнату вошла Ракель.
— Проснулся?
— Что ты со мной сделала?
Но вместо ответа девушка в миг подскочила ко мне, жадно прижавшись своей грудью к моему животу. Еще секунда — и, медленно ползя, извиваясь надо мной, подобно змейке, Ракель поднялась выше. И снова глаза в глаза. Душа в душу.
— Я помню, что тебе обещала. И, несомненно, сдержу слово.
Вдруг ее губы прильнули к моему уху. Страстный, жаркий, возбуждающий шепот пронзил все мое тело, заставляя нервно дышать.
— Я буду тебя ждать, сколько понадобится. А пока запомни три непоколебимых правила. Сохранить тайну нашего существования любой ценой. Не питаться рядом со своим домом. И не заводить отношений со смертными.
Я все еще пытался разыскать смысл среди этих несуразных слов, как вдруг Ракель в мгновение ока сорвалась с кровати, отлетев к двери за долю секунды.
Словно ветер, словно видение, словно…
Короткая милая ухмылка — и тут же скрылась за дверью, грубо, громко, приговорено хлопнув ею на прощание.
Я не понимал, что происходит. Не понимал, пока воля случая, или же просто то, к чему все и так шло, не открыло мне глаза на правду.
После той странной ночи с Ракель все в моем мире переменилось.
Вы когда-нибудь видели идеальный круг солнца, яркого, лукаво улыбающегося в зените? Идеальный круг, пульсирующий, подобно сердцу. А я теперь мог на него смотреть часами, не морщась. Радовало ли меня это? Ни капли. Казалось, единственное в этой жизни, в этом мире яркое и теплое существо, и то покрылось ледяной коркой цинизма и равнодушия…
А вы видели насколько многогранная красота пылинки?
А вы знаете, что радуга состоит не из семи цветов? И даже не из миллиона!
А слышали шепот мышей в подвале?
А вы знали, что запах роз — самый божественный запах на земле? Вы это знали?
А вы знали…
Я сидел в библиотеке, перечитывая очередной раз свою любимую книгу, как снова эта резкая боль сжала мою грудь, заставляя задыхаться, немыслимо задыхаться. Прошло уже два дня, а я все не могу привыкнуть к этим невыносимо болезненным спазмам. Умираю? Что же. Быстрее бы, ибо я больше не хочу такое терпеть.
Шли секунды — и скоро все должно было пройти.
Должно же? Ведь раньше проходило…
Но вот уже добегала до своего конца минута, а боль не отпускала.
Вот он? Вот мой конец?
Казалось, кто-то перекрыл мне воздух. И теперь мои легкие сжимались в комок, пытаясь выдавить из себя остатки кислорода, жалкие капли жизни вливая мне в кровь.
Сознание стало мутнеть. Звуки — стихать.
И едва я приготовился отпустить этот мир, как вдруг резкое облечение. Долгожданный вдох. Болезненный вдох. Один единственный вдох, давая отсрочку конца — и снова дикая боль сжала все внутри.
Книга обижено выскочила из рук на пол.
Я схватился себе за горло, пытаясь его разодрать, пытаясь впустить в тело воздух.
Дверь распахнулась. В комнату вбежала служанка.
— Сер, сер, вам плохо? Сер…
Девушка обеспокоено присела рядом и слегка обняла меня за плечи, пытаясь заглянуть в глаза… Пытаясь мне помочь…
Дикий, адский стон вырвался из ее груди. Болезненный писк отчаяния…
Я понял, что творю лишь тогда, когда ее руки обреченно разжали свою дикую хватку, нехотя обвисли на моих плечах… Пока ее сердечко не перестало биться…
Я пристыжено оторвался от ее горла, давая себе право глубоко вдохнуть, давая себе
возможность осознать все то, что произошло… Что я наделал.
Девушка, мертвая девушка, лежала у меня на руках, жадно выпучив глаза к небу. Немая мольба о спасении… Мольба, которую я так и не услышал…
Все ее горло было в крови… Разорванная шея…
И я, и я, напугано прижимающий ее к своей груди… весь вымазанный в ее кровь… Вымазанный в осколки ее жизни.
Вымазанный, но живой…
Когда-то меня манила к Ракель тайна. Теперь толкает — ненависть к одиночеству.
Время. Вот, что значит ее дар. Вот, что значит ее "дарю нам время".
Теперь я не только — циник и эгоист… Теперь я — еще и убийца. Вечный убийца.
Моя жизнь ценою уймы чужих смертей.
Теперь я — такое же Ледяное Солнце, как и то, которое мне нынче светит в небе. Светит, но не греет. Теперь я — лишь эхо живого Гаспара Дерби. Лишь отражение… его отражение в разбитом зеркале…
Теперь — я вампир. Упырь. Никчемный, гадкий, мерзкий, бессмертный монстр.
Раньше не было сердца… Теперь не стало и души…
Глава Пятая
Когда ты смертен, то замечаешь каждый день своей жизни…
Когда ты лишен этой привилегии — не замечаешь даже года своего существования.
20 июня, 1837 год.
Англия еще не знала, что с этого момента начался ее "золотой" век. На престол взошла Королева Виктория…
1838–1842 гг.
Англо-афганская война.
1840–1842 гг.
Англо-китайская вона.
1845–1846 гг.
Первая англо-сикхская война.
1848–1849 гг.
Вторая англо-сикхская война.
1852–1853 гг.
Вторая англо-бирманская война.
1854 г.
Объявление войны России.
1856–1860 гг.
Англо-франко-китайская война.
1856–1857 гг.
Англо-иранская война.
1965 г.
Летчик-космонавт Леонов первым вышел за пределы космического корабля.
1901–1910 гг.
Эдуард VII
1910 г.
Георг V
Я — не политик. Но лишь такие события в моей жизни могли дать мне понять, что я еще существую.
Я редко встречался с людьми. Давно уже не устраивал приемов. Не посещал и чужих балов.
Очень редко видел Ракель.
Я стал затворником. Затворником, который по ночам вынужден был отправляться на охоту.
А дальше, насытившись чужой кровью, выпив до последней капли чужую жизнь, я отправлялся к любой из женщин. За лаской живых.
Их было сотни. Сотни разных, влюбленных сердец… Но ни одна не заставляла меня почувствовать себя живым. Ни одна, имея в себе дар быть живой, не смогла разбудить во мне меня настоящего. Меня прежнего, меня живого.
Я был мертв. Давно уже мертв. Неизлечимо мертв.
1914 год.
Война. Мир поглотила война, а для меня появилась возможность затеряться среди хаоса.
Чужая боль — чужие принципы. Как и другие вампиры, я с улыбкой на устах наблюдал за недалекостью разума людей. Тех, кем когда-то были мы сами.
Они были живыми, были смертными — и вот так просто разбрасывались своим даром, роняя его об землю, отдавая его за чужие идеи и мечты.
За чужое счастье.
Глупое, недалекое счастье.
4 августа
Англия бросила вызов Германии.
12 августа
Оба моих отечества вызвали на смертельную дуэль Австро-Венгрию.
5 ноября
Великобритания и Франция выступили против Турции.
День за днем. Час за часом.
Все больше сирот, все больше трупов, все больше неизлечимо покалеченных судеб.
Год за годом.
Я не верил своим глазам.
Когда-то, пока еще был жив, я искренне ненавидел мир. Общество.
Вот только не особо понимал за что.
Но теперь… Теперь я отчетливо осознал это "что": ту людскую жестокость, черствость, эгоизм, самовлюбленность, лживость, идолопоклонство власти, корыстность, алчность, предательство, — и искренне ненавидел человечество за это.
Я НЕНАВИЖУ ВАС, ЛЮДИ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ!
Но успокоиться, жить прошлым — слишком скучно. Ведь так?
1939 год.
И СНОВА ВОЙНА.
Снова весь мир вспыхнул адским огнем, пожирая человеческие жизни, судьбы, души. Поглощая всех невинных…. возвышая заговорщиков.
Видя все это… Видя правду…
Если бы мне Бог доверил свои полномочия хоть на минуту…
Я бы спалил всё к чертовой матери. Всё и всех.
1945 год.
Заключили "мир".
Радовался ли я их решению? Их "достижению"?
Ни капли.
Я более чем уверенный, что все еще повториться.
Слишком все предсказуемо.
Люди не научились ценить жизнь.
Не научились любить.
Не научились жить.
6 августа 1945 г.
На Хиросиму была сброшенная первая атомная бомба под названием "Малыш".
Она взорвалась примерно в 600 метрах над поверхностью, со взрывным эквивалентом примерно 20 килотонн тротила.
Взрывом убито 70 тысяч человек, еще 60 тысяч умерли от лучевой болезни, ожогов и ранений.
Радиус зоны полного разрушения составлял примерно 1,6 километра, а пожары возникли на площади в 11,4 квадратных километра. 90 % зданий Хиросимы было либо повреждено, либо полностью уничтожено. За первые полгода после бомбардировки умерли 140 тыс. человек.
9 августа, 1945 г.
Нагасаки.
Атомная бомба "Толстяк".
Около 74 000 человек убито.
За один раз, за один-единственный поцелуй… смерти…
1952 г.
Трон монарха Великобритании заняла Елизавета II.
Радовался ли я этому? Значило ли это что-то для меня?
Нет.
Это было так, просто очередное событие, чужое событие, обычный факт, отделяющий одни года моего одинокого существования от других.
1986 г.
Взрыв на Чернобыльской АС.
Казалось, идеальный мир человеческого научного прогресса пошатнулся. Оступился и стал котиться в пропасть.