— Он сказал, что приедет за мной до того, как упадет первый лист с деревьев, — вспомнила я, проговорив эти слова вслух, словно пытаясь подбодрить таким образом саму себя. Но получалось плохо.
Погода была еще жаркая. Наши поля, за поселением, колосились полные зерна. Солнце все еще припекало, но с каждым прошедшим днем становилось все прохладнее. Ветер с моря нес свежесть приближающейся осени. Деревья в лесу стояли яркие и нарядные. По утрам зачастили дожди.
Я постояла еще немного, а затем стала подниматься по склону в поселение. Мимо пробежали с удочками мальчишки. Я, улыбнувшись, проводила их взглядом и остановилась, бросив через плечо последний взгляд на синюю гладь, когда услышала чьи-то голоса. Совсем недалеко раздался скрип несмазанных колес, затем чей-то смех и женский голос, произнесший фразу, которую я не расслышала.
— Кто-то приехал, — пронеслось в голове и, хотя я понимала умом, что это не может быть Сигурд, но почему-то все-равно поспешила посмотреть новоприбывших.
Обогнув несколько домов, я вышла к воротам, выходившим в сторону леса. Посреди двора стояла крытая телега, запряженная лохматой лошадкой. А на козлах сидела старуха в цветастом платке и разговаривала с одной из рабынь, облепивших ее телегу. Мое сердце разочаровано стихло, успокоившись и я решительным шагом направилась в сторону ворот. Увидев меня, рабыни перестали смеяться и отошли от телеги, при этом склонившись в низком поклоне. Я подошла к старухе. Из-под платка на меня взглянули выцветшие зеленые глаза. Она была носата. Тонкие губы растянулись в улыбке, обнажив на удивление целые желтоватые зубы.
— Здравствуй, хозяюшка, — сказала она и поклонилась.
— И тебе привет, — ответила я.
Старуха меж тем довольно резво слезла с телеги и повернулась ко мне. Она оказалась маленького роста, худощавой. Окинув меня с ног до головы любопытным взглядом, она представилась:
— Меня зовут Джит, но ты можешь называть меня просто — бабушка.
— А я Кири, дочь хозяина этих земель, — ответила я и спросила, — Что привело тебя сюда, Джит?
Старуха хмыкнула.
— Я знахарка. Зарабатываю себе на жизнь тем, что езжу по деревням и помогаю людям, а они, в ответ, помогают мне. Кто чем сможет. Кто едой, кто вещами, а те, что побогаче — и денег подкидывают, — зеленые водянистые глаза смотрели на меня пронзительно, словно хотели проникнуть в мои мысли. Отчего-то мне стало неловко. Я почувствовала странное головокружение и поспешно отвела взгляд.
— У нас для тебя работы нет, — сказала я.
— Думаешь? — она по-прежнему улыбалась, скаля свои желтые зубы.
Я оглянулась по сторонам. Как только я не заметила, что мы с ней остались одни. Рабыни разбежались, а я стояла, глядя на старуху и почему-то боялась встретиться с ней глазами.
— Я прошу только оставить меня на постой, — сказала Джит, — А завтра я уеду, если никто не заинтересуется в моих услугах.
— Хорошо, — только и сказала я, — Иди за мной, а за телегой я пошлю рабов. Они распрягут лошадь и дадут ей овса, — я поспешно отвернулась и направилась к дому, спиной чувствуя ее присутствие. У самых дверей она догнала меня и внезапно с силой схватила за локоть. Я удивленно обернулась и попыталась вырвать руку, но хватка у Джит оказалась не по-старчески сильной.
— Тот, кого ты ждешь, скоро будет здесь, — внезапно произнесла она, — Уже завтра ты увидишь парус на его корабле, и он обнимет тебя и назовет своей.
Я испуганно дернулась и высвободила руку.
— Что?
Старуха пожала плечами.
— Ты ведь его ждешь? — спросила она.
— Да, — ответ прозвучал как-то нерешительно.
Старуха закивала головой.
— А кто тот второй, которому ты обещана? — произнесла она, с любопытством заглянув в мои распахнутые от удивления глаза, — Он тоже придет сюда. Он уже близко и он спешит…
Я замерла на пороге. Знахарка определенно сейчас говорила о Троре. Кто еще мог это быть, если не он. А что, если она права и он выжил, несмотря на слова отца. Но откуда она могла знать? Я резко обернулась к Джит. Подавив в себе желание расспросить ее о том, что она видит еще, я заговорила:
— Кто ты такая? — спросила я.
Старуха пожала плечами.
— Я же говорю, я знахарка, — ответила она и при этом улыбнулась, но улыбка у нее получилась слишком хищной, чтобы я ей поверила. Как же, знахарка, подумалось мне, она колдунья, не иначе.
— Проходи в дом, — сказала я, — За твоей телегой и лошадью проследят, я распоряжусь. Можешь остаться на ночь.
— Спасибо!
Старуха перешагнула порог и вошла в дом. Я последовала за ней, указывая путь на кухню. Там я передала ее с рук на руки нашей кухарке и велела накормить и устроить на ночь. Едва за мной закрылась дверь, отделяя меня от присутствия странной знахарки, я облегченно перевела дыхание. Почему-то эта Бабушка, навевала на меня страх. Мне казалось, что она знает обо мне многое, если не все… По телу пробежала зябкая дрожь.
Я поспешила вернуться в свою комнату и, распахнув шире ставни, села у окна с вышиванием, стараясь отвлечься от неприятных мыслей, навеянных словами старухи.
— А если она сказала правду? — мелькнуло в моей голове шальная мысль, но я тут же успокоила себя. Вот приедет Сигурд, и все уладится, сказала я вслух. Но какое-то предчувствие беды уже закралось в сердце…
Лица сидевших у огромного костра мужчин осветило кровавое пламя, когда один из них подбросил в огонь дров и тот, вспыхнув, поднял к ночному небу свои алые лепестки, рассыпая сноп искр. Мужчины снова заговорили. Они спорили о чем-то, то разговаривая парами, то все вместе. Когда на поляне у костра появилась еще одна фигура, все резко замолчали и тогда в тишине, нарушаемой лишь треском горящего дерева стали слышны и другие звуки: шум морского прибоя и шелест ветра в ветвях деревьев. Мужчина тем временем стал приближаться. У него была тяжелая походка, он слегка сутулился и покачивался на ходу. Кто-то из вождей было встал, чтобы поддержать его, но мужчина только махнул рукой и вскоре сам подошел к огню. Пламя осветило его осунувшееся лицо.
— Вы созвали совет без меня? — спросил он. Голос звучал по-прежнему властно, хоть и с легкой хрипотцой.
— Нам надо было поговорить, — один из вождей встал и посмотрел на своего короля, — Ты плохо выглядишь, Коннор, — добавил он.
— Не настолько плохо, чтобы не суметь возглавить совет, — король сел во главе на поваленный ствол сосны и устало выпрямил ноги, — Что вас волнует? — спросил он, — Кажется, мы возвращаемся с богатой добычей и минимальными потерями? Надо радоваться, а вы устраиваете за моей спиной какие-то непонятные интриги. Считаете, что я бы не узнал обо всем этом? — он обвел присутствующих взглядом, запоминая их лица, хотя и так знал здесь каждого.
— Думаете, я не знаю причины, по которой вы все здесь собрались? — сказал Коннор после затянувшегося молчания. Никто из присутствующих так и не ответил на его предыдущий вопрос. Он знал, что в какой-то мере они все его боятся, хотя, конечно, с годами этот страх стал немного притупляться. Чтож, подумалось ему, стоит немного напомнить о себе, иначе долго ему не протянуть. Странно, он думал, что с устранением Трора, его главного конкурента, все более-менее наладится, но нет.
— Я ведь прекрасно знаю, что сорвал ваши планы, — Коннор заставил себя улыбнуться, хотя ему и было больно. Проклятый мальчишка, подумал он, вспоминая Трора, — Вы хотели сместить меня, не так ли. Мне интересно, знал ли Трор, что вы готовите его на мое место?
— Ты напрасно так думаешь, — сказал один из вождей. Коннор повернул к нему свое лицо и узнал в говорившем Гавина, одного из своих лучших людей. За Гавином были два корабля и почти сотня отличных бойцов, но не это было главное. Основным Коннор считал то, что Гавин был честным человеком и к его мнению прислушивались, порой даже сам он, король, позволял себе брать на заметку его советы.
— То есть, то, что вы хотели меня подвинуть в сторону это неверно? — спросил Коннор.
— Но ты сам говорил, что Трор тебе как сын, — возразил Гавин, — Это что же получается, ты все время лгал нам? Зачем?
Коннор вздохнул.
— А я вам и не лгал. Трор действительно мне был как сын, даже более того, — он сделал паузу и лишь когда лица всех, сидящих у костра повернулись в его сторону, продолжил, — Он и есть мой сын.
У Гавена отпала челюсть. Он в удивлении воззрился на своего короля. Коннор кивнул, подтверждая свои слова.
— Вы мне не верите? — спросил он с издевкой в голосе, — Но Трор Безумный — мой бастард. Я отдал его Ульфу, человеку, которого он все это время считал своим отцом в первый день его рождения. Когда его мать его родила мне, я на радостях позвал в свой дом провидицу, но мне было предсказано, что я умру от руки собственного сына. Я не смог тогда убить ребенка, что-то не позволило, он был такой слабый и маленький и я просто не верил, что когда-то это дитя поднимет на меня руку. Я избавился от него, отдав его другому человеку на воспитание и надеясь, что таким образом наши пути больше никогда не пересекутся, но все-таки судьбу не обманешь… Теперь вы все знаете и я объяснил вам причину моего поступка. Считаете ли вы меня неправым?
Люди за костром сидели молча. Кто-то отвел глаза. Эгир коротко хмыкнул. Хев почесал затылок.
Коннор поднялся на ноги и, сделал было шаг, намереваясь уйти, как вдруг его ноги подкосились, и он медленно осел на землю. Гавин первым бросился к своему королю.
— Лекаря, — рявкнул кто-то и один из мужчин поспешил в лагерь.
— Он что умер? — прозвучал голос Эгира.
— Нет, потерял сознание.
Когда вернулся Бран в сопровождении сонного лекаря, они уже перенесли Коннора ближе к огню. Лекарь присел рядом и распахнул на груди короля безрукавку и тут же отпрянул.
— Его рана гниет, — выругался он срывая пропитанные кровью бинты.
— Трор все-таки убил его, — сказал Гавин.
И тут Коннор открыл глаза.
— Еще нет, — просипел он.
— Что это? — Свенд сел рядом с Трором, укладывавшим в резной сундучок, инкрустированный серебром и полудрагоценными камнями, разные дорогие безделушки.
— А ты не видишь? — спросил Трор.
— Я вижу только то, что ты сегодня все утро, как девица, роешься в бабских побрякушках, — слова Свенда привлекли внимание Олава, сидевшего на веслах. Он бросил взгляд на вождя и его друга, расположившихся на корме.
— Я не роюсь, а отбираю самые красивые украшения, — объяснил Трор.
— И зачем это?
— Как зачем? Хочу сделать дар своей невесте, ее красота достойна лучших украшений на свете, — Трор наконец захлопнул крышку сундучка и распрямил спину. Он посмотрел на проплывающие вдалеке берега и покосился на Олава.
— Узнаешь? — крикнул он ему, — Скоро будешь дома!
Олав кивнул, не отрываясь от весла. Мышцы на его спине перекатывались от напряжения. Вдоль позвоночника, по обнаженной коже сбежала струйка пота. От палящего солнца вся его спина, руки и лицо покрылись ровным бронзовым загаром. С тех пор, как они покинули Коннора и забрав причитающуюся им часть награбленного, отправились в обратный путь, прошло несколько недель. Олав, повинуясь какому-то порыву, после произошедшего в павшем городе, принес присягу верности Трору, признав его своим вождем, и теперь на полных правах состоял в его дружине. Он больше не был сыном торговца, теперь он стал воином. После сражения у стен Боллтрола, вождь и его люди стали иначе относится к Олаву. И если раньше его почти не замечали, лишь изредка перебрасывались фразами, то теперь, когда он стал своим, братья по оружию стали впускать его в свою компанию, когда отдыхали от гребли, или высаживались на берег. Олав был рад подобным переменам. Он больше не помышлял о том, что когда-то имел глупость усомниться в своем призвании быть воином. Хотя так и не понял страсти к убийствам и за те несколько набегов, которые произошли по пути домой, ему все же приходилось убивать, как и всем.
Корабли шли полные добычи. Море вокруг было тихим, хотя все знали, что скоро придет осень, а вместе с ней и прилетит ветер и поднимет высокие волны до самого синего неба. Осень опасная пора для мореплавателей и Олав был рад, что к тому времени окажется дома. Он уже представлял себе, как будет рассказывать сестре о своих приключениях холодными вечерами, сидя у очага и слушая, как за окнами гуляет непогода, срывая пестрые листья с деревьев. Он посмотрел в сторону тянущейся береговой линии и уже узнавал места, мимо которых они и раньше проплывали вместе с отцом, возвращаясь с торгов. За его спиной о чем-то говорили Трор и Свенд. Олав услышал, как к ним присоединился третий. Он узнал его голос — это был кормчий Инне, но Олав не вслушивался в их слова, он только знай себе, греб вперед, и волны подбрасывали ладью и несли ее к родным берегам. Еще несколько дней и он окажется дома.
Я спустилась на берег, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. Но вокруг были наши люди, крестьяне и дружинники отца, поэтому я не могла себе позволить подобное ребячество. Конечно, если бы он уже был моим мужем, то возможно, я так бы и поступила, наплевав на чужое мнение, но пока мы не были даже помолвлены, и потому я лишь радостно улыбалась спускающемуся с корабля Сигурду. Гуннар стоял радом со мной, заложив большие пальцы рук за пояс, и смотрел на молодого мужчину, которого уже почти считал своим зятем.
— Гуннар, Кири, — подошедший Сигурд уважительно склонил перед нами голову. Свои длинные волосы он перехватил кожаным ремешком, но все равно несколько коротких прядей выбились и упали ему на лицо, придав молодому воину какой-то озорной вид. Я не удержалась от смешка, за что получила слабый толчок в бок от отца и тут же замолчала.
— Вот я и вернулся, — сказал Сигурд, — Как и было обещано, до того, как упадет первый лист с дерева.
Я кивнула. Старая лиственница и вправду до сих пор дрожала посеревшими листьями, словно не решаясь сбросить их на землю. Да и деревья в лесу стояли наряженные, но первый же сильный ветер обещал сорвать с них осенний наряд, разметав по стылой земле.
— Идемте в дом, — произнес Гуннар, — Вы, наверное, устали с дороги.
Сигурд согласно кивнул и, отставив одного из своих людей на корабле, последовал с остальными за Гуннаром и мной. Его воины несли какие-то сундуки и мешки. Я догадалась, что это дары для меня и моего отца. В поселении их встретили любопытные взгляды. Детвора радостно гомоня, бросилась разглядывать гостей. Женщины, работавшие на своих маленьких участках, разбитых у домов, распрямили спины, с любопытством гладя на Сигурда и его дружинников. А я шагала за отцом, спиной чувствуя на себе взгляд Сигурда. Я несколько раз обернулась, бросая ему улыбки и получая такие же в ответ. Перед домом я увидела запряженную повозку и старуху Джит, забиравшуюся на место возницы. Проследив взглядом, как отец, а за ним Сигурди и его люди прошли в дом, я, несколько поколебавшись, все-таки подошла к знахарке. Она глянула на меня с какой-то полуулыбкой, пока я трепала по холке ее лошадь.
— Спасибо за то, что приютили, — сказала Джит, взяв в руку вожжи.
Я только кивнула.
— Вот видишь, — произнесла знахарка, — Я сказала тебе правду! Приехал тот мужчина, которого ты так ждала, ведь это так?
— Да, — ответила я.
— Ну, мне пора, — Джит легко ударила маленькой плеткой по спине своей лошаденки. Та мотнула головой, разворачиваясь в сторону ворот.
— Прощай, хозяюшка, — напоследок сказала мне старуха и добавила уже тише, — До скорой встречи!
Я облегченно вздохнула, откровенно радуясь ее отъезду, мысленно пожелав себе больше никогда не встречаться с этой женщиной, когда до меня донёсся ее голос.
— И все-таки мы еще видимся!
По спине пробежал колющий холодок. Я сжалась, провожая взглядом телегу, пока она, скрепя, не скрылась за одним из домов.
Свадьбу договорились провести после сбора урожая, когда поля будут стоять пустые, а амбары ломиться от собранного зерна, овощей и фруктов, а сытая откормленная живность заполнит хлева и курятники. Гуннар с довольным видом сидел во главе стола и поглядывал на Сигурда, затем косился на меня, всем своим видом показывая, как пришелся по душе ему мой выбор. Я подумала о том, что вряд ли отец был бы так доволен, будь сейчас на месте Сигурда Трор. При всех его богатствах и землях, он был тем человеком, которого мой отец мог бояться и боялся. Но он почему-то был уверен, что тот, кому я была обещана им, казалось, вечность назад, уже никогда не вернется потребовать свое. А вот я иногда сомневалась, и сомневаться меня заставили слова старухи знахарки. Ведь предсказала она появление Сигурда… возможно, и на свет Трора Джит была права? Я с раздражением гнала подобные мысли, но почему-то думала только об одном — какое-то предчувствие говорило мне, что нам с Сигурдом стоит поторопиться и провести обряд как можно скорее, тогда, если даже Трор и вернется из похода, я уже буду принадлежать другому, и он не сможет ничего изменить. Хотя, кого я обманываю. Судя по его характеру, он никогда не отступит от своей цели. Привыкший всегда получать то, что ему хочется, этот воин может совершить безумный поступок, только для того, чтобы отомстить тем, кто нарушил свое слово, данное ему.