Договорить он не успел. Червь, контролируемый Джо, проник в биопорт и вызвал перегрузку интерфейса. Казимир наклонился, едва не упав, но Саммерс успел его подхватить.
-- К номеру, Джо, -- скомандовал Юрген вслух и мысленно одновременно.
Лифт остановился. Саммерс и Бергер при помощи БАРа оттащили Войтовича в номер. Внутри кабинки остался только Грин, который сразу же, как только Казимира вынесли из лифта, продолжил спуск к ресторану.
Внизу находился еще один охранник Объединения в штатском. А может, и не один. По крайней мере, так предполагали детективы. Нужно было перестраховаться. Поэтому Грин в обличии Войтовича отправлялся в ресторан, где должен был заказать излюбленные блюда подозреваемого.
Чего боялся Адам -- так это что агент Объединения внизу окажется считывателем. Если он сможет понять, что Войтович -- самозванец, операция будет провалена.
Поэтому Грин, стараясь не смотреть никому в лицо и немного ссутулившись, чтобы скрыть разницу в росте, направился за зарезервированный Войтовичем столик.
***
В альмунийском клубе "Восток" все было по старинке. Лучи прожекторов, просвечивающие сквозь толпу, официанты-БАРы, сделанные под красоток в обтягивающих псевдокожаных костюмах. Никаких нынче модных танцоров-модификантов на потолке, никаких искусственных напитков, никаких голограмм, -- все как несколько сотен лет назад -- верхний ярус уставлен столиками из псевдодерева, нижний -- танцплощадка и небольшая сцена.
Но главное -- музыка.
Большинство музыкантов двадцать пятого века не догадывались, что значит словосочетание "музыкальный инструмент". Им его заменял так называемый творческий коммуникатор -- живой, можно даже сказать, разумный организм.
Музыканты, да и не только они, а и художники, писатели, композиторы, люди любых творческих профессий, пользовались именно им. Подключившись к коммуникатору, они посылали свои мысли, а тот приводил все это в вид полноценного произведения искусства. Так работали музыкальные группы. Так писались книги, особенно в соавторстве, когда мысли творцов смешивались воедино и выплескивались в совместном мыслепотоке, создавая новое творенье.
Но не здесь. "Восток" получил славу клуба истинного творчества. Днем в нем собирались работавшие по старинке художники и писатели, а вечером давали концерты музыканты. С настоящими инструментами, с настоящим вокалом, с настоящей энергетикой. Причем музыка шла на динамики, а не как принято сейчас -- в мозговые интерфейсы слушателей.
Было в этом что-то дикое, первобытное, можно даже сказать, грязное. Но ценители подлинного искусства не перевелись, и клуб всегда был переполнен.
"Альфа Центавра" -- такое название носила рок-группа, выступавшая сегодня. Длинноволосый солист, коротко стриженая девушка с гитарой и модификант с поросшим шерстью телом и четырьмя руками за барабанной установкой. Плюс отдельно нанятые басист и клавишник.
Мало какая из групп, играющих так называемую "настоящую музыку", могла собрать полный состав, поэтому клуб держал наемных исполнителей, которые благодаря спецпрограммам могли заменить любого недостающего члена коллектива.
Бешеная толпа внизу ни на миг не успокаивалась: она бушевала, словно море в непогоду -- прыгала, подпевала, кричала, пыталась дотянуться к музыкантам.
Солист орал в микрофон, почти срывая горло, барабанщик всеми четырьмя конечностями отстукивал ритм, пальцы гитаристки ни на секунду не унимались.
Тексты песен затрагивали тематику того, от чего человечество отказалось: путешествий в Космос, достижения далеких звезд, встреч с внеземными цивилизациями. Здешняя публика просто обожала подобные темы, а после концерта обычно размышляла за кружкой пива о том, правильный ли путь выбрала человеческая раса.
Очередная песня закончилась, и группа под шум вскриков и аплодисментов покинула сцену. Их место заняла стриптизерша. Тоже человек, а не БАР. Роботов здесь терпели исключительно в качестве официантов. И то только из-за понимания того, что ни один человек в здравом уме не согласится на подобную работу.
Несмотря на оформление клуба под двадцать первый -- двадцать второй века, гримерка была вполне современной. Пульсирующий очиститель воздуха на потолке, голографические стены, которые активировались стеснительными музыкантами при переодевании, кресла-шары, подстраивающиеся под форму тела, зеркальный пол, в котором каждый вместо своего отражения видел того, кто находился рядом. Даже ненавидимый здесь творческий коммуникатор пылился в углу.
Солист Дэн Краусс вошел в гримерку первым, одновременно подкуривая сигарету и расслабляясь. Но когда он увидел маленького человечка, сидевшего в одном из кресел, довольное выражение моментально покинуло его лицо.
-- Кто вас сюда пустил? -- прикрикнул он. -- Выйдите отсюда!
-- Я по поручению Майруша, -- медленно и четко сказал тот, и Краусс сразу понял кодовую фразу. Впустив двух своих коллег-музыкантов, он закрыл дверь, осмотрелся.
-- Нас не слушают? -- поинтересовалась девушка гитаристка, которую звали Маргарита Козловская, но вместо длинного труднопроизносимого славянского имени она предпочитала сокращение Марго. Из-за любви к естественности она отказалась от модификации на уменьшение потовыделения, поэтому на её бледном лице виднелись огромные бусины пота.
-- Нет, я все проверил, -- буркнул Дэн.
Третий член группы Элайджа Флинн молчал, медленно втягивая в тело нижнюю пару рук. У него, в отличие от детектива Лишера, вторые руки прятались и активировались только во время выступления. Или во время боя.
-- Вы принесли посылку? -- Краусс одарил подозрительным взглядом маленького человечка.
Тот молча кивнул, встал, повернулся спиной, демонстрируя биопорт, из которого, словно коса древнего монгола, выглядывал провод-переходник.
-- Прошу к столу, -- усмехнувшись, сказал неизвестный.
Краусс подошел, обернулся спиной к человечку, нащупал среди своей пышной шевелюры биопорт и воткнул туда другой конец кабеля.
Глаза обоих закатились, зрачки задвигались, передача пошла.
Никто из четверых во время процедуры передачи не выдал ни звука. Только Флинн все время поглядывал на биопленку-дверь.
Весь процесс занял минуты три, после чего визитер вынул провод, сложил его, спрятал во внутренний карман пиджака.
-- Завтра в семь по Алмунье передадите это Рою Кирку, -- сказал он. -- Координаты места встречи прикреплены к посылке. Они проверят товар и отправят распространителям. После этого делайте то, что оговаривалось.
Дэн Краусс молча кивнул и проследил, как человечек быстрым шагом покинул гримерку.
Что-то было в нем. Нечеловеческое. Ощущение, будто разговариваешь с неживым предметом. Но никто из тройки не понял что именно.
***
Двухцветный квартал Лихтграда -- одного из городов Алмуньи -- полностью соответствовал своему названию: синие дома, синие дороги, синие деревья, синее небо над головой. В красное время суток все здесь перекрашивалось в алый и кроваво-красный, но сейчас, в свете синего гиганта, здесь царили холодные оттенки.
На самом деле все вокруг было окрашено в белый, но материал покрытий улавливал и удерживал доминирующую цветовую гамму. Такая себе система-хамелеон в эстетических целях.
Цилиндрический стоэтажный небоскреб ничем не выделялся среди остальных подобных ему. Здесь не центр Каллисто, где каждое здание имело свою изюминку. Строения возводились по шаблону, а потому почти все были одинаковы.
Квартира на двадцать седьмом этаже официально принадлежала некоему Клайву Баттерсу. Но на самом деле эту обитель давным-давно приобрел Рауль Молина. На всякий случай. Например, если он оказался бы в розыске, здесь можно было прятаться довольно длительное время.
Всю дорогу Рауля мучила мысль, установлен ли в квартире аппарат для готовки еды. Ему редко приходилось здесь бывать, и он не мог вспомнить эту подробность.
Пройдя внутрь обители, он мысленно обрадовался. Аппарат был на месте. Кроме него здесь находилась кое-какая мебель не самых новейших образцов, головизионный прибор, старенький биокомпьютер позапрошлого поколения и главное -- незарегистрированный "саркофаг" для смены внешности и кое-какой арсенал.
Молина не боялся держать здесь подобные вещи. Даже если бы местные правоохранители нашли квартиру -- стали бы искать несуществующего Баттерса. А не найдя его, связали бы это логово скорее с мафией, чем с поваром из Каллисто.
Системы самоуборки квартиры долгое время были отключены, а потому все вокруг покрывал плотный слой пыли.
Увидев, что кулинарный аппарат на месте, Рауль отдал команду на уборку. Из небольших отверстий в стенах повыползали миниатюрные роботы-жучки и принялись резво всасывать пылевой покров.
Рауль повесил куртку, уселся на диван. Теперь ему предстояло дождаться, пока с ним свяжется некая личность, именуемая в инфограмме латинской буквой "К". Кто это -- Молина не имел представления, но по велению заказчика должен был получить от него инструкции.
Ждать в квартире не самый плохой вариант. Когда-то Раулю пришлось неделю провести на крыше патрийской высотки, выслеживая жертву. Но его грызло другое. Кто-то узнал о его мирной жизни. Что, если этот кто-то знает и об этой квартире? Тот, кто желает ликвидации Борисова, конечно же, его не убьет, но вполне может напичкать следящими устройствами, а убить по окончании дела. Двухсантиметровый следящий червь может легко проникнуть в любое отверстие человека. И тогда его найдут независимо от того, куда он сбежит и какой облик примет.
Если он останется здесь -- следует быть осторожнее.
Рауль подошел к компьютеру, активировал его, включил детектор движений. Настроил его на максимальную восприимчивость. Теперь он оповестит Молину о любых движениях в квартире, кроме его собственных. Миниатюрного червя, правда, может и не заметить, но если сюда явится что-то покрупнее -- Рауль об этом узнает.
Он открыл дверь, вышел на балкон, постоял минуты две, всматриваясь в синеву города, прерываемую цветными иллюминациями. Машины на сгустителях воздуха двигались значительно медленнее, чем магнитные в Каллисто. К тому же законы Алмуньи ограничивали максимальную скорость. Здесь Раулю казалось, что время замедлилось, устало, почти остановилось. Будто минута, проведенная в Алмунье, равняется трем, а то и пяти в Каллисто.
Многие люди, прибывавшие с Каллисто, чувствовали подобное. И наоборот, при переходе на Землю-4 время будто ускорялись.
Но на самом деле разницы в течении времени не было. Просто темп жизни, скорость машин на магнитной подушке, темное время суток, более приятные климатические условия создавали подобную иллюзию.
Рауль посмотрел вниз. Да уж, с двадцать седьмого этажа в случае опасности не спрыгнешь. И балконы чересчур далеко друг от друга. Он вернулся в комнату, достал пистолет, активировал настройку слияния. Оружие перестроилось, обхватив запястье владельца и слившись с нервной системой. Теперь он сможет управлять им с интерфейса.
Это быстрее, чем жать на спуск. Правда, опаснее в плане случайной активации. Ну, ничего, не в первый раз.
Рауль усмехнулся, и, стараясь отбросить параноидальные мысли, принялся за готовку ужина.
***
Адам Грин сидел в ресторане отеля "Нью-Йорк" и, пытаясь сохранить спокойный вид, поедал овощной салат. Блюдо не пришлось ему по вкусу -- Грин терпеть не мог овощи. Но Войтович каждый вечер, приходя сюда, заказывал именно его, а резкая смена кулинарных пристрастий могла вызвать подозрение.
Он уже прекратил рассматривать окружающих в поисках агентов Объединения. Ими могла бы быть парочка за соседним столиком. Или тот парень, одетый явно неподобающе для этого места -- в футболку и брюки. Или компания из трех мужчин, распивающих пиво. А может, агента вообще нет? Возможно, они следят за этим залом через хорошо спрятанную камеру?
Иногда он активировал свой усиленный слух и вслушивался в разговоры посетителей ресторана, но поняв, что это тщетно, прекратил. Если агент здесь и он поймет, что человек за столиком -- не Войтович, будет общаться со своими по мыслесвязи. А обычным посетителям нет разницы, кто ест за столом по соседству.
В конце концов, Грин был детективом, а не считывателем. Умей он читать эмоции, может, и усмотрел бы в ком из присутствующих агента. Да и не важно, есть здесь представитель Объединения или нет. Его участь -- сыграть роль Войтовича на публике. Что он и пытался сделать максимально реалистично.
Тем временем несколькими этажами выше настоящий Казимир Войтович понемногу приходил в себя. Первое, что он увидел, -- зеркальный потолок над собой. В нем отражалось все, кроме самого Войтовича. Хоть такой дизайн и был обычен для двадцать пятого века, но Казимира это явно перепугало. Он попытался пошевелиться, что-то сказать, но не мог. Он не чувствовал своего тела. Словно его и не было. Казимир мог шевелить глазами, двигать губами, но тело будто отняли. В его голове гудело, а в ушах раздавался нарастающий звон, будто в одночасье били тысячи колоколов.
Вскоре он понял, что лежит на кровати в одном из номеров отеля. Рядом находилось окно, через псевдостекло которого на него дул легкий ветерок. Перед глазами то и дело все плыло, изменялось, покрывалось пятнами и разноцветными мушками.
-- Где я? -- протянул Войтович.